Хроники Смежных земель-1

(История Гюнтера и Аннабет)


Девять дней я скакал на восток, будто сама богиня смерти на крылатой своей колеснице мчалась по моему следу, пока наконец не сказал себе, что пришло время передохнуть. Я кое-что слышал о Тихом озере - и не назвал бы его побережье подходящим местом для отдыха, но от тряски в седле мои внутренности скрутило узлом, а взмыленный Пилигрим, казалось, вот-вот опрокинет меня на гранитную чешую Тракта, даром что ноги у него были железные.

Хмуро оглядев неподвижную заводь, чья зеркальная гладь отражала низко нависшие лохматые небеса, я спешился у подножия раскоряченного вяза, привязал к нему жеребца, похлопал его по угольно-черной шее с разводами пахучей пены и достал из притороченного к седлу мешка остатки провизии, которой меня снабдили жители затерянной в лесах деревушки. Все они имели по одному глазу, включая женщин и детей, но в Смежных землях можно и не такое увидеть, на то они и Смежные… 

Едва краешек солнца выглянул из-за туч я обратился с молитвой к Эбо и хотел было приземлиться на покрытый плесенью вздыбленный корень вяза, как вдруг мой верный скакун тревожно зафыркал, раздувая окольцованные ноздри и обнажая крупные железные зубы.

Чутье у Пилигрима отменное, оно не раз спасало мне жизнь, и я в то же мгновение выронил мешок и схватился за рукоять меча. Стояла совершенная тишина, на низко склоненных ветвях не колыхался ни единый листок, воздух, несмотря на близость воды, казался сухим, как в пустыне. Теперь я понимал, почему это озеро называют Тихим. Я был бы рад услышать малейший всплеск, пусть даже это будет не рыба, а какой-нибудь водяной дух, ощутить дуновение ветерка, пусть даже он принесет запах разложения, но так ничего и не дождался.

- Стареешь, дружище, – я обнажил отцовский меч (обмотанная змееволчьей кожей рукоять, навершие в виде оскаленной змееволчьей морды), положил его на траву и сел рядом, развязывая мешок. – Мне тоже не по душе это место, но нам нужен отдых, сам знаешь. 

- Хррр, - высокомерно отозвался Пилигрим, в том смысле, что я дурак, если не доверяю его чутью, после чего с оскорбленным видом принялся щипать короткую шерсть травы.

- Вот засранец… - я закрыл глаза и задумался. Будто наяву мне вспомнился мой несчастный брат.

Волею богини фатума Людвиг с раннего детства питал болезненную страсть к наукам Старины, а так же любил животных, хотя и довольно неординарной любовью. Подобный симбиоз увлечений сподвиг его на разного рода эксперименты в области генетики, трансплантации и даже некромантии, но в строгих научных рамках. Почти все свое время, если не считать вылазок за «образцами», Людвиг проводил в подвалах нашего замка, откуда то и дело доносились такие душераздирающие звуки, что даже я, закаленный в боях Священной войны, чувствовал себя не в своей тарелке. Что уж говорить о невежественных крестьянах, которым всюду мерещилась связь с Нечистым. В конце концов они изловили беднягу в Зачарованной чаще, где он ставил капканы на лисиц, проткнули вилами и отрубили голову, после чего загнали в сердце осиновый кол и сожгли. Грех такое говорить, но все члены нашей семьи вздохнули с облегчением, хотя мой деверь Стюарт, разумеется, не мог упустить возможности казнить по такому случаю дюжину-другую случайных крестьян.

Чудовища, которых сумасшедший Людвиг производил на свет, не поддаются никакому описанию, и толку от них было не больше, чем от самого Людвига. Пожалуй, единственным его удачным экспериментом можно считать Пилигрима – тут он и в самом деле потрудился на славу. Не знающие усталости ноги из высокопрочной стали, вольфрамовые ребра и узлы синтетических мышц чудо-жеребца в нынешней моей ситуации были как нельзя кстати.

Перед глазами мгновенно предстала Аннабет – темное платье, украшенное лазурью и кармином, корона из янтарных и черных перьев, глаза цвета ночи, озорная улыбка, в ушах снова зазвучал холодный голос Костоправа:

«Обычными средствами ее не спасти, Гюнтер. Она не проснется, пока не умрет от старости. Тут нужно что-то… эээ… более радикальное, я бы даже сказал – фантастическое…» 

Я стиснул зубы и усилием воли очистил сознание от каких бы то ни было воспоминаний и мыслей. Разломив кукурузную лепешку, отправил половину в рот.

