Легко ли стать врачом?

  Да нет, конечно. Начнем с того, что во времена моей юности само поступление в медицинский институт было сложным. Теперь я, конечно, понимаю, что и тогда существовали «блат» и взятки, но в нашей семье об этом или не имели представления, или не доводили до сведения детей.

   Не было тогда никаких единых тестов, необходимо было сдавать письменные и устные экзамены на аттестат зрелости, а спустя неполный месяц начинались  вступительные экзамены в ВУЗы. В Германии вступительные экзамены  в институты или , как их здесь называют, Уни, не существуют. Выпускники гимназии сдают «абитур» в школе, достаточно серьезные экзамены, знания их оцениваются по пятибалльной шкале, причем высшей оценкой является единица. И все. Далее абитуриент рассылает свои резюме в несколько однотипных ВУЗов, где решается вопрос о его приеме в число студиозусов в зависимости от оценок.

  Чтобы поступить в медицинские институты, или, точнее, медицинские факультеты университетов, требуется оценка не ниже 1,2 – 1, 5 баллов. Никаких платных институтов для оболтусов, имеющих «одаренных» родителей не предусмотрено, плата за обучение символическая, она дает право на пользование всем тем, чем располагает ВУЗ, бесплатный проезд на всех видах транспорта в ареале «проживание- обучение». Половинную оплату за питание в мензе ( студенческой столовой), где  одинаково кормят и студентов, и  профессорско-преподавательский состав, неплохо, кстати.

    Одноклассницу моего старшего внука, не набравшую  на абитуре нужного количества баллов, родители-врачи пристроили на платное обучение в медицинский институт Риги. Понятно, что медицине нельзя обучаться на вечернем или заочном отделении. Нет их.

   А дальше, хочешь, учись, хочешь,  не учись, но без соответствующих экзаменов не выпустят. Некоторые и не учатся: годами пользуются студенческими льготами, не посещая ВУЗ. Попытка ввести для «вечных студентов» небольшую плату, стоила министру-президенту нашей земли Хессен, его кресла. Он – наш сосед, и все демонстрации и протесты проходили под моими окнами.

    Я легко училась в школе, гуманитарные предметы проблемой не были, но у меня беда с пространственным воображением. К счастью, черчение в школе сдавать было не надо. А вот элементы геометрии и тригонометрии вызывали у меня священный ужас. На выпускном экзамене по математике я так застряла над решением вопроса, какая фигура в сечении параллелепипеда, что наш математик Алексей Алексеевич, спросил, не нужна ли мне логарифмическая линейка и очень выразительно помахал ей у меня перед носом, пришлось поднапрячься. Он мог и треснуть, шутя, он был такой.

   Латынь и немецкий в институте для меня проблемой не были, мне даже советовали одновременно подать документы на романо-германский, а вот рисунки разных срезов тканей, саггитальных ( профильных), сечение органов брюшной полости, были кошмаром, пока я их не увидела в натуре. Для изучения анатомии надо было иметь хорошую память и хорошую, простите, филейную часть, оно есть у меня. Проще говоря, зубрежка, никаких «ослиных мостиков», как немцы говорят, т.е. мнемонических правил или ассоциаций тут быть не может.
 
   Врать не буду, свидетелем не была, но рассказывали, что препод на экзамене по анатомии, увидев перед собой зубрилу, который автоматически отвечал на все вопросы,  спросил:
   - Носо-пяточная мышца?
 Ну, вы представили себе эту мышцу, да?
  - Musculus naso-calcaneus,- без запинки отвечает студент.

   Ну, что касается истории КПСС, марксистко-ленинской философии, надо было просто смириться, законспектировать все первоисточники и представить их на суд тирана и мучителя, он их, видно, просто выбрасывал позднее.

  А уж, когда пошли клинические дисциплины, то стало очень интересно, студенческие научные общества по интересам и призванию. Те, кто , как и я, хотел стать впоследствии акушером-гинекологом, или хирургом, бегали в клиники на ночные дежурства. Если нас ставили к операционному столу, вторым ассистентом, а то и третьим, то есть разрешалось помыться на операцию и служить «промокашкой», счастью не было предела.

    Когда я после окончания 6-го курса попала в город Чирчик, в 30 км от Ташкента, в роддом, в интернатуру, то теория вспомнилась очень хорошо. А надо сказать, что  на нашем выпуске вообще проводили разные эксперименты: в частности, мы были первыми интернами.Никто не знал, с чем их едят, и как их надо употреблять. Учили нас по принципу «бросить щенка в воду».

   Когда в первый же день, наша Анка, Анна Петровна,  прежде, чем поставить  меня к операционному столу ассистентом, но все равно «промокашкой» , спросила:
   - Какие способы мытья на операцию  знаешь?
    Я гордо ответила:
   - По Спасокукоцкому и Кочергину!
   - Вперед, - был ответ.
   
    Недавно мой лечащий врач-дерматолог , немка лет пятидесяти, сказала в раздумье:
    - Я уж и не знаю, что делать с Вашими руками, похоже, Ваша кожа просто уже выработала свой ресурс. Вы с химикалиями не работали?

   Ну, я ей и рассказала, что руки полагалось мыть двумя жесткими щетками с хозяйственным мылом по 10 минут, а потом держать их  по очереди в двух тазах с  раствором нашатырного спирта. У нее , как немцы говорят, «глаза чуть из головы не выпали».

   Но это уже после перекура, это уже на тему: «Легко ли быть врачом».