Мессия. часть 3

13

Появляясь в моем гаражном кооперативе, я часто видал Ефремова занятым строительством в его новом гараже. То в измазанной битумом робе он был на крыше или разгружал прицеп с кирпичом или железом со свалки, то работал со сварочным аппаратом или в снопах искр разрезал «болгаркой» металлические уголки, или что-то копал или сверлил.
И все что он делал – было на века.  Мощный из блоков фундамент в обширном подвале. Капитальный водослив. Надежная система приточной и вытяжной вентиляции, могучие ворота. А вдоль дальней и правой боковой стен уже проложены 130-миллиметровые покрашенные коричневой краской трубы отопительной системы.

За эту ответственную работу, которая по правилам доверяется лишь имеющим допуск на производство работ на трубопроводах под давлением, Ефремов по моему совету взялся не сам, а пригласил моего знакомого по добровольным субботникам на восстановлении Пучковской церкви Алексея Золотуева, классного профессионала по сварке и сантехническим делам. Раньше он работал на стройке, но уволился и теперь работает на коттеджах у богатых людей, в основном из мира искусств.

В доме Золотуева - баян и гитара, на столе и на полках - книги, ноты и много песенников, в основном, советских и дореволюционных времен, увлекается философией. В душе больше поэт и художник, нежели строитель, которым оказался случайно.

Политикой он почти не интересуется. Однажды, когда мы встретились на улице и я начал обсуждение текущих событий, он сказал:

- Да, наверное, это очень интересно и вы, Анатолий Дмитриевич, правы. - Он сделал шаг в сторону с дороги и добавил: - Вы, говорите, конечно, о важных делах, а у меня в голове звучит музыка Бетховена. Давайте лучше поговорим о песнях.  Вы обещали достать текст одной фронтовой песни. Я напомню, там есть такие слова,… - и он напел: - «Редко друзья нам встречаться приходится,…»... «Выпьем за тех, кто командовал ротами…».  И в конце: «Выпьем за Родину, выпьем за Сталина…». У меня такой песни нет. Есть надежда найти текст?

Я ответил, что эту песню перед октябрем 93-го года хорошо исполнял молодой парень в Москве перед Домом Советом, это было за неделю до того, как ельцинисты, толкаемые Гайдаром, Явлинским, Сванидзе, Новодворской, Ахеджаковой, Табаковым, Мордюковой и другой «творческой интеллигенцией», расстреляли его из танков. Далее я пояснил, что в этой песне много куплетов, поскольку на эту мелодию на каждом из фронтов слагали свои слова.

Алексей этим фактом очень заинтересовался и настоятельно просил помочь. Я отвечал, что этого парня вместе с его товарищами видел раньше на демонстрациях 1 мая и 7 ноября в Москве и описал его. Золотуев сосредоточенно вникал в детали словесного портрета и спрашивал - где и когда проходят демонстрации, чтобы поехать, отыскать и записать народное творчество.

За 50 долларов - что было очень недорого, Золотуев сделал отопление и воду в гараже Ефремова на «отлично». И Ефремов, с гордостью показывая мне тот или иной этап его работ, сетовал лишь на неопределенность сроков окончания дел, поскольку Золотуев был почти «нарасхват» писателями, кинокритиками и режиссерами, строившими в 10 километрах от нас в Минзаге свои особняки. Окончание столь важной работы Ефремов отметил ужином у себя дома, где был сам Золотуев и я, как внесший некоторый вклад в успех этого дела. Не дожидаясь приглашения, на торжество пришел кот Биф и тоже сел за стол.

Были пиво и волжская рыба. Тамара обслуживала стол и угощала, а Золотуев пел под гитару, и многие песни мы награждали аплодисментами.

                ***

Почти каждый раз, видя Ефремова за делами в его гараже, я спрашивал - будет ли конец работе, или так будет до последнего вздоха?  На что он отвечал, что, пожалуй, другого ему уже не видать.

– Чем больше сделаешь сегодня, тем больше остается на завтра, - делился он своей участью. – Другие отдыхают, – говорил он, выкапывая сбоку гаража канаву для стока воды, – посещают кино.  Ездят с женами на концерт, ходят в гости. Нам с тобой этого уже не понять.

- Да, погибли мы для хорошей жизни.

Я подошел ближе:

– Как я понимаю, ты уже привез целый вагон всякого строительного имущества. А если точнее – хлама. Куда он делся?

– Это так кажется. На первый взгляд – хлам, а почти все в деле. Если бы все покупал – пришлось бы продать машину.  Не хочешь прогуляться на свалку? Я закончу через час, собирайся.  Там столько досок привезли... Богатые вещи!

– Дело в том, – отвечал он как-то на мою очередную насмешку, – что я люблю работу. Нравится видеть результат.  Но семья меня не понимает. Видят, что я тружусь и на работе, и на шабашке, и здесь, – и все недовольны. Тебя дома не ругают?

– За что?
– А меня постоянно ругают. Что я дома ничего не делаю, семья, мол, не нужна. Все живут как люди, а...

– Правильно говорят. Я понимаю Тамару. Думала найти счастье, а тут одни помойки.

– Верно, – засмеялся Ефремов. – Тебе что, тоже такое говорят?
– Не обо мне речь. Погубил Тамару. Наверное, не один раз плакала да ругалась, что пошла за тебя.  Были, мол, такие партии, а выбрала не знамо что. Пропадет с тобой за этим бесконечным хозяйством.

– Да. А что делать? – и он брался за мастерок, чтобы заложить плиткой угол гаража.

Я не придавал значения словам Ефремова, поскольку видел их всегда дружными и, более того, иной раз Тамара сама, особенно в начальной стадии гаража приходила с сыном и помогала подавать кирпичи, просеивать песок, либо помогала тем, что приносила перекусить.

- За что меня дома не уважают? - жаловался он. - Они с Мишкой льют воду почем зря. Если стирка - они откроют кран, - и пока стирка, он открыт. Я возражаю. - Он взял уровень и стал измерять горизонтальность пола. - Говорю, что вода - ценная вещь, и на ее добычу затрачивается много энергии. А меня называют жадным.   Я отвечаю: - я не жадный, а бережливый.   Как полагаешь, прав я или нет? Может, я неправ?

- Как всегда, - отвечал я, сомневаясь, что Тамара зря расточает водные ресурсы. – Ну, а как у нее на работе? Преуспевает?

- Да ты что, она уже три месяца не работает! Уволилась.  Говорит, что ей надо отдохнуть, ищет другую работу.

- И как вы теперь живете?

- Все на мои деньги. Я себе ничего не могу позволить, а они покупают одежду, фрукты, бананы, что понравится.  Вот, Мишке купили ботинки. Какие-то особо крутые, весят не меньше пяти килограмм. Кожа – и белая, и черная, я таких никогда не видал. Подошва – 10 сантиметров!  Зайдешь - погляди сам.  А я знаю только то, что мне надо заплатить за гараж, за квартиру, телефон и за участок. За техосмотр, дорожный налог, за номера, за бензин, колеса, масло, тормозные шланги, в БТИ, страховку, купить им продукты.  Остальное мне знать не велено.

Недавно был на выставке и видел хорошую вещь, – отвлекся он на минуту от стройки. – Всю жизнь мечтал о такой.  Кружка-термос!  Из нержавейки.  Хочу к Новому Году сделать себе подарок. Я нержавейку люблю, вечная вещь! Держишь в руке – и не обжигаешься.  Китай, 600 рублей. Дорого, но, пожалуй, куплю.  А что? Сколько им ни дай денег, их сразу нет. На украшения, на дорогие продукты. Я, конечно, такие есть недостоин.

- Ясное дело.  Только им. А тебе надо проще, как твоему коту.

- Да ты что! Ему дают самое лучшее!  Мне до его уровня никогда не подняться! Даже и помыслить не могу!

- Так тебе ничего не остается?

– Да нет, вроде бы они даже хотят, чтобы я тоже ел с ними, но я знаю: значит, я снова должен искать подработку, ночами не спать.  Думаю, – посмотрел он на меня, – может мне заняться извозом?

Он взял большой таз, лопату и сито, и мы вышли за песком, который кучей был свален за углом гаража.

Вскоре послышался тихий шум и шелест широких шин, в наш проезд въехал большой черный лакированный «Джип» и остановился недалеко. Медленно открылась дверь, и  немного погодя, на землю спустилась усталая и коренастая фигура Владимира Катанова. Он слегка зевнул, потянулся и пару раз развел руками, чуть напрягая их и разминаясь, видно, от долгой, хотя и комфортной езды в машине с кондиционером, радиотелефоном, телевизором и стереомузыкой.

Этот «Джип» и купленный три года назад гараж пока не являются его собственностью, они принадлежат владельцу крупной торговой фирмы в Москве, и Владимир является водителем хозяина фирмы. Вернее, являлся, поскольку того по каким-то делам недавно убили, и за фирму среди многих претендентов, ближних и дальних родственников разгорелись нешуточная борьба.

