1. 1 Человек

May your love never end and if you need a friend
There's a seat here alongside me.
©

Ру­ни Олаф­сен пе­рес­ту­пил по­рог та­вер­ны «Мок­рый Кот».

Ду­хота ожив­лённо­го по­меще­ния кос­ну­лась блед­но­го ли­ца юно­ши, и оный не­реши­тель­но за­мер в про­ходе, ед­ва за­мет­но по­мор­щившись. Мес­та, по­доб­ные это­му, на­пол­ненные людь­ми, кри­ками и тер­пки­ми за­паха­ми еды, он не лю­бил. За­дум­чи­вый взгляд юно­ши за­цепил­ся за слу­чай­ный си­лу­эт ка­кого-то под­вы­пив­ше­го во­яки и, воз­можно, Ру­ни так и ос­тался бы сто­ять в две­рях весь ве­чер, ес­ли бы чья-то уве­сис­тая фи­гура не тол­кну­ла его в спи­ну и не зас­та­вила прой­ти даль­ше. 
Про­дол­жая тол­кать Олаф­се­на впе­рёд, в сто­рону сво­бод­но­го мес­та за длин­ным де­ревян­ным сто­лом, фи­гура энер­гично и ве­село здо­рова­лась со все­ми, и все так же ра­дос­тно здо­рова­лись с ней. С раз­ных сто­рон раз­да­валось имя «Лен­нарт», лю­ди на­чали пе­рего­вари­вать­ся меж­ду со­бой ещё бо­лее ожив­лённо, и этот са­мый Лен­нарт ус­пе­вал пе­рего­вари­вать­ся со все­ми сра­зу в от­вет. Ру­ни весь сжал­ся от та­кого нап­лы­ва вни­мания мно­жес­тва глаз, с лю­бопытс­твом свер­ливших его взгля­дами. Быть в са­мом эпи­цен­тре ка­ких-ли­бо со­бытий Олаф­се­ну не нра­вилось в прин­ци­пе, да­же ес­ли ока­зал­ся он в этом са­мом эпи­цен­тре не по сво­ей ви­не.
На­конец-то, ка­залось бы, бес­ко­неч­ное шес­твие по та­вер­не за­кон­чи­лось, и Лен­нарт, на­давив Ру­ни на пле­чо, по­садил его на лав­ку пе­ред длин­ным сто­лом вмес­те со все­ми ве­щами, ко­торые при нём бы­ли. Сам муж­чи­на, пе­реки­нув­шись па­рой слов ещё с нес­коль­ки­ми во­яка­ми, сел нап­ро­тив, бе­реж­но уло­жив ря­дом свою двус­то­рон­нюю се­киру, и ус­тре­мил уве­рен­ный взгляд пря­мо на Олаф­се­на.
Те­перь, при све­те мно­жес­тва фа­келов, Ру­ни мог хо­рошо раз­гля­деть это­го стран­но­го че­лове­ка, ко­торый сва­лил­ся на его го­лову бук­валь­но из ни­от­ку­да, и од­ни нор­ны зна­ют – за­чем. На вид муж­чи­не бы­ло лет двад­цать пять, и сей­час он уже не выг­ля­дел та­ким пу­га­ющим, как сов­сем не­дав­но на са­мом тём­ном учас­тке на­береж­ной. Твёр­дые чер­ты ли­ца, ши­рокий под­бо­родок, сред­няя ще­тина и взъ­еро­шен­ные, пше­нич­но­го цве­та во­лосы вы­дава­ли в нём жи­теля се­вер­ных ши­рот, что бы­ло со­вер­шенно не­уди­витель­но здесь, в Да­нии. В боль­ших, го­лубых гла­зах се­веря­нина, ко­торы­ми он всё ещё упор­но смот­рел на Ру­ни, как буд­то то­же изу­чая оно­го, би­лась уди­витель­ная тя­га к жиз­ни и жаж­да ко все­му но­вому, а нем­но­го кур­но­сый нос при­давал муж­чи­не за­дирис­тости и ко­мич­ности. Весь его внеш­ний вид и ком­плек­ция го­вори­ли о том, что это — очень силь­ный и уве­рен­ный в се­бе че­ловек, во­левой и це­ле­ус­трем­лённый. Су­дя по об­ветрен­ной ко­же ли­ца и рук, он час­то хо­дил в мо­ре, а тя­жёлая, стран­но­го ви­да се­кира яв­ля­лась под­твержде­ни­ем то­го, что хо­дил он ту­да не за чем иным, как за вой­ной. Ви­кинг? Тем не ме­нее, ес­ли бы не этот Лен­нарт, юно­ше здо­рово дос­та­лось бы.

Поз­на­коми­лись они все­го пол­ча­са на­зад, ког­да Олаф­сен спо­кой­но про­гули­вал­ся по на­береж­ной ве­чер­не­го го­рода Нь­орд в по­ис­ках мес­та, где мож­но раз­до­быть про­визию для его пу­тешес­твия. Нь­орд был кра­сивым при­мор­ским го­родом, и жизнь в нём бур­ли­ла да­же ночью, она та­илась в мер­ца­нии улич­ных фа­келов и у­ют­ном све­те окон раз­но­об­разных та­верн. Как раз та­ки та­вер­на­ми, а ещё чёр­ным рын­ком, и сла­вил­ся ве­личес­твен­ный Нь­орд, хо­тя на­до от­ме­тить, что это бы­ло не единс­твен­ное его дос­то­инс­тво, но в ноч­ное вре­мя су­ток — са­мое за­мет­ное. По этой при­чине на на­береж­ной, где и тес­ни­лась боль­шая часть та­верн, мож­но бы­ло уви­деть нас­то­ящую под­но­гот­ную го­рода в ви­де пь­яниц, ле­жащих пря­мо пос­ре­ди до­роги и, оче­вид­но, вы­кину­тых прочь за не­уп­ла­ту, все­воз­можных хмель­ных во­як, рас­пе­ва­ющих хо­ром пес­ни о ве­ликих за­во­ева­ни­ях, и де­вушек, оде­тых, на взгляд Ру­ни, уж слиш­ком от­кро­вен­но. Ос­то­рож­но, поч­ти тенью, и не прив­ле­кая вни­мания, юно­ша про­шел ми­мо боль­шей час­ти та­верн, пы­та­ясь отыс­кать мес­то спо­кой­нее. Он об­легчён­но вы­дох­нул, ког­да ока­зал­ся на пус­том учас­тке до­роги и на мгно­вение да­же ос­та­новил­ся, слов­но ус­тавший от всей этой пред­став­шей су­еты. 
