Хроники Смежных земель-2

(История Гюнтера и Аннабет)


Рогатая алебастровая луна освещала терракотовые камни Тракта бледным тревожным сиянием. Мимо все быстрее проносились деревья, кустарники, путевые столбы, заросшие бурьяном фрагменты кирпичных стен, а я думал об Аннабет, и о том единственном, что может ее исцелить. Душа моя содрогалась, прозревая невообразимые трудности и кошмары, но была исполнена решимости разбудить ту, что разбудила своей любовью меня.

Луна в небе разгоралась все ярче, будто лезвие заговоренного меча, серебряные созвездия в прорехах туч складывались в макабрические руны, прочесть которые не сможет ни один смертный, а прямой каменный путь тем временем закончился Перекрестком, расходящимся на восемь сторон света.

Умнейший из жеребцов отошел к обочине и принялся пощипывать травку, а я отпустил поводья, нащупал под стеганой курткой карту Смежных земель и нажал на фамильный перстень, что окольцовывал мой безымянный палец с тех пор, как умер отец.

Крупный рубин загорелся красным, будто мутант-светлячок, напившийся крови, осветил потрепанный лист пергамента с ободранными краями. Я не без труда нашел Перекресток, на котором стоял, прикинул расстояние до Вековечного леса. Получалось, что теперь мне нужно на юго-восток, а затем на юг, через владения княгини Черногорской, что славилась не только своей ангельской красотой, но и извращенной жестокостью. Попасть в ее нежные ручки, не знающие пощады, мне совсем не улыбалось, но короче дороги не было, а значит и выбора… 

К вечеру следующего дня я без особых приключений, если не считать напряженной скачки мимо зловещих руин старинного города, где каждая тень казалась призраком, а каждый звук царапал ужасом душу, оказался на очередном Перекрестке, повернул на юг, и вскоре наткнулся на двухэтажное строение, сложенное из темного камня и накрытое грязно-голубой черепицей, сквозь которую прорастали пучки мха и даже мухоморы на длинных ножках.

- Смотри-ка, дружище, постоялый двор! Сдается мне, тебя ждет охапка душистого сена, а меня кружка глинтвейна, хвала милосердному Эбо.

- Хрр, - с невыразимым облегчением отозвался мой бедный железный друг.

Препоручив Пилигрима заботам горбатого конюха, я поднялся на высокое крыльцо и с некоторым недоумением воззрился на вывеску, освещенную коптящим светильником. Изображенный на ней паук, сидящий в центре паутины, был нарисован на удивление мастерски, рукою истинного художника, а грозная вереница готических букв сообщала, что сей постоялый двор зовется «Паучьим гнездом».

- Что ж, попадались названия и похуже, - пробормотал я, и с этими утешительными словами толкнул ногой скособоченную хлипкую дверь.

Просторное квадратное помещение освещалось кривыми свечками, облепившими железную люстру, висящую на цепи, а так же багряным светом очага, что раззявил пасть напротив входа. Под низким потолком тянулись заметно поеденные жуком балки, на одной из них сомнамбулически щурила зеленые глаза белая кошка. У правой стены стояли в ряд грубо сколоченные столы с лавками, у левой возвышалась такая же неказистая стойка, за нею виднелись пузатые бочки и полки с бутылками. Дальше начиналась лестница с галереей наверху, под галереей, как раз над очагом, угрожающе топорщились зазубренные рога козлолося. Пахло дымом, пережаренным мясом, скисшим алкоголем и разного рода испарениями человеческих и не совсем человеческих тел.

Все столы были заняты, что с одной стороны утешало, а с другой беспокоило. Публика, как и следовало ожидать, оказалась разношерстной.

Парочка зажиточных крестьян – скошенные лбы, густые бороды, маленькие глазки, заплывшие жиром. Тоненький хлипкий юноша с лобастой головой, глазами навыкате и длинными шестипалыми ладонями – судя по всему, беженец из Мертвых земель. Костлявый смуглолицый червеносец, бритый череп отражает пламень очага, темные воспаленные глаза устремлены вовнутрь, туда, где скользит в стенках кишечника червь-паразит хакито, чьи выделения - сильнейший наркотик. Закутанный в красный плащ угрюмый вампир – длинные черные волосы, бледная, как у покойника, кожа, разрешительное клеймо на лбу, означающее, что он имеет законное право пить кровь у всякого, кто согласится на это по своей воле. Рядом цепенеют в экстазе малохольные девицы, глаза их блестят обожанием. Широкоплечий полуорк с голой голубой грудью, на шее висит амулет из клыков подземного волка, из приоткрытой пасти торчат мало чем отличимые. Умные человечьи глаза искрятся насмешкой, когтистые пальцы барабанят по расщепленной столешнице. Низенький гном, настороженный прищур в узеньком проеме между шлемом и бородой, на запястье – бронзовый браслет, расписанный знаками клана, на столе – топор, напоминающий мясницкий тесак. Рыжеволосая девушка в кожаных доспехах с медными пластинами, за спиной поблескивают эфесы коротких мечей, миндалевидные карие глаза подведены черным, на щеке – кривой сабельный шрам, похожий на мой. И наконец, за самым крайним столом, темная неясная фигура, лицо скрывает низко надвинутый капюшон, руки в кожаных перчатках сжимают глиняную кружку.

Все они, за исключением червеносца и, пожалуй, неизвестного в капюшоне, уставились на меня с таким видом, будто у меня вместо головы задница. На какое-то время наступила тишина, нарушаемая лишь жужжанием мух и мурчанием кошки, и я снова задумался о том, как странен этот мир в целом и Смежные земли в частности.