Вдалеке над озером медленно, но верно сгущался туман, скрывая противоположный берег. По каменной ленте Тракта, что был не виден отсюда из-за разросшихся кустов можжевельника, звонко простучали копыта. Вскоре они затихли в отдалении, и вокруг снова наступила цепенящая тишина, от которой мне все больше становилось не по себе.

Где-то высоко в небе крикнула странным голосом невидимая птица, и Пилигрим забеспокоился снова – всхрапнул, забил копытом, запрядал ушами, выискивая источник тревоги.

- Уймись, дружище, - сказал я ему. Но он не унимался – косил выпученным антрацитовым глазом и будто умолял меня быть настороже. Вздохнув, я еще раз внимательно огляделся – для того только, чтобы успокоить своего железного скакуна и заодно свои нервы. – Вот видишь, приятель, ты зря… - начал я и осекся. Каждая клеточка моего тела внезапно ощутила, что на меня смотрят. Это ощущение ни с чем не спутаешь – и каждый, кто воевал с каннибалами груу в лесах Дублинда, скажет вам то же самое.   

- Хррр, - напомнил Пилигрим, и на этот раз я не мог с ним не согласиться.

Над поверхностью зеркальной воды, футах в двенадцати от берега, показалась темноволосая макушка. Мгновение спустя я увидел прямую челку, бледный лоб, тонкие брови и большие фиалковые глаза с густыми ресницами. Глаза смотрели на меня равнодушно, без тени каких-либо эмоций, и по моей спине пополз снизу вверх колючий обжигающий холод.

- Клянусь великими Сестрами, вот так сюрприз, - я стиснул непослушными пальцами рукоять меча. – Как ты думаешь, Пилигрим, кто эта дама?   

- Хррр…

- Вот и я теряюсь в догадках. Но уверен, что ненадолго.

Так и оказалось. Не прошло и минуты, как водная дева вышла на берег – виляющей походкой блудницы, но с таким невозмутимо-неприступным видом, что это поневоле приковывало взгляд. К тому же фигура у нее была самая что ни на есть великолепная, а из одежды имелась только набедренная повязка, сплетенная из тростника.

- Нептарха, - представилась дева и ткнула себя пальцем в роскошную грудь.

- Очень приятно, Гюнтер, - отрекомендовался я в ответ.

Повисла пауза. Я выжидательно молчал. Предпочитаю, чтобы в таких ситуациях инициатива исходила от женщин.
 
- Послушай, воин, - Нептарха выдернула из длинных волос, что спадали двумя потоками на плечи, почти неотличимую от них водоросль, - ты вообще в курсе, что это мое озеро?

В ответ я пожал плечами и с непринужденным видом вонзил в землю меч. Одернул стеганую куртку.

- Я глубоко сожалею, прекрасная Нептарха, если невольно нарушил твой покой, но мы с моим верным Пилигримом вот уже девятые сутки в пути, и я даю тебе слово, что как только...

- Меня мало волнуют все эти подробности, доблестный Гюнтер, - в ее певучем, но как будто неживом голосе явственно прозвучала ирония. – Честно говоря, меня интересует только одно. Собираешься ли ты платить мне?

- Платить? – вскинул я брови. – Эээ… за что?

- За то, что находишься здесь, на берегу моего озера, а не где-то еще, - ответила водная дева.

- Железный аргумент, - отозвался я, помолчав. – Что ж, возразить мне нечего, но хотелось бы узнать, во сколько именно ты оцениваешь…

- Деньги меня не интересуют, - снова перебила она, и в ее холодных фиалковых глазах промелькнула тенью тоска. – У меня есть все, что мне нужно, воин…   

- Рад это слышать.

- … но иногда мне бывает скучно, - она закусила губу, подняла глаза к небу, и я только теперь заметил темные продольные отверстия, похожие на надрезы, под ее точеными скулами. Жабры, сообразил я. Ну конечно, она же под водой живет. Ничего удивительного. – Так скучно, что я готова убивать всех, кто имеет глупость приближаться к моим владениям. Но не потому, что мне это нравится, вовсе нет… - Нептарха качнула головой, глядя на меня исподлобья, как маленький капризный ребенок. – Зачастую мы делаем зло не потому что мы злы, а потому что нам нечего больше делать…

- Как верно.

