Скажите им
А ведь каждый человек, встретившийся нам на жизненном пути когда-то давно, или промелькнувший с небольшой репликой недавно и забытый нами, может в какой-то неведомый нам момент возникнуть снова и повернуть нашу жизнь совсем в другое русло.
В те «лихие девяностые», как их сейчас часто называют, многим приходилось менять работу. Разваливался не только могучий Советский Союз; разваливалась и дробилась жизнь каждого отдельного человека, терялась уверенность в завтрашнем дне, стабильность, расставались с привычками, привязанностями и людьми.
Вот и я не стала ждать, когда развалится наш преуспевающий когда-то пусконаладочный трест «Оргминудобрения». Выбор был небольшой, хотя тогда ещё можно было выбирать между рабочим местом с высшим образованием и преподавателем техникума, куда я и устроилась в надежде, что образование уж не рухнет, как союзный трест.
Дети наши тогда были студентка и школьник. Самое время тратиться на их образование. А как заработать деньги на это образование почти никто не знал толком. Тогда ещё только входила в обиход так часто повторяемая сейчас к месту и не к месту фраза «ничего личного, только бизнес». Это теперь фразу применяют всегда: и при увольнении, и при отказе в приеме на работу, и при отказе в медицинской помощи, и при отказе в обучении новой профессии взамен закрытого твоего рабочего места и даже при отказе принять ребёнка в школу рядом с твоим домом.
На бумаге вроде бы все эти права прописаны, а вот попробуй ими воспользоваться и сразу услышишь «ничего личного, только бизнес». То есть, если нет у тебя денег – проходите, кто следующий? До сих пор не могу понять, как мы тогда выжили и вырастили детей не бездельниками, а способными заработать на жизнь.
Перестраиваться на новую профессию всегда не просто, а во времена, о которых я пытаюсь рассказать, ко всему прочему отменили равенство инженерного стажа и преподавательского. Кто и как отменил до сих пор неизвестно, но работать приходилось в техникуме на самых невыгодных условиях: вторая смена, отсутствие методичек, учебников и лабораторий, как и убогость библиотеки, да ещё классное руководство, как в школе без какой-либо оплаты, вечернее отделение с засыпающими учениками после смены на заводе.
Поскольку профессия моя инженера электрика сама по себе сложная, то и предметы мои оказались самыми неизвестными моему руководству. Мало кто из них понимал, что такое робототехника, электрические машины, автоматизированный электропривод. И был только один человек, которому я принесла радость своим появлением – это старичок преподаватель, которого я умудрилась сменить и достойно проводить на пенсию. Не подвернись я ему тогда, пришлось бы закрывать всё электротехническое направление в заводском учебном заведении и его бы точно в этом обвинили. А как на заводе без электричества?
Это всё философия, а проза жизни состояла в том, что пришла я в чистое поле обдуваемое ветрами невежества и коррупции. Про невежество я уже упоминала, но при этом ещё надо было делиться с «сильными мира сего» учебными часами, консультациями, практикой с учащимися на заводе, а если не выстоишь, то и наличкой, под разными предлогами. Зато, какой большой жизненный опыт! Забегая немного вперёд, хочется просветить читателя в том, что выдержала я честно «от звонка до звонка» только два года и ушла снова на завод по причине низкой заработной платы.
Вспоминать мне те времена не печально и не грустно, потому что были и приятные часы общения с моими подопечными. Вот уж «племя молодое, незнакомое». Пришли в техникум из средней школы только те, кто не хотел подчиняться школьному уставу, бунтари и, как ни странно это звучит, слабые учащиеся, так как вступительные экзамены можно было легко обойти. Были и такие дети, которых насильно привели родители для продолжения образования, которое никак к ним не приживалось в школе. Эти родители думали, что в техникуме всё серьёзнее, чем в школе.
Вот здесь уместно будет обратиться к опыту знакомства с преподавателями общеобразовательных предметов. Считалось, да и сейчас видимо бытует мнение, что школа для педагога – это низшая ступень, а техникум и институт – это его профессиональный рост. На самом деле и учителя, не состоявшиеся в школе и стремящиеся оттуда выбраться, часто попадали в техникум. Вот тут и образовывалась гремучая смесь из бунтарей учеников и вырвавшихся на свободу учителей. Первых могли заинтересовать только наши специальные предметы, которые вводились на третьем курсе. А вторые решили, что их предметы не играют решающей роли, а служат только проформой для получения аттестата зрелости. На третьем курсе были и такие ученики, кто пришёл на курс уже с аттестатом зрелости и не сумел поступить в институт. Они были одного возраста, но уже более опытные в жизнеустройстве, и как водится, обладали не всегда положительным жизненным опытом.