Если на западе, в Уцелевших землях, нелюди встречаются не чаще, чем особы королевской крови, то здесь, на востоке, они буквально на каждом шагу. Прежний мир человеческой цивилизации, основанной на научном познании мира, обратился в пепел и прах, когда Огненный смерч раскрутился во все стороны света, уничтожив сотни миллионов людей, а его последствия, исказившие не только органическую материю, но и биоэнергетическое поле, продолжаются до сих пор - мы живем в мире, созданном глупостью предков. Самым глобальным последствием, пожалуй, можно считать нарушение самой структуры мироздания, в результате чего открылся спонтанный портал в другое измерение, где обитало множество причудливых рас и народов. Причем портал этот не был сквозной дырой в пространстве, он как бы объединил два мира в единое нерасторжимое целое, наложил их друг на друга, и раса людей с течением времени смешалась с расами параллельного измерения - на той обширной территории, что именуется теперь Смежными землями. Поэтому и встретить здесь можно кого угодно, начиная от каменных троллей и кончая лесными феями, я уж не говорю про беженцев-мутантов из Мертвых земель, что предпочитают селиться именно здесь, где законы не так строги, как на цивилизованном западе.

- Раздумываешь, к кому подсесть, братишка? – нарушил молчание полуорк. Неожиданно тонкий голос, предсказуемо отвратная улыбка. – Садись сюда, - он похлопал по лавке рядом, - и я расскажу тебе, в какой позе люблю сношать неженок с запада.

Я мысленно чертыхнулся. Проклятье, на застежке моего плаща - герб Гамбарга, черт бы его побрал. Но кто мог предположить, что в таком месте найдется знаток геральдики, да еще одетый в набедренную повязку из шкуры саблезубого вепря?

- Уймись, Рагдар, - из полумрака за бочками вышел на свет высокий тучный человек с обожженным лицом и покрытыми густой шерстью руками под закатанными рукавами рубахи.

- Вы с ночлегом? – он хмуро оглядел меня с головы до ног. 

- Да.

– Что будете заказывать?

- Горячего вина с перцем, - я невозмутимо отстегнул плащ. – И чего-нибудь поесть.

- Вам принесут, - хозяин кивнул на столы, - распологайтесь.

Легко сказать. Как бы там ни было, я не собирался затевать ссору, едва переступив порог. Еще раз оглядев постояльцев, я направился к крайнему столу. Люблю котов в мешке, они возбуждают во мне азарт.

- Можно?

Неизвестный в капюшоне едва заметно кивнул, и я примостился напротив. Кошка над головой мяукнула, фермеры забубнили приглушенными голосами, защебетали ручные девицы вампира, душка Рагдар повернулся к шестипалому юноше и громко заговорил с ним о какой-то шлюхе Ризольде, что дает всем подряд, включая самых безобразных выходцев из Мертвых земель.

У меня отлегло от сердца, а когда желтоволосая девица в распахнутой на груди муслиновой блузе принесла поднос с дымящейся кружкой и треснутой тарелкой, на которой лежало нечто похожее на яишницу с салом, я и вовсе почувствовал себя как в чертогах Эбо.

Спустя какое-то время, однако, я ощутил на себе чей-то взгляд, который царапал мне душу, будто алмаз стекло. Допивая вино, я наконец сообразил, что на меня смотрят из чернильной темноты капюшона и со стуком опустил кружку на стол.   

- Послушай, милейший. У меня из-за тебя кусок в горло не лезет.

- Янка, вина! – взвизгнул за спиной полуорк.

В темном овале напротив мелькнул на мгновение четко очерченный изгиб бледных губ.

- Прошу меня простить, - мелодичный звонкий голос. Но определенно мужской. – Дело в том, что я впервые вижу человека родом из Уцелевших земель.   

- Ну и? - буркнул я. – Что скажешь?

- Насколько я могу судить, ты ни чем не отличаешься от остальных. Людей, я имею в виду.

- Такое не очень приятно слышать. Ну а сам ты кто?

Молчание.

- Прячешься от закона? – поинтересовался я, понизив голос.

- Что? Ах, от закона… Нет. Скорее, от тех, кто любит его нарушать.

Было в его голосе что-то особенное. Необъяснимо притягательное, как соблазн, и в то же время ясное, без помутнения. Я вытер хлебом тарелку, раздумывая, чего бы еще спросить, как вдруг услышал позади себя занимательный диалог.

- Я тебя не звала.

- Не вижу в этом проблемы.

- Отвали, я сказала.

- А если не отвалю?

- Намотаю твои кишки на люстру.

- У меня идея получше. Что если нам подняться ко мне, ты снимешь с себя одежду, встанешь на колени, откроешь рот…

- … и откушу тебе яйца. Отличная идея, пойдем.

- Ты что, потаскуха, считаешь себя умнее других?!

- Я не настолько глупа. Чего не скажешь о твоей матери, синезадый, иначе она не стала бы рожать такого урода.

- Тварь! – звук пощечины.

Я выдохнул сквозь зубы и обернулся. Полуорк стоял над девушкой в кожаных доспехах и глумливо скалился, выпятив наружу саблевидные клыки. Девушка прижимала к щеке ладонь, и взгляд ее янтарных глаз был чист и спокоен, как у бога созерцания Эдо. В ту же секунду она оказалась на ногах, клинки сверкнули двойной серебряной искрой, но полуорк, хоть и был заметно пьян, среагировал как надо – отпрыгнул к стене и выхватил из-за пояса ятаган с зазубренным лезвием. Зазвенела сталь, и две фигуры, одна кряжистая, плечистая, другая маленькая, проворная, закружились друг напротив друга, будто исполняя странный энергичный танец.

Я оглядел собравшихся. Никто и не думал вмешиваться. Даже хозяин, оцепенев на границе света и темноты, следил за происходящим с нехорошим блеском в глазах.

А полуорк между тем загонял рыжеволосую в ловушку между стеной и стойкой - и делал это, надо признать, мастерски. Для меня было ясно как день - еще минута, и его ятаган пробьет защиту двух коротких клинков. В любом другом случае я бы не остался в стороне, но публичные драки – штука непредсказуемая… попасть за решетку я не имел права.

Девушка затравленно огляделась, прижимаясь спиной к стене, и торжествующий полуорк уже намеревался нанести решающий удар, как вдруг позади него выросла фигура в черном.

- Эй, ты, полудурок! – это был уже не прежний мелодичный голос, хотя такой же звонкий. В руке незнакомца возник ниоткуда диковинный меч - длинное тонкое лезвие, зеркально отражающее мрачную яркость свечей, круглый эфес, рукоять без набалдашника. – Отойди от нее. 

