1. 4 Сноходец

Бе­лые ли­лии спят на тем­ной во­де,
Спят лун­ные кра­теры, кос­мо­са чер­ные ды­ры,
И ты плы­вешь сквозь них в тем­но­те,
К бе­регам со­вер­шенно­го ми­ра.
Пря­чет в ла­дони ли­цо
Юный ме­сяц - пе­чаль­ный и крот­кий,
Он ведь зна­ет о том, что твой сон -
Са­мый слад­кий и са­мый ко­рот­кий.
©

Ру­ни Олаф­сен упал на зем­лю от не­ожи­дан­ности, ког­да из ча­щи вып­рыгнул Ос­кар на бе­лом ос­ле.

Ко­неч­но, это был не мед­ведь и не лось, ко­торых он ожи­дал боль­ше все­го, но мор­ковный вор по­явил­ся так вне­зап­но, что нор­ве­жец и не ждал от се­бя дру­гой ре­ак­ции. Тем не ме­нее, в тот мо­мент собс­твен­ные дей­ствия его вол­но­вали мень­ше все­го, по­это­му, ког­да он осоз­нал, что пе­ред ни­ми не зверь, а без­за­щит­ный маль­чик, его вни­мание тут же пе­рек­лю­чилось на дат­ча­нина, ко­торый уже мет­нулся в ата­ку.
На са­мом де­ле, все про­ис­хо­дило в те­чение счи­тан­ных се­кунд, ес­ли не быс­трее. Нер­вно под­жав гу­бы, юно­ша рас­пахнул гла­за и с за­мира­ни­ем сер­дца наб­лю­дал, как го­товый к ата­ке Лен­нарт в пос­ледний мо­мент увел то­пор от го­ловы маль­чиш­ки, при­ложив при этом, ка­жет­ся, фе­номе­наль­ные уси­лия. Лез­вие бес­шумно рас­секло воз­дух над ма­куш­кой Ос­ка­ра, за­дев па­ру свет­лых во­лос­ков и, как итог, не най­дя точ­ки при­ложе­ния, слег­ка дер­ну­ло вла­дель­ца за со­бой.
Ос­кар, пло­хо ла­дящий с ин­стинкта­ми са­мосох­ра­нения, ка­жет­ся, во­об­ще ни­чего не за­метил, и ког­да его осел ос­та­новил­ся, он спрыг­нул и ра­дос­тно за­лепе­тал.
— Я на­шел вас, я на­шел! Я бо­ял­ся, что не там свер­нул! — маль­чиш­ка так усер­дно жес­ти­кули­ровал, что его взма­хи ру­ками под­ни­мали вок­руг не­го се­рую пыль. — Я по­думал вче­ра, как же вы спра­витесь без ме­ня, и ре­шил, что все рав­но пой­ду за ва­ми, да­же ес­ли Лен­нарт это­го не хо­чет!
Ру­ни при­под­нял бровь в не­до­уме­нии, по­пут­но вста­вая на но­ги и от удив­ле­ния рас­смат­ри­вая Ос­ка­ра так, слов­но ви­дел его впер­вые. По­том его взгляд мед­ленно пе­реки­нул­ся на дей­стви­тель­но аб­со­лют­но бе­лого, крас­ногла­зого ос­ла, ко­торый уже на­чал что-то ле­ниво же­вать, смот­ря пе­ред со­бой с аб­со­лют­ным без­разли­чи­ем ко все­му жи­вому. За изу­чени­ем жи­вот­но­го Ру­ни и не за­метил, как к не­му под­ле­тел Ос­кар и, чуть прив­став на нос­ки, что­бы ка­зать­ся вы­ше, по­ложил свою ла­донь ему на пле­чо.
— Ру­ни, друг! — маль­чиш­ка за­гово­рил так, слов­но они бы­ли зна­комы уже не один де­сяток лет. — Хо­чешь поз­на­ком­лю те­бя с Фер­ди­нан­дом? — все еще смот­ря­щий на ос­ла юно­ша за­метил, что жи­вот­ное по­вер­ну­ло в их сто­рону го­лову, ус­лы­шав свое имя.
Взгля­нув на Ос­ка­ра, Олаф­сен да­же нем­но­го рас­те­рял­ся. Не каж­дый день ему пред­ла­гали поз­на­комить­ся с ос­лом, да еще и та­ким то­ном, слов­но этот осел и не осел вов­се, а че­ловек да­же боль­ше, чем кто-ли­бо из при­сутс­тву­ющих.
— Я… я ду­маю, мы уже поз­на­коми­лись? — от­ве­тил Ру­ни, и го­лос его при­нял воп­ро­ситель­ные от­тенки, по­тому что юно­ша и сам не по­нимал, поз­на­коми­лись они или нет. — Он… он пос­мотрел на ме­ня, — в под­твержде­ние то ли Ос­ка­ру, то ли са­мому се­бе до­бавил нор­ве­жец, и его бро­ви выг­ну­лись дву­мя вы­соки­ми ду­гами, вы­ражая всю аб­сур­дность про­ис­хо­дяще­го.