Его взгляд за­цепил­ся за спо­кой­ное ноч­ное мо­ре, ко­торое ти­хо ши­пело и чер­не­ло на этом осо­бен­но тём­ном учас­тке на­береж­ной, слов­но ка­кая-то сущ­ность из ле­генд, зав­ле­кая его в свои пу­чины, что­бы пог­ло­тить нав­сегда. И тем не ме­нее, в плес­ке во­ды вмес­те с тем прос­каль­зы­вало и что-то род­ное. Оно цеп­ля­лось за блед­ные вос­по­мина­ния в го­лове юно­ши и бу­дора­жило их, слов­но на­мере­ва­ясь ожи­вить. И Ру­ни вспом­нил, как од­нажды они с ма­терью си­дели у озе­ра, пря­мо воз­ле кром­ки во­ды. И мать неж­но об­ни­мала ма­лень­ко­го Олаф­се­на, мер­но и спо­кой­но рас­ска­зывая ис­то­рию.
- Бе­лоп­ла­мия - да­лёкая се­вер­ная стра­на, тво­рение Фрейи, ко­лыбель чу­дес и не­ис­ся­ка­емых ре­сур­сов, где в цен­тре за­гадоч­ных зе­мель, ук­ры­тый гор­ны­ми мас­си­вами, жур­чит Вол­шебный Род­ник, не­сущий в сво­их во­дах веч­ную жизнь, мо­лодость и си­лу, - ее род­ной го­лос зву­чал так ус­по­ка­ива­юще, так уми­рот­во­рен­но. Мяг­кие паль­цы неж­но пе­реби­рали пла­тино­вые во­лосы маль­чи­ка. - Вход в ска­зоч­ное по­лу­ос­тров­ное кня­жес­тво ох­ра­ня­ет сте­на из неп­ро­ходи­мого для лю­дей ту­мана, - мол­ви­ла она под ред­кие всплес­ки во­ды. - И су­щес­тва, жи­вущие там - силь­ные и за­гадоч­ные ти­ика­ри, - на сло­ве ти­ика­ри она всег­да пе­рехо­дила на ше­пот, по по­нят­ной толь­ко ей од­ной при­чине. И в тот раз она сде­лала точ­но так же, мяг­ко ущип­нув ма­лень­ко­го Ру­ни за ру­мяную щеч­ку.
Да­лее скуд­ные вос­по­мина­ния рез­ко прер­ва­лись, по­тому что по­мимо шё­пота мо­ря, юно­ша ус­лы­шал муж­ские го­лоса, ко­торые до­носи­лись спе­реди. Он дёр­нулся и уви­дел, что чуть по­одаль на до­роге по­яви­лись чет­ве­ро пь­яных нез­на­комых во­як, сре­ди ко­торых и был этот Лен­нарт. Ка­жет­ся, этим чет­ве­рым бы­ло осо­бен­но ве­село, по­тому что сме­ялись они, не пе­рес­та­вая, пе­ри­оди­чес­ки по­шаты­ва­ясь то в од­ну, то в дру­гую сто­рону на­береж­ной. Ру­ни сто­ял не­под­вижно, на­де­ясь, что и в этот раз его не за­метят, но ког­да пь­яни­цы приб­ли­зились, трое из них ехид­но пред­ло­жили Лен­нарту по­мерить­ся си­лами с пер­вым встреч­ным и, к со­жале­нию, пер­вым встреч­ным ока­зал­ся имен­но Ру­ни, ко­торый и меч-то не знал за ка­кой ко­нец дер­жать. Юно­ша мыс­ленно вы­ругал­ся и нап­рягся, по­вора­чива­ясь в сто­рону уже по­дошед­ших гу­ляк, трое из ко­торых злоб­но хи­хика­ли, оце­нивая шан­сы Олаф­се­на про­тив Хем­мин­гсе­на, ко­торый, как ста­ло по­нят­но из их слов, об­ла­дал ог­ромней­шей си­лой. Сам же Лен­нарт де­лови­то приб­ли­зил­ся к Ру­ни на рас­сто­яние вы­тяну­той ру­ки, и юно­ше приш­лось под­нять го­лову, что­бы по­пытать­ся рас­смот­реть ли­цо во­яки, нас­толь­ко он был вы­соким и стат­ным. Олаф­сен на­чал пя­тить­ся на­зад, всё еще на­де­ясь из­бе­жать учас­ти жи­вой иг­рушки для битья, но трое нез­на­ком­цев под­хва­тили его под ру­ки мёр­твой хват­кой и за­дер­жа­ли.
— Да­вай, — ко­рот­ко бро­сил кто-то из них и са­модо­воль­но хо­хот­нул, — по­кажи же нам свою си­луш­ку, — раз­дался дру­гой го­лос.