- Двое на одного, да? – ощерился Рагдар. Под голубой кожей на его спине, блестевшей от маслянистого пота, перекатывались узлы мышц. – Ну что ж, придется мне немного уравнять шансы… Хобальд, Граго!

О кривые половицы грохнулась лавка, и крестьяне синхронно выпрыгнули вперед, вытащили из-под домотканных рубах ятаганы. Низко скошенные лбы и густые бороды рассеялись в воздухе, будто фантом лотофага, обнажая клыкастые темно-синие морды. Проклятье… метаморфы. Самая редкая и самая гнусная разновидность орков, в Уцелевших землях их принято убивать на месте.

Ситуация принимала катастрофический характер. Хозяин, сообразив наконец, что его постоялый двор могут разнести в щепки, выскочил из-за стойки, но было уже поздно. Метаморфы атаковали незнакомца в черном, Рагдар снова насел на рыжеволосую, а я почувствовал себя в высшей степени дискомфортно. Эти двое мне нравились.

- Айяяя! – бледное лицо девушки исказалилось от ярости, и полуорк невольно отступил под ее бешеным натиском. Впрочем, это было ненадолго, скоро она устанет. Незнакомец тем временем ловко отбивал удары атакующих справа и слева метаморфов, меч в его руке крутился как серебряный вихрь, звенел как молитвенные колокольчики в храме Эдо, орки рычали, расходуя силы, и я подумал, что у парня есть все шансы намотать их кишки на лезвие… и только я так подумал – незнакомец споткнулся об отставшую половицу, сделал шаг в сторону, теряя равновесие, один из ятаганов устремился прямиком в скрытое капюшоном лицо, фигура в черном отшатнулась, но острие успело таки задеть край плотной темной материи. Послышался треск, капюшон отбросило назад…

Ручные девицы издали дружный восторженный писк. Разносчица Янка ахнула, всплеснув руками. Гном презрительно фыркнул. Мутант завозился на лавке, дергая головой.

Что касается меня, я не издал ни звука, меня будто заморозили леденящим заклятием. Не в силах пошевелиться и поверить своим глазам, я потрясенно смотрел на утонченное лицо с выразительными скулами и прямым носом классической формы. Растрепанные пряди цвета зрелой пшеницы не скрывали длинных остроконечных ушей. Бледная кожа, бледнее даже чем у вампира, казалась прозрачной. Выражение раскосых глаз цвета весенней травы было печальным и в то же время радостным, от них веяло нездешним совершенным покоем.

Метаморфы переглянулись. 

- Рагдар, - сказал один из них, - дело пахнет жареным. Мы не подписывались на убийство перворожденного…

- Плевать! – выдохнул полуорк. – Мы и так вне закона, какая разница? Когда взойдет Эбо, мы будем уже в десятке лиг отсюда! И кстати, - добавил он, - подумайте, сколько мы сможем выручить в Мертвых землях, если прихватим с собой пинту-другую…

Я молча встал, выхватил меч и так же молча разрубил ближайшего ко мне метаморфа от плеча до брюха.

- Ах ты ж… - начал Радгар, но снова недоговорил – один из клинков девушки пронзил его горло насквозь. Полуорк забулькал, ошарашенно вытаращив мутные человечьи глаза; оставшийся в одиночестве метаморф бросился к выходу, но перворожденный коротко размахнулся, и тонкий длинный меч прибил коренастое тело к стене, орк дернулся и обмяк, рукоять закачалась туда-сюда.

На какое-то время в зале постоялого двора «Паучье гнездо» наступила совершенная тишина, не прерываемая на этот раз ни мурчанием кошки, ни жужжанием ожиревших в тепле и сытости мух.

- Забавное было зрелище, - нарушил молчание вампир. Запустив коготь в волосы одной из девиц, он почесывал ей голову. – Жаль только, быстро закончилось. 

Холодный голос кровопийцы как-то сразу оживил общество. Хозяин длинно и витиевато выругался, гном с хрустом размял короткую шею, мутант закудахтал что-то на непонятном языке, а перворожденный снял перчатку.

- Благодарю, - сказал он, протягивая мне руку.

- Благодарю вас обоих, - приблизилась девушка. Она тяжело дышала. – Меня зовут Кира. Я из Ураланда.

- Даниэль, - назвался эльф и слегка улыбнулся бледными губами. – Из Вековечного леса.

Его ладонь на ощупь была шелковистая, как у изнеженной барышни.

- Гюнтер из Баварры, - смешал я правду с ложью, и мы сели за один стол.

Я старался избегать взгляда пронзительных чистых глаз, а вот Кира, напротив, совсем не стеснялась рассматривать эльфа.

- Впервые вижу перворожденного не на картинке, - сказала она. – Я была уверена, что перворожденные не покидают пределов своего леса.

- Так и есть, - кивнул Даниэль. – Но все же случаются изредка обстоятельства, из-за которых нам приходится нарушать вековые устои… - он жестом подозвал хозяина, что благоговейно взирал на него из полумрака. – Прикажи слугам убрать трупы, - распорядился он, натянул перчатку и запустил два пальца в кошелек на поясе. – Вот тебе за труды, - он бросил на стол золотую монету с профилем короля Калахада. Глаза хозяина расширились до невероятных размеров. – И за молчание. Не думаю, что исчезновение зарвавшихся орков, имеющих к тому же проблемы с законом, сильно огорчит местного Инспектора.

- Ну разумеется! - хозяин неуловимым движением, словно фокусник, подхватил монету. – Все как прикажете, господин… эээ… эльф.

Пока мы втроем беседовали, не особо распространяясь о личных делах, хмурые неуклюжие слуги вынесли трупы, подтерли кровь, вампир и его добровольные жертвы ушли на второй этаж, следом за ними поднялся червеносец, который все это время просидел в своем чудовищном биохимическом трансе, никак не реагируя на происходящее, чуть погодя, брезгливо косясь на эльфа, покинул свое место гном. Что касается мутанта, он тоже покинул свое место, но не ушел, а неожиданно подсел к нам.