Ос­кар, оче­вид­но, хо­тел еще что-то ска­зать, но по­дошед­ший со спи­ны Лен­нарт схва­тил его за ши­ворот, мол­ча от­та­щил от Ру­ни и по­садил маль­чиш­ку об­ратно вер­хом на ос­ла. Мол­ча­ливый Хем­мин­гсен пу­гал, по­жалуй, силь­нее лю­бого дру­гого Хем­мин­гсе­на, по его ли­цу лег­ко чи­талось, что он был не прос­то зол, а бук­валь­но взбе­шен тем, что толь­ко что ед­ва не от­сек пол го­ловы это­му вез­де­суще­му Ос­ка­ру, да и во­об­ще тем, что тот пос­мел явить­ся, ког­да ему чет­ко и яс­но ска­зали “нет”.
— В Нь­орд! — толь­ко и от­че­канил муж­чи­на, пос­ле че­го шлеп­нул ос­ла, что­бы тот дви­нул­ся и от­пра­вил­ся в го­род, уне­ся с со­бой на­до­ед­ли­вого маль­чиш­ку.
Но Фер­ди­нанд ос­тался на мес­те, лишь ле­ниво по­ведя длин­ным ухом в сто­рону ис­точни­ка зву­ка.
Ос­кар же нес­коль­ко ми­нут не­до­уме­вал, по­ка его нес­ли за ши­ворот, уса­жива­ли на ос­ла и пы­тались от­пра­вить прочь, а ког­да план не удал­ся, он лишь по­жал пле­чами.
— Ему нуж­но ска­зать сек­ретное сло­во, что­бы он дви­нул­ся с мес­та! — дру­желюб­но под­ме­тил маль­чиш­ка. — Но я его те­бе не ска­жу, — до­бавил он.
И тут из Лен­нарта низ­вер­глось все то, что он так ста­ратель­но сдер­жи­вал эти нес­коль­ко ми­нут сво­его ти­хого бе­шенс­тва. Он раз­ра­зил­ся ру­ганью, да так не­ожи­дан­но, что Ру­ни, наб­лю­дав­ший за всем этим, дер­нулся и на мгно­вение заж­му­рил­ся. Хем­мин­гсен выс­ка­зал Ос­ка­ру все, что он о нем ду­ма­ет, и еще свер­ху в при­дачу. Маль­чик то­же не по­терял ли­ца и на­чал пре­пирать­ся в от­вет, за что по­лучил па­ру не­силь­ных под­за­тыль­ни­ков и был за ухо стя­нут с ос­ла. В ка­кой-то мо­мент нор­вежцу по­каза­лось, что Лен­нарт сей­час сде­ла­ет то, что не сде­лал нес­коль­ко ми­нут ра­нее, и прих­лопнет Ос­ка­ра, как на­секо­мое, так уг­ро­жа­юще он выг­ля­дел. Но спор­щи­ки, как ни стран­но, не тро­гали друг дру­га, толь­ко кри­чали и под­ни­мали пыль, рас­ха­живая вок­руг ос­ла и вы­пячи­вая друг пе­ред дру­гом гру­ди в пря­мом и пе­ренос­ном смыс­ле, слов­но два пе­туха. Че­рез де­сять ми­нут ба­лаган с учас­ти­ем двух скан­ди­навов и ос­ла так и не прек­ра­тил­ся, а Ру­ни, те­перь уже уве­рен­ный, что ник­то ни­кого не по­кале­чит, да­же зас­ку­чал и по­топ­тался на мес­те от бе­зыс­ходнос­ти, ос­матри­вая мес­то, на ко­тором они ос­та­нови­лись. По­ка спор­щи­ки про­дол­жа­ли сот­ря­сать воз­дух, юно­ша сбро­сил на зем­лю все свои ве­щи, соб­рал не­боль­шой кос­тер и да­же ус­пел раз­жечь его. Лишь тог­да нь­ор­довцы, ка­жет­ся, приш­ли к ка­кому-то толь­ко им ве­домо­му сог­ла­шению, пос­ле че­го Ос­кар ушел в лес, а Лен­нарт груз­но сел пе­ред кос­тром. На преж­нем мес­те ос­тался толь­ко все еще жу­ющий что-то Фер­ди­нанд.
— Сей­час Ос­кар при­несет ужин! Све­жее мя­со вмес­то на­ших ле­пешек! — вос­клик­нул Лен­нарт и, хлоп­нув в ла­доши, по­тер их друг о дру­га.
Ру­ни не уло­вил то­го мо­мен­та, ког­да из ру­гани они сно­ва пе­реш­ли в дру­жес­кие от­но­шения, но ре­шил, что луч­ше ос­та­вить это так, по­это­му сде­лал вид, что его ни­чего не сму­ща­ет.
— Ужин? — уточ­нил юно­ша.
— Да, он ска­зал, что ви­дел здесь не­дале­ко гнез­до те­тере­вов, уве­рил, что их бу­дет лег­ко пой­мать!
— Го­лыми ру­ками? — не­до­уме­вал нор­ве­жец.
— О, ес­ли ты не за­метил, Ос­кар очень лов­кий, да и ему это не впер­вые! Он жи­вет в ле­су и зна­ет, что де­ла­ет, — за­верил муж­чи­на.
Ру­ни не­довер­чи­во нах­му­рил­ся, но в сле­ду­ющий же мо­мент ус­лы­шал кри­ки птиц, и че­рез не­кото­рое вре­мя из ча­щи сно­ва вы­шел Ос­кар с дву­мя вну­шитель­ны­ми те­тере­вами в ру­ках.
— Ос­кар, ты — мо­лодец, ма­лец! — вос­клик­нул Лен­нарт, уви­дев ре­зуль­тат.