Ру­ни да­же не пы­тал­ся выр­вать­ся, он по­нимал, что от это­го нет ни­како­го тол­ку, да и один про­тив чет­ве­рых, в кон­це кон­цов, что он мо­жет? Юно­ша взгля­нул на тём­ную фи­гуру Лен­нарта, ко­торая ве­личес­твен­но воз­вы­шалась пе­ред ним, и уже не­од­нократ­но по­жалел о том, что ушел из до­ма.
Дат­ча­нин дёр­нулся в сто­рону нор­вежца, и, воз­можно, всё за­кон­чи­лось бы весь­ма пла­чев­но, но Лен­нарт по­чему-то не­ожи­дан­но ата­ковал трёх нез­на­ком­цев, дер­жавших Ру­ни, а не его са­мого. Рас­ки­дал он сво­их спут­ни­ков прос­то со зве­риной лёг­костью, вот уж дей­стви­тель­но, си­луш­ку по­казал. Всё про­изош­ло нас­толь­ко быс­тро, что Олаф­сен, ко­торо­го дер­жа­ли под ру­ки, не ус­пел от­ре­аги­ровать на то, что опо­ры боль­ше нет, и сел на зем­лю. Нез­на­ком­цы же, по­лучив­шие же­лан­ную «си­луш­ку» по раз­ным час­тям те­ла, не дол­го ду­мая, раз­бе­жались, кто как мог, ху­ля сво­его при­яте­ля, с ко­торым, как ока­залось, они поз­на­коми­лись толь­ко се­год­ня ве­чером по при­бытии в порт нез­на­комо­го им го­рода Нь­орд. Лен­нарт же, наб­лю­дав­ший за их бегс­твом, гром­ко и за­дор­но рас­сме­ял­ся, пос­ле че­го мах­нул на них ру­кой со сло­вами «всё рав­но они мне не нра­вились». 
Ру­ни тем вре­менем всё еще си­дел на зем­ле и сно­ва ста­рал­ся не ше­велить­ся, де­лая вид, что он — часть ноч­но­го пей­за­жа, но и в этот раз мас­ки­ров­ка ус­пе­хом не увен­ча­лась. Как толь­ко муж­чи­на ра­зоб­рался со сво­ими быв­ши­ми «друзь­ями», он спо­кой­но, слов­но ни­чего не слу­чилось, про­тянул ру­ку по­мощи юно­ше и пред­ста­вил­ся с доб­ро­душ­ной улыб­кой на ли­це – Лен­нарт Хем­мин­гсен – пос­ле че­го без осо­бого нап­ря­жения под­нял нор­вежца на но­ги и пред­ло­жил от­ве­дать вмес­те с ним и за его счёт от­менно­го эля в та­вер­не не­пода­лёку, в ка­чес­тве ком­пенса­ции за лёг­кий ис­пуг. По­чему в тот ве­чер Лен­нарт из­бил трёх пь­яных нез­на­ком­цев, а не его са­мого, для Ру­ни так и ос­та­лось за­гад­кой, по­тому что к этой те­ме он ре­шил боль­ше не воз­вра­щать­ся.

— Эй, хи­ляк! – ка­жет­ся, Ру­ни ушёл слиш­ком глу­боко в свои мыс­ли, но влас­тный го­лос Лен­нарта вер­нул его об­ратно, в мир жи­вых. — Так, как те­бя зо­вут?
Юно­ша вздрог­нул и вспом­нил, что был слиш­ком ис­пу­ган при их пер­вой встре­че и за­был ска­зать своё имя. Он нем­но­го за­мял­ся из-за этой сво­ей оп­лошнос­ти, но быс­тро взял се­бя в ру­ки, по­давив се­кун­дное стес­не­ние.
— Ру­ни, — ти­хо про­мол­вил юно­ша, — Ру­ни Олаф­сен, — до­бавил он и за­мер, ос­то­рож­но наб­лю­дая за ре­ак­ци­ей сво­его со­бесед­ни­ка.
— А­ааа, Ру­ни! — вос­клик­нул Лен­нарт, как буд­то имя юно­ши ему о чём-то ска­зало, хо­тя на са­мом де­ле по­доб­ная ин­то­нация ед­ва ли что-то зна­чила. — Эй, Брун­гиль­да! — не­ожи­дан­но от­влёк­ся муж­чи­на, об­ра­ща­ясь к про­ходя­щей ми­мо раз­носчи­це еды.
Жен­щи­на улыб­ну­лась, ка­жет­ся, ей то­же был зна­ком этот Лен­нарт, а су­дя по то­му, ка­кой ко­кет­ли­вой по­ход­кой она к не­му по­дош­ла, зна­комы они бы­ли очень близ­ко. Хем­мин­гсен ух­мыль­нул­ся и сво­ей боль­шой, уве­сис­той ру­кой об­хва­тил та­лию Брун­гиль­ды.
— Ми­лая, при­неси­ка-ка круж­ку доб­ротно­го эля мне и это­му маль­цу, — про­вор­ко­вал Лен­нарт и на сло­ве «ма­лец», как бы, меж­ду про­чим, кив­нул го­ловой в сто­рону Олаф­се­на.
Ру­ни без осо­бого ин­те­реса взгля­нул на эту са­мую Брун­гиль­ду, а жен­щи­на оки­нула Олаф­се­на бег­лым взгля­дом и улыб­ну­лась. Вновь пе­рек­лю­чив свое вни­мание на Лен­нарта и, де­монс­тра­тив­но хо­хот­нув, раз­носчи­ца уве­рила, что сей­час всё бу­дет, и упор­хну­ла в сто­рону кух­ни, под всё та­ким же не­за­ин­те­ресо­ван­ным взгля­дом Олаф­се­на. Ру­ни и не за­метил, что Лен­нарт вновь вни­матель­но смот­рит на не­го. Муж­чи­на ух­мыль­нул­ся, по­казав ямоч­ки на ще­ках, и хит­ро со­щурил­ся, слов­но скуп­щик, оце­нива­ющий очень при­быль­ный то­вар.