Такой третий курс техникума при большом автозаводе мне и пришлось осваивать. Напутствовал меня на этом поприще мой предшественник старичок преподаватель электротехнических дисциплин. Выйдя на работу с больничного, он с явным удовольствием увидел в расписании свои предметы и меня. Посетив одну мою лекцию, выдал краткую характеристику «может держать группу». Это и было всё его напутствие. Так я и поплыла в одной лодке с учителями, начальством и раскачивающими лодку учениками по волнам профессионального образования.
Всё немногое время, остававшееся от лекций и практических занятий на работе, я делила в неравной пропорции между семьёй и подготовкой к лекциям. Надо отдать должное моей семье, которая понимала, что я стараюсь принести в дом лишнюю копейку, поэтому всё время, что я урывала у сна и общения с семьёй, я проводила в институтской библиотеке, куда ездила за двадцать километров и покидала её с книгами при закрытии, чтобы снова вернуться в неё назавтра. Дома тоже по ночам писались лекции и «стряпались» немудрёные методички, билеты, графики для разъяснения простых истин непростых предметов применения электрической энергии в практическом производстве.
А какие разные и какие интересные были у меня ученики. Среди них были заводилы всяких курьёзных мероприятий, отличники «боевой и политической» жизни, обижаемые ученики старшими и сильными. Были также профессиональные обидчики, отнимавшие стипендию у беззащитных, активисты общественной работы и безразличные люди ко всему этому процессу освоения профессией.
Как поётся в известной студенческой песне «в ходе освоения профессией мне порою было не до сна». Студентами называть учащихся техникума, было не принято, но песня подходит и к ним.
Мои учащиеся были такими изобретательными и фантастически активными в учебном заведении, что мне приходилось быть тоже всегда «на стрёме». Они перед праздниками так не хотели учиться, что всей группой прятались от меня под лестницей у центрального входа, чтобы быстрее «слинять» домой после звонка, якобы из-за отсутствия преподавателя, но наш директор по учебной части их подкарауливал и вёл в аудиторию проверить, есть ли там преподаватель. А я в это время опрашивала каждого по домашнему заданию, тех, кто не успел вместе со всеми под лестницу.
- Екатерина Михайловна, а лекции не будет? Нас только трое…
- Обязательно будет и лекция; три специалиста тоже необходимы заводу как воздух,- отвечала я невозмутимо.
Когда занятия были во вторую смену зимой, а на улице уже стояла темень, мои подопечные вывёртывали пробки, чтобы срывать занятия. Тут было не трудно восстановить справедливость, одновременно показав пример поведения дома в такой ситуации.
Но и после первого часа занятий ребята не успокаивались и начинали поджигать под столом пластмассовую расческу. Аудитория наполнялась едким дымом, «вредители» заматывали лицо шарфами и требовали отмены занятий. Тут уж приходилось прибегать к экстренным мерам: ликвидации очага, проветриванию и выстраиванию отношений с коллективом для позора зачинщиков беспорядка. Я никогда не жаловалась учебному начальству, как-то мне удавалось «держать группу». Мои бунтари не учли того, что я и сама училась в школе и в институте, работала до техникума на заводе, знала многих из их родителей, имела двоих детей примерно их возраста. Всё это наполнило мой жизненный опыт настолько, что бузотёры не могли меня переплюнуть в своих проказах.Однажды всё-таки они заставили меня испугаться по- настоящему. В один из прекрасных весенних дней, когда уже в школах прозвенели последние звонки, свежая листва разукрасила город, солнце призывало всех на лужок и на Волгу, а учащиеся техникума ещё позиционировали себя детьми, а не взрослыми, ученик принёс на занятия пистолет. Нет, не игрушку, а настоящий пистолет. Хорошо, что мне удалось взять его и положить на свой преподавательский стол.
- Вы осторожней, он заряжен, - известил меня владелец.
- И поэтому пусть побудет на уроке у меня,- стараясь не выдать волнения, отвечала я.
Когда прозвенел звонок, мой нарушитель спокойствия так разволновался, что я обнародую происшествие, что стал умолять меня никому не говорить, потому что он взял пистолет у отца без разрешения. Мировое соглашение между нами состоялось на условиях, что я отпускаю его с занятий, а он возвращает пистолет немедленно на место, пока отец не пришёл с работы. Мне даже сейчас, когда я пишу эти строки, страшно подумать, что могло тогда случиться.