— Я знаю! — кив­нул маль­чиш­ка, приб­ли­жа­ясь к ним. — Но мне приш­лось по­за­имс­тво­вать нож, что ви­сел у те­бя на по­ясе, прос­ти! — до­бавил маль­чик и, по­ложив птиц ря­дом с кос­тром, дос­тал нож дат­ча­нина из-за по­яса и про­тянул то­му.
— В сле­ду­ющий раз прос­то ска­жи, — про­вор­чал муж­чи­на, за­бирая поч­ти ук­ра­ден­ное ору­жие, —ска­жи до то­го, как что-то у ко­го-то ук­расть… — Хем­мин­гсен зап­нулся, — по­за­имс­тво­вать, — де­монс­тра­тив­но ис­пра­вил­ся он.
Ру­ни ус­мехнул­ся, и это не уш­ло от глаз Лен­нарта.
— А ты че­го там ух­мы­ля­ешь­ся? — со­щурил­ся дат­ча­нин, на что нор­ве­жец сра­зу же сде­лал серь­ез­ное ли­цо, буд­то ни­чего и не бы­ло.
За раз­де­лыва­ни­ем птиц пут­ни­ков и зас­тал ве­чер, но, нес­мотря на пот­ра­чен­ное вре­мя, ре­зуль­тат в ви­де све­жего, жа­рен­но­го на кос­тре мя­са оп­ре­делен­но сто­ил то­го. Вмес­те с су­мер­ка­ми на гус­той лес опус­тился и бе­лесый ту­ман, ко­торый, су­дя по все­му, ти­хо про­тянул­ся от ка­кой-то ре­ки или озе­ра не­пода­леку. Ру­ни, уже за­кон­чивший свою тра­пезу, за­метил, как дат­ча­нин нер­вно ос­мотрел об­сту­па­ющую их бе­лую мглу и бес­по­кой­но по­вел пле­чами, слов­но озяб. Тем не ме­нее, он яв­но пы­тал­ся скрыть свое не­понят­ное вол­не­ние и по­сему вре­мя от вре­мени из­ре­кал шут­ки, ко­торые зас­тавля­ли Ос­ка­ра хо­хотать до бо­ли в жи­воте и ка­тать­ся по зем­ле, но ни­как не мог­ли за­цепить ощу­ща­юще­го нер­возность Ру­ни.

Все вста­ло на свои мес­та уже ночью, хо­тя пе­ред этим Лен­нарт еще дол­го не ло­жил­ся спать, обос­но­вывая это тем, что кто-то дол­жен сле­дить за кос­тром и ох­ра­нять при­вал от мес­тной жив­ности или да­же враж­дебно нас­тро­ен­ных лю­дей, ес­ли по­надо­бит­ся. Ви­дя, что что-то идет не так, Ру­ни то­же не мог ус­нуть, хо­тя очень ста­рал­ся, а иног­да и вов­се де­лал вид, что спит, что­бы муж­чи­на ни­чего не за­метил. Тем не ме­нее, сон в ито­ге взял свое, и Хем­мин­гсен улег­ся на оленью на­кид­ку, что взял с со­бой, и тут же зас­нул. Ру­ни по­вез­ло не так силь­но, по­тому что он еще дол­го во­рочал­ся, а сон, взяв­ший его в свои объ­ятия, ока­зал­ся в ито­ге не та­ким креп­ким, как юно­ше, воз­можно, хо­телось бы. Имен­но это и ста­ло клю­чевым мо­мен­том всей пос­ле­ду­ющей но­чи.

Ус­лы­шав не­пода­леку от се­бя шо­рох, Ру­ни рез­ко от­крыл гла­за, по­думав, что к ним все-та­ки по­доб­ра­лось ка­кое-то жи­вот­ное. В го­лове сно­ва всплы­ли мыс­ли о мед­ве­де, о двух мед­ве­дях, о трех мед­ве­дях, о це­лом ста­де мед­ве­дей, про­бега­ющем ми­мо и по­жира­ющем все на сво­ем пу­ти, да­же де­ревья. Чис­ло мед­ве­дей мно­жилось в мыс­лях юно­ши до тех пор, по­ка он не трях­нул го­ловой, что­бы отог­нать пу­га­ющие об­ра­зы, и не ос­мотрел­ся. В све­те пол­ной лу­ны тем­ная ночь не бы­ла та­кой уж тем­ной, и мно­гое мож­но бы­ло рас­смот­реть без осо­бого тру­да, ко­неч­но же, в пре­делах ра­зум­но­го. Вот и Олаф­сен за­метил, что шо­рох из­да­ло да­леко не жи­вот­ное, а встав­ший со сво­его мес­та Лен­нарт.
Уви­дев это, Ру­ни об­легчен­но вздох­нул, зна­чит, все-та­ки не мед­ве­ди, а дат­ча­нин, на­вер­ня­ка встав­ший спра­вить нуж­ду. Спо­кой­ствие теп­ли­лось внут­ри нор­вежца ров­но до тех пор, по­ка он не по­нял, что вот уже ми­нут двад­цать муж­чи­на сто­ит на сво­ем мес­те, так ни­куда и не дви­га­ясь, да и во­об­ще не ше­велясь. Это нас­то­ражи­вало. Он ос­то­рож­но и не­охот­но по­вер­нулся и при­под­нял го­лову, вновь взгля­нув на Хем­мин­гсе­на, что­бы по­пытать­ся по­нять, что же про­ис­хо­дит. Мо­жет, он встал по­думать о жиз­ни? О даль­ней­ших пла­нах на эту жизнь? По­любо­вать­ся на пол­ную лу­ну? 