— Что, нра­вит­ся? — как бы под­тру­нивая сво­его со­бесед­ни­ка, про­тянул муж­чи­на. — Ес­ли хо­чешь, я вас поз­на­ком­лю! — за­явил Хем­мин­гсен и стук­нул ла­донью по сто­лу, по­казав тем са­мым, что он всё ре­шил и пос­та­новил.
Ру­ни от не­ожи­дан­ности дёр­нулся и пе­ревёл взгляд на дат­ча­нина.
— Лен­нарт…
— Зо­ви ме­ня Лен­ни, — хо­хот­нул тот.
— Лен­ни, бла­года­рю, но ме­ня это не ин­те­ресу­ет. Я дол­жен про­дол­жать свой путь, не хо­чу дол­го за­дер­жи­вать­ся в Нь­орд, — без ка­кой-ли­бо осо­бой ин­то­нации про­мол­вил Ру­ни, но по­доб­ное за­яв­ле­ние, ка­жет­ся, толь­ко ещё боль­ше рас­па­лило ин­те­рес Хем­мин­гсе­на к пер­со­не это­го стран­но­го юно­ши.
— Путь? Так ты у нас здесь ми­мохо­дом? — воп­ро­ситель­но по­чесал ще­тину Хем­мин­гсен, — а я-то ду­мал, что хи­ляк вро­де те­бя де­ла­ет ве­чером на на­береж­ной? По­думал сна­чала, что ты слиш­ком пь­ян, а по­том, что слиш­ком глуп. Не по­нима­ешь, что ли, как опас­но хо­дить ве­чером по на­береж­ной го­рода Нь­орд, ко­торая ки­шит пь­яни­цами, вро­де тех, что пы­тались нас с то­бой лба­ми стол­кнуть? А ты, ока­зыва­ет­ся, не мес­тный, хо­тя я это по­доз­ре­вал по тво­ему стран­но­му ак­центу, — и Лен­ни ис­крен­не рас­хо­хотал­ся, и, ве­ро­ят­но, толь­ко ему са­мому бы­ло по­нят­но, из-за че­го он сме­ёт­ся.
Ру­ни ни­как это не про­ком­менти­ровал. В чём-то дат­ча­нин был прав, гу­лять здесь ве­чером бы­ло нас­то­ящим без­рассудс­твом, осо­бен­но при ус­ло­вии, что ты не во­ин, и уж тем бо­лее не об­ла­датель вну­шитель­ной, пу­га­ющей ком­плек­ции, как Лен­нарт. На дат­ча­нина дос­та­точ­но бы­ло прос­то пос­мотреть, что­бы от­па­ло вся­кое же­лание с ним драть­ся.
По­ка муж­чи­на хо­хотал, по­дош­ла Брун­гиль­да с за­казан­ным элем, и Хем­мин­гсен сра­зу же ус­по­ко­ил­ся, поб­ла­года­рил раз­носчи­цу и впол­не од­нознач­но под­мигнул ей. Та вновь рас­сме­ялась и упор­хну­ла раз­но­сить еду дру­гим по­сети­телям, так же быс­тро, как и в прош­лый раз.
— Итак, пу­тешес­твен­ник, — от­пив нем­но­го эля, на­иг­ранно-офи­ци­аль­но об­ра­тил­ся Лен­нарт, — от­ку­да же ты дер­жишь путь? И ку­да? 
Ру­ни поб­ла­года­рил за на­питок и с не­кото­рым по­доз­ре­ни­ем взгля­нул на сво­его со­бесед­ни­ка, пос­ле че­го то­же от­пил нем­но­го эля, ко­торым тот его угос­тил. Рас­ска­зывать о се­бе пер­вым встреч­ным Олаф­сен не лю­бил, но в Лен­нарте, нес­мотря на его шум­ный ха­рак­тер и из­лишнюю на­порис­тость, бы­ло что-то та­кое, что вы­зыва­ло у Ру­ни за­чат­ки до­верия… но все­го лишь за­чат­ки. Вздох­нув, юно­ша не­охот­но на­чал:
— Я из дат­ско­го го­рода То­ге, но ко­рен­ной нор­ве­жец, — о сво­ей на­ци­ональ­нос­ти Ру­ни упо­мянул, воз­му­тив­шись за­меча­нию про ак­цент, — а путь дер­жу… — юно­ша ед­ва за­мет­но за­думал­ся, — прос­то хо­чу уви­деть мир, — и с эти­ми сло­вами Олаф­сен осу­шил до гор­ла поч­ти всю круж­ку эля, лишь бы прер­вать расс­про­сы о его пу­тешес­твии.
Лен­нарт ус­мехнул­ся, но в этот раз уже не так доб­ро­душ­но, как рань­ше.
— Те­бе что же, за­нять­ся боль­ше не­чем? — за­дал дат­ча­нин свой, ско­рее, ри­тори­чес­кий воп­рос, про­вожая взгля­дом двух толь­ко что за­шед­ших в та­вер­ну лю­дей.
Ру­ни нах­му­рил­ся, но ни­чего не от­ве­тил на за­меча­ние Хем­мин­гсе­на, пос­ле че­го прос­ле­дил за его взгля­дом и то­же пос­мотрел на толь­ко что во­шед­ших лю­дей.