А один мальчик у меня в группе, где я была классным руководителем, страшно матерился. Он употреблял ненормативную лексику так часто и так непредсказуемо разнообразно, что я никак не могла его остановить.
- Серёжа, Вы так прекрасно выглядите, создавая впечатление интеллигентного молодого человека…пока молчите,- намекала парнишке я.
- Я знаю,- невозмутимо отвечал Серёжа, и продолжал вести себя в том же духе.
Надо сказать, что в отличие от других педагогов техникума, я всегда говорила ученикам «Вы», и это они ценили, но в данном случае это не помогло.
И тогда быть может от отчаяния, а может просто из любви к «великому и могучему» русскому языку на уроке робототехники я попросила всех перевернуть тетради и под запись продиктовала парням, а девочек у нас в группе было всего две, всю цитату И.Тургенева о русском языке. Как только среди учащихся начинались выяснения отношений с ненормативной лексикой, я останавливала занятия и просила любителя материться читать И.Тургенева вслух. Об этом воспитательном «приеме» даже шептались в преподавательской, но только тогда, когда меня не было рядом.
Были в нашем техникуме разные преподаватели, но почему-то, как я уже упоминала, считалось приоритетом педагогическое образование. Неважно, что несостоявшиеся в школе учителя, благополучно перебрались в наш техникум.
- Представляете, они даже не знают, почему ласточки перед дождём низко над землёй летают,- заявляет учительница русского языка на всю преподавательскую.
- А Вы сами знаете, Людмила Ивановна, - осторожно спрашиваю я.
- Так я и спросила, чтобы узнать у них, - не смущается нисколько учительница.
А ещё были такие, что заставляли дежурных во время урока идти в библиотеку за стопкой учебников на всю группу, раздать их и переписать в тетрадь страницу книги «от сих до сих».
Больше всего на этой преподавательской работе мне нравилось общаться с теми немногими, к моему глубокому сожалению, учениками, кто серьёзно готовился к занятиям, задавал вопросы, делился своими планами на жизнь и вообще взрослел на глазах после наших уроков. Я и сейчас считаю, что педагог может научить лишь, только узнавать новое, желать совершенствоваться, разбирать с педагогами не понятое, стремиться к большему, неизведанному и ещё никем не достигнутому рубежу знаний.
Одним из таких учеников у меня был Дима после девятого класса поступивший в техникум по настоянию родителей. Он очень хотел учиться и получить престижную профессию электромеханика, но ему не повезло с самого первого курса. Когда мы с Димой встретились на третьем курсе, ему оставалось всего полтора года до защиты диплома. Трагедия была в том, что на него охотились старшекурсники-лоботрясы, отнимавшие стипендию, насмехавшиеся над его маленьким ростом и покладистым невозмутимым характером. Сколько мог, Дима сопротивлялся и никому не жаловался, но когда стало невмоготу, а возраст уже позволял, решил уйти из техникума и устроиться работать на завод. Тут воспротивились родители, стали жаловаться педагогам и всё это вылилось в педагогический совет техникума, куда пригласили родителей, Диму и меня, как классного руководителя. Все, кроме Димы были заинтересованы в том, чтобы он продолжил обучение на дневном отделении.
И вот иду я по коридору в день педсовета, а до него оставалось час с небольшим, вдруг слышу, бежит за мной Дима и на весь коридор кричит
-Екатерина Михайловна, Екатерина Михайловна, скажите им, я всё равно не останусь…
-Конечно, Дима, я им обязательно скажу…,- неуверенно пообещала я, а сама весь час думала, как ему помочь.
Надо сказать, что графики учебы дневного и вечернего отделений тогда у нас не совпадали примерно на семестр. Мне и пришла в голову спасительная мысль убедить педсовет перевести Диму на вечернее отделение «по семейным обстоятельствам», не раскрывая истиной причины его ухода. Вот так вместе с учеником мы справились с педсоветом и родителями, не имея возможности победить «дедовщину».
Это доверие ученика ко мне, как к педагогу и наставнику было самой ценной наградой за два года работы.
Тогда только начиналась реорганизация высшей школы и выпускников с дипломом техникума иногда брали на третий курс политехнического института. В институте встретились мои бывшие учащиеся техникума и мой сын, который поступил в институт после школы.
- Ну и строгая у тебя мать,- говорили друзья сыну, вспоминая свои уроки в техникуме. И это было тоже мне наградой, что «и мой труд вливается в труд моей республики», как сказал Владимир Маяковский много лет назад.
01 июля 2018г., Тольятти
Свидетельство о публикации №218070200517