След Охотника. Глава 5

— Глейн, мы его нашли! — Кэйсар влетел в дом, осмотрелся поспешно, но внутри было пусто. Выбежал к сараю. — Глейн, мы справились! Ты, блин, где?
Пуст сарай. Никого не было и на тропинке у реки. Кэйсар, по-прежнему спокойный, сделал круг около дома, в воротах наткнулся на Луца.
— Глейн обрадовался? — спросил рыцарь, но Кэйсар отмахнулся от него, снова позвал: — Глейн!
На свое несчастье в поле зрения попался деревенский староста, Кэйсар побежал ловить его.
— Охотник? — тот выглядел удивленным, того и гляди скажет, что не было тут никакого Охотника все эти три недели. — Он попросил крестьянскую рубашку и кафтан. Решил сходить в город, отдохнуть.
— Город в трех днях отсюда, — не понял Кэйсар. — Он три недели отдыхал. Чего ему еще нужно?
Он почти бросился в погоню, но за плечо его поймал Луц:
— Погоди. Глейн доверился нам, надо довести до конца. Мы нашли стражника, что пропускал с той стороны нечисть, — и уже совсем безумно: — мы должны убить его.
Кэйсар смотрел, приподняв одну бровь, неуверенно переспросил:
— Ты с ума сошел?
— Глейн специально сбежал, чтобы на него не пало подозрение. К тому же он еще не может драться.
— Да Глейн не знал, что мы найдем. Мы этого тут третью неделю искали. Почему сегодня-то?
— Глейн верил в нас, — кивнул Луц.
Кэйсар молча ждал, когда рыцаря отпустит, но тот, занервничав в этой тишине, с нажимом заговорил:
— Завтра снова ведь… Кого-то пустят сюда, они натворят дел, ведь они же не просто так…
— Так давай убьем того, кто придет, а стражника оставим на откуп Глейна. У меня нет никакого желания идти кого-то без него убивать.
— Если узнают, что Глейн замешан — у него будут неприятности. А нас никто не контролирует. К тому же… Ну что еще с этим человеком делать, если не убивать? Сколько детей, девушек замучили из-за него, сколько людей умерло из-за жадности одного человека.
— Глейн оставил меня одного с ненормальным фанатиком, — вслух пожалел Кэйсар.
***
— Ух ты, красотища какая. А народу-то, народу!
— Впервые в городе, парень? — усмехнулся бородатый извозчик. Пацан лет восемнадцати, подсевший к нему на тракте, смотрел во все глаза на каменные стены, на людей в городских нарядах, на стражников. — А ты чего из дома-то сюда? Убег что ли?
— Да не. Батя послал. Говорит, нечего штаны дома протирать, и так трое старших братьев, им землю и отдам. А ты поди в город, попросись к мастерам. Может, научишься чему.
— Эх, не к тем мастерам едешь. В городах, бывает, в кузницах дым столбом, как на пожарище. И грохоту, что глотку сорвать можно, пока докричишься. А у этих кузницы стоят чинно, вылизанные. Как без дела. Как ни приеду — все пьяные, все празднуют.
— Так вот и мне бы так, — кивнул парень.
— Тебе лет-то сколько?
— Так пятнадцать.
— Эх, а на вид уже здоровый лоб. Правильно батя тебя выгнал, да только, чую я, толку с тебя не будет.
— Ну коли не будет, то к бате и вернусь, — засмеялся парень, но поправил высокий ворот кафтана, плотнее укутался в шарф. Светловолосый, наивный, как бы не испортил его никто в этом городе.
У трактира он дернул извозчика за рукав:
— Дядь! Ты тут останови.
— Мал еще, — проворчал тот.
— Останови, говорю, мне рассказывали про место это.
Крестьянин поджал губы и хлестнул лошадь, чтоб шла быстрее. Тогда парень легко спрыгнул на замерзшую грязь дороги, крикнул весело:
— Дядя! Спасибо!
В трактире только пьяница храпел в углу, да двое за столом играли во что-то, кажется, на деньги. Парень вертел головой по сторонам так, что вот-вот она от шеи открутится. Остановился напротив хозяина и какое-то время глупо рассматривал его, как достопримечательность, потом покопался в карманах и щепоткой вытащил три монетки.