— Ни­ког­да их здесь рань­ше не ви­дел, мут­ные ка­кие-то, — де­лови­то про­вор­чал Лен­нарт и, шум­но пос­та­вив на стол круж­ку с элем, под­нялся и нап­ра­вил­ся к двум нез­на­ком­цам. Ру­ни с не­кото­рым удив­ле­ни­ем наб­лю­дал за тем, как дат­ча­нин ра­душ­но приб­ли­зил­ся к ним, что-то ве­село про­гово­рил, и вот — они уже ед­ва ли не луч­шие друзья и нап­равля­ют­ся к их сто­лу. Олаф­сен при­под­нял бровь в не­до­уме­нии, не по­нимая, как мож­но так шус­тро за­водить дру­зей, и по­думал, что с те­ми тре­мя во­яка­ми всё про­ис­хо­дило при­мер­но так же. Тем не ме­нее, как бы там ни бы­ло, двое муж­чин се­ли ря­дом с Ру­ни, что­бы быть нап­ро­тив, пря­мо пе­ред гла­зами Хем­мин­гсе­на, и на­чали раз­го­вари­вать. Ру­ни ощу­тил се­бя нем­но­го за­бытым, но это ему да­же нра­вилось, так как те­перь не бу­дет глу­пых расс­про­сов, и он смо­жет спо­кой­но уй­ти и про­дол­жить свой путь. 
Его рве­ние ти­хо и не­мед­ленно уда­лить­ся нем­но­го при­тупи­лось, ког­да он ощу­тил, что креп­кий эль на­чал дей­ство­вать на его ор­га­низм да­леко не бла­гоп­ри­ят­ным об­ра­зом, к то­му же, он вы­пил его на поч­ти пус­той же­лудок. Пе­ред гла­зами все поп­лы­ло, и раз­но­об­разные зву­ки та­вер­ны сли­лись в один единс­твен­ный бес­ко­неч­ный гул. Юно­ше по­каза­лось, что он по­тяже­лел, как ми­нимум, вдвое и, нап­ри­мер, да­же под­нять­ся из-за сто­ла сей­час бы­ло бы да­леко не прос­то. Сде­лав не­кото­рое уси­лие, Олаф­сен на­чал рас­позна­вать не­кото­рые сло­ва из раз­го­вора Лен­нарта с его но­выми друзь­ями. Юно­ша по­вер­нул го­лову в их сто­рону и на­чал бук­валь­но та­ращить­ся на них от­сутс­тву­ющим взгля­дом, но те, ка­жет­ся, во­об­ще вос­при­нима­ли его как пус­тое мес­то. Жаль, что на на­береж­ной ему так не по­вез­ло, на­вер­ное, ему на­до бы­ло на­пить­ся, что­бы его не за­мети­ли.
— И тог­да мы соб­ра­ли всех му­жей из то­го се­ления и от­пра­вились на охо­ту, мы гна­ли его поч­ти до са­мой ту­ман­ной гра­ницы! — что-то ожив­лённо рас­ска­зывал один из нез­на­ком­цев. Ру­ни, да­же в сво­ём сос­то­янии, тем не ме­нее, сра­зу же по­нял, о чем идёт речь, и фыр­кнул, но ник­то сно­ва не об­ра­тил на не­го вни­мания.
— И что в ито­ге? Вы пой­ма­ли ти­ика­ри? — пос­лы­шал­ся не­тер­пе­ливый го­лос Лен­нарта.
— Нет, в пос­ледний мо­мент это чу­дови­ще скры­лось в неп­ро­ходи­мом ту­мане! — раз­дра­жен­но зак­лю­чил вто­рой нез­на­комец и с до­садой стук­нул ку­лаком по сто­лу.
Гла­за Олаф­се­на в этот мо­мент не­оп­равдан­но силь­но ок­ругли­лись, и он под­нял обе бро­ви. Креп­кий эль все ещё не от­пускал его, бо­лее то­го, он вы­зывал у не­го стран­ные мыс­ли и тол­кал на не ме­нее стран­ные пос­тупки, в ре­зуль­та­те че­го юно­ша, по­качи­ва­ясь, под­нялся из-за сто­ла. По­меще­ние та­вер­ны изящ­но опи­сало круг в гла­зах нор­вежца, и Ру­ни по­нял, что его тош­нит, но сей­час это бы­ло не­важ­но. Го­раз­до важ­нее бы­ли двое нез­на­ком­цев, ко­торые в один мо­мент ста­ли ему так от­вра­титель­ны.
— Ти­ика­ри — не чу­дови­ща! — не­ожи­дан­но во­зопил Ру­ни, так гром­ко, как ни­ког­да в сво­ей жиз­ни не во­пил, и не са­мый впе­чат­ля­ющий ку­лак во­инс­твен­но вре­зал­ся в ли­цо то­го нез­на­ком­ца, ко­торый си­дел бли­же к Ру­ни и пос­мел наз­вать ка­ких-то ти­ика­ри ка­кими-то чу­дови­щами.