Нор­ве­жец за­метил, что под­нявший­ся Лен­нарт те­перь уже был по­вер­нут ли­цом в его сто­рону, и под блед­ным све­том пол­ной лу­ны в по­лум­ра­ке тем­не­ли его зак­ры­тые гла­за. Все пред­по­ложе­ния о том, что муж­чи­на встал, что­бы по­любо­вать­ся ноч­ным све­тилом, вдре­без­ги раз­би­лись об эти пу­га­ющие чер­ные псев­до­дыры. Се­реб­ристый ту­ман зло­веще об­во­лаки­вал его те­ло, и Лен­нарт, не­дол­го ос­та­ва­ясь на мес­те, сно­ва по­вер­нулся, толь­ко в про­тиво­полож­ную от Ру­ни сто­рону.
Олаф­сен шум­но сглот­нул слю­ну, и в его го­лову на­чали лезть мыс­ли еще ме­нее уте­шитель­ные, чем те, о мед­ве­дях, по­тому что нор­ве­жец вспом­нил рас­ска­зы о лю­дях, чьи те­ла бы­ли зах­ва­чены низ­ши­ми ду­хами или по­кой­ни­ками, и в ито­ге бе­дола­ги вы­нуж­де­ны бы­ли хо­дить во сне, а кто-то при этом еще и уби­вал, при­чем уби­вал без раз­бо­ра. Ру­ни ре­шил, что это имен­но оно.
Нер­вно вы­дох­нув, юно­ша взгля­нул на Ос­ка­ра. Тот мир­но спал, об­няв сво­его ос­ла, и нор­ве­жец по­зави­довал это­му бла­жен­но­му сну. Луч­ше бы и он так спал и не ви­дел все­го это­го.
Все ста­ло еще ху­же, ког­да Ру­ни пе­ревел взгляд на Лен­нарта и не об­на­ружил его на преж­нем мес­те. Ка­кая-то си­ла зас­та­вила его по­дор­вать­ся на но­ги и быс­тро ос­мотреть­ся, пре­одо­левая страх, и хо­рошо, по­тому что нор­ве­жец су­мел уви­деть си­лу­эт Хем­мин­гсе­на, уда­ляв­ше­гося ку­да-то в ча­щу.

Там, где он рос, вся­кие муд­ре­цы и ста­рей­ши­ны рас­ска­зыва­ли, что, да­бы из­гнать из сно­ход­ца ду­ха, нуж­но раз­бу­дить его, по­ка он хо­дит. Тог­да дух ис­пу­га­ет­ся и вып­рыгнет из те­ла, и, нес­мотря на то, что сам сно­ходец то­же прос­нется пе­репол­ненный ужа­сом, он бу­дет спа­сен, как и те, кто мог­ли бы стать его жер­твой.

Бег­ло ос­мотрев зем­лю, юно­ша для са­моза­щиты по­доб­рал ка­кую-то уве­сис­тую пал­ку, что ле­жала у кос­тра. Нем­но­го по­мед­лив и все об­ду­мав, он не­уве­рен­но, на поч­ти нег­ну­щих­ся но­гах на­чал красть­ся сле­дом за Лен­нартом, ко­торый ухо­дил все глуб­же в ча­щу и в се­реб­ристый ту­ман. В кон­це кон­цов, дат­ча­нин ос­та­новил­ся пос­ре­ди ле­са и за­мер, а нор­ве­жец тем вре­менем юр­кнул за де­рево и при­жал­ся к не­му спи­ной, об­ни­мая свою пал­ку. 
Нес­коль­ко ми­нут он прис­лу­шивал­ся и поч­ти не ды­шал, не ре­ша­ясь при этом выг­ля­нуть и пос­мотреть, что же про­ис­хо­дит с его при­яте­лем. Юно­ша очень бо­ял­ся уви­деть что-то еще бо­лее жут­кое и, тем не ме­нее, на­до бы­ло ра­но или поз­дно сде­лать это, по­это­му, за­дер­жав ды­хание, он бук­валь­но вы­валил­ся из-за де­рева и сра­зу же за­жал се­бе рот ру­кой, что­бы не зак­ри­чать, по­тому что Лен­нарт с его тем­не­ющи­ми псев­до­дыра­ми на мес­те глаз уже сто­ял вплот­ную к то­му де­реву, за ко­торым пря­тал­ся Ру­ни. Нор­ве­жец вы­ронил пал­ку, зас­тыл пря­мо пе­ред Хем­мин­гсе­ном и, ка­жет­ся, ре­шил, что ды­шать ему сов­сем не нуж­но и не обя­затель­но. Од­на­ко Лен­нарт, ка­ким бы пу­га­ющим он сей­час не выг­ля­дел, ни­чего не пред­при­нимал, а толь­ко мол­ча “смот­рел” впе­ред. Нем­но­го при­дя в се­бя и смут­но осоз­нав, что этот сно­ходец, ка­жет­ся, со­вер­шенно бе­зоби­ден, юно­ша да­же ос­то­рож­но по­махал ру­кой пе­ред его ли­цом. Хем­мин­гсен ни­как на это не от­ре­аги­ровал, он про­дол­жал сто­ять и смот­реть пе­ред со­бой, а бе­лый ту­ман как буд­то лип к не­му, при­чем имен­но к не­му он лип боль­ше, чем к Ру­ни. Нор­ве­жец за­метил это, но на тот мо­мент не при­дал осо­бого зна­чения.