Теперь он возит их по судам, арбитражам, в мэрию и в разные инстанции, но хочет с этой работы уйти, поскольку, неровен час, по каким-то причинам, – как это уже бывало со многими другими претендентами на имущетво, – его автомобиль с седоком вдруг может загореться, либо взлететь на воздух. Но пока, согласно договору, надо еще некоторое время поработать, чтобы машина отошла к нему.

– Привет, Володя, обратился к нему Ефремов, разгибаясь от сита. – Знаешь, помог твой ключ подлезть к той рессоре. Все получилось, завтра соберу и отдам. Спасибо.

– «Спасибо» в карман не положишь, – усмехнулись от «Джипа». – Ну, как жизнь?

– Да разве это жизнь? Муки...

– Это верно, – засмеялись уже из открытой калитки ворот.

            - - -

Однажды на работе мы говорили с Ефремовым по телефону, и в конце разговора, вспомнив, что он неравнодушен к новшествам, я сказал:

- Вот передо мной журналы, и здесь несколько формул изобретений. Хочешь послушать? - И я открыл «Изобретатель и рационализатор».

- Как можно спрашивать? Я уже давно туда не заглядывал, все некогда. Погоди, сейчас, сяду получше. Хочу насладиться звуками заявки. Это же как музыка!

- Так,…читаю первую: «Способ повышения безопасности человека и уменьшения повреждения автомобиля при столкновении…, отличающийся применением энергии взрывных зарядов, установленных между бампером и корпусом автомобиля и между двигателем и перегородкой салона, срабатывающих при столкновении». Заявка 98101656.

- Так это надо немедленно внедрять! Как можно скорее! Люди этого ждут! - воскликнул Ефремов, сразу поняв, что это материал из рубрики курьезов «Великолепные» заявки и патентные «шедевры».

- Вот вторая. Слушаешь?

- Весь внимание.

- «Способ спасения людей, выпрыгивающих из горящих зданий…

- Погоди, я запишу,… - уже серьезно заинтересовался он.

- …отличающийся от спасения с применением «спасательной подушки» тем, что поглощение энергии падения тела происходит за счет того…

- Погоди, я не успеваю, - попросил он.

- …что наносят удар падающему телу в момент подлета его к земле». Заявка 96114515. Можешь заказать в библиотеке, и тебе сделают копию.

- А чем наносят удар, доской? - прыснули в трубку и раздался смех.

- Здесь не написано. Вот еще под заголовком «На подшипниках не упадешь»: «Антискользитель для зимней обуви…

- О! Это надо показать вашему Степану Григорьевичу Алиханову. Он один раз упал и теперь, как начинается зима, начинает изобретать обувь, чтобы не поскальзываться. Продолжай.

- …содержащий скобу, держатели с шипами, подшипники и фиксатор с перемычкой, отличающийся тем, что с целью упрощения крепления и облегчения ремонтоспособности крепление осуществляется с помощь скоб, связанных с подшипниками, прибитых гвоздями, застрахованными от эффективности». Заявка 97120605.

- А в помещении в них можно ходить?

- Вот еще одна. «Способ спасения судна, включающий в себя сохранение положительной плавучести после аварии, отличающийся тем, что судно переворачивают вверх килем, удерживают в таком положении, а затем транспортируют судном-спасателем в порт». На это выдано положительное решение и выдан патент 2127691.

- Это было бы хорошо, если бы удалось перевернуть. Это как раз и есть самое сложное. Здесь нужны усилия тысячи тонн, где их взять? Там не написано?

- Нет. Ну и последняя, это тебе будет, наверное, интересно:  - «Двигатель внутреннего сгорания…, отличающийся тем, что с целью многократной экономии топлива, миниатюризации конструкции с одновременным увеличением мощности, двигатель снабжен новой цилиндро-поршневой группой, с новым пирамидальным поршнем…, изобретенным при осуществлении нового подхода к работе газов высокого давления, пирамидальный поршень представляет из себя одно целое, но как бы состоящий из двух основных частей…».

Ефремов поблагодарил за доставленное удовольствие и похвалился, что они сейчас обдумывают одно очень интересное предложение, и там, возможно, получится неплохая заявка.

             ***

В один из выходных ноября 98 года я пошел в свое гаражное хозяйство за картошкой, и подумать об изготовления пола в моем новом подвале. Если бы побеспокоился заранее как Ефремов, то осенью заготовил бы цемент и песок, и зима не прошла бы даром, а теперь песка не достать.

На центральной дороге кооператива повстречался Руслан Касимович Бевов с женой. Они были хорошо одеты, вернулись с поездки и теперь шли домой, от них веяло духами, спокойствием и уверенностью.  Раньше Бевов работал у нас в лазерном отделе, стал кандидатом наук, и в течение двух лет был секретарем партийной организации.

Обменявшись приветствиями, мы разминулись, и я повернул налево в свой крайний проезд. В дальнем его конце свистела и скрежетала широкая лопата, расчищая место перед гаражом. Ей орудовал Ефремов.  Он был в старой, завязанной веревочкой телогрейке и в грубых рабочих ботинках. Я стал открывать свой гараж.

– Видал Руслана Касимовича? – спросил он. – Это большой человек! – Он натужился и отвез лопатой кучу снега к ограждению. –  Новая машина. Три антенны. Спрашиваю: – «Зачем так много?» – «Так надо. Одна - оперативная связь. А другие – это другое».  Вот как люди живут.

– А где он сейчас?

– В Мострансгазе. На Калужском шоссе, перед Москвой.
– И кем он там?

– Начальник отдела по взыманию долгов с неплательщиков.

– О!...

– Да, большая должность.  Все знают, все уважают. А тебя кто знает?

– Никто.

– Вот видишь?  Меня хоть кто-то знает. Директор магазина "Детские товары", мы там с Валерой крышу крыли.  Вот тип, хотел зарплату через год выдать. Но мы отстояли.  Еще мы с Валерой двери делали в Торговом центре, – тоже знают.

– Молодец Руслан Касимович, хорошо устроился.

– Надо смириться, у каждого своя судьба, – с расстановками и паузами назидательно рассуждал Ефремов, двигая снег и гремя лопатой. – У него жизнь - праздник. У нас – черные будни.  Значит, так надо кому-то в небесной канцелярии. – Он остановился и сдвинул наверх черно-синий берет. – Видать, это закон природы, и надо принять все, как есть.

Снова засвистела и заскрипела лопата, и я сказал:

– Да, видать это правда. Каждому свое. Ему ходить в наглаженном, в новой машине и в тепле. А ты в этом старье и на холоде.

– Зато на свежем воздухе.  Да, от судьбы не убежишь, все четко разделено. Вот Родиков. – Он остановился и указал на железный гараж напротив, рядом с нашими кирпичными. – Тоже человек, у него своя дорога.  Отгреб снег от своих ворот в мою сторону, и уехал к бабам.  А я должен убирать и за себя, и за него. 

Все лето пользовался водой из моей бочки, – он тронул лопатой бочку на углу гаража, куда по водостоку через толстый гофрированный шланг с крыши стекала вода, – а я должен за ней следить и выливать. Такая судьба. Закон.

(Родиков работал в нашей организации шофером на трайлере, но, как и другие шофера и крановщики, ввиду краха предприятия и неимения дел, занялся халтурой. Возит дрова и стройматериал, имеет хороший доход. По турпутевке ездил с женой в Бахрейн, купил сыну квартиру, установил металлические двери, и строит где-то гараж).

Закончив кидать снег, обстучав лопату и мерзлые ботинки, Ефремов предложил:
– Заходи, погреемся.

Мы зашли. Его машина стояла в его основном старом гараже в другом проезде, а этот новый гараж временно был превращен в склад, мастерскую и стройплощадку.

Хотя нам обоим была присуща тщательность в работе, но в эффективности Ефремов заметно опережал, он почти не знал простоев и быстро обеспечивал свою стройку многими видами вполне пригодных материалов со свалки, кроме плит перекрытий и бетонных блоков для фундамента, заранее купленных в магазине.

- Ничего не покупаю, - говорил он. - Везде всего много.

Этот гараж он решил сделать высшим классом, и здесь суммировались все его знания и навыки бетонщика, каменщика, сварщика, штукатура и плотника, накопленные в многочисленных шабашках.

Уже отлично сделаны штукатурка, шпаклевка и кое-где начата покраска. Пол покрыт метлахской плиткой, которую он привез из Москвы со стройки, где временно шабашил, и где фирмачи ломали пол, заменяя его мрамором. Сияет белизной потолок, все освещено лампами дневного света. Установлены прочные антресоли.

- Вчера я был в гостях у знакомого мента, - сказал он, ставя лопату в угол.

- И что?

- Говорит, что живет хорошо, все есть. В месяц у него выходит где-то тысяч пять.   Ну, еще и так…

- Конечно, если он на рынке два часа листает чей-то паспорт, ясно, что ему надо дать, лишь бы отстал.

- Угощал Liboretto. Пил такое?

- Один раз, по случаю.

- А он почти каждый день. По желанию. Им, говорит, собираются дать новые права контроля за соблюдением правил торговли, и сейчас они готовятся к проведению какой-то важной операции, кажется, «Градус».  Как полагаешь, наведут они порядок?