- Всепокорнейше п-прощу прощения, - забормотал он на ломаном общеземельном, глядя своими совиными глазищами не нас, а куда-то в сторону.

– У меня дурацкое имя – Ипполидорий, но вы можете называть меня Ипп. Я художник, - добавил он, покраснев, - и давно уже мечтаю нарисовать п-портрет перворожденного…

- С удовольствием послужил бы тебе натурщиком, уважаемый, - с легким поклоном перебил его Даниэль, - но я путешествую инкогнито и к тому же очень спешу. Уже завтра на рассвете я покину сей гостеприимный кров. И поэтому, друзья мои, - обратился он к нам, поднимаясь, - разрешите попрощаться с вами заранее, - он прижал ладонь к сердцу. – Желаю вам удачи во всех ваших предприятиях, ибо уверен, что они не несут в себе зла, как и то, из-за которого я покинул Вековечный лес…

- Какой милашка, - выдохнула девушка, едва фигура эльфа растворилась в темноте галереи. – А какие у него глаза, ты видел?

- Этому «милашке», возможно, лет двести, - пробурчал я. Мутант Ипп с тягостными вздохами направился к лестнице.

- Тем более, - следуя непостижимой женской логике отозвалась Кира. – И как я теперь усну? Зная, что нас разделяет тоненькая стенка…

- И где же, интересно, спит самая красивая девушка Смежных земель? – спросил я с улыбкой.

- В крайнем номере слева, - улыбнулась она в ответ. – Неужели ты вмешался в драку для того только, чтобы со мной переспать?

- Нет. Я всего лишь хотел размяться.

- В таком случае буду считать себя оскорбленной, - Кира отвесила мне иронический книксен. - Спокойной ночи, Гюнтер из Баварры… - она направилась к лестнице, но тут же обернулась. – Или все-таки из Гамбарга? 

Я сделал вид, что не расслышал. Черт бы побрал этот треклятый плащ…

Желтоволосая Янка вызвалась проводить меня в номер, успела задать по пути множество вопросов, ни на один из которых я не ответил, прошла со мной в комнату, зажгла свечу и прямо заявила, что готова удовлетворить «любые желания господина». Я немедленно согласился, но предупредил, что господин любит, когда его хлещут по голой заднице плеткой, после чего ее готовность на все как-то незаметно сошла на нет.

Закрыв за девушкой дверь, я оглядел комнату. Бревенчатый потолок с обязательной паутиной, заплесневелые облупленные стены, пол, что кренится под ногами, будто корабельная палуба, узкая кровать на кривых ножках, покрытая восковыми кляксами тумбочка, мутное окошко, за которым нельзя ничего рассмотреть, гроздья крысиного дерьма по углам…

Отстегнув меч, я лег на тонкий матрас, накрытый одеялом, от которого несло блевотиной, и уставился в потолок, где трудолюбиво сплетали свои липкие ловушки черные пауки. Вот тебе и паучье гнездо… 

Я старался не думать. Я научился этому безмыслию еще на войне, когда любая случайная мысль могла замутить душу, окунуть в прорубь ужаса, отнять силу, решимость, само желание жить. Я просто лежал и смотрел, как пауки плетут свои паутины…

А когда время пришло, потушил свечу и бесшумно, как вор, вышел в вязкую тишину коридора. Остановился у предпоследней двери слева, ощущая, как спокойно и ровно бьется сердце в груди.

Пальцы обхватили рукоять стилета в маленьких ножнах, что висел у меня на шее заместо амулета. Просунув тонкое лезвие между дверью и косяком, я нащупал засов и медленно потянул его вверх. Когда он вышел из паза, толкнул дверь коленом, молясь милосердному Эбо, чтобы она не скрипнула, убрал стилет, опуская засов, и шагнул вперед, в непроглядно черную комнату с посеребренным извне окном.

Ощущался аромат тонкого благовония, удивительным образом перекрывающий остальные запахи. В душе расправил крылья холодный ужас, но тут же исчез, испарился, как морок, развеянный решительным ударом, в который я вложил всю свою волю.

С минуту я стоял у двери, дышал, привыкал, ни о чем не думал. Затем осторожно приблизился к кровати, различая мертвенную бледность лица, спутанные пшеничные пряди, обхватил поудобнее рукоять, нащупал в секретном кармашке на поясе склянку, еще одну, они столкнулись и звякнули…

В темноте подо мною раскрылись два раскосых фосфорных глаза.

Меня тут же повело в сторону, голова закружилась… его взгляд был таким же ясным, радостным, печальным, необъяснимо манящим…

- Что ты делаешь? - услышал я мягкий, слегка удивленный голос, из моего горла вырвалось рычание, и я ударил, ударил почти вслепую, на ладонь брызнуло горячим, тело на кровати забилось, перевернулось, упало на половицы – с оглушительным, как мне показалось, грохотом, я инстинктивно придавил его коленом и ударил снова, и снова, и снова… стилет выпал из ослабевших пальцев.

На какое-то время я замер, не в силах пошевелиться, а потом услышал слова прапрабабушки, что донеслись до меня, сквозь марево памяти, из царства теней:   

- … когда дух перворожденного расстанется с бессмертным телом, ты услышишь тонкий звон, кровь в его венах загустеет, осеребрится, приобретая свойства панацеи, универсального средства от всех болезней… и ядов… помни – не раньше… но и не позже…

Обливаясь холодом, я стиснул пальцами тонкое, как у подростка, запястье. Тук. Долгая пауза. Тук. 

Я весь обратился в слух, переставая сознавать себя, я стал частью окружающей тишины.

В коридоре скрипнула дверь. Коротко, одна за одной, заскрипели половицы.

Я бесшумно задергался над телом, будто стервятник над своей добычей.

Шаги остановились.

- Даниэль? – в дверь постучали – Извини, но мне показалось… у тебя все в порядке?

Засов. Закрыл я засов или нет?

- Даниэль? Даниэль, ответь.   

Тук..... Тук.....