— Лен­нарт? — не­уве­рен­но, по­луше­потом поз­вал Олаф­сен и тут же мет­нулся на­зад, ког­да го­лова муж­чи­ны ед­ва дер­ну­лась, что­бы пе­ревес­ти “взгляд” на нор­вежца и на­чать свер­лить его тем­не­ющи­ми псев­до­дыра­ми.
В тот мо­мент юно­ша по­нял, что Лен­нарт, ка­жет­ся, слы­шит его, а это зна­чит, что мож­но поп­ро­бовать дос­ту­чать­ся до не­го и раз­бу­дить, из­гнав при этом ду­ха. Еще па­ру ми­нут пос­то­яв, для уве­рен­ности, что Хем­мин­гсен ни­чего не пред­при­мет, нор­ве­жец все-та­ки по­дошел к не­му и, по­ложив дро­жащую ру­ку на пле­чо, не­силь­но трях­нул.
— Лен­нарт, от­крой гла­за! От­крой! — как мож­но бо­лее влас­тно ска­зал Ру­ни, нас­коль­ко его по­лушеп­чу­щий го­лос, да и го­лос во­об­ще, мог ка­зать­ся влас­тным. Но то­го тре­бовал об­ряд из­гна­ния, ду­хи дол­жны бы­ли ощу­тить си­лу из­го­ня­юще­го их че­лове­ка, ина­че они мог­ли зав­ла­деть и его ра­зумом.
— Лен­нарт, от­крой гла­за! — пов­то­рил­ся Ру­ни чуть гром­че, и тут про­изош­ло то, что Олаф­сен ожи­дал, но нем­но­го в дру­гом ви­де.
Лен­нарт от­крыл гла­за. Аб­со­лют­но бе­лые, пус­тые, за­катив­ши­еся гла­за, и ими он впе­рил­ся в юно­шу.
— Зак­рой! Зак­рой гла­за! — уже во весь го­лос из-за нас­тигше­го его ис­пу­га за­вопил Ру­ни, но в этот раз муж­чи­на не пос­лу­шал­ся. На­обо­рот, он дви­нул­ся с мес­та, и его гу­бы на­чали ше­велить­ся, слов­но бы что-то го­воря, хо­тя при этом не из­да­вая ни зву­ка. Олаф­сен на­чал в ужа­се пя­тить­ся на­зад, ощу­щая хо­лод, пол­зу­щий по спи­не, и ви­дя, что дат­ча­нин идет пря­мо на не­го. Сно­ходец вы­тянул ру­ку, и ког­да она кос­ну­лась пле­ча юно­ши, тот зак­ри­чал, а по­том ока­зал­ся от­тол­кну­тым в сто­рону этой же ру­кой и упал ли­цом во влаж­ную, пок­ры­тую листь­ями поч­ву ле­са, вды­хая тер­пкий за­пах гни­ющей лис­твы и щед­ро вби­рая ее ртом. Под­нявшись и от­пле­вав­шись, Ру­ни как мог вы­тер ли­цо, от­ряхнул­ся и наб­лю­дал за Лен­нартом, ко­торый, су­дя по все­му, воз­вра­щал­ся к ноч­ле­гу, от­ки­нув нор­вежца в сто­рону, слов­но пре­пятс­твие на сво­ем пу­ти. 
Юно­ша ощу­тил се­бя да­же нем­но­го уни­жен­ным и про­иг­равшим в этой борь­бе со злы­ми ду­хами, но боль­ше ни­чего не ос­та­валось де­лать, осо­бен­но ког­да Лен­нарт лег об­ратно на свою на­кид­ку и зах­ра­пел.
Пос­ле все­го то­го, что про­изош­ло ночью, он еще дол­го не мог зас­нуть, ре­аги­руя ед­ва ли не на каж­дый шо­рох. Толь­ко бли­же к рас­све­ту сон на­конец-то одо­лел его, вот толь­ко ча­са че­рез два уже приш­лось встать, по­это­му оче­ред­ное ут­ро оз­на­мено­валось для Ру­ни тя­желым про­буж­де­ни­ем. Юно­ша с тру­дом от­крыл гла­за с ог­ромны­ми си­няка­ми под ни­ми и, щу­рясь, пос­мотрел на Лен­нарта, вни­матель­но изу­чая дат­ча­нина, но в оном не бы­ло ни­чего не­обыч­но­го, во­об­ще ни­чего, что мог­ло бы как-то на­мек­нуть на ноч­ные про­гул­ки по ле­су. Муж­чи­на был как обыч­но бодр и ве­сел, он со­бирал ве­щи и иног­да от­ве­шивал дру­жес­твен­ные под­за­тыль­ни­ки Ос­ка­ру. Ощу­тив на се­бе взгляд нор­вежца, Лен­нарт обер­нулся.
— Ру­ни? Ты в по­ряд­ке?
Юно­ша от­ре­аги­ровал мед­ленно и поч­ти не­охот­но, ему хо­телось расс­про­сить Хем­мин­гсе­на обо всем, по­ин­те­ресо­вать­ся, зна­ет ли он о том, что на­ходит­ся, по мне­нию Ру­ни, во влас­ти тем­ных сил, но нор­ве­жец так и не ре­шил­ся, вдруг злой дух еще силь­нее вце­пит­ся ког­тя­ми в Хем­мин­гсе­на и боль­ше его не от­пустит.