Лен­нарт, до­пивав­ший в этот мо­мент свой эль, по­пер­хнул­ся от не­ожи­дан­ности и чуть не за­каш­лялся. Со сту­ком пос­та­вив круж­ку на стол, он в не­до­уме­нии вы­тара­щил­ся на сто­яще­го нап­ро­тив нор­вежца. При­мер­но так же, толь­ко с ещё боль­шим не­до­уме­ни­ем, смот­ре­ли на не­го и те двое, а один из них при этом был ещё и яв­но ра­зоз­лен та­кой наг­лостью. Вся та­вер­на нем­но­го стих­ла, а лю­ди обер­ну­лись, что­бы взгля­нуть на это­го стран­но­го пар­ня, ко­торый, ка­жет­ся, слиш­ком пь­ян и уже не по­нима­ет, о чём го­ворит. Ру­ни, на­конец, осоз­нал, что ска­зал что-то лиш­нее и сно­ва прив­лёк не­жела­тель­ное вни­мание, но бы­ло уже поз­дно, фра­за про­из­не­сена, и на неё да­же пос­ле­дова­ла ре­ак­ция. В этот же мо­мент из-за сто­ла встал Лен­нарт. Не рас­те­ряв­шись, он быс­тро мет­нулся к Олаф­се­ну, гру­бо схва­тил его за ши­ворот и вы­волок из та­вер­ны, вы­кинув юн­ца за её пре­делы со сло­вами: «Иди, ос­тынь, пь­янь!» - пос­ле че­го вы­шел сам. Во­яки, уви­дев эту сце­ну, одоб­ри­тель­но за­кива­ли, кто-то рас­хо­хотал­ся, мол, на­до же бы­ло до­пить­ся до та­кого сос­то­яния, что ти­ика­ри пе­рес­та­ли быть чу­дови­щами, да­же «по­кале­чен­ный» нез­на­комец, ка­жет­ся, чувс­тво­вал се­бя от­мщен­ным, а че­рез па­ру ми­нут лю­ди уже и за­были об этом ин­ци­ден­те, про­дол­жив за­нимать­ся сво­ими де­лами. 

А вот за пре­дела­ми та­вер­ны всё бы­ло ина­че. Ру­ни, бук­валь­но вы­летев­ший из по­меще­ния, ед­ва ус­то­ял на но­гах. В ли­цо ему уда­рил прох­ладный воз­дух ран­не­го ле­та и зас­та­вил сде­лать неп­ро­из­воль­ный глу­бокий вдох. Ис­подлобья взгля­нув на Лен­нарта, ко­торый вы­шел сле­дом, гром­ко хлоп­нув дверью, нор­ве­жец по­нял, что ему не сто­ит ждать ни­чего хо­роше­го. К Ру­ни вдруг приш­ло чет­кое осоз­на­ние то­го, что сей­час и его, ско­рее все­го, бу­дут бить, и бить бу­дут силь­но и дол­го, из-за че­го он встал в им­про­визи­рован­ную обо­рони­тель­ную по­зицию и на­чал от­хо­дить на­зад. В этот мо­мент его но­ги все-та­ки пре­датель­ски зап­ле­лись, и он неб­ла­говид­но упал на спи­ну, но под­нялся об­ратно, ви­димо, быс­трее, чем ока­зал­ся на зем­ле.
В этот же мо­мент дат­ча­нин под­ле­тел к Ру­ни, как разъ­ярен­ный зверь, и, пой­мав юно­шу за во­рот одеж­ды, ед­ва не при­под­нял оно­го над зем­лёй. Трях­нув Олаф­се­на так, что у то­го, ка­жет­ся, весь вы­питый эль по­дошёл к гор­лу, муж­чи­на гор­танно рык­нул, слов­но ка­кой-ни­будь мед­ведь.
— Те­бе что же, жить на­до­ело? — на уг­ро­жа­юще низ­ких то­нах про­роко­тал Лен­нарт, нах­му­рив­шись и ос­ка­лив­шись. Ру­ни, ожи­дав­ший, что его прос­то мол­ча изобь­ют и бро­сят ле­жать по­лумер­твым меш­ком с кос­тя­ми, яв­но не ожи­дал та­кого воп­ро­са, от­да­юще­го на­чина­ющи­мися но­таци­ями, но все-та­ки от­ве­тил край­не от­кро­вен­но.
— Нет, не на­до­ело, — чес­тно още­рил­ся юно­ша в от­вет и нес­коль­ко раз дёр­нулся, что­бы про­верить, нас­коль­ко креп­ка хват­ка, и не смо­жет ли он выб­рать­ся и хо­тя бы сбе­жать, но хват­ка мес­тной зна­мени­тос­ти бы­ла ка­мен­ной, че­го и сле­дова­ло ожи­дать. Ввя­зывать­ся в дра­ку с этим во­якой ему сов­сем не хо­телось, осо­бен­но пос­ле уви­ден­но­го на на­береж­ной, по­это­му о том, что­бы как-то уда­рить его, он да­же не ду­мал. През­ри­тель­но фыр­кнув от сло­жив­шей­ся си­ту­ации, не сов­сем трез­вый Ру­ни не на­шёл ни­чего луч­ше, чем про­дол­жить на­чатое:
— Я ска­зал прав­ду, ти­ика­ри — не чу­дови­ща, — пос­ле че­го юно­ша ещё раз дёр­нулся, но в этот раз, ско­рее, для ви­да, чем для то­го, что­бы выб­рать­ся, — а их стра­на, Бе­лоп­ла­мия, это са­мое прек­расное мес­то в ми­ре, и они ни на ко­го не на­пада­ют пер­вы­ми, а прос­то за­щища­ют свой дом от та­ких, как ты! — поч­ти про­шипел пос­леднюю фра­зу нор­ве­жец, но по­том опом­нился и осёк­ся, не­ожи­дан­но за­мол­чав. Ка­жет­ся, в мыс­лях на­конец-то всё на­чало бо­лее-ме­нее про­яс­нять­ся, но пос­ле все­го ска­зан­но­го, оче­вид­но, бы­ло уже поз­дно.
