Дважды грешник Часть 1. Гл 9. Случайная встреча

    К оглавлению: http://www.proza.ru/2018/07/07/573
    Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2018/07/02/463

    Пан доктор пришел ко мне вечером. Поинтересовался как я себя чувствую, посмотрел мою карту, сказал, что я потихоньку иду на поправку. Было довольно поздно и я ждала, что он попрощается и пойдет домой, но он сел рядом со мной и приготовился слушать.
    - Знаете, пан доктор, а ведь я тогда возненавидела Эву. Как вы думаете, за что? - и сама себе ответила: - За то, что за её побег расплатился жизнью мой Венечка. Смеющийся Отто застрелил его на моих глазах, а потом долго пинал ногами.
    Старик Беркович, к тому времени уже умер, так и не приняв факт, что его дочь - проститутка. Так что их комната была пуста. Птичка улетела из клетки. Зато там нашли все те шикарные вещи, которые Отто подарил Эве.
    Я надолго замолчала. Доктор Станислав тоже молчал. Наконец произнёс:
    - И вы больше никогда не слышали об Эве?
    Я улыбнулась:
    - Гора с горой не сходится, а человек с человеком сойдётся. Мне удалось выжить в горящем гетто и выбраться оттуда.
      Однажды, нагруженная сумками, я мчалась из магазина и зацепила какую-то женщину.
     - Эй, а нельзя ли поосторожнее! - крикнула она мне.
    Я обернулась и первое впечатление: матка Бозка - знакомое лицо.
    - Эва! Ты?
    Она сразу узнала меня:
    - О, Боже! Хана! Жива!
    Что-то случилось, и я сразу забыла всю свою злость на неё. Мы бросились в объятия друг друга и рыдали посреди улицы, как две дурочки.
    - А где твой Веня? Ты с ним?
    - Нет. Веня там. - я грустно указала на небо.
    - Погиб во время восстания?
    - Нет. Когда ты исчезла, Отто просто озверел. Две недели тебя искали везде, а потом пришли к нам с обыском. Веня же был полицейский, и он с двумя другими полицейскими сопровождал Смеющегося Отто. Когда в твоей комнате обнаружили все шмотки, которые он дарил тебе, а также то, что несмотря на зиму ты ушла без норковой шубы и оставила его с носом, Веня усмехнулся. Но эта сволочь заметил его ухмылку и не смог простить ему своего собственного позора. Он выхватил пистолет и выстрелил Вене вот сюда. - я показала пальцем между глаз, - а потом пинал его тело ногами у меня на глазах.
    - Ох, - вздохнула Эва, - Венечка пострадал из-за меня. Я приношу несчастье всем, кто ко мне добр. И Вене, и своему папе, и женщине, у которой я отобрала мужа и сына.
    - Во всех наших бедах и смертях виноваты фашисты. Так что не вини себя.
    - Ты теперь одна?
    Я расхохоталась:
    - Э, нет, подружка. Я теперь настоящая еврейская мама. Магазины, кастрюли, пелёнки... И трое деток. Младшенькому ещё и года нет. Объевреилась полностью. И мужа, в память о моём Венечке, выбрала себе обрезанного.
    А ты как? Дети-то есть?
    - Да как тебе сказать. - Эва задумалась, не зная как объяснить мне. - Есть сын. Хотя родила его не я. Но я люблю его больше жизни.
    - Слушай, а пошли ко мне! Я живу конечно не в хоромах, но мы довольны. Блочный дом, три комнаты и кухня.

    Короче, пан Станислав, поволокла я Эву к себе. Познакомила с детками. А детки у меня красивые, с чёрными как уголь глазами, курчавые. Настоящие евреи. Мужа дома не было, работал допоздна. А когда вернулся, поздоровался с Эвой и сразу пошел спать. Я в шкаф, четвертинку водки достала. Разлила.
    - Давай, подруга, за тех, кто навеки остался за Стеной, за всех наших мёртвых. - И мы не чокаясь выпили.
    - А твой-то знает? - спросила Эва.
    - Знает что? - Я не сразу поняла о чём она спрашивает. А когда поняла, почему-то смутилась. - Знает, конечно. Почему ему не знать? Он же мой муж.
    - Ну и как он к этому относится?
    - Как? Как человек.
    - А твой?
    - Нет у меня моего. Вернее есть, но... Он даже не знает, что я еврейка.
    - Ну-ка, что-то ты, подруженька, темнишь. Давай, выкладывай всё как в исповедальне. Помнишь, как ты всё-всё мне рассказывала там, посреди ада, когда смерть своим дыханием замораживала нам душу и сердце.