— Да, прос­то пло­хо спал, — от­ма­хива­ясь от не­го от­ве­тил юно­ша, за­кан­чи­вая со­бирать ве­щи, на что Лен­нарт толь­ко при­под­нял бровь.
— Моя ба­буш­ка го­вори­ла мне, что ту­ман мо­жет ме­шать сну, по­тому что из-за не­го тя­жело ды­шать, — зак­лю­чил дат­ча­нин.
— Да уж, ту­ман, — про­бор­мо­тал се­бе под нос нор­ве­жец, и, ког­да все ве­щи бы­ли соб­ра­ны и пог­ру­жены на Фер­ди­нан­да, три скан­ди­нава и осел про­дол­жи­ли свой путь к де­рев­не.

В этот день приш­лось прой­ти дей­стви­тель­но не­мало, но к ве­черу впе­реди уже вид­нелся вы­сокий де­ревян­ный за­бор де­рев­ни Во­бен и её зна­мени­тые, веч­но рас­пахну­тые во­рота, ко­торые та­ковы­ми бы­ли не всег­да. 
Ког­да-то, дав­ным-дав­но, во вре­мена ещё бо­лее жес­то­кие, чем ны­неш­ние, эта де­рев­ня по­вида­ла не­мало войн, как со сто­роны го­рода То­ге, так и со сто­роны го­рода Нь­орд, но в па­мяти по­том­ков она ос­та­лась неп­риступ­ной, бла­года­ря сво­им сте­нам и неп­ро­бива­емым во­ротам. В те же вре­мена жи­тели де­рев­ни, же­ла­ющие сох­ра­нить не­зави­симость и от­бить­ся от вра­гов, обу­чились во­ен­но­му и куз­нечно­му де­лу. Пос­ледне­му, как го­ворят ле­ген­ды, их обу­чил сам Ве­лунд, и с тех пор они ста­ли неп­ревзой­дён­ны­ми мас­те­рами ков­ки, чьё ору­жие очень це­нит­ся у во­инов и по­ныне. И те­перь, че­рез от­кры­тые во­рота сно­ва и сно­ва про­ходят чу­жаки, же­ла­ющие при­об­рести здесь эки­пиров­ку.

Зву­ки ти­пич­но­го де­ревен­ско­го бы­та на­чали слы­шать­ся еще на под­сту­пах к де­рев­не. Где-то мы­чали ко­ровы, «пе­рего­вари­ва­ясь» друг с дру­гом на даль­них рас­сто­яни­ях, ку­каре­кали пе­тухи, пы­та­ясь пе­рек­ри­чать один дру­гого, и зве­нел ме­талл под инс­тру­мен­та­ми мес­тных мас­те­ров. В от­ли­чие от Лен­нарта, Ру­ни ни­ког­да не был в этой де­рев­не, хо­тя она и на­ходи­лась при­мер­но на пу­ти от То­ге в Нь­орд. Ве­ро­ят­но, что и Ос­кар сю­да ни­ког­да не заб­ре­дал. По этой при­чине, ког­да все трое и осел прош­ли че­рез во­рота, юно­ша и маль­чик во все гла­за ос­матри­вали но­вую мес­тность, бо­ясь про­пус­тить что-ни­будь ин­те­рес­ное или не­обыч­ное. Де­рев­ни дей­стви­тель­но от­ли­чались от го­родов ка­ким-то осо­бен­ным шар­мом. Нап­ри­мер, здесь бы­ло зна­читель­но ти­ше, осо­бен­но сей­час, ког­да боль­шая часть лю­дей раз­бре­лась по до­мам на ужин, это Олаф­се­ну неп­ре­мен­но нра­вилось. По ши­рокой пыль­ной до­роге вре­мя от вре­мени пе­ребе­гали то на­пуган­ные дет­во­рой ку­ры, то не­ук­лю­жие ут­ки с це­лым вы­вод­ком утят, то храб­рые гу­си, ко­торые вы­тяги­вали шеи в сто­рону нез­на­ком­цев и без­бо­яз­ненно ши­пели. Ми­мо вре­мя от вре­мени про­ез­жа­ли ло­шади­ные по­воз­ки с по­доз­ри­тель­но ко­сящи­мися на нез­на­ком­цев воз­ни­чими, ко­торые всег­да и на всех так смот­ре­ли, вне за­виси­мос­ти от то­го, как мно­го чу­жаков по­яв­ля­лось в этой де­рев­не каж­дый день. Не­кото­рые про­ходя­щие ми­мо лю­ди реф­лектор­но здо­рова­лись с Лен­нартом, Ру­ни и Ос­ка­ром, прос­то по­тому, что в де­рев­нях при­нято со все­ми здо­ровать­ся, и ес­ли не поз­до­ровать­ся в от­вет, че­ловек мо­жет смер­тель­но ос­корбить­ся. Осо­бен­но охот­но Хем­мин­гсен поз­до­ровал­ся с мо­лоды­ми де­вуш­ка­ми, про­бегав­ши­ми ку­да-то ми­мо, хоть эти де­вуш­ки, в от­ли­чие от дру­гих лю­дей, и не со­бира­лись его при­ветс­тво­вать, да и во­об­ще пы­тались ми­нуть его за нес­коль­ко мет­ров, что вы­ходи­ло у них не очень хо­рошо. Под по­рица­ющим взгля­дом нор­вежца и кол­кие шут­ки Ос­ка­ра, муж­чи­на всё-та­ки ос­та­вил в по­кое мес­тное на­селе­ние, а ещё че­рез па­ру ми­нут ходь­бы объ­явил, что они уже на мес­те.