Лен­нарт ещё нес­коль­ко се­кунд дер­жал юно­шу за во­рот, смот­ря ему пря­мо в гла­за с по­доз­ре­ни­ем и раз­дра­жени­ем. Те­перь у Ру­ни не ос­та­валось во­об­ще ни­каких сом­не­ний, что сей­час ему ус­тро­ят трёп­ку во имя прек­расной Да­нии, не ме­нее прек­расно­го дат­ско­го на­рода, и во­об­ще всех, пав­ших от лап этих злоб­ных чу­довищ – ти­ика­ри. Нор­ве­жец заж­му­рил­ся, уже пред­став­ляя, как ог­ромный ку­лак во­яки од­ним уда­ром ло­ма­ет ему че­люсть. Мыс­ленно он ко­рил се­бя и не по­нимал, как ему уго­раз­ди­ло так вля­пать­ся. Вот нет, что­бы му­жес­твен­но убе­жать, как толь­ко Хем­мин­гсен наз­вал свое имя. А этот са­мый Хем­мин­гсен, тем вре­менем, не­ожи­дан­но от­пустил юно­шу и хмык­нул.
— Так, зна­чит, Бе­лоп­ла­мия? — го­лос Лен­нарта стал зна­читель­но спо­кой­нее, од­на­ко Ру­ни по­доб­ная ин­то­нация всё рав­но не пон­ра­вилась. Он мед­ленно от­крыл гла­за и с опас­кой пос­мотрел на сво­его со­бесед­ни­ка.
— Да, Бе­лоп­ла­мия, — фыр­кнул юно­ша, ста­ра­ясь скрыть ед­ва уло­вимую дрожь в сво­ём го­лосе, — ос­тавь ме­ня в по­кое, и я прос­то пой­ду даль­ше, и ты ме­ня боль­ше ни­ког­да не уви­дишь, — бро­сил Ру­ни, об­хо­дя Лен­нарта, что­бы зай­ти в та­вер­ну и заб­рать свои ве­щи.
Но нор­ве­жец не ус­пел это­го сде­лать, так как Лен­нарт схва­тил его за ло­коть и вы­нудил ос­та­новить­ся. Ру­ни вздрог­нул, хму­ро взгля­нув на сво­его но­вого зна­комо­го, и уже хо­тел бы­ло что-то ска­зать, но Хем­мин­гсен его опе­редил.
— Че­ловек, ко­торый кри­чит о прек­расной Бе­лоп­ла­мии и чу­дес­ных, пу­шис­тых ти­ика­ри в ста­не лю­дей, ко­торые их не­нави­дят... да ты прос­то фе­номен, ма­лец. Уди­витель­ное без­рассудс­тво, — про­мол­вил Лен­ни, за­дум­чи­во по­чесы­вая свет­лый за­тылок. 
— Зна­ешь, — прер­вав не­дол­гую па­узу, про­дол­жил муж­чи­на, — ког­да ты за­орал на всю та­вер­ну, как юная де­ва, я по­думал, что ты — очень глу­пый ти­ика­ри, ко­торый, кто зна­ет за­чем, заб­рел так да­леко и очень хо­рошо за­мас­ки­ровал­ся. Но по­том я прис­мотрел­ся к тво­им гла­зам и по­нял, что ты — прос­то очень глу­пый че­ловек, как я и пред­по­лагал ра­нее, на на­береж­ной. Все же, гла­за ти­ика­ри не­воз­можно спу­тать ни с ка­кими дру­гими, — зак­лю­чил муж­чи­на.
Нель­зя ска­зать, что Ру­ни осо­бен­но ос­корбил­ся за­яв­ле­нию о собс­твен­ной глу­пос­ти, он и сам по­нимал, что пос­ту­пил не очень ум­но и в доб­ром здра­вии ни­ког­да бы на та­кое не ре­шил­ся. Хо­тя, на­до приз­нать, что сло­ва Лен­ни яв­но ос­та­вили оп­ре­делён­ный оса­док, но не нас­толь­ко силь­ный, что­бы юно­ше хо­телось сно­ва рис­ко­вать и что-то до­казы­вать. Он бы уже дав­но мол­ча ушёл, сог­ла­сив­шись с чем угод­но, лишь бы прек­ра­тить весь этот ба­лаган, ес­ли бы этот во­яка не про­дол­жал креп­ко дер­жать его за ло­коть.
— Что те­бя свя­зыва­ет с Бе­лоп­ла­ми­ей? — вновь раз­дался влас­тный го­лос дат­ча­нина, и Ру­ни, ус­тавший от это­го все­го, вя­ло бро­сил в от­вет:
— С са­мой Бе­лоп­ла­ми­ей ме­ня ни­чего не свя­зыва­ет, но я иду ту­да за прав­дой. 
В ос­ве­щен­ном улич­ны­ми фа­кела­ми по­лум­ра­ке Ру­ни за­метил ис­крен­нее удив­ле­ние на ли­це Лен­нарта.
— Впер­вые ви­жу че­лове­ка, ко­торый идёт в Бе­лоп­ла­мию за прав­дой. Обыч­но ту­да идут во­яки, что­бы по­мерить­ся си­лами с ти­ика­ри, или охот­ни­ки, ко­торые хо­тят до­быть до­рогие и тёп­лые шку­ры этих су­ществ. А вот что­бы кто-то ис­кал прав­ду... ка­кую же прав­ду ты хо­чешь най­ти?
— Ка­кое те­бе де­ло... — все так же вя­ло ог­рызнул­ся юно­ша и не­ожи­дан­но для се­бя по­нял, что силь­ная ру­ка дат­ча­нина боль­ше не дер­жит его ло­коть. Ру­ни уже бы­ло хо­тел уй­ти, да­же не ут­руждая се­бя про­щани­ем, как вдруг за­метил, что Хем­мин­гсен о чем-то за­думал­ся, как буд­то пы­тал­ся раз­ре­шить ка­кой-то воп­рос у се­бя в го­лове. Не­ожи­дан­но муж­чи­на слов­но кив­нул сам се­бе, при этом его нас­тро­ение рез­ко пе­реме­нилось с за­дум­чи­вого и слег­ка раз­дра­жен­но­го, на при­под­ня­тое и ре­шитель­ное.