    Мы допили четвертинку, и я ждала начала Эвиного рассказа.
    Наконец она вздрогнула и начала свой рассказ.
    Когда Эва выбралась на арийскую сторону за Стену, решила не идти по адресу, который дал ей Отто. Знала, что за ней идёт приставленный эсэсовцем сопровождающий, поэтому стала кружить по улицам, сворачивая в незнакомые переулки. Уже темнело, когда ей показалось, что оторвалась от сопровождающего. Свернула в первый попавшийся подъезд и стала стучать и звонить в двери на первом этаже. Но, судя по слою пыли на дерматиновых обивках дверей, в квартирах давно уже никто не жил. опасаясь, что сзади раздастся громыхание кованых сапог немца, Эва взлетела на второй этаж и позвонила в ближайшую дверь.
    Никто не открывал, и тогда она принялась стучать в неё кулаками. Дверь распахнулась и на пороге показалась седая женщина. Выглянув через плечо девушки в лестничный пролёт и убедившись, что там никого нет, она взяла Эву за руку и втянула её внутрь квартиры. Сказала: "Детка. Не шуми пожалуйста. Мой внук спит. Да и не в том ты положении, чтобы шум поднимать. Тебя как зовут?" Эва назвала имя, которое было на кенкарте. По виду моей подруги женщина поняла, кто она и откуда, несмотря на то, что Эва не была похожа на еврейку. 
    Заметив, что Эва в драном детском плащике, под которым кроме сорочки ничего нет, и в стоптанных туфлях, которые ей жали, она вышла в соседнюю комнату, и вскоре вернулась, неся в руках платье в синий цветочек и обувь. Сказала: "Это моей невестки. Однажды она вышла из дому за продуктами и не вернулась"
    Потом дала Эве полотенце и отправила её в ванную.
    Тогда был праздник Божьей матери. Когда Эва выкупалась, они сидели при свечах под образами и бабушка спросила: "А как тебя по-настоящему зовут?" - "Эва". Женщина чему-то улыбнулась, а затем сказала странную фразу: "Ну, это, пожалуй слишком. Буду называть тебя как в документах, а ты называй меня просто бабушка".  Сказала Эве, что запишет её как свою кузину, по тому имени, которое написано в кенкарте.

    Так Эва осталась жить с бабушкой и её внуком. К новому "члену семьи" бабушка относилась как к внучке. Была безмерно добра. И хотя от Эвы в ведении хозяйства не было никакого толку, она относилась к ней с добром и пониманием. Представляете, пан доктор, она даже Эвины трусики и лифчики стирала. Даже посуду за ней мыла.
    С ребёнком у Эвы поначалу отношения не заладились. Тот сторонился девушку, жался к бабушке. А та учила Эву, мол что-ж ты такая молчунья, с ребёнком надобно всё время разговаривать. Видимо, была и психологическая причина, почему Эва не могла пересилить себя. Малыш был хоть и четырёхлетним, но мужчиной, а Эва хотела бы всех мужчин вычеркнуть из своей жизни.
                * * *
    Приближалась Пасха. Бабушка затеяла печь к празднику куличи, а поскольку Эва с малышом только мешали и вертелись под ногами, она выгнала их погулять. Над гетто поднимался дым. И слышались звуки выстрелов. Они наполнили душу Эвы страхом. Потом в сторону гетто полетели самолёты и бомбили, бомбили... Там, за Стеной, оставалась её юность, там оставалась я, её подруга, оставались, теперь уже навечно, студенты отца, многих из которых она знала. Там должна была оставить жизнь и она... И ей казалось, что она и взаправду умирает.
    В Страстную Пятницу пани бабушка оделась во всё чёрное, взяла с собой внука и Эву и пошла в костёл к гробу Спасителя. Эве было не по себе. Она, полька по матери, и еврейка по отцу, в тот момент ощущала себя еврейкой. Она должна была быть там, за Стеной, со своим народом, а не здесь в костёле. Женщина понимала её состояние. Она опустилась перед алтарём на колени и попросила Эву сделать то же самое. А затем сказала: "Помолимся за них, чтобы Бог послал им лёгкую смерть".

    Так они и жили втроём. Для бабушки оба были её внуками-сиротками. Казалось, еще больше осиротеть невозможно. Но оказалось, что всё-таки можно. Добрый ангел-спаситель умерла. И Эва осталась полной сиротой, на попечении которой был такой же сирота, как и она. Малыш стал ей как бы приёмным сыном, несмотря на её молодость.

    Но в жизни, случаются и хорошие события. Вдруг вернулся из русского плена отец малыша. И она влюбилась в него. Это был самый счастливый период в жизни Эвы. Только ведь всё когда-то кончается. На людей, которые были в Армии Крайовой началась охота. Шли повальные аресты. И её мужчине надо было бежать. На несколько лет он исчез и Эва не имела представления где его искать. И вдруг обнаружила его. Он где-то работал медбратом, был на грани психического срыва. Пил безбожно. Ведь пути назад к прежней жизни, прежней работе для него не было.

    И Эва поступила во второй раз точно так же, как когда-то в гетто, спасая от голодной смерти отца. Она пошла к какому-то полковнику госбезопасности и предложила ему сделку - вернуть её близкого человека в легальную жизнь, позволив ему работу по специальности, в обмен на её тело.

    Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2018/07/03/496