Провинциалы. Глава 10

В 1999 году произошло грандиозное столкновение фанатов московского «Спартака» с ОМОНом. Инцидент случился в подмосковном Раменском. По сути, эти события стали апогеем противостояния фанатов и милиции, длившиеся на протяжении всех девяностых годов. Эта стычка вошла в историю «фанатских войн» как одна из самых жестоких, после которой руководство силовых структур, под давлением общественного мнения, серьезно пересмотрело свою тактику контроля на футбольных матчах. Итогом раменского побоища стала практически полностью уничтоженная трибуна и десятки избитых болельщиков. Началось все, казалось бы, с безобидных танцев на секторе. В какой-то момент 15-летний мальчишка взобрался на пластиковое кресло, что милиция восприняла как вопиющее хулиганство. Но вместо того чтобы сделать парню предупреждение или просто вывести со стадиона, подскочивший сотрудник огрел мальчишку резиновой дубинкой по голове и тот, не выдержав удара, рухнул. Старшие фанаты были возмущены такой жестокостью и спустя пару минут на секторе началась заварушка. Теперь уже на трибуну вошел ОМОН, который начал зачистку. Космонавты хватали всех, кто попадется под руку и лупили дубинками. В свою очередь фанаты начали оказывать сопротивление и отбивать своих вырванными креслами. В урегулирование ситуации пришлось вмешиваться главному тренеру «красно-белых» Олегу Романцеву, а также некоторым футболистам. Матч был остановлен. Но после проведения переговоров его удалось продолжить. Однако на этом все не закончилось. По воспоминаниям парней из старейшей околофутбольной группировки спартачей Flint’s Crew, после матча омоновцы продолжили отлавливать особо «отличившихся» ультрас в соседнем лесочке, раздевали их по пояс и кидали в крапиву. В начале двухтысячных подобная тактика ОМОНом активно уже не применялась. Иногда случались исключения, но не более того. Но – чего нельзя на стадионе, можно – за его пределами…