- … и поэтому я предоставляю тебе выбор, воин. Или я тебя убью, или ты подаришь мне самые дорогие твоему сердцу воспоминания.   

- Эээ… -  такого я точно не ожидал. - Зачем они тебе?

Нептарха топнула по земле маленькой ножкой с выкрашенными в цвет тины ногтями. 

- Я пересмотрела все те, что у меня есть, уже по сто пятьдесят раз! И я хочу новых!

Туман вдалеке сгустился, и в нем как будто сверкнула зигзагом молния. Поднялся холодный ветер, пронзающий до костей. Зеркальная поверхность воды при этом осталась нетронутой, лишь показался на мгновение зазубренный гребень какой-то рыбы размером с лошадь.

- Хорошо, хорошо, - я примирительно поднял вверх ладони. - Не нужно так волноваться, я тебя понял. Самые дорогие воспоминания, говоришь? Хмм… мне невольно вспоминаются те тяжелые, но воистину прекрасные дни и ночи, исполненные приключений, отваги и доблести, когда мы, гвардейцы короля Кшиштофа, охотились на каннибалов в заснеженных лесах Дублинда… 

- Ну нет, - поморщилась Нептарха. – Ты меня не обманешь, воин. Самые дорогие твои воспоминания связаны с графиней Аннабет фон Локхард, единственной девушкой, которая смогла разжечь в твоем сердце огонь любви, - она усмехнулась и поправила повязку на бедрах, которая то и дело норовила с них соскользнуть. - Выбирай, доблестный Гюнтер. Жизнь или память об Аннабет.

- Проклятье… - я прищурил глаза. Хозяйка озера, казалось, смотрела не на меня, а сквозь меня, и шрам на моей щеке ощутимо задергался. А это не предвещало ничего доброго.

Я вспомнил, как увидел Аннабет впервые, на благотворительном балу в пользу детей-полукровок, как мы встречались потом каждый вечер в Неувядающем саду, где она терпеливо и нежно очищала от мрака пережитых кошмаров мое ожесточенное сердце, заново учила верить, надеяться, радоваться простым вещам, как она отослала кучера обратно в замок и осталась на ночь со мной, а утром я подарил ей аромат Весны, заключенный в малахитовую шкатулку… и как она уколола палец о шип ядовитого цветка лоо, который, как известно, распускается не чаще чем раз в сто лет, и не родилась еще женщина, что устояла бы перед его красотой, и как я нашел ее в Зачарованной чаще, где никогда не кончается осень, пытался разбудить, но не смог, и Костоправ сказал, что это невозможно, противоядия нет… и как вызвал с помощью фамильного зеркала дух прапрабабушки, прекрасной Камиллы фон Йонф, что славилась в свое время даром целительства и способностью видеть Скрытое, и узнал от нее, что помочь моей Аннабет может только одно, но шансов с каждым днем все меньше…

И вот теперь я здесь. Стою на берегу озера, за тридевять земель от своего замка, а напротив меня зевает, ожидая моего решения, полуголая девица с жабрами и грудью как у богини.

В ту же секунду я обхватил рукоять меча, размахнулся и нанес мощный удар по широкой дуге. Темноволосая голова подпрыгнула вверх, кувыркнулась и упала в траву, заливая ее кровью, фиалковые глаза моргнули, подернулись дымкой, остекленели, и их скрыли густые ресницы. Стройное тело еще какое-то время стояло напротив, странно шевеля руками с растопыренными пальцами, между которыми виднелись полупрозрачные перепонки, и толкая вверх последними ударами сердца косые темные струи, а потом неловко завалилось набок. Будто выточенные из слоновой кости ноги несколько раз вздрогнули и обмякли, скользнув пятками по траве.

- Вот и поговорили, - обратился я к Пилигриму, который все это время предпочитал не вмешиваться в беседу, что было весьма мудро с его стороны. – Я, конечно, не хочу себя оправдывать, приятель, но подумай сам – какой у меня был выбор?

- Хрр, - презрительно отозвался конь, чья гуманность порой граничила с самоубийственным фатализмом. – Хрррр… - добавил он, поразмыслив, и я медленно кивнул.

- Да, я тоже так считаю. Делать здесь больше нечего.   