— Батя сказал, что хватит, — гордо произнес он. Хозяин пересчитал, кивнул:
— Я подготовлю спальню. Если еще монеты две прибавишь, можно и девочек разбудить.
— Не, батя голову оторвет, если трихомудину какую домой привезу.
— Обижаешь, у нас девочки здоровые.
— Ага, вчера, может, и были здоровые, — парень шарфом вытер замерзший нос. — Да только мне не надо.
И вздрогнул, когда его по плечу хлопнул кто-то, и женский голос радостно окликнул:
— Глейн! Какое совпадение.
Парень, обмерев от страха, обернулся, неловко улыбнулся девушке в темном шерстяном платье.
— О, Катерина, а ты откуда тут?
Он оробел, отвел глаза. Девушка же — открытая, улыбчивая, взяла за руку. Хозяин, подмигнув, бросил напоследок:
— Я подготовлю спальню.
— Нам можно на двоих одну! — прибавила девушка, потянула гостя в темный угол, к стоящему там столику.
— У меня плохое предчувствие, — негромко сообщил Глейн, пытаясь отковырять от стола что-то липкое.
— Потому что я тут? — улыбнулась ему Морана. Судя по простенькому платьицу и заплетенным волосам, она тоже старалась себя не выдавать.
— Именно, — Глейн не смотрел ей в глаза не потому, что стеснялся, а потому что, по мнению хозяина, должен стесняться. — Тебя каким ветром сюда занесло?
— Гуляю, — с вызовом ответила Морана. — А тебе чего не сидится?
— Тоже гуляю.
— Ты гулял бы в рясе и с ножом за поясом, потому что вашей братии наливают бесплатно, — несмотря на едкий тон, Морана осторожно погладила его руку, правую. Изучила запястье, как гадалка линии жизни. — Ох, Глейн. Так ты еще и недолеченный.
— Хоть бы раз навестила, — упрекнул Глейн, хотя изображал застенчивую улыбку.
— А я слышала у тебя охрана такая, что даже Хеган не пробился.
— Друзей они бы пропустили.
— Разве это не твой личный ревнивый гарем, который не подпустил бы к тебе бабу? — Морана продолжила приветливо улыбаться, говоря это. Глейна даже не задело, он почти любовался тем, до чего же они похожи. Оба сильные при внешней слабости, и оба изворотливые, принимающие на себя любые роли, умеющие управлять людьми. И оба никогда не могли заставить работать на себя друг друга. То ли друзья, то ли камешек в ботинке. — Глейн, ты ведь понимаешь, что ни один деревенский мальчик не устоит передо мной. Священник может нос воротить — тьфу, ведьма. Охотника могут интересовать только побои, которые им за это причитаются. Но мальчик, который впервые в большом городе, не откажется подняться со мной в спальню.
— Какое там, устоит, — в сторону произнес Глейн. — Если сам демон не устоял.
— Ой, Глейн, не ревнуй. Сегодня я с тобой… Ох, ты же сейчас испугаешься. Не подумай ничего. Просто нам лучше держаться вместе. Я не идиотка, чтобы ради одной ночи подставлять тебя перед Кроносом.
— А когда-то кто-то обещал, что он ничего не узнает, — подозрительно припомнил Глейн, и голос его тут же изменился: — Она, ну… я ж ее мелкой еще помню, ну как можно-то, Кать. Чем только батя думает?
— Комната готова, — сообщил мягко подкравшийся хозяин. — Наверное, устали с дороги?
***
Когда за ними закрылась дверь, Морана подождала несколько минут, потом размяла плечи, словно личина хорошей девочки давила на них.
— Тебе город не кажется странным?
Глейн только кивнул, он смотрел на улицу в окно. Так бывало в городах, но только по праздникам. Много пьяных, которые едва держались на ногах. Конечно, можно увидеть в городе пьяниц в разгар дня, но обычно это люди, которые больше пьют, чем работают. Они хуже одеты, потому что все заработанное спускали на выпивку. Эти же выглядели так, словно дела у них шли в гору независимо от того, пили они или нет. Много вычурно одетых женщин, которые где-то в толпе или на картинках видели графинь и теперь пытались блеском украшений походить на них.
— Не понимаю, — Глейн со вздохом оторвался от окна. — Мне говорили, что тут убивают постояльцев. Как это может быть связано?