Ос­та­нови­лись пут­ни­ки пе­ред са­мой обыч­ной хи­жиной, ед­ва ли от­ли­чимой от дру­гих та­ких же в этой де­рев­не. Дат­ча­нин от­крыл дверь ка­лит­ки и во­шёл пер­вым в не очень прос­торный, но ухо­жен­ный и чис­тый двор. По­мимо са­мой хи­жины, во дво­ре так же рас­по­лага­лась ба­ня, са­рай и не­боль­шая, но по­чему-то яв­но не час­то ис­поль­зу­емая куз­ня.
— Проц­ве­тания ва­шему до­му! — вос­клик­нул Лен­нарт, на­рушив тем са­мым прек­расную ти­шину это­го мес­та, ко­торая так нра­вилась Ру­ни. Они пос­то­яли па­ру ми­нут, но ник­то не отоз­вался.
— Не­уже­ли до­ма нет? — бур­кнул дат­ча­нин и по­тянул за хвост на­низан­ную на ве­рёв­ку ры­бу, ко­торая ви­села воз­ле вхо­да и в бу­дущем дол­жна бы­ла стать та­рань­кой, как буд­то оце­нивая, сколь­ко ей ещё ос­та­валось так ви­сеть.
— Наг­лости те­бе, как всег­да, не за­нимать, — пос­лы­шал­ся низ­кий, нем­но­го хрип­лый го­лос, и Ру­ни нас­то­рожил­ся, ког­да дверь из­бы от­кры­лась, и в про­ёме пред­стал сам хо­зя­ин до­ма.
Это был вы­сокий, фи­зичес­ки раз­ви­тый че­ловек, с та­ту­иров­ка­ми в ви­де скан­ди­нав­ских ор­на­мен­тов по все­му ого­лён­но­му тор­су. Лет­няя прох­ла­да и се­вер­ный ве­тер не пу­гали это­го за­калён­но­го хо­лодом че­лове­ка, по­это­му да­же ве­чером он хо­дил в од­них шта­нах, как буд­то ему и вов­се бы­ло жар­ко. Его свет­лые пше­нич­ные во­лосы, кое-где уже по­сереб­ренные се­диной, че­рез ба­кен­барды плав­но пе­рехо­дили в гус­тую, но не очень длин­ную бо­роду. Од­на­ко что дей­стви­тель­но удив­ля­ло во внеш­нем ви­де это­го скан­ди­нава, так это бе­лая по­вяз­ка на гла­зах, из-за ко­торой муж­чи­на ед­ва ли что-то ви­дел. Вер­нее, не ви­дел ни­чего во­об­ще.
Ру­ни при­под­нял бровь в не­до­уме­нии, а по­том кра­ем гла­за за­метил рас­те­рян­ность, яр­ко от­пе­чатав­шу­юся на ли­це Ос­ка­ра. Юно­шу это нес­коль­ко уди­вило, ведь маль­чиш­ка ка­зал­ся ему во­об­ще неп­ро­бива­емым, да­же то­пор его не на­пугал, а вид это­го че­лове­ка по­чему-то да­же зас­та­вил слег­ка по­пятить­ся. Спи­сав это на стес­ни­тель­ность пе­ред за­мет­но бо­лее стар­шим че­лове­ком, нор­ве­жец пе­ревел взгляд на Лен­нарта. Оный же от­пустил мно­гос­тра­даль­ную ры­бу и ух­мыль­нул­ся в от­вет на сло­ва че­лове­ка с по­вяз­кой.
— А ты как всег­да не спе­шишь встре­чать гос­тей, Ив­ран? — по­пытал­ся в от­мес­тку под­деть его Лен­нарт. — Как нек­ра­сиво, — до­бавил он и прис­вис­тнул. Хо­зя­ин ещё нес­коль­ко се­кунд пос­то­ял в двер­ном про­ёме, а пос­ле мол­ча по­дошёл к гос­тям, так уве­рен­но, слов­но всё прек­расно ви­дел. Ру­ни пред­ста­вил, ка­ким хму­рым был бы сей­час его взгляд, ес­ли бы эта по­вяз­ка не зак­ры­вала его гла­за, и от этой сво­ей мыс­ли по­пятил­ся сле­дом за Ос­ка­ром, ко­торый те­перь выг­ля­дел еще бо­лее по­дав­ленным.
— Че­го те­бе на­до, пь­ян­чужка? — по­вер­нув го­лову стро­го к Хем­мин­гсе­ну, слов­но точ­но зная, где имен­но он сто­ит, про­мол­вил Ив­ран сво­им низ­ким хрип­лым ба­сом.