Проржавевшая ручка с невыносимым визгом повернулась. Дверь осталась неподвижной.

Тук............... 

Тишина дилась и длилась, а потом я услышал тонкий хрустальный звук - будто лопнула струна на лютне.

- Даниэль?!   

Я открыл зубами склянку. Приставил горлышко к зияющей ране на шелковистой шее, надавил пальцами.

Густая кровь, стекающая в склянку, светилась серебром, будто ртуть.

Когда склянка заполнилась, я набрал вторую. Камилла говорила, что хватит и глотка, но еще одна лишней не будет, мало ли что случится в дороге.

Я вскочил, спрятал склянки в карман на поясе, нащупал на полу липкий от крови стилет.

- Проклятье, да что там с тобой?

Прижался к двери, стиснув зубы.

- Я… я сейчас вернусь…

Громко заскрипели половицы. Потом, в отдалении, ступени лестницы.

Я поднял засов, вышел в коридор и устремился было к своей двери, но тут меня остановила внезапная мысль. Простая. И чертовски уместная.

Толкнув ногой крайнюю дверь слева, я вошел в пустую комнату, на тумбочке горела свеча. Быстро огляделся, разрезал матрас на кровати, запихнул склянку в вату, поправил одеяло.

Снова заскрипели ступени, послышался рассерженный бас хозяина, и я опрометью выскочил в коридор. На галерее уже плясали отблески свечей, громоздились тени.

Я притворил за собой дверь, задвинул засов, прижался к стене, в мутном окошке напротив плескалось тусклое серебро… 

Пока в коридоре шумели, кричали, топали, поминали всех богов и Нечистого, я открутил рукоять стилета, опустил в нее склянку, закрутил обратно, тщательно вытер лезвие, убрал в ножны и открыл дверь.

- Во имя великих Сестер! – сонно моргая, я схватил за запястье Янку, что бежала куда-то с выпученными глазами, сдвинул брови. – Что за содом у вас тут творится, черт бы вас побрал?!

- Э… э… эльфа убили! – выдохнула она мне в лицо, вяло попыталась освободиться и снова оцепенела, шевеля губами. – Перворожденного…

- Стефан! – заревел внизу хозяин. – Бери моего Альбиноса и скачи что есть духу! Как куда, мать твою так?! За Инспектором, разумеется, не за твоим же папашей! 

Предпоследняя дверь слева была открыта, внутри горела свеча, освещая лица столпившихся у порога людей и нелюдей. Испуганно переглядывались слуги, заинтересованно усмехался вампир, все так же обтянутый плащом, будто летучая мышь крыльями, подпрыгивали от нетерпения ручные девицы, щурил глаза с тайным злорадством гном, чей народ был побежден эльфами двести лет назад, равнодушно почесывал живот червеносец в одних подштанниках, странно вздрагивал шестипалый мутант-художник, на дне его совиных глаз шевелился темный всклокоченный ужас.   

У стены за их спинами оцепенела Кира, босая, в расшнурованных доспехах, с искривленным лицом. Заметив меня, отлепилась от стены, медленно подошла. В эту минуту она была похожа на привидение.

- Не могу больше видеть эти рожи… - ее янтарные глаза явственно мерцали в полутьме. – Можно к тебе?

- Да, конечно…

Она села на кровать, а я уперся задом в край тумбочки, переставив свечу в изголовье.

– Ну как ты?

- Глупый вопрос, - Кира слабо улыбнулась, почесала шрам на щеке. – Тебе не приходило в голову, как нелепы и механистичны все те ритуальные слова, которые мы говорим друг другу, когда случается беда?

Я неопределенно хмыкнул.

- Да, пожалуй.

- Пытаясь спрятать за этой дурацкой ширмой истину, мы делаем ее еще более очевидной. Мы злы, порочны, равнодушны, безнадежно эгоистичны, и именно в такие минуты понимаем это с особенной ясностью… - лицо ее, освещенное с одной стороны свечой, а с другой погруженное в тень, было похоже на дикарскую маску. - Знаешь, о чем я подумала, когда увидела залитый кровью труп Даниэля? Труп бессмертного эльфа, который вступился за меня, и именно поэтому все узнали, кто он такой?

Только теперь я заметил герб на пряжке ее пояса - стоящий на задних лапах двухглавый медведь скалит пасти. 

- Я подумала, что я дура. Что не надо было никого звать. Что надо было взять эту кровь и отвезти Элене… - Кира запнулась, спрятала лицо в ладонях.

- Кто она тебе? – тихо спросил я.

- Сестра, старшая. После того, как наши родители погибли во время осады Ураланда, она была мне как мать. Работая в лечебнице, Элена заразилась чумой, и я в тот же день покинула город и направилась на юг, в Краснадан, чтобы купить там пыльцу черного лотоса… - девушка затрясла головой, всхлипнула. – Это я виновата, его убили из-за меня!

- Ну что ты… - я помолчал, не зная, что сказать. Сочувственно потрепал ее по плечу. «Аннабет, - повторил я про себя. - Помни об Аннабет…»

- Как ты думаешь, кто это сделал? – спросила она, поднимая голову.

- Не знаю. Вероятно, кто-то из постояльцев.

- Ага! Вижу! - послышался громкий возбужденный голос в коридоре. – Вижу! Состав преступления налицо, теперь можно приступать к делу! Спускайтесь вниз, дамы и господа! Вниз!

- Видимо, Инспектор, - сказала Кира.

- Как-то подозрительно быстро.

- Я слышала, его жена – дипломированная чародейка. Порталами балуется, вот он и скачет туда-сюда. А вместе с ним два помощника, что ходят за ним повсюду, как на привязи. И даже живут у него в доме. Как собаки.

- Забавно, - хмыкнул я, и мы спустились на первый этаж, где уже собралась вся компания.

Рассевшись по лавкам, постояльцы таращили глаза на щуплого коротышку в полосатой пижаме и с растрепанной смоляной шевелюрой, что размахивал руками и весьма оживленно что-то выкрикивал. По обе стороны от него застыли в пароксизме служебного рвения угрюмые увальни с бакенбардами, вооруженные, как и все слуги закона, огнестрельным оружием. Одеты они были в кожаные жилеты с блестящими заклепками.