- Думаю, что наведение порядка на рынках, - предположил я, - начнется… с изъятия поначалу в средних, а затем в нарастающих количествах подозрительных, с их точки зрения, предметов. Упаковок пива.  Бананов.  Прохладительных напитков и соков.  Вино-водочных и табачных изделий, - это обязательно. Затем сырокопченостей. И ценных пород рыбы.

- Копченой, вяленой, - добавил Ефремов. - Спинки, тушки…

- В других точках - шерстяные вещи, на проверку соответствия качества…

- Кепи, кожи, дубленки, - добавил Ефремов.

- Да. И так далее.

- Верно ты понимаешь.

Он, конечно, мог и не спрашивать меня о пользе расширения тех или иных милицейских полномочий, поскольку все это хорошо знал и ощущал на своем кармане.

Однажды я зашел к нему в старый гараж спросить гаечный ключ. Светила переносная лампа и он, неудобно лежа под машиной, возился под передним колесом. Увидав меня, он стал ругаться и проклинать ГАИ, которое теперь стали называть ГИБДД:

- Все привел в порядок! Все!  Поехал на техосмотр. Вот, заставили менять тормозные шланги. Они еще и меня переживут! А мне надо торопиться, завтра я должен быть в командировке. Пока один заменил - весь облился в тормозухе. И почти всех так гоняют. Готовься, и тебя заставят менять. Вот паразиты…

- Неужели всех? - сразу испортилось у меня настроение.

- Ну, если дашь, как некоторые, то не заставят. Уже могу предположить, что они придумают на следующий год. Это самая коррумпированная организация, я это по Москве знаю. Там треть машин проходят техосмотр за взятки, и каждый год такса растет.

Причем, гаишники постоянно усложняют правила контроля и усиливают строгости. Зачем? - У него сорвался гаечный ключ, стукнул о днище, и он еще раз длинно выругался в адрес ГИБДД. - С одной целью - содрать с тебя больше денег. Иначе, если бы они беспокоились о безопасности движения - не пропускали бы машины за взятки и не торговали водительскими удостоверениями. Но раз так делают - значит, безопасность им не нужна.

- Деньги важнее. Скоро они постараются пробить закон, чтобы техосмотр был не один, а два раза в год. Или каждый месяц.  А еще лучше - каждый день. Они скажут: - может твоя машина сломаться сегодня? Может. Значит, ты должен проходить техосмотр каждый день. У них сразу и намного вырастут доходы.

- Надо же, дважды за три года заставили всех менять номерные знаки, как будто нельзя было предусмотреть заранее. Ведь это же тысячи тонн металла и ненужная работа целого завода! За такое расточительство ресурсов надо сразу выгонять! - сердясь и ворочаясь под машиной, недовольствовал он. - За эту железку, которой цена-то при штамповке 10 рублей - берут 1000.  То менять права, то талоны, то вкладыши… И так - все время.  Причем, если принесешь им свое фото, они не возьмут, а заставят сделать у них или у их людей, причем, очень дорого.

- А зачем им такие хлопоты? - спросил я, отлично зная причины их рвения.

- Как зачем?  Чтобы хорошо трудоустроить своих родственников. Жен, сыновей, дочек и тещ. Посмотри, какие к ним стали очереди! Хочешь документы поскорей - давай деньги. Хочешь продать машину - надо сто справок, за каждую - деньги. Вот поменяют всем права - снова затеют обмен, надо, мол, добавить там еще одну строчку. И так они обеспечивают себя работой на всю жизнь.

- Властям это тоже выгодно, - сказал я. - Народ станет меньше ходить по митингам, некогда будет почитать статью, вникать в политику.  Будет весь день заниматься техосмотром, удостоверениями, медкомиссиями, стоять в сберкассах за уплатой сборов, налогов, пошлин и страховок.  Платить взятки.

Он соглашался и добавлял еще многие и многие тяготы, которые стараются возложить на народ нынешние вороватые власти и их неимоверно разбухшая чиновничья и полицейская рать.

                ***

Пока в этом новом гараже изрядный кавардак, но все указывает на то, что здесь все будет идеально. В правом углу у ворот – раковина с тумбой, оттуда сливная труба идет наружу в канаву сбоку гаражей.  Над тумбой – кафель, зеркало и сушильный шкаф, там нержавеющие тарелки, ложки и зеленый походный котелок.  Чуть ниже – полка с мылом, проволочной мочалкой, пемзой, губкой и чистящими средствами. На временном проволочном крючке висит чистое полотенце, белизна которого пока не соответствует обстановке.   

Под тумбой - водяной насос «Малыш», уплотнительные резины и разные шланги.  Наверху на сушильном шкафу - двухкассетный магнитофон «Ореанда», устаревшая радиола «Серенада РЗ-208», купленная, когда Горбачев взялся за "перестройку", и когда из магазинов все, как по команде, стало исчезать и люди хватали все подряд.   

Внизу на ящике из-под тары примостились старенький «ВЭФ-212», фильмоскоп и кинопроектор «Луч». 

Чуть дальше на стене - моих кистей небольшая масляная картина с видом Оки и ефремовским мотоциклом на переднем плане у деревни Бехово недалеко от Поленово, куда мы как-то давно ездили на экскурсию.

В дальнем правом углу под антресолью висит кухонный шкаф с дверками. Там три полки с тарелками, блюдцами и чашками, заварной чайник, термос и мясорубка. Ножи, ложки и вилки, открывалки и щипцы для орехов.  Стеклянные банки с сахаром, вареньем и солью. 

На нижней полке черный послевоенных времен телефонный аппарат и электробритвенный прибор в коробке.  На верхней полке - несколько бутылок водки, сам Ефремов не пьет, и видать, это запас для поездок на Волгу, где для каких-то надобностей надо кого-то угощать.

Рядом – почти новый кухонный стол и три стула. Два без спинок, на другом – коврик с массажными роликами.  На столе – двухлитровый чайник «BOSH», банка с вареньем из черноплодной рябины, стаканы, чайная ложка с необычно длинной ручкой, несколько разных железок, круглые батарейки и механический календарь, меняющий даты при переворачивании циферблата. 

Специальное заводского изготовления конусное устройство с твердосплавным ножом для заточки пробойных трубок диаметром до 30 миллиметров для изготовления разных уплотняющих резиновых прокладок, и жезл «Автостопа» со светоотражающим белым кружком на конце.

На столе и стуле стопки книг: «Делаем баню», «Успехи гидродинамики», «Наука - стране», «Домашний спорт-уголок», «Справочник молодого арматурщика, бетонщика, плотника», «Справочник молодого каменщика», «Справочник молодого штукатурщика» и «Справочник молодого строителя».  «Я - пчеловод», «Розы в Ленинграде» с яркими цветными иллюстрациями цветов, карта Москвы и толстая в 600 страниц «Книга рыболова-любителя». 

Здесь же на столе самодельные чертежи орудий для рыбной ловли, книга «Пособие судоводителю-любителю» и эскизы уключин для весел.

- Я хочу расширить возможности управления лодкой, - отвечал он на вопрос о назначении чертежей и объяснял, что рыба будет меньше слышать скрип этих уключин, и что шансы на уловы, как он надеется, возрастут.

В этом же углу висят несколько видов спецодежды для всех видов работ в квартире, гараже и для шабашек: брюки, куртки и рубашки со следами краски, гудрона и глины, шляпы, береты, шапки и фуражки.

На дальней стене под антресолью боком висит моторная лодка "Романтик", как временный склад для многого имущества, нужного для поездок на Волгу.  Свисает сетка для тенниса и рулевые тяги, там же оранжевый рюкзак, ласты, емкости для воды и бензина, лодочный мотор, разные сумки и накидки, охотничий ягдташ, палатка, набор шампуров, барометр и термометр, ракетки и теннисные мячи. 

Сифон для изготовления газированных вод, проволочная мотыльница, которой в тине и жидкой грязи водоемов добывают наживу для рыб, пенопластовые поплавки, разной тяжести грузила и несколько альпинистских и строительных карабинов.

На стеллаже над лодкой - детали разобранной кухонной стенки, зарядное устройство для аккумулятора, проигрыватель, две раскладушки, веревочная с деревянными ступенями лестница, шезлонг, ящик от швейной машины, голубой тент, динамик для трансляции, переносной радиоприемник ВЭФ-201, катушка связиста с длинным проводом и еще много всего, что снизу не видать. На стеллаж опирается прочная самодельная стремянка.

Под лодкой три запаянные в полиэтилен новые пачки красивой тонкой евровагонки, купленной для обшивки гаража, походное кресло, зубило с резиновой ручкой, кувалда, круглый рефлектор обогревателя, желтый телефонный аппарат, два блестящих белых мешка с сахарам, складные весла, несколько видов якорей и складные стулья.  Соломенная шляпа с соломенной розочкой сбоку, старый ярко-рыжий портфель и 2-х литровая прозрачная мягкая бутыль с необычным чуть серовато-белым волжским песком.

Вдоль левой стены – мотоблок МБ-1 с набором навесных орудий для обработки участка, повышенной жесткости амортизаторы для усовершенствования прицепа, компрессор от холодильника, приспособленный для накачки шин, смеситель, детские санки, рабочие ботинки, пожарный шланг, сапоги, лопаты и тяпки. 