«Провинциалы» численностью тридцать человек были в Курске в полдень. Как и было условлено ранее, собрались они на площади перед академическим театром, позади памятника Пушкину и справа от торгового центра названного в честь классика русской словесности. На улице стояла относительно теплая для осенней поры погода. Некоторые парни были в футболках, подпоясанных легкими ветровками или олимпийками. Они расположились вдоль фонтана. Учитывая, что народа здесь было достаточно много, хулиганы не привлекали к себе большого внимания. Дикий сидел на парапете и наблюдал за детским поездом, вырисовывающим на площади восьмерку, грохоча колесами по бульварной плитке.  Из вагончиков раздавался заливной детский смех. За самим поездом помимо Дикого также наблюдали родители малышей. Дикий вспомнил, как в детстве дед подарил ему металлическую машину с педалями, работающую по принципу велосипеда. Он привез ее из Польши, где был в командировке. В нее можно было сесть, взяться за баранку, но чтобы начать движение, нужно было крутить педали. Восьмилетний Илья чувствовал себя совсем взрослым, когда сидел за рулем и, подобно маленькому поезду, с грохотом несся по деревенской улице, распугивая гусей, кур и ковыляющих с вечерней дойки старух. Вернувшись с каникул в город, он выпросил у мамы разрешение покататься на машине во дворе. С трудом погрузив своего металлического коня в лифт, Дикий нажал кнопку первого этажа. На улице было жарко, июль был в самом разгаре. Илья сел в свою машинку, но не успев проехать и двадцати метров, был вынужден остановиться. Дорогу ему преградили трое местных разбойников – Митяй, Жека и Димон. Они были на четыре года старше Дикого и часто издевались над местными мальчишками. Троица обступила машину, после чего Митяй, он был самым борзым, подошел к Илье ближе и скомандовал: «А ну, вылезай!». Илья смотрел на него влажными глазками и не шевелился. Тогда Митяй замахнулся и повторил команду. Рука зависла в воздухе, испуганный Илья зажмурился и сжался, но удара не последовало. Вместо этого он услышал хохот. Троица держалась за животы и смотрела на него, заливаясь смехом. «Вы посмотрите на него, этот чудик описался!»; «Малолетнее ссыкло!»; «Погнали, приведем девчонок, пусть посмотрят на Илюшу-ссыкушу! Ха-ха-ха!». Насмеявшись вдоволь, троица исчезла, а Илья остался сидеть в своей машинке и плакать. Ему стало стыдно за свое поведение, за свою внезапную беспомощность. Но поделать с собой мальчишка ничего не мог. Когда он пришел домой, то ничего не рассказал родителям. Закрылся в своей комнате и продолжил реветь. А на следующий день папа – как будто что-то почувствовал, - предложил записать сына на дзюдо, но мама была против. Так Илья попал в музыкальную школу. Мама сочла, что творческое развитие стоит на порядок выше физического. В конце концов, быть мужчиной сына впоследствии научит армия. Тем временем молва о том, что произошло с Ильей в машинке, разлетелась по двору со скоростью вихря. С мальчишкой перестали дружить сверстники. Он стал замкнутым и практически не выходил из дома. Больше всего Илья боялся, что о его позоре узнают в школе, но – бог миловал. Хотя каждый день, входя в класс, мальчик внутренне переживал и искал взглядом тех, кто, по его мнению, уже все знал. Приходя из школы домой, он ужинал, говорил родителям, что у него все хорошо, а затем уединялся в комнате и проводил вечера за книгами, которые на ближайшие несколько лет заменили ему реальных друзей. Замена была полезной, но не равноценной. Он начал это особенно остро осознавать, когда ему исполнилось четырнадцать. Илье всегда хотелось иметь настоящих друзей, с которыми можно веселиться, быть собой, играть в компьютерные игры, лазить по деревьям, наконец – обсуждать девчонок. Школьные знакомые не шли в счет, тем более что с ними он никогда по-настоящему не сближался. Насчет последнего пункта, тут у Ильи тоже ничего особенно не складывалось. Все из-за его робости и застенчивости. О том, чтобы подружиться с кем-то из девочек во дворе, речи уже не шло. Митяй жил в соседнем подъезде и никогда не упускал случая, чтобы отпустить насчет Ильи очередную унизительную шутку. Но Илье нравилась одна девчонка в школе. Она была на год младше него. Темноволосая, курчавая девочка, немного смугловатая, очевидно, с примесью восточной крови, с большим красивым ртом и продолговатыми карими глазами. Илья часто ее видел на переменах, специально выбегал из класса первым, чтобы занять место на скамейке в пролете между первым и вторым этажом. Юля, так, кажется, ее звали, спускалась с третьего этажа, привычно в сопровождении подружки. Иногда они встречались глазами, но – дальше этого дело не клеилось. Илье не хватало духа, чтобы заговорить с ней даже, когда они стояли рядом в очереди в столовой. Он просто смотрел на нее, разглядывал ее шею, ее талию, пытался поймать ее запах. Это была любовь на расстоянии, которой никогда не было суждено воплотиться в нечто большее. Впрочем, и сам Илья, закаленный годами самовольного затворничества, не знал, хотел ли он быть с ней в реальности? Своего рода одичалость превратила его в одиночку, которого вполне устраивало то, что было. И если порой он что-то и хотел изменить, то это желание быстро улетучивалось после мастурбации. Переломный момент настал ровно через год, когда Илье исполнилось 15 лет и не стало его отца. Почти год парень находился в жутком смятении. Почти ни с кем не разговаривал, кроме деда, который всячески пытался вернуть внука к нормальной жизни. А потом начался футбол, первая школьная драка, знакомство с фанатами, первый выезд и первые половые отношения. Это случилось в квартире одного из его новых друзей, как тогда говорили, «на вписке». Родители «Чавса» уехали на море и тот решил устроить вечеринку. Туда пришли дюжина молодых хулс и несколько компанейских девочек. Все получилось само собой. Катя, большеглазая блондинка с нехилым для ее лет бюстом, была расслаблена дешевым вином. Она случайно посмотрела на Илью, сидевшего отстраненно в кресле у окна, что-то в нем ее зацепило. Илья случайно поймал ее взгляд. Между молодыми людьми, как это часто бывает, промелькнула маленькая искра. Они вместе вышли покурить. Случайно поцеловались. А уже через полчаса, закрывшись с девушкой в ванной, Илья впервые в своей жизни занимался сексом. Оказалось, что Юля не была девственницей, зато, как выяснилось, в ней были задатки неплохого учителя. Поначалу ее забавляла неопытность своего кавалера, но, к ее удивлению, он схватывал все налету и быстро учился. После того, как все произошло, Юля нежно поцеловала Илью и похвалила его за полученное удовольствие. Однако вместе они не были. Юля любила парней постарше, а то, что случилось с Ильей, девушка списала на инфантильность и легкую алкогольную слабость. Сам Илья тоже сильно не загонялся по этому поводу. Для него новая жизнь только начиналась.