- … и поэтому я немедленно прибыл сюда в столь непрезентабельном виде! Да! Это же просто уму непостижимо! Убить бессмертного! Убить одного из тех, кто оберегает своим светлым волшебством само существование мира! – маленькие мутные глазки Инспектора горели таким энтузиазмом, что мрачное мое настроение немного рассеялось. - И лично мне совершенно ясно, дамы и господа, что сие убийство совершено с целью изъятия драгоценной крови, о свойствах которой нам всем известно! – поочередно оглядывая подозреваемых, Инспектор наткнулся взглядом на Киру. Его желтая сморщенная мордочка озарилась. – Ага. Вот и главная свидетельница, я полагаю? - хозяин пошептал что-то на ухо одному из помощников, который тут же, низко склонившись, передал услышанное шефу. – Ага! Когда вы стучали в дверь, юная леди, она была заперта?

Девушка кивнула.

- Получается, убийца был внутри, а потом, когда вы ушли за помощью, он выскочил в коридор и скрылся у себя в комнате! Вот так! А это кто? – он показал на меня, послушал помощника, несколько раз кивнул. – Граф! Из Уцелевших земель? Хмм… А шрамы откуда?

- Война, - ответил я.

- Где, с кем?

- В лесах Дублинда.

- С каннибалами? Ха-ха! Мне там два пальца оттяпали! - Инспектор продемонстрировал мне трехпалую пятерню. - Дааа, славная была заварушка, славная! Как сейчас помню… Впрочем, к черту, к черту, не важно! – спохватился он. – Думаю, вам не нужно напоминать, какая кара ждет убийцу перворожденного? И это справедливо, дамы и господа! Справедливо! Вот так! Лично мне совершенно ясно, что убийца находится здесь, в этой вот комнате, остается только определить его личность. И я это сделаю! - Инспектор хлопнул одного из помощников по спине, от чего тот едва не выронил револьвер. – Что у нас дальше по плану, Рэдрик?

- Допрос, - помощник закашлялся.

- Хмм, - покачался на каблуках Инспектор. – Великолепно! - он сгорбился и мелко захихикал, потирая ладони. – Пожалуй, начнем с вас, господин граф. Да! Что-то мне подсказывает, что вам что-то известно. А вы, дамы и господа, разойдитесь пока по комнатам. Ты, Рэдрик, тоже иди наверх. Покарауль. А ты, Сэдрик, оставайся тут, на случай если господин граф задумает отрубить мне голову. Ха-ха! Хотя если он и в самом деле задумает нечто подобное ты не успеешь даже зажмуриться. Вот так!

Когда зал опустел, Инспектор заложил руки за спину, покачнулся на каблуках. 

- Поговорим просто, без затей, по солдатски! - предложил он. - Мне тут сообщили, что перед тем, как отправиться спать, убитый, юная леди и вы, господин граф, лихо расправились с орками. Расскажите, как было дело. 

Я вкратце рассказал, упирая на то, что не хотел вмешиваться, пока не убедился, что орки убьют обоих.

- Занятно! После этого вы поговорили, так? Вы втроем? И каждый ушел в свою комнату?

- Именно так.

– Что потом?

- Я лег и уснул.

- И ничего не слышали?

Я нахмурился. Помолчал.

- Как будто нет… 

- Что значит «как будто»? – задергался на месте Инспектор.

- Я что-то слышал сквозь сон. Хотя не уверен, что мне это не приснилось. 

- Ну же, ну!

- Голос эльфа. Он с кем-то говорил в коридоре.

- Вы уверены, что это был его голос?

- Его голос трудно спутать с другим.

- С кем он говорил?

- Мне показалось, с женщиной.

- С женщиной? Какой женщиной? 

- Я не знаю.

Инспектор на минуту задумался. 

– Больше вы ничего не можете сообщить следствию?

Я покачал головой.

- Хорошо. Можете идти, господин граф. Сэдрик, поднимись наверх и приведи сюда гнома.

Заперев дверь на засов, я уставился неподвижным взглядом в окно. Далекое небо над зубчатым горизонтом наливалось малиновым цветом зари, к границе сознания подступали темные орды ощетинившихся копьями мыслей. По спине пробежался липкий взъерошенный холод, под половицами возбужденно пискнула крыса.

А пауки на потолке все так же сплетали свои узоры, будто ничего не случилось.

Ощущая, как в груди вертится все быстрее тяжелое шершавое колесо, я рухнул на кровать, стиснул зубы, приказал себе уснуть. Сознание заволокло непроглядным туманом, а потом его рассекли на части золотистые лезвия Эбо, и я увидел залитый светом изумрудно-зеленый луг.

Напротив меня неподвижно стояла Аннабет. Она была обнажена, и смотрела на меня спокойным ясным взглядом, склонив голову набок. 

- Здравствуй, Гюнтер, - сказала она.

- Здравствуй, Аннабет, - сказал я.

- Чего ты хочешь, Гюнтер? - Аннабет вздернула подбородок, и я заметил на ее шее темные продольные отверстия. Расширяясь, они жадно втягивали воздух. 

- Разбудить тебя.

- Зачем? – в ложбинке на груди сверкнул серебром талисман-полумесяц.

- Чтобы быть с тобой.

- Почему со мной? - зрачки ее позеленели, наполняясь радостью и печалью. 

- Потому что люблю тебя.

- Ты такой глупенький! - теперь ее темные волосы, на голове и лобке, отливали огненным цветом, на щеке показался шрам, похожий на мой. – Зачем мне просыпаться, мне здесь так хорошо! Здесь можно любить, и не кого-то одного, а всех, понимаешь? Всех… - она улыбнулась, обнажая кривые клыки. – Какая жалость, что тебе сюда нельзя, Гюнтер фон Йонф. Это, пожалуй, единственное, что меня огорчает.   