Два таза с разнообразным мелким и крупным крепежом и ведро кривых гвоздей. 

Обломки мраморных плит для пола в подвале, цепи, веревки и тали.  Электродрель простая и перфораторная по бетону, а также «болгарка» и электролобзик, на которые Ефремов сильно потратился, но не прогадал. И, например, бетон из прежде неприступного, стал податлив, как дерево.

Картонная коробка со старыми дверными ручками и многими видами старых врезных и висячих замков и связками ключей.  Там же на полу – воротные, дверные и рояльные петли. Средних размеров паяльная лампа для разогрева большого медного паяльника и большая паяльная лампа для походного керогаза.

Вдоль левой стены - банки с краской, жидким стеклом, олифой и шпаклевкой, тазик с кистями, таз с резиновыми сантехническим манжетами и прокладками, спинка стула, целые и порванные мешки с цементом, корыто для раствора, мастерок и гладилки.
Проволоки, шланги, сварочные электроды, два кейса и разобранный пылесос. 

Метлы, веник, два лома, три колеса от детских колясок, колесо и седло от велосипеда и несколько маленьких колесиков для кресел и столиков.  Глушитель, разобранный электродвигатель, пульверизатор, гофрированный шланг, три пары коньков, бур для сверления ямок в земле, выжимные резиновые валики от стиральной машины, большой деревянный молоток и шлем мотоциклиста.

Там же куски брезента и линолеума, канистры и полиэтиленовые фляги для родниковой воды, за которой он ездит куда-то за Вороново - эта вода, по его утверждению, является целебной и может храниться целый год.   

Рабочие рукавицы с кожаными обшлагами до локтей, стопка кирпичей, спальный мешок, динамик от радиоприемника, вентилятор с резиновыми лопастями, детали складной телевизионной антенны, резиновые сапоги, дистиллированная вода для аккумулятора, примус туриста и деревянные счеты. С потолка свисает тяжелая коричневая боксерская груша.

На стене – картина кисти неизвестного художника. Она в раме, и там, в стиле Сарьяна, хорошо выписаны воздух, горы, сиреневые тени и зеленые долины.  Ниже висит лучковая пила и пилки для металла. 

Там же банный березовый веник, двуручная пила, диски для болгарки и циркулярки, автомобильные камеры, пучок «Зверобоя», связка пластмассовых и деревянных прищепок, и нанизанные на согнутый из сварочного электрода крючок, многие виды очков: мотоциклетные, велосипедные и пляжные, очки токаря, газорезчика, пылезащитные, противосолнечные, альпинистские, и какие то еще со сломанными переносицами, похожие на монокли или без стекол, и два бывших в деле и испачканных краской респиратора. Рядом висит связка разнообразных винтовых хомутов для шлангов и связка рэм-болтов для поднятия грузов.

Если заглянуть в люк и подвал - там видны детский снегокат, унитаз и две фаянсовые раковины, банки с красками и шпаклевками, сито для просеивания песка, цепи, кирпичи и уже готовый металлический каркас двери для перегородки в овощехранилище.

Слева у ворот наверху – стол с ящиками.  На столе – тиски, электроточило, 4-х сторонний бронзовый кран, новые и старые железные водяные краны, пенька и огромный, чуть меньше метра разводной ключ водопроводчика.   Лейки и масленки, разных видов струбцины, спецотвертка с большой эллипсовидной ручкой для тугих винтов, длинные ножницы для бумаги, стеклянные банки с разных размеров заклепками, две восковые свечи, коробочка с мелом, складная телескопическая радиоантенна и новая самодельная полуметровая прищепка для вынимания из бака горячего белья при стирке.

Валик для покраски стен, три неисправные мышеловки, щетка-сметка и переносная лампа.   Новая и старая рулетка, угольники, линейки, чертилки и, как у Евгения Онегина – коробка со щеточками для ногтей.

К стене прислонена большая грампластинка с песнями «Последнее письмо», «Так вот, какая ты?», «Я тебя не прощу», и две пластинки, где на затертых наклейках видны «Любовь-кольцо», «Домино», и другие.   

В ящиках стола - многочисленный грубый и точный инструмент, с которым можно делать почти все виды работ, что есть на земле.  В наполовину выдвинутом верхнем ящике я заметил желтую коробку и спросил - что в ней?  Ефремов сказал, что это новая ударная отвертка. Чье-то очень мудрое изобретение. Что он долго думал над покупкой, вещь дорогая, 180 рублей, но очень нужная, и он все же решился. Ей можно отвернуть любой винт.

- Вот доделаю все, уберу со стола, и стол засияет! - пояснил он.

Под столом – старая настольная лампа, резиновый сапог, разломанный трансформатор, мешковина, ведро с остатками гудрона, полуржавый металлорукав и мотки проводов.

На полках над столом - полиэтиленовые полные и полупустые флаконы с удалителем ржавчины, чистящими, полировальными, консервирующими и универсальными жидкостями, карандаши, канцелярский клей, сварочная маска, прозрачный защитный козырек, ваза, костяная ручка от ножика, коричневое вельветовое кепи, настольная лампа под вид свечи, газовый редуктор, штангенциркуль, точильный брусок, коробка от «Зверобоя» с булавками, килограммовая гиря, металлическая щетка, провода и пластилин.   

Стеклянная банка с насадками для торцевых ключей и банка с плашками для нарезания резьбы, пружины от клапанов двигателя, карбюратор, фара и разные лампочки.

На левых полках книги: "Благоустройство приусадебного участка", "В боях рожденная", "Пионер-электротехник" и сочинения Л.И. Брежнева, т.1.  Книга И.К. Шифмана «Александр Македонский» и «Дидактический материал по трудовому обучению» за второй класс. 
Чуть выше - его рабочие книги: «Критические двухфазные потоки», «Гидродинамика», «Турбулентность», «Классическая электродинамика», «Справочник по дифференциальным уравнениям», а также «Козьма Прутков» и любимая книга по морскому делу с описанием многих видов морских узлов, якорей и оснастки парусных судов. 

На верхней полке – две электроплитки, круглая и прямоугольная, старый кейс, утюг, стеклянные банки с заклепками, аптечка, еще двое деревянных счет и миниатюрные, почти карманные счеты.

Слева от стола в углу у двери – самодельные сварочный аппарат с выпрямителем и балластным сопротивлением для устойчивого горения дуги, небольшой приборный щиток, кожаные рукавицы, саперная лопатка, металлическая метровая линейка и огнетушитель.

Справа от стола - полки, где ручной деревянный рубанок, старая алюминиевая дрель, катушка со шпагатом, полиэтиленовый пакет с казеиновым клеем, круглая точилка для ножей мясорубки, связки хомутов для разного размера шлангов, каска монтажника, изящный, типа автомобильного маленький, размером с  книгу бронзовый радиатор, монтажный пояс с цепью и разные коробки с мелким автомобильным имуществом.

У стены стоит с повышенной скоростью вращения строгальный станок на колесиках, изготовленный его тестем Дмитрием Сергеевичем. И если с моим ручным электрорубанком работа идет медленно, то с этим - во много раз быстрее и качественнее.   

Там же пустая коробка от телевизора «Funai», бензопила «Тайга-245», наполовину разобранный центробежный водяной насос, кислородный баллон, футбольный мяч и проволочная, наподобие теннисной ракетки выбивалка для ковров.

К правой стене привинчена шведская стенка - у Ефремов был второй разряд по гимнастике), к стене прислонены смотанный в рулон ковер, несколько пар лыж и удочек, там же висят настенные кварцевые часы «Ajanta». 

На полу и на ящиках - лыжные ботинки, банки с мазями, зеленый рюкзак, гимнастический канат, эспандер, серые и черные валенки, и еще одни валенки с высокими галошами для хождения по воде. 

Резиновые и кирзовые сапоги, телевизоры «Юность» и «Горизонт», большой станочный войлочный круг для полировки деталей, удобное вращающееся сидение с подголовником, гантели, двухпудовая гиря, разные пружины, две хоккейные шайбы, велосипедный звонок, доски и рейки.

Рядом - стиральная машина "Эврика" и высокопроизводительная электрическая терка для яблок. В осеннюю заготовительную кампанию Тамара, сидя у ворот на стульчике и облаченная в фартук, бросает в ее большую горловину мытые, целые или разрезанные надвое яблоки, и вертикально вращающийся диск с круглыми и острыми насечками в тут же превращает их в жидкую кашу, вылетающую из раструба в подставленные внизу таз или ведро.

Затем Ефремов заворачивает эту кашу в тряпицы, и в дело вступает его изобретение - давильный пресс, продуктом которого является яблочный сок и выжатые почти досуха большие лепешки жмыха.  Тут же находится и нержавеющий поддон со впаянной воронкой и резиновой трубкой для стекания сока в бутыли.

У двери – баллон для газовой печи, обрезки арматурного железа, носилки, лебедка и трос, зарубежная зеленая дворницкая метла с винипластовыми прутьями и широкая снеговая лопата.  Фрагменты особо ценимого Ефремовым художественного чугунного литья, которые он где-то умудрился отыскать для украшения будущего печного уголка в подвале. 