Вытирая меч о траву, я задумался о том, как странен и в то же время прост этот мир. Раньше, если верить старинным книгам, он был велик и сложен, предсказуем и объясним – люди жили в гигантских лабиринтах из стекла и бетона, а многочисленные хитроумные механизмы обеспечивали им надежный комфорт, о котором современный аристократ, будь он хоть трижды герцог, может только мечтать. С другой стороны, если хотите знать мое мнение, люди той далекой эпохи жили какой-то ненастоящей иллюзорной жизнью, заменяя непосредственные впечатления их плоскими бледными суррогатами… 

- Хрррр! – закричал позади меня Пилигрим, послышался громкий всплеск, и я стремительно развернулся, сжимая рукоять меча вмиг похолодевшими пальцами.

Поверхность озера потемнела, потеряв способность отражать хмурые небеса, забурлила клокочущей пеной и тут же будто взорвалась, выпуская на волю огромное, покрытое тусклой зеленой чешуей тело. В середине острой клиновидной головы с пучками многочисленных глаз по обеим сторонам раскрылась широкая трещина рта, усеянная грозным рядом двойных клыков, между которыми трепетало покрытое слизью жало. Из отверстий на животе показались гибкие щупальца, каждое из которых оканчивалось щелкающей клешней. Не успел я ужаснуться, а чудовище уже устремилось к берегу, распарывая толщу воды, будто галера некроманта, толкаемая вперед слепой яростью закованных в цепи мертвецов.

Охваченный паникой Пилигрим рванулся ко мне, обрывая поводья, я сам не заметил, как оказался в седле, - и вот уже железный жеребец пробивается грудью сквозь густые заросли можжевельника. За секунду до того, как они скрыли от нас берег озера, я совершенно ясно увидел, что отвратительный монстр, упирая в землю щупальца, неподвижно сидит у края воды, мутные глаза на длинных ножках изгибаются, будто змеи, а из зубастой акульей пасти торчат вывернутые в разные стороны бледные ноги его хозяйки, обильно смоченные красным.

Минуту спустя мы уже мчались в сумеречном туннеле густолиственных крон - прочь, подальше, вперед, и пусть ветер громче свистит в ушах, и звонче бьют подковы Пилигрима в бурые, будто от впитанной крови, камни Тракта, проложенного, если верить преданию, порабощенными королевой Осс троллями. Беги, мой друг, беги быстрее ветра, беги еще быстрее, и я обещаю тебе, что остаток своих дней ты проведешь, не зная голода, холода и скорбей!

Тут я невольно вспомнил, что давно не возносил молитвы великим Сестрам, предпочитая обращаться к их старшему Брату, солнцеликому Эбо, что согревает сердца надеждой, однако именно от Сестер зависит плетение и длительность наших судеб в гобелене поднебесного мира, а я обязан был выжить, чтобы разбудить Аннабет.

- О, великие Сестры, к вам обращается Гюнтер фон Йонф, граф северного Гамбарга, - зашептал я, стараясь произносить слова с надлежащим страхом и неподдельным благоговением. – Прошу тебя, богиня фатума Эш, забудь обо мне и моей судьбе, не призывай град горестей и скорбей на мою голову, покорно склоненную перед твоей безжалостной красотою, чье тонкое очарование слаще вина, ибо в нем таится глубина Тайны…- я выдохнул, открыл глаза и снова закрыл. – Прошу тебя, богиня смерти Эф, забудь обо мне и моей душе, не заноси свой темный клинок над моим сердцем, трепещущим в сладостном ужасе перед твоей неведомой красотою, чье таинственное очарование слаще воды в пустыне, ибо в нем таится бездна Познания…

Не успел я закончить молитву, как Пилигрим встревоженно захрипел и замедлил шаг. Открыв глаза, я увидел, что плотные ряды кедров и ясеней остались позади, а перед нами расстилается покрытая зигзагами трещин каменная площадка, разделенная надвое Трактом. Футах в пятидесяти дальше Тракт обрывался пропастью, через который был перекинут заметно провисающий подвесной мост, чей конец терялся в клочковато-белесой дымке, но все же можно было разглядеть, что противоположный край пропасти находится не ближе, чем на расстоянии полета стрелы. Если не дальше.

- Приехали, - буркнул я. – Очень надеюсь, что этот мост не принадлежит какой-нибудь старой ведьме, которой вдруг понадобятся мои причиндалы.

- Хрр, - не исключил такой возможности Пилигрим, неохотно приближаясь к изломанному краю.