Она вдруг рассмеялась, каркающим издевательским смехом ламии, заманившей в западню простака, и в этом ее смехе явственно нарастал какой-то тревожный стук, казалось, ему не будет конца, надо было бежать, но воздух вокруг сгустился, не отпуская, а стук звучал все громче, громче…

- Откройте, господин граф! Господин граф! 

В первые секунды, когда липкий мрак кошмара рассеялся, я почувствовал несказанное облегчение. А затем вздрогнул от леденящей догадки. Они знают.

- Ну вы и спите, милейший! – брызгая слюной, закричал с порога Инспектор. На этот раз он был одет в клетчатый пиджак и вельветовые бриджи. На груди сверкала заколка с бриллиантом, из кармана выглядывала рукоять револьвера. Обежав тесное помещение по кругу, Инспектор выглянул в окно, за которым серело утро, осмотрел лохмотья паутины на потолке, ковырнул носком туфли крысиное дерьмо в углу, повернулся ко мне и звонко хлопнул в ладоши.

- Дело раскрыто, граф! Дело раскрыто! – затараторил он. – Ни за что не догадаетесь, кто оказался убийцей. Я был потрясен, шокирован, опрокинут! Да! Впрочем, попробуйте, даю вам три попытки. 

Я вяло улыбнулся, пожал плечами.

- Хмм, - покачался он на каблуках. – Это Кира, та девчонка! Рыжая сука, которую наивный прекрасный эльф и вы, вы, граф, защитили от бандитов! Вот она, благодарность! О, времена, о, нравы! – Инспектор покачал головой, сплюнул и быстрым обезьяньим движением почесал шевелюру. - После допроса мы, как водится, приступили к обыску. И в первой же комнате, комнате этой… эээ… - не подобрав эпитета, он махнул трехпалой ладонью, - нашли склянку с кровью убитого! Да! Экспертиза пока запаздывает, но и без нее все ясно! Да и вы слышали женский голос в коридоре, это вам не приснилось! Ха-ха! Укокошив беднягу, девчонка подняла тревогу, чтобы отвести от себя подозрения! Ловко придумано, ничего не скажешь!

- Она призналась?

- Вины своей не отрицает. Молчит! Ну да нам ее слова без надобности, за нее говорят улики! А я, признаться, грешил на гнома! – добавил Инспектор, вытаращив глаза. - Но и на старуху бывает проруха, разве мог я…

Он продолжал что-то кричать, размахивать руками, брызгать слюной, а я вдруг представил, как хватаю его за напомаженные волосы и бью физиономией об стену, смачно так, чтобы треснуло, потом забираю у него револьвер, выхожу в коридор, стреляю в дебилов-помощников, и мы с Кирой уезжаем отсюда, я знакомлю ее с Пилигримом, а потом рассказываю про Аннабет, про ядовитый цветок лоо…

Шрам на моей щеке ощутимо задергался.

- В таком случае я немедленно отправляюсь в путь, Инспектор. Мое дело не терпит отлагательств.

- Как вам угодно, граф, как вам угодно! Удачной дороги!

- Благодарю, - я прицепил к поясу ножны с мечом.

- Выпадет случай – заезжайте в гости! – Инспектор обнажил в радушной улыбке кривые зубы. - Выпьем по стаканчику, вспомним дни боевой славы!

- Всенепременно, - распахнув дверь, я остановился. Я не мог не спросить. – Скажите, Инспектор… какое наказание ее ждет?

- Как?! Вы не знаете? – он даже закряхтел от наслаждения. – Она выпьет Серебряный огонь! Ха-ха!

- Серебряный огонь?

- Да! Жидкое кипящее серебро! Засунут в рот воронку и зальют в нее полный ковш! По-моему, справедливо - что хотела, то и получила! Вот так!

Внизу было непривычно тихо. Я нашел Янку, заказал провизии в дорогу и только теперь заметил за крайним столом мутанта Иппа. Сосредоточенно сопя, он корпел при свете очага над листком желтой дрянной бумаги, в шестипалой руке проворно двигался карандаш.

- Эльфа рисую. По п-памяти.

Я не нашелся, что сказать. Забрал с прилавка продукты.

- Это лучше, чем рисовать п-пауков. 

С потолка на лавку спрыгнула кошка, бросила на меня странный внимательный взгляд.

- Мяу!

Скособоченная дверь жалобно заскрипела, и я вышел в новое утро, навсегда покидая сплетенную мной паутину…   

Шесть дней я гнал Пилигрима на запад, будто хотел убежать от собственной памяти, пока наконец не попал в засаду. С густолиственных ветвей кедров, что стояли по обе стороны от Тракта, посыпались вдруг меднокожие женщины в звериных шкурах и перегородили Пилигриму дорогу. Были среди них и брюнетки и блондинки, стройные и не очень, красивые и дурнушки, но каждая сжимала в руке копье, и каждая смотрела на меня с невыразимым презрением. 

- Стой, мужчина! – закричала одна из них, самая высокая, с плоской грудью и массивными бедрами.

- Минуту уже стою, - хмуро ответил я. – С тех пор, как вы посыпались с деревьев, как переспелые сливы.

- Ха-ха, да ты шутник! Ну что ж, будет кому повеселить нас долгими вечерами! Пожалуй, сошьем тебе шутовской колпак, а к твоему отростку между ног подвесим колокольчик, то-то будет забава!

- С удовольствием бы развлекся с вами, милые дамы, - вежливо ответил я, прижимая к сердцу ладонь, - но именно теперь я очень спешу и боюсь, что не смогу усладить ваше изысканное чувство юмора подобающим образом.

- Хрр! - горячо поддержал меня Пилигрим.

- Ничего страшного, - усмехнулась плоскогрудая. - Мы с девочками подождем, когда ты закончишь все свои дела и нанесешь нам повторный визит. Хотя, - задумалась она, - есть одна проблема. С тех пор, как нас изнасиловали, мы уже не верим мужчинам. 

- Что с вами сделали? – переспросил я.

- Изнасиловали, - с мрачным удовольствием повторила женщина.

- Всех сразу?