На антресолях над воротами - метровые и двухметровые доски, оконная рама, автомобильный багажник, арматура ламп дневного света, гардины для штор и куски зеленого и черного брезента.

              – – –

Левее раковины на стиральной машине «ЗВИ» стоит действительно очень ценная историческая вещь - большая, доперестроечных времен отличного вида стереофоническая радиола высшего класса «Симфония» модель 003. Мягкая и плавная настройка, без единого шороха отличный звук, приятно светящийся зеленый глазок точной настройки и добротный цвет темно-коричневой дорогой мебели.

Присутствие этой радиолы почти перекрывает весь этот беспорядок и создает почти домашний уют, из которого не хочется уходить. Эта радиола заметно улучшает обстановку, и вместо того чтобы скользить по волнам эфира и слушать непрерывную хвальбу дикторов о ходе приватизации и реформ, все глубже погружающих народ в бесправие и нищету, о займах за рубежом, "пирамидах", очередных убийствах и ЧП, или слушать однотипные назойливые мелодии из трех-четырех нот, которые и "музыкой" назвать нельзя - там больше криков и шума, - эта радиола настроена на волну «Ретро» и оттуда иной раз негромко льются хорошие и красивые мелодии.

И тогда Ефремов подходил к ней, снимал маску или рукавицы и включал погромче, чтобы послушать и порадоваться вечным мелодиям прежних времен - «Вот мчится тройка почтовая…», «Меж высоких хлебов затерялося…», «Давай пожмем друг другу руки, и в дальний путь на долгие года», «Варяг», «Каким ты был, таким и остался…», «Матросские ночи», «Спят курганы темные», «Легко на сердце от песни веселой», «Осенние листья», «На крылечке твоем» и «Все гляжу я в окошко вагонное, наглядеться никак не могу…».

Чтобы на минуту забыть о гаражной работе и прислушаться к «Смуглянке», «Подмосковным вечерам», «Костры горят далекие, луна в реке купается», «Ой, цветет калина», «Не забывай!», «Летят перелетные птицы» и «А ну-ка песню нам пропой веселый ветер!». 

И подивиться таланту авторов «Если-б гармошка умела», «Московские окна», «Сердцу хочется ласковой встречи», «Школьного вальса», «Эй, вратарь, готовься к бою!», «Что так сердце растревожено», «Где же ты была…», или послушать увертюры великого Дунаевского.

Возле люка в подвал среди тряпок и бумаг – небольшие детали и массивный задний крюк от грузовой машины.

– Зачем такой крюк? – спросил я, не зная, куда его можно приспособить. – Когда ты отойдешь от такого большого хозяйства?

- Наверное, никогда.  Дома меня не понимают. – Он посмотрел на детали, среди которых были два подшипника, уголки и гнутые профили. – Все богатое. Очень богатое, – хозяйски заключил он.

Я вовсе не собирался критиковать Ефремова, потому что и сам такой, и если разобраться, то здесь почти ничего нельзя выбросить, все в ладных руках будет работать и пойдет в дело. – А крюк? – переспросил он. И объяснил: – Пока не знаю, но обязательно придумаю.  Если не здесь, то на работу.

Если бы так сказал кто-то другой, я бы мог сомневаться и заключать пари, но в случае с Ефремовым это было бы опрометчиво.

– А где твои, дома? – спросил я, давно не видя их здесь вместе с их любимцем котом Бифом, которого они приводили на длинном поводке, и который становился центром внимания, когда принимался осматривать, становиться на лапы и обнюхивать все это имущество.

- А что можно сделать из этого? А из этого? - спрашивал я, беря ту или иную железку.

- У тебя очень узкий кругозор, - отвечал Ефремов. - Твой недостаток: - ты видишь применение только для работы. У меня тоже было такое. А сейчас понял, что надо не так.  Надо видеть для дома. Для отдыха.  Чем могу гордиться? - Он присел к лежащему на полу якорю для лодки, примерил пластинку-ограничитель для шарнира и сказал: - Соковыжималкой.  Знаю еще очень важное дело - хотелось бы найти способ предотвращения схода снежных лавин.

- Но если снег накапливается, он ведь должен куда-то скатиться?

- Это да, но нужны минимальные последствия. – Он отложил пластину. – Есть еще одна задумка - грузоподъемное устройство для прицепа.  Еду и вижу какую-то вещь.  Одному не поднять. И даже вдвоем. - Он помолчал. - А с ним раз - и погрузил.  Например.  Везде лежат обломки бетонных блоков, а мне как раз такие нужны для дачи. И так далее.  Как быть, может, подскажешь?  Какое тут видится решение?

– Пока не знаю.

– Я тоже.  Пока мыслю, как вариант: наклонные стойки, наверху – точка силового крепления.  Там лебедка. Подвел прицеп под груз – и опускай.  Как, пойдет?

              – – –

Я вспомнил, что многие самоделки, ремонт машины и все другое он объяснял вынужденной необходимостью. Однажды я зашел в его гараж.

– Ну, что? – чуть подождав, спросил он. – Ты, как я понимаю, на отдыхе.  Как всегда. – Он стал заглядывать в свои многие коробочки и банки, и немного помолчал. – Знаю, в голове приятные мысли. Красивые планы. Ну что же, понимаю, так и надо. Так живут все люди.  И это правильно.

– Да нет, ездил в шиномонтаж. Заменил покрышку.

– Сколько взяли?

– Пятьдесят рублей.

– Так дорого?

– Давно уже так. А ты разве там не бываешь?

– Что ты, никогда!  О таких услугах мне даже думать запрещено. Делаю все сам. Ездить в автосервис – это могут позволить себе только самые уважаемые. Богатые и обеспеченные люди. Кто не стеснен в средствах. Я к таким не отношусь. У меня ничего нет.

– А разве ты  не «уважаемый»?

– Даже этого не имею. Дома меня не уважают. Что ты, – продолжал он, разглядывая в коробочках, – мне о поездках в автосервис можно видеть только во сне. Это для тех, кто всего достиг. Смотрит на мир легко, – перешел он на язык телевизионных реклам. – Кто управляет своей мечтой.

– Съезди хотя бы раз, – посоветовал я, тоже пользуясь языком реклам. – Там всегда высокое качество и блестящий результат. Качество от Фольксваген. Он знает все о твоих желаниях. Ведь ты этого достоин?

Нет, это только тем, у кого жизнь удалась.

– Попробуй хотя бы раз уступить соблазну и съездить на шиномонтаж. Так советуют профессионалы.

– Ты предлагаешь взглянуть на мир по-новому, сделать мир ярче и открыть для себя новее удовольствие?  Я бы рад, но мне не дают на это денег.

– Я читал, проводится акция и открыто специальное кредитное предложение банка Авангард для тех, кто на пути к успеху. – Включайся! Будущее зависит от тебя, будь первым!  Там дают подарок всем участникам. Фантастика!  Звони прямо сейчас.

– Меня сразу выселят из дома. Нет, это тем, кто берет от жизни все. Для которых все остальное – компромисс.  Я даже домой не попаду.

– Как ты справляешься с такими трудновыводимыми пятнами? Смотри, – показал я на одно и другое его плечо, рукава, спереди куртки и на спине: – жир, битум, ржавчина, глина, цемент, краска, тавот?

– Я открою свой секрет, стираю новой «Досей». Со многими функциями, три в одном. Теперь в новой оригинальной мягкой упаковке, до 5% больше объема, с новым дизайном и по той же цене!

– Не может быть!

– Она решает любые задачи и гарантирует отличный результат. Рекомендую. Разумно и просто, и для всей семьи. Утренняя свежесть буквально окутывает меня! Заказ и консультации у производителя. «Дося» – и грязи как не бывало!

Я немного подождал, пока он закончил свои дела, и мы пошли домой. Недалеко от его подъезда увидали Александра Мамзера, и подошли к нему. Он был среднего роста, крестьянского вида и крепкого телосложения, и обладал такой силой рукопожатия, что не каждый мог выдержать. Он был родом из Холмогор, откуда в Москву пешком пришел учиться и М.В. Ломоносов. 

Мамзер был отличным математиком, кандидатом наук, но сейчас его основным занятием были строительные шабашки, где он добывал деньги для семьи. В ряде таких строек, в частности по ремонту рубероидного покрытия на крышах магазинов и провалившихся тротуаров, принимал участие и Ефремов.

Мы подошли к Александру.

Сперва они поговорили о том, где и какие можно найти шабашки, и сколько там могут заплатить.  Затем перешли к науке, и Ефремов поделился сведениями из одной статьи, где говорилось о каких-то необыкновенных работах по новым принципам энергосбережения, об альтернативных видах топлива и к.п.д. соответствующих устройств, достигающих почти 100 %.  А там, где в нагревателях воды организованы вихревые потоки – даже, как утверждают в статье, более 100.

– А кто это пишет? – с сомнением поинтересовался Мамзер, мало верящий сенсациям и заявлениям, где фигурирует цифра 100 %.

– Академик какой-то.

– Сейчас знаешь их сколько? Этих "академий"?

– Согласен, навалом.