- Через 15 минут выдвигаемся!

От воспоминаний Дикого отвлек голос Боксера. Он созвонился с местными хулиганами и договорился о махаче. По словам топбоя, куры готовы выставить против «Провинциалов» свой полтинник. Похоже, все оборачивается самым наилучшим образом. Дикий почувствовал, как уровень адреналин начал повышаться. Легкий мандраж – привычное ощущение, когда знаешь, что скоро предстоит еще раз проверить себя на прочность. Чувство азарта также занимало. Было любопытно, как быстро противник даст по тапкам. Все парни начали активно разминаться и стягиваться в один комок, готовый в одночасье разорваться, как ударившаяся об пол лимонка. Бинты, капы, кожаные перчатки замелькали в мобе «Провинциалов».

- Пятиминутная готовность! Собрались, парни! – нервно сказал Боксер. – Идем по Ленина в сторону Макдака, они будут ждать нас там.

- Кучнее, кучнее! Двинули! – добавил Длинный, встав во главе моба вместе с Боксером.

«Провинциалы», разгоряченные и готовые разбить пару десятков носов, начали движение. Прохожие с опаской оборачивались, кто-то доставал телефоны, чтобы запечатлеть начало какой-то не понятной пока заварушки. Кажется, обыватели, при виде чего-то необычного и в то же время агрессивного, каким-то странным образом начинают терять страх. Дикий заприметил это еще давно. Каждый раз, когда назревала драка, обязательно находилось несколько человек, которые с видом знатоков объясняли другим обывателем, что происходит, попутно тыча в сторону дерущихся камерой мобильника. Поистине, человеческое любопытство сродни длинному носу Буратино, не знающему пределов своей прозорливости.

Возле Макдональдса стояло несколько молодых людей, издали напоминавших футбольных фанатов. «Провинциалы» стеснили ряды, замедлили шаг, но когда подошли ближе, поняли, что ошиблись – «фанаты» оказались обычными школьниками в спортивных куртках. Но в этот самый миг, пока моб Боксера остановился, чтобы осмотреться, у обочины, в пяти метрах от них, резко затормозил ПАЗик, из которого молниеносно выскочили вооруженные люди в камуфляжной форме и масках. Сердце Дикого сжалось. Он повернул голову направо в попытке найти выход, то есть пуститься вниз по улице, но увидел, что там путь прегражден еще одним автобусом, из которого в их сторону уже также бегут десятка полтора бойцов в черной форме. «СОБР и ОМОН», - пронеслось в голове Дикого. Растерянные хулиганы не понимали, что происходит. Кто-то крикнул: «Подстава!». Через минуту все тридцать «Провинциалов» уже лежали на асфальте с заломанными за спинами руками. Курские ультрас оказались настолько крутыми парнями, что вломили залетных хулс мусорам с потрохами. А те, после последнего приезда «Провинциалов», когда произошла массовая драка с участием курских и тульских фанатов, только и ждали шанса, чтобы поквитаться.

Дикий почувствовал, как его с силой, рывком поднимают с земли. Руки хрустнули, парень взревел, но тут же получил в живот удар прикладом автомата.

- Суки, руки сломаете! – выругался он.

Последовал еще один удар, на этот раз он был намного больнее, в печень. Дикий понял, что лучше помалкивать. Его повели к автобусу. Когда парня затащили внутрь, он увидел, что на полу уже лежат несколько человек.

- Куда? – выдавил он из себя.

- Ты че, бл**ь, слепой? Ложись сверху! Живо! - раздался голос ОМОНовца.

 Дикий лег на чью-то спину. Через мгновенье он заметил, что таким же образом положили еще пару парней.

- Та-а-к, - протянул грубый голос. – Давайте-ка ведите третий слой.
- Да вы ох**ли, мужики?! – услышал Дикий голос Боксера.

Тут же послышался удар и глухой крик.

- Молчи, тварь! Поговоришь мне тут еще!

Дальше Дикий почувствовал, как сверху на него рухнуло еще чье-то тело. По голосу он узнал верзилу Русского, два метра ростом и весом под сто двадцать килограммов. Машина для убийств. Но в данном случае – настоящий каток, способный раскатать в масленичный блин. Дикий захрипел.

- Держись, братан, - сказал Русский.

 - Это что за мордоворот?! – вновь раздался грубый голос ОМОНовца.

- Настоящий орангутанг. А ну, врежь-ка ему разок.

- С удовольствием.