- Как бы там ни было, мой проницательный друг, но дальше мне придется топать пешком, - я спрыгнул на покрытую красноватой пылью каменную поверхность. Прищурился, разглядывая не внушающие доверия перекладины моста, что местами налезали друг на друга, а местами отсутствовали вовсе. – Есть еще одна хорошая новость. Насколько я могу судить, этот мост подвесили здесь еще во времена моей прапрабабушки Камиллы фон Йонф, так что мы с тобой имеем все шансы с треском загреметь в… - я наклонился над краем. Присвистнул. - Прямиком в преисподнюю.

Взбивая копытом пыль, Пилигрим высказался в том смысле, что он далеко не в восторге от такой перспективы, я мрачно кивнул в ответ.

- Давай посмотрим на это с позитивной стороны, - предложил я, брезгливо щупая потертые канаты, что были закреплены на сучковатых столбах, каким-то чудом вбитых в толщу скалы. На вершине одного из них был прикреплен небольшой рогатый череп, чуть ниже колыхались от слабого ветерка связанные в пучок перья. - По вине одной скучающей особы мы не успели отдохнуть на живописном берегу озера, зато теперь можем преспокойно расслабиться во время неторопливой пешей прогулки…

- Хр! – забил копытом Пилигрим, глядя на меня с бесконечным презрением. Я опустил голову и махнул рукой.

- Ну как знаешь. Я всего лишь хотел поднять тебе настроение.

Отстегнув украшенную гербом Гамбарга застежку на плаще, я уложил его в мешок, убрал меч в заплечные полуножны и взял Пилигрима под уздцы.   

- Грубый солдатский юмор, дружище, не для твоих ушей, - бормотал я, чтобы отвлечь жеребца от страшной бездны внизу. – Подозреваю, что тебе больше по душе изысканные куртуазные беседы, тонкая затейливая ирония, ядовитые шпильки, почти не отличимые от комплиментов, ну и все в таком духе… - расшатанная доска под широким копытом Пилигрима протяжно заскрипела, прогибаясь, и он отпрянул, отступил назад. Я обхватил уздцы крепче, намотал на кулак. – Не хочется тебя расстраивать, братец, но нам в любом случае придется перейти этот мост, и на твоем месте я бы с этим смирился.

Жеребец опустил лобастую голову, пошевелил губами. Шумно выдохнул через ноздри.

- Молодец. Не сомневался в тебе.

Ненадежный настил шириной в каких-нибудь четыре фута пружинил, кренился набок, казалось – один неосторожный шаг, и мы полетим вверх тормашками прямиком Нечистому в глотку, но вскоре я как-то приноровился, да и Пилигрим решил не ударять мордой в грязь, вспомнив, видимо, что второго такого коня нет на всем белом свете.

- Вот видишь, мой отважный друг, не так страшен черт…

Я осекся. Мы как раз подходили к провисающей середине моста, откуда покинутый нами край пропасти уже скрывался дымкой, так же как и тот, что ожидал нас впереди, когда в хмуром вечернем небе хрипло раскричались вороны, и неожиданный порыв ветра заставил меня вцепиться ладонью в липкий шершавый канат. Я собирался уже вознести молитву, но ветер внезапно утих, будто его и не было, а черные кляксы крылатых предвестниц беды растворились в сером мареве неба.

- … как его малюют, - закончил я и только теперь заметил, что мост раскачивается, плавно, равномерно, будто мы продолжаем свой путь, а не стоим на месте.

- Хрр. 

- Вижу, - буркнул я. – Кажется, сюда кто-то топает, Пилигрим, и бьюсь об заклад, что ничего хорошего нам это не сулит.

Из тумана впереди показался темный силуэт, тускло сверкнуло начищенное железо, проступил кроваво-красный плюмаж на шлеме, и мы увидели, что навстречу нам шагает, будто заведенный механизм, закованный в громоздкие лязгающие доспехи рыцарь. 

- Проклятье на мою голову… - простонал я.

Рыцарь вел под уздцы белую, как снег, лошадь с бронированной грудью, на седле висел раскрашенный в яркие цвета щит, а на поясе у рыцаря болтался меч в украшенных драгоценностями пошлых ножнах.

- Видимо, мост не настолько хлипок, как мы с тобой думали, - заметил я.

- Хрр, - рассеянно отозвался Пилигрим, не сводящий пристального взгляда с грациозно ступающей по доскам кобылы.

- Сейчас не самое подходящее время, чтобы крутить романы, приятель.