– Киношная академия. Телевизионная: Познер, Невзоров… Тоже мне, "академики".  Самые обыкновенные трепачи.  Заметь, ни Пушкин, Толстой или Чехов даже не помышляли лезть в академики, а эти – сразу, как только рот открыли.  Скоро любой болтун на лавочке будет "академиком".

– Коммунального хозяйства, – добавил Ефремов. – Магии.  Оккультных наук.

– Парапсихологии.  Причем, они сами себе дают такие титулы.  Политических наук.  Картежных наук.  Наперсточных, лохотронных.

– Колдовских, астрологических…

– Так из каких наук та статья?

– Кажется, Забудько…, – стал вспоминать автора Ефремов.

– Не Володька? Это на него похоже, чудной он… Мы с ним, когда учились, в одной общаге жили. Ты ведь тоже там был? Не помнишь такого? Неужто академик? За что же это?   А Федорова ты знал?  Я недавно читал о нем в теплофизическом журнале. Юбилейная статья. Недавно избрали академиком.

– Федоров? – изумился Ефремов. – Да ты что! Конечно, знал, мы были в одной группе.  Надо же, как люди растут!

– Точно тебе говорю. Только ты отстал.   Сам-то когда доктором станешь?

– Даже не знаю. Зимой на Совете утвердили тему докторской, по опубликованным ранее материалам. Уже больше половины написал.

– Ну, так когда, через год, или два?

– Ну да, там видно будет.

– Торопись. А то ты, Коля, совсем что-то не того… Отстал.

– Надо бы. А то, как погляжу, скоро вокруг будут одни академики.

– Да, всех видов, даже самых противоположных наук.

– Даже по летающим тарелкам?

– Это не важно. Главное – они академики, – подвел итог Мамзер. –  И будут смеяться над тобой. Что, мол, совсем глупый.  Тупой.  Ни на что не способен.  Если не станешь академиком, я тоже так начну говорить.

– А ты сейчас чем занят?

– Мы с Лаптевым готовим на грант учебник по математике. По теории групп. Если получится, то…

– Станешь академиком?

– Ну, там видно будет.  Не по математике, так по шабашке.  Как крыши делать, смолу разогревать. Рубероид наверх затаскивать.

– Ну а ты, Анатолий Дмитриевич, – повернулся в мою сторону Ефремов, – тебе не завидно? Видишь, как люди растут!  А ты когда в люди выйдешь?

– А он уже давно академик, – сказал Мамзер.

– Как? –  едва не выронил сумку Ефремов. – А чего молчали?

Так, унизив и опозорив Ефремова, для его же блага, чтобы торопился, мы разошлись.

              – – –

Отвлекшись от этих прошлогодних воспоминаний, и сейчас, находясь в его гараже, я посмотрел на тазы с остатками цемента и раствора. Рядом были две стальные квадратные пластины с ручкой внизу, на которые накладывают раствор и штукатурят стены. Я сам неоднократно пользовался таким инструментом, но забыл его название.

– Выскочило из головы, как называется эта штука? – спросил я и дотронулся ботинком до этой замызганной раствором железки.

– Ты что, это главный инструмент, без него никуда! Как можно забыть такую ценную вещь! – заулыбался Ефремов. – У него и название особое, таких больше нигде нет. Вспоминай.

– Держатель для раствора?  Емкость?…

– Бери выше. – Он подождал. – Сказать?  «Сокол»!

– Ох ты! – вспомнил и я. – Откуда такое название?

– Это могло появиться только у русских. Смотри, как звучит: – «Сокол»!  «Возьми сокол!».  «Подай сокол!»  Одно название чего стоит!

- А вот если бы человек с другой планеты спросил: - «Чей это инструмент?» Как ответить кратко и одним словом?
- Строителя.

- Какого?

Он начал пояснять, но получалось очень длинно.

- А я бы кратко ответил так: - что это инструмент гоя. (гои - христиане, и вообще все неевреи). И все станет ясно.  Еврея с таким грязным инструментом или с вон той железякой, - я показал на стол, где лежал большой черный и замасленный водопроводный ключ, - не увидишь.   Я недавно был в Москве и зашел в метро. Стоят два паренька-еврея и ждут поезд. У русских или у других гоев ничего нет или какие-то сумки с барахлом, а у этих - футляры для скрипок и папки с нотами.

- Да, это их инструменты, - сразу сориентировался Ефремов. - Да, согласен. У них виолончель, скгипка, пагтитуга, - стал не выговаривать он букву «р», - дигижегские палочки.  Фрак, бабочка, пюпитр. 

Их судьба - слышать крики "БравО!", "БравИссимо!" - шумно и энергично произнес он. - Принимать букеты.  Стоять среди цветов.  Принимать поздравления.  Верно. -
Он помолчал и стал выбирать из старого и гнутого таза сварочный электрод.  - А такие слова, как «резиновые сапоги», «роба», «зубило», «скарпель», «битум», «каболка», «электрод», «лом» или «кувалда» они не понимают.
Вернее, такие мерзкие им слова и слышать не хотят. Ни в коем случае! - решительно и отвергающим жестом заключил он. - Правда, есть одно вещество, которое они тоже используют. Знаешь какое?  Оно тут есть.

- Канифоль, - сразу догадался я.

- Да. Только гои используют ее для лужения и соединения разных железок и проводов, а они натирают смычки.

- Думаю, если тебе дать фагот, ты бы, наверное, не знал, как его держать. Не извлек ни одного звука. Дул бы с другой стороны.

- Верно. Прикладывал бы со всех сторон, как мартышка очки. Нет, такие вещи не для нас.  Что я могу? - Он оглядел вокруг и подумал. - Выработать мешок цемента. Вот.  Или куб раствора, - это по моим возможностям.  А то - нет.

Мы поговорили об участи гоев стоять по уши в воде и грязи и прокладывать трубы в канавах, в негнущихся на морозе брезентовых одеждах заниматься тушением пожаров, строить дороги, и многом другом, грязном и малоприятном.

- Быть в насосной, месить бетон, - добавил Ефремов. - Быть сторожем, постовым.  Водителем мусоровоза.  Работать на очистных, сидеть в кочегарке. Это их удел. Их путь.

- А те ребята идут в консерваторию. Несут скгипку, фагот...

- Да, они люди. Им надо. А мы, кто?  Специалисты. Чтобы их обслуживать. - Он склонился над якорем и стал готовиться к сварке. - Открой дверь и постой там, а то задохнешься, - попросил он.

Я подошел к двери и откинул тяжелую штору:

- А ты как?

- Я уже привычный,… - донеслось из-под маски, из дымов и всполохов сварки. - Это вы, интеллигенция, вам воздух подавай…

Через пять минут серые и синие клубы дыма вытекли из гаража, и я вернулся. Там еще пахло гарью.

- Ты жив? - поинтересовался я.

- Пока да.

Он рассматривал якорь и был доволен работой:

- Ну вот, почти закончено. Якорь. - Он наклонил его, и тот сверкнул лопастями на поворотных шарнирах.  -  Своя разработка.  Взял у других самое ценное, и дополнил.  Как будет удобно: поднял, положил на борт, отпустил, - и он сам скатился.

- Как мало надо человеку для удовольствия, - сказал я. - Кривой уголок, трубу, найти ведро…

- Да. Недавно шел с работы и за железными гаражами в лесу нашел доску. Не скрою, был счастлив. Я бы еще хотел найти такую. Мне как раз одной не хватает, вон туда, - показал он на полку вдоль стены.

- А у женщин, например, все принципиально по другому. Для них тут каждая вещь - мерзость и гадость. У них мысли совсем другие.

–Верно, - занимаясь якорем, согласился Ефремов. - Смотреть в зеркало. Как ей подходят эти большие пуговицы. Косметика. Сапожки. Кружева. Как выглядит спереди и сбоку.  Вот моя Тамара. - Он снова стал примеряться к сварке. - Как 8 марта или другой праздник, так целый месяц перебирает гардероб. Он весь забит, там нет ни одной моей вещи, а она заявляет, что ей нечего надеть. И, по-моему, они стараются не столько для мужиков, сколько хвалятся друг перед другом.

              ---
На улице со стороны ворот послышалась возня, кто-то пытался открыть дверь, и затем там постучали.

- Да! - как обычно в таких случаях, шумно отозвался Ефремов.  - Щас!

Он пошел к воротам и, просунув руку за край тяжелой шторы, нашел и открыл щеколду калитки.

- Заходи!

За шторой в надвигающихся сумерках пытались нащупать проход, штора под надавливанием шарящей там руки пузырем выдвигалась в разных местах в нашу сторону и, наконец, она отодвинулась и из-за нее показался еще один член нашего гаражного кооператива Александр Разинков.  Раньше он работал в нашей организации заместителем главного энергетика, но два года назад ушел в другое место за более высокой по нынешним нищим меркам зарплатой, и теперь вместе с бригадой электриков ездит на аварийной машине-техничке и занимается кабельными трассами и их ремонтом в городе и за его пределами.