Дикий услышал плотный удар. Русский заревел. ОМОНовец ударил его по голове своей каской. Удар был очень мощный, всю дорогу, пока парней везли в отдел, Русский стонал, а ОМОНовцы злорадствовали: «Ну, что ты как девочка, в самом деле. Перестань». Но на этом страдания не закончились. Когда автобус остановился, верхний ряд начали выводить на улицу. Оттуда послышались неистовые крики.

- А-а!

- За что! Ай, бл*дь…

- Пошел, сука! Пошел! – это уже менты.

Подошла очередь Дикого. Его подвели к порожкам, и он увидел, что автобус припаркован метрах в десяти от входа в РОВД. Но на протяжении всего этого расстояния по обе стороны стояли ОМОНовцы. «Коридор», - понял Дикий. Коридор – штука очень неприятная. Его часто применяли к хулиганам особенно изощренные любители поиздеваться люди в погонах. Ты идешь по тропе препятствий, а в это время с двух сторон тебя что есть мочи дубасят резиновыми дубинками. Останавливаться нельзя, будет только хуже. Бежать – тоже, так как тогда тебя будут останавливать уже ОМОНовцы и бить в два раза жестче. Поэтому выбирать нужно умеренный шаг. От синяков все равно уже не отделаться, но зачем нарываться на излишние тумаки? И Дикий пошел, изнывая от боли под градом сыплющихся со всех сторон ударов. Когда он уже почти дошел, его вдруг прямо за шею схватила огромная рука. Дикого нагнули, и кто-то из ОМОНовцев отвесил ему мощный пинок под зад. В отделение парень буквально влетел, распластавшись на залитом каплями крови и слюнями полу.

- Ублюдки, - прохрипел он.

До самого вечера «Провинциалы» стояли на растяжке в коридоре. Бойцов спецподразделений здесь уже не было, они ретировались, как только доставили хулс в отдел. В РОВД остались лишь несколько сотрудников, дежурные и дознаватели, которые неторопливо допрашивали задержанных, вызывая их по одному.  Из кабинета то и дело доносились тупые шутки, издевки и ехидные смешки. Особенно досталось парню по прозвищу Крэйзи. Он с детства заикался, и мусора, похоже, решили оторваться на нем по полной.

- Где родился?

- В-в О-о…, - пытался ответить Крэйзи, но когда он начинал волноваться, то и без того тяжело дающиеся ему слова становились непреступной крепостью.

- Да ты бухой, что ли? Эй, Светка, погляди, да этот парнишка совсем в хлам! Слышь, а тебе восемнадцать-то есть уже?

- Е-е-сть, - с трудом выдавил Крэйзи.

- Е! Е! Ты что тут мне горбатого лепишь?! Нажрался, так и скажи!

Из кабинета раздался глухой удар и стон Крэйзи. Дикий не выдержал, крикнул:

- Сколько можно над ним издеваться?! Вы что, не видите, у него проблемы с речью!

- Опа! Это кто это у нас там такой говорливый, - послышался голос. – Семенов, иди проведи с гражданином воспитательную беседу.

Через секунду в коридоре показался здоровенный Семенов. Лицом он напоминал боксера Николая Валуева. Впрочем, и во всем остальном внешнее сходство явно прослеживалось. Семенов сжимал в руках спецсредство, ПР – палка резиновая. Стоявшие у стены «Провинциалы» напряглись. Тем временем милиционер медленно шел по коридору и, кажется, наслаждался своей властью. Три десятка парней молчали, Семенов понимал, что он тут хозяин и стоит ему скомандовать что-нибудь, как эта команда тут же будет выполнена.

- Шире ноги, - сказал он Хмырю, тот выглядел сильно уставшим, и когда милиционер проходил мимо него, стоял, перенеся вес тела на одну ногу. Семенов слегка ударил его по щиколотке, и Хмырь чуть было не растянулся в шпагате.

- Да больно! – вскрикнул он.

- Тише, я сказал! – грубо ответил Семенов.

Он постепенно приближался к Дикому, которой, поставив обе ладони на стену, как того требует регламент, находился ближе к концу коридора, возле закрытого с внешней стороны решеткой окна. Через мгновенье Дикий услышал, как позади него остановилось что-то огромное и тяжело дышащие.

- А-цэ-а-бэ, - по слогам прочитал Семенов аббревиатуру, отпечатанную на задней стороне белой футболки Дикого. – Так, так, так. Эй, мужики, тут у нас очень некультурный гражданин.