— О, я ду­мал, ты и не спро­сишь! — пря­мо-та­ки рас­цвёл Лен­нарт. — Ив­ран, это — Ру­ни, сын Ола­фа, а это — Ос­кар и его бе­лый осел Фер­ди­нанд, — на­чал пред­став­лять друг дру­гу нез­на­ком­цев дат­ча­нин, ука­зывая ру­кой сна­чала на сто­яще­го ря­дом юно­шу, а по­том на маль­чиш­ку, нес­мотря на то, что хо­зя­ин до­ма, оче­вид­но, ни­чего не ви­дел, — Ру­ни очень быс­тро пь­яне­ет и лю­бит на­рывать­ся на неп­ри­ят­ности, а у Ос­ка­ра очень длин­ные ру­ки, и он сам — од­на боль­шая неп­ри­ят­ность, — ух­мыль­нул­ся муж­чи­на, да­вая обо­им сво­им при­яте­лям крат­кую ха­рак­те­рис­ти­ку. Юно­ша хму­ро взгля­нул на Хем­мин­гсе­на, ве­ро­ят­но, пы­та­ясь ис­пе­пелить то­го взгля­дом, что, од­на­ко, при всём же­лании нор­вежца, бы­ло, увы, бе­зус­пешно, а маль­чиш­ка, как ни стран­но, не ска­зал ни сло­ва, слов­но во­ды в рот наб­рал. 
— Ру­ни, Ос­кар, это — Ив­ран, сын... я не знаю, чей он сын, но он куз­нец, а в прош­лом ещё и очень ис­кусный во­ин. В од­ном бою он по­терял оба гла­за и но­сит эту глу­пую по­вяз­ку, что­бы не пу­гать прек­расных дев сво­ими от­сутс­тву­ющи­ми зен­ка­ми. Вмес­то это­го он вы­зыва­ет у них смех и не­до­уме­ние, за­то его уме­ние под­чи­нять се­бе ме­талл, о чу­до, не ис­чезло вмес­те с его гла­зами, и по­это­му он сде­ла­ет нам ору­жие за пол­це­ны по ста­рой друж­бе, — зак­лю­чил Хем­мин­гсен и са­модо­воль­но хмык­нул, по­чесав свой кур­но­сый нос. На фра­зе “от­сутс­тву­ющие зен­ки” Ру­ни вспом­нил псев­до­дыры, ко­торы­ми Лен­нарт смот­рел на не­го прош­лой ночью, и вздрог­нул, а пос­ле в воз­ду­хе по­вис­ла не­дол­гая, но яв­но нап­ря­жён­ная па­уза. Нор­ве­жец за­метил, что Ос­кар из-за это­го бег­ло ос­мотрел­ся, как бы меж­ду про­чим вы­ис­ки­вая пу­ти от­хо­да на слу­чай, ес­ли эти двое нач­нут ма­хать ку­лака­ми, а то и то­пора­ми, и, ре­шив для се­бя, что это очень муд­ро, то­же оки­нул взгля­дом ок­ру­жение. Сле­пой уже сде­лал уг­ро­жа­ющий ша­жок в сто­рону Лен­нарта, но…
— Ты слиш­ком мно­го бол­та­ешь, пь­ян­чужка, — чуть по­высив тон го­лоса, толь­ко и от­ве­тил Ив­ран, чем уди­вил Ру­ни, ожи­дав­ше­го, что дат­ча­нину, как ми­нимум, при­летит в его прек­расный нос за та­кие сло­ва, — а с ору­жи­ем, как я мог не до­гадать­ся. По­наде­ял­ся, что ты прос­то ре­шил на­вес­тить ста­рого дру­га, а ты, как всег­да, толь­ко по де­лу, — по­пытал­ся на­давить на дат­скую со­весть хо­зя­ин до­ма, но выг­ля­дело это не­серь­ёз­но и да­же нем­но­го на­иг­ранно.
Лен­нарт в от­вет толь­ко по­жал пле­чами.
— Мо­жет, ты уже пус­тишь ус­та­лых пут­ни­ков в свой дом, хо­зя­ин и ста­рый друг? — сно­ва с той же, дру­желюб­но-под­де­ва­ющей ин­то­наци­ей про­мол­вил дат­ча­нин и при­под­нял бро­ви.
Ив­ран по­мор­щился.
— Сна­чала иди­те в ба­ню и от­мой­тесь, а то не­сёт от вас за вер­сту, осо­бен­но от те­бя, пь­ян­чужка, я вас та­кими в дом не пу­щу. Ба­ня за из­бой, одеж­ду я вам при­несу. По­ка по­мо­етесь, как раз ужин бу­дет го­тов. Жи­во! — пос­леднее сло­во проз­ву­чало так убе­дитель­но, что Ру­ни, да­же не за­думы­ва­ясь, по­шёл ис­кать эту ба­ню, в от­ли­чие от Лен­нарта, ко­торый, ухо­дя, по­пут­но ус­пел ещё нес­коль­ко раз под­деть Ив­ра­на в от­вет на его «не­сёт за вер­сту» и «пь­ян­чужку».
Са­мым пос­ледним во двор за­ходил Ос­кар, и Ру­ни мель­ком за­метил, как он мед­ленно и опас­ли­во от­вернул­ся, что­бы не ви­деть Ив­ра­на, а тот в свою оче­редь рез­ко, поч­ти удив­ленно, опус­тил го­лову, как буд­то смот­ря на нез­на­комо­го маль­чиш­ку. Ос­кар яв­но за­метил это дви­жение и не­реши­тель­но зас­тыл на мес­те, слов­но бо­ясь сде­лать лиш­нее дви­жение.
— Ос­ла в са­рай, — маль­чик дер­нулся, ус­лы­шав го­лос хо­зя­ина до­ма, и, пре­одо­лев оце­пене­ние, кив­нул, ско­рее, са­мому се­бе, чем муж­чи­не.