Он был в черной с завязанной назад ушами шапке, в поношенном черном зимнем пальто, в кирзовых сапогах и с сумкой за плечом, с которой всегда ходил сюда за полтора километра из городка в наш микрорайон «В» в свой гараж.  Разговоров о машинах я не любил, но для меня он был интересен тем, что читал и покупал много книг по истории, и иной раз просвещал меня.

Он отличался манерой говорить. Он говорил почти всегда ровно, вразумительно, не спеша, с нужными паузами и интересными интонациями, иногда с поднятием пальца, и при этом оглядывая присутствующих, и с ним всегда охотно беседовали.  Как-то заметив пьяного, он сказал мне:

- А ведь ты знаешь?  Пьянство на Руси, оказывается, было не всегда! - Увидав, мое удивление, он пояснил: - Да, смотри.  Вот, Иван III.   У него был сын Василий, - напомнил он для хронологии, - и потом от того уже был сам Иван Грозный.   Так вот, этот Иван III первым из князей отказался платить дань монголам.  Ты понимаешь, что это такое?!   Не платить деньги?!   Да это же война!!!  – Он внимательно глядел на меня, подождал, и по моему выражению понял, что до меня дошло понимание  неизбежности войны.  – Но чтобы решиться на такое, надо было как следует укрепить Московское княжество. А как иначе?  Ведь поляки тогда владели всей Украиной!  Уже целых 110 лет сидели в Смоленске и волком смотрели на нас.  Мы же были между двух огней!! 

Ясно, каково было?  Так вот, знай: - русским, чтобы хоть чего-то добиться, нужна строгая – качнул он пальцем, – дисциплина.   Без этого они ни на что не способны, и это доказала вся наша история.  Да, показала самым полным образом.  Как сейчас.  Дальше некуда. Сам видишь. 
Во-первых, он запретил водку и самогон.

- Зачем?

- Ты же видишь, от него люди дуреют.  Какой он работник? Какая на них надежда?   Так вот, если замечали, что в каком-то месте гнали самогон - приходили и разбирали дом.  И все.  Уходи!  У-хо-ди.

- Куда?

- Это твое дело.  Куда хочешь.  Уходи.  У-хо-ди.

- Сурово…

- Но правильно.   Дальше.   Говоря сегодняшним языком наших сволочей и "демократов", - хотя никакие они не демократы, а «пятая колонна», которая работает на интересы Запада и Америки, - он проводил "репрессии". 

А они, я тебе скажу откровенно, русским нужны как воздух.   Как кислород, - поднятием пальца уточнил Разинков. - Как самое важное и – самое-самое спасительное очищение.  Иначе государство будет развалено. Непременно!   Или будет кем-то завоевано.   Или все будут обворованы и сдохнут, как это происходит сейчас. 

Но эти строгости, как и во времена наших 30-х годов, мало касались простого народа.  А обращались на начальников и чиновников, которые были и в самой Москве, и далеко, по всему княжеству.  На разного рода, - назовем их по современному, - парт и хоз номенклатуру того времени.  Но которые, по долгу службы, были близки к ресурсам или финансам. 

Смотри сам.   Им для правильного управления давали большие зарплаты, льготы, и государственные средства.   Им давали право командовать людьми.  Давали все.   
Но опыт столетий показал: чтобы они правильно исполняли свой долг, не искажали, не предавали, работали на государство, а не на себя и не запускали руку в общий карман - за ними  надо  стоять  с палкой, – акцентируя каждое слово пальцем, раздельно и четко произнес он. – А то и с секирой.  Только так!  И никак иначе!  Это для нас, для всей Руси, от края и до края – самый главный выстраданный закон.   По другому у нас не будет.  Ни-ког-да.

Я согласился, и он добавил:

- Вот наш пример. Не стало строгости - и все чиновники, олигархи и высшие руководители просто обнаглели. Обнаглели до самого предела.  До самого верху.  Везде. Разворовывают казну, до самого дна.  Берут огромные взятки.  Все стали самыми богатыми.  Ничего не сделав, стали миллионерами и миллиардерами.

А народ и государство оказались в нищете.  А этих скотов это совсем не волнует.   
Вот ты, сколько ты получаешь? - спросил он, и мы начали тягостные раздумья о деградации и коррупции всего и вся, находя аналогию, но только много хуже со временами, когда писалось произведение «Кому на Руси жить хорошо».

            – – –

Войдя в гараж, осмотревшись и полюбопытствовав на строительные успехи Ефремова, он сказал:

- Я сюда шел, а по твоему ряду пацаны на крышах бегали. Я их согнал. Правильно я сделал?

- Вот паразиты, - выругался Ефремов. - Я их сколько раз с крыш гонял, все бестолку.  Ну хотя бы просто бегали, а то ведь ломают! Во втором пролете антенну сломали, в другом - лампу разбили.

- Да, такой народ, - вздохнул Разинков. - Он снял и повесил сумку. - Ты заметь, в своей стране русские ведут себя как самые настоящие враги!   Нет ни одного чистого подъезда! Или не испачканного лифта.  Ни одного! - качнув пальцем, обозначил он размеры духовной катастрофы населения.

Он прошел к лодке, посмотрел винт, потрогал его и вернулся.

- Иной раз просто стыдно за них, - подытожил он.

- Мне из окна сверху видно, - после небольшой тишины добавил Ефремов, занимаясь прилаживанием одной очередной железки к другой. - Идет ватага.  Чем занята?  По дороге разобьют бутылки.  У хоккейной площадки оторвут доски, их там почти не осталось.   Идут к недостроенной спортшколе, и там бьют стекла. 

На нашей гаражной площадке раскидывают из мусорных баков. Вытаскивают полиэтиленовые канистры, зачем-то протыкают. Из них кислота, тосол и отработка текут на землю.  Разобьют и распотрошат аккумулятор. В ручей в овраге накидают палки, железо и банки.  Разломают пенопласт - и тоже туда.  Натащат тазов и покрышек. 

Потом пойдут в лес, там что-то жгут, - и оттуда одни крики и треск.  Можно даже не следить визуально, где они.  Там где трещат ветки, звон стекол, дикие выкрики, или где стуки и буханья, - там и бродит эта кампания. Причем, их там часто шляются сразу несколько.

Он взял гаечный ключ и стал искать подходящую гайку и болт.

- А вы заметили, - вернулся он к предыдущей теме, - что среди этой шпаны есть кто угодно, но нет евреев?  Ни одного?

- Это ты верно заметил, - отозвался Разинков. - Прямо в точку!  Видишь ли…, все дело в воспитании.  Не сумели воспитать…

- Если вы скажете, что виновата советская власть, - на всякий случай вмешался я, - то это неверно.  Этому явлению - бескультурию на Руси, - многие сотни лет. Вспомните хотя бы городничего в «Ревизоре»: - «Стоит только поставить памятник или забор - черт знает откуда и нанесут всякой дряни!».

- И это верно, - согласился Разинков.

- Так почему там нет евреев? - переспросил Ефремов, желая понять причины столь разительного контраста евреев от наших гоев.

- Им некогда, - ответил Разинков. И не торопясь, стал перечислять:

- Им надо учить ноты.  Заниматься сольфеджио.  Брать уроки пианино.  Готовиться к концерту.  Готовиться к олимпиадам - по физике, химии, математике. - Он подумал. - Изучать юриспруденцию. Историю.  Журналистику.  Медицину.  Латынь. Читать книги по генетике, - добавил он о наиболее сложной из наук, которая скоро внесет принципиальные изменения во всю жизнь человечества. - Готовиться к поступлению в ВУЗ. 

А для этого, - он поправил шапку, поднял палец и внимательно и поочередно посмотрел на нас, - нужна большая самодисциплина.  И она у них есть.  А у наших ее нет.  Вот это и есть самое главное отличие.  А нашим это не надо, или в последнюю очередь.

Вот поэтому, - подвел он итог целеустремленности и работоспособности еврейских ребят, - они первые в науке и в музыке, у них в руках адвокатура, судопроизводство, институты, газеты, театры, кино и телевидение.  Ты посмотри - все в их руках!  Даже финансы страны - тоже в их руках!   

А наши - бьют бутылки.  Пачкают стены.  Ну, как тут быть? - походил он по гаражу и почесал затылок. - Прямо не знаю.  Вижу одно, что не удержат русские свою страну.  Ей будут управлять одни евреи.

Он повыдвигал некоторые книги, посмотрел их названия, задвинул обратно и сказал:

- Вот, смотри.  Я хожу сюда почти всегда по одному маршруту.  И здесь, наверху у дома № 8, летом под чехлом стояла белая «Волга».  Потом чехла не стало. Ну, думаю, хозяин, наверное, вернулся и теперь займется машиной. Подкачает колеса, а то два наполовину спущены.   

Иду в другой раз, вижу - что-то меняется. Одна фара висит почти до бампера на проводах. Тут, конечно, все стало ясно. Хозяин, наверное, надолго заболел, и машиной занялись наши бездари.   Через день фару оторвали. Принялись за другую.   Затем разбили задние фонари.   Через неделю стали царапать кузов.  Вскрыли капот, продырявили радиатор, повыдергивали все провода.  Открыли багажник. Все раскидали.  Проткнули колеса.  Разбили стекла.