Дикий стиснул скулы, он понял, что влип еще больше. Вместе с тем, он не мог не удивиться, откуда здоровяк милиционер, с необремененной интеллектом физиономией, мог знать, как расшифровывается «A.C.A.B», когда эта аббревиатура еще не была особенно в обиходе.

В коридоре показались еще два милиционера в форме и с сержантскими погонами. Они подошли к своему коллеге и тоже взглянули на футболку Дикого.

- Походу, смелый малый, - усмехнулся один из вновь подошедших.

- Ага, - ответил второй и обратился к Дикому. – Слышишь, придурок, ты вообще в курсе, что эти буквы означают?

Дикий, продолжавший стоять лицом к стене с поднятыми руками, скорчился и выдавил как можно более легкомысленным голосом:

- Не-а, футбу на базаре купил, у какого-то айзера. Не знаю, что они там пишут.
Не успел он закончить, как резко склонился направо и схватился рукой за бок. Первый – есть, отметил про себя парень, имея в виду удар резиновой дубинкой.
 
- Я смотрю, ты тут самый умный? – голосом поэта Ляписа Трубецкого из фильма «12 стульев» прогремел Семенов. 

- Да ну, мне до тебя далеко, - кряхтя, но весело ответил Дикий, а потом зачем-то добавил: - Козёл.

Тут же последовал еще один удар. На этот раз Дикий не устоял на ногах. Удар пришелся прямо в шею.

- Это что это он такой борзый?! – удивленно выкрикнул один из милиционеров. – А ну, давайте его в туалет. Пусть почувствует себя ласточкой. Может, тогда научится себя вести с милицией подобающе.

Дикий, лежавший на полу, засмеялся.

- Да какие же вы милиционеры, вы мусора, - сказал он.

Двое стоявших рядом с ним сотрудников – Семенов в это время пошел открывать дверь в уборную, - с двух сторону нанесли Дикому по удару ногой. Затем один из них поднял его, и Дикий почувствовал, как на запястье щелкнул браслет наручников. Милиционер с силой дернул его, и парень влетел в небольшое помещение туалета, где его уже перехватил амбал Семенов. Ласточка – довольно суровая мера ментовского воздействия. Когда они хотят кого-то проучить или просто поиздеваться над особенно докучающим жуликом, то подвешивают его к трубе за застегнутые за спиной наручники. Человек в этот момент находится в полуподвешанном состоянии, руки вытягиваются назад, и дикая боль пронизывает плечи. Повисишь в такой позе минут двадцать – и забудешь обо всем на свете. Считаешь мгновения, лишь бы это поскорее закончилось, и истошно кричишь, чтобы оказать хоть какое-то воздействие на сотворивших с тобой это сотрудников. Действуешь, проще говоря, на подсознание. Сознание же истязателей внешне непробиваемо. Им по большому счету на тебя совершенно по хую. Но жалостливые стоны способны достучаться и до их сентиментальных струн, которые, как считают психологи, есть в каждом человеке, пусть даже он и мент. В общем, главное дерзать, глядишь – и получиться.

Как только Дикий повис, одой ногой едва касаясь пола, он тут же заорал. Семенов с силой захлопнул дверь и вышел в коридор, куда уже проскочили двое его коллег.

- Мужики, ну что вы творите, - обратился к милиционерам Азимут. Он вдруг перестал соблюдать ментовской этикет, убрал руки со стены и обернулся к удивленным сотрудникам. – Азимут говорил спокойным, но громким голосом. – Мы что – бандиты какие-то? Грабители? Убийцы? Насильники? Что вы как звери к нам относитесь? Да, мы приехали сюда подраться, что тут уже скрывать. Но не с обывателями, ни с «мирными», скажем так, людьми, а с такими же, как мы, болельщиками. То есть с людьми, которые готовы к такому движу, сами этим занимаются. Ну, вот такой образ жизни у нас. Любим драться. Но никому при этом не мешаем. Зачем все это? Зачем вы его подвесили на трубе? Зачем над заикой издеваетесь? – Азимут кивнул на Крэйзи, стоящего рядом с ним. – Вы сами-то нормальными себя считаете после этого всего? Мы что-то нарушили? Нет. Шли по городу. Да, база нет, собирались подраться. Но только собирались. Не подрались, общественный порядок не нарушали, вы нас положили мордами в пол и сейчас издеваетесь. Да пожалуйста, отпи3,14дите тут нас разок, если так хочется, и отпустите. На хрена эту комедию ломать?