Рыцарь приблизился, и его смазливо-каменное лицо в открытом забрале шлема, благородное до отвращения, лишило меня последних надежд.

- Приветствую тебя, доблестный сэр! – с ходу завел он свою шарманку. – Перед тобою - рыцарь Пламенеющего Копья и Бурлящего Кубка, победитель василиска Тригодора, дракона Нумизхалота и крокотигра Йохонанната Родерик фон Клох Рихтенборгский! 

- И как он только не поперхнулся, - шепнул я Пилигриму. – И тебе добрый вечер, благородный сэр Родерик! Мое имя - Гюнтер фон Йонф, граф северного Гамбарга, а это мой благородный скакун, именуемый Пилигрим, так же известный как Железногрудый Сокрушитель Кустов Можжевельника.

Рыцарь моргнул. Покосился на Пилигрима, сплюнул и недвумысленно поправил на поясе перевязь с мечом.

Ситуация была сложная. В воздухе росло напряжение.

- Мне вот интересно, благородный сэр, - заговорил я, намереваясь немного снизить накал, - как это тебе удается вышагивать по столь ненадежной опоре в полном боевом облачении?

Рыцарь самодовольно усмехнулся, отстегнул нагрудник и продемонстрировал мне ворох разномастных побрякушек. Изящная рука с длинными пальцами нащупала среди них серебряный талисман в виде полумесяца.

- Вот этот делает мои доспехи легкими, как пушинка. А этот…

- О, Эбо, ну и кретин…

- Что, я не расслышал? – сдвинул он золотистые брови.

- Прекрасный день, говорю. А вообще, я не верю во всю эту чушь, истинная магия это талант, данный богами, а не безделушки на шее. Лучше скажи мне, будь добр, имеется ли у тебя дама сердца?

- Разумеется! – холодно ответил сэр Родерик, глядя на меня небесно-голубыми глазами, напрочь лишенными даже искорки юмора. – Иначе зачем бы я странствовал по свету, уничтожая драконов и василисков, что пожирают ни в чем не повинных людей?!

- И в самом деле, - согласился я. – В таком случае, благородный сэр, я преисполнен надежды. Дело в том, что от успеха моего предприятия зависит жизнь одной прекрасной графини. Мне нельзя терять ни минуты, и поэтому я прошу тебя, благородный сэр Родерик, давай-ка вернемся на твою сторону, после чего ты сможешь преспокойно продолжить… 

Его тонкие ноздри затрепетали. Казалось, они вот-вот задымятся.

- Не родился еще человек, которому Родерик фон Клох уступил бы дорогу!

- А как же милосердие?

- Я о нем и говорю! – нашелся он, помолчав. - Я спасаю десятки, сотни жизней, а ты всего лишь свою женщину!

В глазах у меня потемнело. Задергался шрам на щеке.

- Единственное, что тебя заботит, так это твоя гордыня, благородный сэр!

Мы схватились за мечи. А потом одновременно разжали пальцы.

- Если мы подеремся здесь – мы оба погибнем, - сообразил рыцарь.

- Мне пришла в голову та же мысль.

- Будет лучше, если мы перейдем на твою сторону и там скрестим свои мечи.

- Будет гораздо лучше, если мы скрестим их на твоей стороне.

Повисла пауза. В небе каркнула ворона, но ее никто не поддержал, и она заткнулась. Под сапогом рыцаря скрипнула отставшая доска. Краем глаза я заметил, как Пилигрим, тихонько пофыркивая, оказывает белоснежной красавице недвусмысленные знаки внимания, которых она предпочитает не замечать. Что поделаешь, брат Пилигрим, судя по всему, она такая же самовлюбленная дрянь, как и ее хозяин.

- Бросим жребий? - рыцарь достал из рукава игральную кость.

Я опустил глаза, скрывая торжество. С видимой неохотой кивнул:

- Чет.

В азартных играх мне везет с детства, и потому, дабы не разгневать богиню фатума, я стараюсь играть лишь в тех случаях, когда это действительно необходимо. Тратить время на мечемашество я не собирался - как только мы окажемся на той стороне, я запрыгну на Пилигрима и оставлю этого болвана с носом.

- Нечет, - рыцарь ткнул пальцем в кость, что лежала на кривой доске тройкой вверх.

- Ты сжульничал! – вскричал я, не веря своим глазам.

- Ничего подобного! – возмутился сэр Родерик. – Все дело в моем талисмане!