- Я видел эту машину, - сказал я. - Иду, - там разворочен приборный щиток, везде торчат провода. Что они там искали?

- Как что? - не понял Разинков. - Приборы надо раскурочить? Лампочки разбить. 
В другой раз иду, - и что-то вижу не так. Задняя дверь темная. Оказалось что?

- Измазали краской? - поинтересовался Ефремов.

- Нет. Подхожу, - а там, видно, они баловались и подожгли заднее сидение. И оно в середине прогорело почти до дна.

так каждый день. Оторвали двери, затем капот. Как они это могли - никак не пойму. Они же там на таких болтах!  Ведь это же надо уйму времени! Ведь за это время можно выучить сто уроков!

- У них его много. Это у евреев его нет, а у этих - навалом. Потому они и дураки, - объяснил Ефремов.

- Это точно. Вот, помню, в нашей группе был студент. Еврей. Мы все, конечно, тогда учились. Но он! Я ни разу! - поднял Разинков палец, - не видел, чтобы он болтался без дела.  Ни разу!  Так уже тогда на втором курсе он сопромат знал так, как мы даже на четвертом не знали. Во, как! – посмотрел он на нас. – Вот, что значит иметь цель и добиваться ее!  И еще одного я знал такого. И что ты думаешь?  Тоже еврей!

- Ну ладно, - еще немного походив и постояв возле лодки, сказал Разинков. - Пойду.

- Погоди, - предложил Ефремов. - Можно сделать чай. Родниковая вода, не то, что в доме. Поставить?  Советую.  Есть варенье.

- Да нет, спасибо, пейте сами. Пойду, надо хоть что-то сделать. А то, выходит, зря пришел...

               ***

Однажды в своем гараже я нашел фотографию 1971 года, сделанную в деревне Фетинино Владимирской области, куда мы вместе с моим московским дядей Ильей Семеновичем и его дочерью Линой ездили подыскивать им для дачи подходящей деревенский дом. Эта деревня упоминается в рассказе В.Солоухина «Черные доски», где он описывает свои поездки по разным местам в поисках старых икон.

Мы приехали туда заполночь, и нам повезло, что, несмотря на столь поздний час, нас пустили переночевать. Деревня небольшая, расположена вдали от трассы, и она хороша своим простором, очень широкой зеленой улицей, полностью заросшей травой, и большой с забитыми окнами церковью посреди улицы.

Утром я сделал несколько фотографий, и теперь, взяв одну из них, где на крыльце стоят хозяин и хозяйка, пошел в гараж к Ефремову.

- Посмотри, - сказал я. - Как ты прокомментируешь это фото?
Он изучил фотоснимок и разгладил его:

- Так… Что скажу?  Типичная русская деревня.  Костюм еще со времен свадьбы, так в нем и будет ходить до кончины.  Валенки.  Да, это настоящая русская деревня.  Главное, они с утра до ночи в делах, а результатов почти не видно.

- А почему?

- Я бы ответил на это так: - это черта русских, ни одно дело не умеют доводить до конца. Нет ни одного ровного столба или забора.  Пять раз переделывать фундамент.  Десять раз - крышу, водосток, править столбы.  Каждый год чинить ограду.  Вот наш дед…

Он взял доску, осмотрел, положил на антресоль и рассказал о своем тесте - отце своей жены, у которого под поселком Вороновым имеется участок, и там строится дом. – Мне туда приходится ездить и помогать. Но не хочется. Это не по мне. Там работа идет по кругу. Вдруг дед начал ликвидировать в одном месте участка небольшой наклон. - «Зачем?» - «Так будет лучше».  Повесил там умывальник, теперь под ним всегда лужа, не подойти. 

Землю перекидал так, что как дождь, вся вода с участка течет в компостную яму, и в ней одна грязь.  Калитка перекосилась, теперь замок не надеть.  В другом месте положил бревна, на них доски. Прокладки и изоляцию не положил, половина сгнило. Зря возил. 

Договорился с соседом, и провод к своему дому проложил под землей на его участке. А тому вдруг понадобилось сделать там огород. Теперь провод надо выкапывать. 

Сделал водосток, каждый год он падает. 

Начал делать в доме стену. Спрашиваю: - «Ты продумал?» - «Да!» - «А я вижу, что не продумал». - «Нехрен сто раз думать, надо делать!».  Ну, хрен с ним, давай делать. Сделали. Теперь нет места для печки, надо стену ломать.  Подставка для сбора яблок - еле держится, нельзя работать.  Сделал телегу, повезли песок - телега сломалась.  И если так работать, - подвел итог Ефремов, - никогда не будет закончено.

Я посмотрел на дальний стол, на котором стояло новое оцинкованное ведро с приклепанным нержавеющим ободом наверху.

А это для чего?

- Это я решил сделать подарок тестю. Ко дню рождения.  Смотри…

Но я и сам понял, что этим ведром удобнее набирать воду в глубоком колодце: под весом обода оно само переворачивается и черпает полное ведро воды, и с ним не надо много раз дергать за цепь, набирая по крохам воды, царапая стены и взбаламучивая воду в колодце.

Он поднял с полу банку с заклепками, поставил  на стол и включил переносной приемник «ВЭФ». Но там были одни трески, и он выключил радио.

- Все-таки последние известия надо слушать, - сказал он. - Хоть и не хочется.

- Почему?

- Нет ни одного приятного известия. Включил утром, и хоть бы что-то положительное за эти полчаса.  Ничего!  Них…!  Какие слышу слова? - Он взял штанген и стал осматривать отверстие в детали. - «Мера пресечения».  «Подписка о невыезде». «Обстрел».  «Наводнение».  «Отключение электроэнергии».  «Повышение тарифов на железнодорожные перевозки».
 «Застрелен у своего подъезда…».  «Голодовка учителей».  «Там-то приступили к выборам губернатора, и началась война компроматов».  «Сегодня начали спецоперацию по розыску и задержанию боевиков». «Темпы инфляции».  «Ельцин встал, и работает с документами».  Ельцин «внимательно следит за переговорами с МВФ».  А деньги МВФ не дает, - отложил штанген Ефремов. - Так взялся бы сам! Что толку от его "внимания"? А я знаю, что после пьянки он не вставал и ничем не занимался. А что будто "занимался делами" или "внимательно следил" - это сказки его холуев.

Я с удовольствием посидел на вращающемся кресле.

- Как, удобно? - спросил он.

- Да. Смотришь сюда - видишь то. Повернулся туда - видишь другое. Так можно целый день.  Очень удобно.

Я подошел к лодке, посмотрел мотор и взял согнутую из хромированного прутка стали деталь в форме удлиненной и слегка изогнутой сверху буквы «П» размером 30х40 сантиметров:

- Что это?

- Подумай.

На боковых прутках через равные промежутки были выфрезерованы небольшие наклонные углубления, но ответа я не находил.

- Неужели не догадываешься? Это очень нужная вещь.

- Можно отпилить, и тогда получатся хорошие прутки.

- Зачем? Это готовая вещь. Ну, шта-а? - спросил он на манер Ельцина, снова разглядывая устройство сложного якоря, который ему на время дал его знакомый, мастер нашего слесарного участка опытного производства, также увлекающийся поездками на лето в отпуск на разные реки страны.
 
Лапы якоря для надежного зацепления за дно имели шарниры, и в пустотелые детали для тяжести был залит свинец. Ефремов уже две недели изучал достоинства и недостатки этого якоря, чтобы сделать нужные усовершенствования, поскольку, чем менее надежен якорь - тем меньше уловы.

- Не знаю, - ответил я.

- Посмотри кругом, может увидишь?

Я посмотрел, и точно такие прутки увидал на регулируемом по высоте подголовнике вращающегося кресла.

- Ну, шта-а, понял?  Очень ценная вещь. Из них можно делать ручки, - и он объяснил, какие удобные выдвижные ручки для разных устройств можно делать из этих деталей. - Я их собираю.

- Чтобы завершить все твои задумки, тебе бы надо отпустить тысячу лет.

- Не возражаю.

Подойдя к столу и посмотрев на горку железок и пружинок, я взял черную, размером с фотоаппарат прочную пластмассовую деталь с шестеренкой с одной стороны, большой выемкой с другой, сложными зажимами и прочим, и спросил:

- А это для чего?

- Пока не знаю. Думаю, - помедлил он, - это для крепления на стене… ну, скажем, телефонной трубки. Например, для космонавтов. Посмотри, как все вылизано. Так делают только для авиации или космоса. - Он помолчал.- Возьми!

- Ой! - испугался я, и так задавленный своими незаконченными самоделками, которых накопилось более чем достаточно.

- Бери!

- Нет-нет! - еще более ужаснулся я, отодвигая тяжелый брезент шторы и направляясь в свой гараж за картошкой. - Тут надо быть очень умным. Я недостоин…

                – – –

Из-за дальнего угла гаражей показалось семейство Ефремова: Тамара, Миша, и на длинном тонком кожаном поводочке кот Биф.  Мы поздоровались, я спросил у кота Бифа - куда они идут, - и они направились к гаражу, откуда из трубы шел дым, было тепло, и где трудился Ефремов.




                *******


2009 г.