- Нет, - закатила она глаза. - По одиночке и в разных местах. И даже, ты не поверишь, в разное время. Потому мы и ушли в леса, подальше от жестокого мира мужчин, полного злобы и похоти. И зовемся ныне лесными сестрами.

Пилигрим саркастически фыркнул.

- Ты совершенно прав, приятель, - шепнул я ему. – Похоже, мы наткнулись на стадо диких мужененавистниц. Как только я свистну, скачи во весь опор - иначе нас тут самих изнасилуют. Учитывая их количество и продолжительность воздержания, это верная смерть.   

- Вот что, милые дамы! – обратился я к лесным сестрам. – У меня к вам будет только один вопрос. Почему бы вам не оттрахать самих себя и друг друга своими копьями?! 

Проговорив это, я немедленно свистнул. Пилигрим встал на дыбы, взмахнул копытами, устрашающе заржал и стрелой полетел вперед. Грозные лесные сестры с визгом бросились врассыпную, краем глаза я заметил, как плоскогрудая альфа-самка метнула копье, но мы уже мчались дальше, все быстрее и быстрее, ближе и ближе к Уцелевшим землям, ближе к Аннабет… 

Спустя какое-то время бег Пилигрима замедлился, голова его наклонилась вниз, а на изогнутой шее проступил крупный пот.

Я натянул поводья, спрыгнул на землю… и громко выругался. Потом еще раз. И еще.

- Ну как же так, дружище, как же так? – прошептал я, когда поток ругательств иссяк.

- Хр, - Пилигрим, неловко переступая копытами, опустил голову, спрятал взгляд. Я еще раз осмотрел рану. Короткое копье вошло аккурат в зазор между стальными ребрами, из-под неумело отесанного древка катилась вниз густая гранатовая кровь. Наконечник, судя по всему, повредил легкое – жеребец дышал тяжело, осторожно, с утробным хрипом, на отвислых губах раздувались красные пузыри.

Я отвернулся. Глядя слепыми глазами в серое вечернее небо, я твердо и раздельно прошептал самому себе, что продолжать путь Пилигрим не сможет, а если копье вытащить, он истечет кровью.

- Главное, не смотреть, - сказал я себе, шагая вперед. – Не смотреть…

За спиной стучали неровно копыта, слышалось виноватое фырканье, и я знал, знал, что сейчас он часто моргает, глядя мне в спину, еще не понимая, не желая понимать, несмотря на весь свой проницательный ум, и я ускорил шаг, потом побежал - и бежал так, с пустой головой и переполненным сердцем, пока наконец не понял, что позади никого нет, что он догадался, потому и не сказал ничего, ничего не сказал… я вытер мокрое от слез лицо, усилием воли очистил сознание от всего лишнего, от всего, что осталось в прошлом, и быстро зашагал дальше, на запад, навстречу багряным отблескам уходящего за горизонт солнца.   

Вскоре я наткнулся на постоялый двор, где купил серую в яблоках кобылу с замученными пустыми глазами, загнал ее до полусмерти, потом купил еще одну, в затрапезной деревушке, а потом Смежные земли кончились, и я перешел границу, мгновенно оказываясь в тихом предсказуемом мире, где все было знакомо и просто. Мимо проплывали пасторальные пейзажи - зеленые дубравы и чащи, в которых не было никаких чудовищ, нелюдей и мутантов, аккуратные домики с пестрыми крышами, бескрайнее золото пшеничных полей, похожие на шатры кочевников стога душистого сена.

Не заезжая домой, я свернул к замку Локхардов, чьи земли распологались к югу от моих владений, в южном Гамбарге. Их замок мало чем отличался от моего – высокие серые стены, еще более высокие башни, густо оплетенные паутиной плюща и покрытые вздыбленной черепицей. Дряхлый слуга в ливрее, проеденной крысами, молча провел меня в гулкий холодный зал, где стояли высокие светильники, бросающие неяркий свет на затертые гобелены с изображениями сражений. На краю длинного стола восседал худой сутулый старик с вислыми седыми усами, скрюченные пальцы рассеянно перебирали карты.

Заметив меня, граф Локхард вздрогнул, подскочил на месте, после чего медленно опустился обратно.

- Да, - выдохнул я в ответ на его вопросительный жадный взгляд. – Я привез.

- Хвала милосердному Эбо! – вскричал граф и тут же заткнул себе рот, опасаясь, как бы его не услышала богиня фатума, которая, как известно, очень не любит, когда смертные радуются раньше времени. – Мальчик мой, я не представляю… - забормотал он, сжимая мне руки дрожащими пальцами, – не представляю, через что тебе пришлось пройти, но я клянусь, клянусь тебе…

- Она наверху? 

- Да, в своей комнате. Ты… ты хочешь прямо сейчас… о боги! 

Я направился к лестнице, по обе стороны от которой хмуро смотрели друг на друга сердоликовые Сестры. Проходя мимо, я усмехнулся. Богиня фатума дорисовала свой узор, богине смерти я был не нужен… 

В просторной комнате с высоким потолком разгоняла темноту ароматическая свеча, что стояла на резном столике возле кровати. Я шагнул вперед и в бессильном томлении, теряя ощущение ног под собой, разглядел сквозь дымчатую вуаль балдахина все такое же прекрасное, хотя и смертельно бледное лицо. Грудь под бархатной тканью темного платья мерно вздымалась. Сердце заколотилось в виски, и я замер. А вдруг все мои усилия тщетны? И она не проснется? Парализованный этой мыслью, я еще долго стоял, боясь шелохнуться. По крайней мере сейчас, в эту минуту, у меня еще была надежда… Стиснув зубы, я шагнул вперед. Холодные пальцы нащупали под стеганой курткой рукоять стилета, и я решительно отдернул полупрозрачную ткань.

Едва последняя серебряная капля упала в приоткрытые губы, бледные щеки порозовели, длинные ресницы дрогнули, и на меня посмотрели большие ласковые глаза цвета ночи, полные непонимания и тревоги. 

- Гюнтер? Что случилось?

- Ничего, - тихо ответил я и поцеловал ее, мою Аннабет. – Ты уснула. А я тебя разбудил.