— Я пой­ду с то­бой, — ска­зал дат­ча­нин, как от­ре­зал.
— Что? Ку­да?! — не­под­дель­но уди­вил­ся Ру­ни.
— Ну что ты, как толь­ко что ро­дил­ся! — хо­хот­нул муж­чи­на, — ты же у нас са­мо­от­вержен­но нап­равля­ешь­ся в Бе­лоп­ла­мию, за­был? Я пой­ду с то­бой, от­ча­ян­ный ты наш!
Олаф­сен не пе­рес­та­вал удив­лять­ся, но дос­та­точ­но быс­тро взял се­бя в ру­ки и сно­ва нах­му­рил­ся.
— Мне не нуж­но, что­бы ты со мной шёл, — от­ве­тил Ру­ни, и тон его го­лоса сно­ва стал ров­ным, — ты в сго­воре с те­ми охот­ни­кам в та­вер­не, ты при­ведешь их за со­бой, не­ся в Бе­лоп­ла­мию смерть и раз­ру­шения. Ес­ли хо­чешь ид­ти, иди один и ме­ня в это не впу­тывай.
— А я пой­ду с то­бой – хо­чешь ты это­го или нет, — воз­ра­зил муж­чи­на, — да и ты серь­ёз­но ду­ма­ешь, что эти двое мо­гут пред­став­лять опас­ность для це­лого по­лу­ос­тро­ва, да­же ес­ли бы я, как ты го­воришь, был бы с ни­ми в сго­воре? — Лен­нарт рас­сме­ял­ся, и Ру­ни да­же по­каза­лось, что до­воды Хем­мин­гсе­на в чем-то весь­ма убе­дитель­ны, но не во всем.
— Тог­да за­чем те­бе во­об­ще ид­ти со мной? — за­дал впол­не ло­гич­ный воп­рос нор­ве­жец.
— Да ты се­бя ви­дел? Ты же без ме­ня быс­трень­ко от­пра­вишь­ся во вла­дения Хель­хейм! У те­бя же да­же ору­жия нет! Как ты во­об­ще доб­рался до Нь­ор­да це­лым и нев­ре­димым, ма­лец? 
— На те­бя, ви­дать, рас­счи­тывал, — сквозь зу­бы про­цедил юно­ша, раз­дра­жен­но от­во­дя взгляд в сто­рону, но Лен­нарт был нас­толь­ко ув­ле­чен объ­яс­не­ни­ем собс­твен­ной не­об­хо­димос­ти, что про­пус­тил тот мо­мент, ког­да Олаф­сен что-то ска­зал. 
— Да и к то­му же, — про­дол­жал муж­чи­на, — ес­ли ты прос­то возь­мёшь и где-то ум­рёшь, ме­ня со­весть за­муча­ет!
— У те­бя она есть? — при­под­нял бровь Ру­ни, и вот это-то дат­ча­нин ус­лы­шал.
— Мес­та­ми, - вы­дер­жав па­узу, зак­лю­чил муж­чи­на и всем сво­им ви­дом на­чал по­казы­вать, что он ждёт ли­бо одоб­ре­ния Ру­ни, ли­бо его одоб­ре­ния.
Юно­ша нес­коль­ко уди­вил­ся по­доб­ной наг­лости и был нас­тро­ен весь­ма скеп­ти­чес­ки. Ему сов­сем не хо­телось иметь бал­ласт, од­но­му го­раз­до про­ще, хо­тя это­го дат­ча­нина и бал­ластом наз­вать бы­ло труд­но, сам Олаф­сен выг­ля­дел по срав­не­нию с ним чем-то лиш­ним. Нем­но­го об­ду­мав, он ре­шил, что иметь ря­дом с со­бой опыт­но­го во­ина бу­дет не так уж пло­хо, к то­му же, этот муж­чи­на оп­ре­делён­но что-то зна­ет о Бе­лоп­ла­мии, слиш­ком уж от­лично от дру­гих он на все это ре­аги­ру­ет. Да и у не­го на­вер­ня­ка там есть ка­кие-то де­ла и своя вы­года от это­го все­го. Что бы он там не го­ворил, Ру­ни был в этом уве­рен.
— Хо­рошо, Лен­нарт, — ко­рот­ко от­ве­тил Ру­ни.
Хем­мин­гсен за­мет­но взбод­рился и хлоп­нул в ла­доши.
— От­лично! Дру­гого я и не ожи­дал! Те­перь нам на­до наб­рать про­визию в до­рогу, и ещё я дол­жен ре­шить кое-ка­кие де­ла, преж­де, чем мы от­пра­вим­ся в путь. Ду­маю, к пос­ле­зав­тра уже все бу­дет го­тово.
— Лад­но, - вздох­нул юно­ша.
— Кста­ти, преж­де, чем ид­ти пря­мо в Бе­лоп­ла­мию, мы зай­дем в де­рев­ню Во­бен, ду­маю, ты о ней слы­шал. Там де­ла­ют мас­тер­ское ору­жие, без не­го ни­куда!
— Лад­но, - чуть бо­лее раз­дра­жен­но пов­то­рил Ру­ни.
— Ну, а те­перь я счи­таю, что дол­жен из­ви­нить­ся пе­ред то­бой за свое по­веде­ние и ещё за кое-что...
Преж­де, чем Ру­ни ус­пел спро­сить, за что, уве­сис­тый ку­лак стук­нул нор­вежца по го­лове, и те­ло уже в ко­торый раз за этот ве­чер пре­датель­ски об­мякло, вы­нуж­дая юно­шу бук­валь­но про­валить­ся в тем­но­ту.