- В каком еще талисмане, черт тебя раздери?! 

- В том, который я хотел тебе показать, пока ты меня не перебил, - с усмешкой ответил рыцарь. – Благодаря ему я не знаю поражений в азартных играх.

- Так это и есть жульничество!

- Ты же не веришь во всю эту чушь? – прищурился он в ответ.

Я заскрипел зубами.

- Ладно, твоя взяла, - не без усилия разжав пальцы на рукояти меча, я намотал на кулак поводья. – Идем, благородный сэр, черт бы тебя побрал, чем быстрее мы покончим со всем этим, тем быстрее я снова отправлюсь в путь.

- Я хотел сказать тебе то же самое.

- Придется пятиться задом, мой бедный друг, - обратился я к Пилигриму, и он ощутимо вздрогнул, когда осознал все прелести такой перспективы. – Но если посмотреть на это с позитивной стороны, - мстительно добавил я, - у тебя будет возможность без помех любоваться этой прелестной стервозой в латах. 

- Хрр, - растерянно ответил мне жеребец, и я в порыве раскаянья потрепал его по холке, после чего мы двинулись назад - медленно, осторожно, с ругательствами, молитвами, громким ржанием и хохотками благородного рыцаря за спиной.

Белея от бешенства, я вытерпел все, и когда мы добрались наконец до каменного плацдарма, в ту же секунду выхватил меч.

- Минуту, - остановил меня сэр Родерик, привязывая лошадь к столбу, на вершине которого скалился рогатый череп какой-то неведомой твари. – Я дал себе обет, что перед каждым поединком или схваткой с чудовищем буду связываться с дамой моего сердца Брунгильдой фон Гильденштерн, дабы она благославляла меня на ратные подвиги во славу ее пресветлого имени. 

- Большего бреда я в жизни своей не слышал! – вскричал я, но треклятый рыцарь уже доставал из дорожной сумки небольшое квадратное зеркало в позолоченной оправе с рельефными рунами.

– Ты можешь в это поверить? – спросил я Пилигрима, который как раз демонстрировал бронированной красотке свои железные зубы и потому не обратил на мои слова никакого внимания. Я отошел подальше, вонзил клинок в трещину и оперся на навершие, проклиная всех рыцарей и лошадей, какие только существуют в природе.

- Здравствуй, моя красавица, здравствуй, богиня моего сердца! – противным слащавым голосом запел сэр Родерик за моей спиной, и я закатил глаза к темнеющим небесам. – Как поживает единственная королева моей души, что она делает у окна, дожидаясь своего верного рыцаря?

- Твоя королева вышивает для тебя розу, мой доблестный Родерик, – запищал в ответ не менее противный голос из зазеркалья. – Я пошлю тебе этот платок с первой же голубиной почтой, щедро спрыснув его своим ароматом, и он защитит тебя, мой единственный, на нелегком пути стяжания славы!

Я стиснул челюсти, пытаясь справиться с тошнотой, ненависть бурлила во мне как вулкан. Невидимое солнце тем временем тускнело, бросая на землю саван подступающей ночи, а этот дегенерат в латах продолжал нести восторженно-сопливую чушь, от которой можно было спастись только одним способом - разбежаться и прыгнуть со скалы в…

Я обернулся. Рыцарь, подбоченясь, стоял на краю пропасти.    

- К слову сказать, любовь моя, мы тут малость повздорили с одним благородным сэром…

Заметив мое приближение, кругленькая мордашка в зеркале широко распахнула и без того большие ярко-голубые глаза, пунцовые губки приоткрылись, и обитый вольфрамовой сталью носок моего ботинка в ту же секунду врезался в тяжелый металлический зад.

- Ааааа… - крик длился подозрительно долго, взвинчивая нервы, но наконец затих, и я с облегчением вытер вспотевший лоб.

- Не смотри на меня так, - я выдернул меч из трещины и убрал его обратно в полуножны за спиной. – Меня оправдал бы любой справедливый суд.   

- Хр, - выразил сомнение Пилигрим. – Хрр!

- Извини, приятель, но нам придется ее отпустить, - я отвязал лошадь сэра Родерика от столба, хлопнул ее по заднице, и она с возмущенным ржанием исчезла среди деревьев.

- Пошевеливайся! Нужно успеть на ту сторону пока не настала ночь!


продолжение - http://www.proza.ru/2018/07/02/1880