Азимут умел воздействовать на людей и, когда говорил, казался весьма рассудительным и зрелым. Часть его воспитания взяла на себя бабушка – учительница русского языка и литературы. С детства она заставляла его много читать, особенно Достоевского. Через его творчество Азимут познавал психологию людей, а заодно постигал азы великого и могучего. Кроме того, национальные особенности – по материнской линии он был евреем, - наделили его тонким умом и быстрой сообразительностью, помноженной на способность располагать к себе человека и завладевать его вниманием. Стоявшие перед ним три милиционера выслушали его речь, не перебивая. На лице самого молодого сержанта даже появились нотки сочувствия. Двое других нахмурились, но почему-то подавили в себе желание грубо ответить или ударить, что, в такой, казалось бы, возмутительной по их меркам ситуации, было бы вполне логичным. Вместо этого Семенов подошел ближе, посмотрел на Азимута и спокойно сказал:

- Встань на место. Ничего с твоим другом не случится, посидит там десять минут, успокоится, потом снимем.

Семенов полез в карман, достал оттуда пачку сигарет, покрутил в руке, и добавил:

- Сейчас дознаватели с вами закончат, пойдете в обезьянник. На ночь глядя мы вас уже не отпустим. Утро вас отвезут в суд, там подпишите все необходимые бумаги и поедете домой.

Сказав это, милиционер извлек из пачки сигарету и направился к выходу. Двое других сотрудников направились за ним.

- В смысле в суд? – раздался голос Боксера.

Семенов остановился возле него.

- Чего не понятного? Мы вас оформили по мелкому хулиганству. Административка. Как же без суда, - сказал он.

- Какое, на хрен, хулиганство, командир, мы же ничего не сделали! – возмутился Боксер.

- Пацаны, я тут не решаю ничего. Есть приказ начальства оформить вас. Мы и так по минимуму берем. Назначит вам суд штраф по тыще рублей, не переживайте.

- Так мы ничего не сделали!

- Сделали, не сделали. Какая разница. Начальство так решило. Вам заняться нечем, вы сюда ездите не первый раз, у вас свое развлечение, морды бить, беспорядки устраивать. А государство бабки тратит на обеспечение безопасности, от работы нас отвлекает. Думаете, нам охота тут с вами возиться? Да у меня, бл**ь, заявлений лежит кипа не рассмотренных: там и кражи, и разбои. А я вместо этого с вами тут штаны протираю. Так что не обессудьте, но ответить придется. Глядишь, перестанете сюда ездить.

И Семенов ушел.

Услышав о том, что предстоит суд, «Провинциалы» запаниковали и начали тихо переговариваться.

- Слышь, Боксер, это что за на хер? – спросил Длинный.

- Не знаю, братан, не знаю. Попахивает каким-то беспределом.

- Что еще за бумаги мы должны подписать?

- Да я откуда знаю. Но вроде ничего серьезного быть не должно, ты же его слышал – максимум штраф. Нам главное отсюда выбраться. Вернемся домой, будем разбираться.
 
- Тоже верно.

Через полчаса все тридцать человек сидели в небольшом помещении, примерно 10 на 6 метров. Тусклый свет едва позволял разглядеть надписи, которыми были исписаны обшарпанные и некогда окрашенные в зеленую краску стены: «СЛОН», «Вера спасает арестанта», «АУЕ» и другие. По периметру стояло четыре узких лавки. «Провинциалы» расположились на них по три человека. На одной, вместе с ними, сидел какой-то местный забулдыга, от него воняло алкоголем, он был взлохмачен, небрит, спал, опершись спиной о стену.  Впрочем, мужик мало кого волновал. Общим, объединяющим всех желанием, было одно – поскорее выбраться из этой дыры и оказаться дома. Телефоны, часы, ремни и шнурки у «Провинциалов» отобрали. Судя по тому, сколько они находились в отделении, до рассвета было еще часов пять, не меньше. Дверь с грохотом открылась и внутрь вошел Дикий. На лице его сияла кривая улыбка.

- Ну что, граждане арестанты, кто сегодня выносит парашу? - пошутил он.
«Арестанты» засмеялись.

- Конечно, ты, петушара! – усмехнулся Боксер, вставая со скамейки и уступая место помятому товарищу.

Лампочка, покачиваясь от сквозняка, свисала с закопченного сигаретным дымом потолка. «Провинциалы» не падали духом, общались и весело посмеивались. Дикий, заняв свое место, откинулся на стену и закрыл глаза.