Морана сидела на кровати, откинувшись назад, распутывала волосы из косичек, предложила:
— Меня спроси.
— Хорошо, госпожа ведьма, подскажите, что не так и не напрасно ли я трачу тут время?
— Руку покажешь?
— Что, за объяснения? — не понял Глейн.
— По дружбе же, — Морана улыбнулась, сладко потянулась и начала снимать платье, под ним оказалась легкая рубашка и еще несколько юбок. Глейн сел на край кровати, поднял рукав до локтя. Морана устроилась напротив, мягко взяла его руку. На ведьм не действовали ни крест, ни защита. И ошейников на них надевать не получалось, они ведь по-прежнему оставались людьми. Поэтому церковь их боялась и истребляла своими силами, Охотники же их без необходимости не трогали, боялись рисковать, перепутав ведьму с простой девушкой. Ведь им, в отличие от инквизиции, грозило за это наказание.
Морана кончиками пальцев провела по руке, хмыкнула:
— Пришел бы ко мне, срослось бы в два раза быстрее.
— К тебе дорого, — проворчал Глейн. Морана второй рукой взъерошила его волосы, потом свои, поднялась разобрать кровать, сбить простыни, объяснила, не отрываясь от дел:
— Ты сюда пришел, потому что пропадали люди? В город входили, а потом не видел их никто.
— До города еще добраться надо. Да и он большой, кто скажет, в этом месте люди остановились или нет?
— Ну, тебе настучали, что отсюда куда-то отправляют людей, местная власть закрывает на это глаза, а город жирует, ничего при этом не делая.
— Ну… да, именно это мне и сказали, — своей неуверенностью Глейн показал, что знал намного меньше. Нечего притворяться перед Мораной, сейчас у них цели одинаковые, иначе они не оказались бы в одном и том же трактире среди огромного города.
— Глейн, ты бы за сколько человека продал? — закончив с кроватью, Морана легла поверх одеяла, потянулась. — Ах да. Ты бы не продал. Сколько вам за каждую голову платят?
— Смотря за кого. Есть ведь разница — упырь или оборотень. Монстр, который коней жрет в один глоток, или вампир, которому хватит крестом по морде дать.
— Люди — самое дешевое и в то же время самое дорогое мясо. Я тут от Кроноса. А впрочем, я в последнее время только по его велениям и мотаюсь. Удобно устроился, надо сказать, и девушка в постели, и служанка на земле.
Глейн глянул скептически, потому что кто тут хорошо устроенный — так это Морана. Та изобразила наигранное возмущение, надула губы и сложила руки на груди.
— Продолжай, — кивнул Глейн.
— Кроносу не нравится, что происходит в этом городе, потому что это происходит без его ведома.
— Очень многое происходит без его ведома, — фыркнул Глейн.
— Ну да. Но подозреваю, что это кто-то из его подчиненных. Кронос недосчитывается своих денег.
— Зачем ему деньги в аду?
— Глупый Глейн, а за души люди, по-твоему, что просят?
— Кому-то продают чужие души? — понял Охотник.
— В точку. Ложись в кровать, мы с тобой выглядим как два простака, которых долго еще не хватятся. Ты очень хорошо притворялся, да и я не промах. Ночью за нами придут. Ты как, сразу их убьешь или подождешь, чтобы узнать, при чем тут я и Кронос?
— Подожду, — ответил Глейн нервно. Это очень рискованно — если его скрутят, то могут увидеть крест. Если дело и правда плохо, а люди виноваты в чем-то перед церковью, то Глейна убьют сразу, как опасную крысу.
Глейн не взял с собой ни ножа, ни пистолета. Он думал, что столкнуться придется с людьми, и там все решит закон, а ему не придется убивать. Но нельзя и сказать, что он не был готов к неожиданностям.
Немного подумав, Глейн залез под одеяло, но постарался держаться края, и Морана тут же выпихнула его обратно.
— Глейн, вот сразу видно, что секса у тебя не было. Раздевайся.
Глейн скинул теплый кафтан, остался в рубашке
— Совсем раздевайся.
— За нами придут. А у меня крест на шее, у тебя клеймо на груди, — проворчал Глейн.
— Хм… И правда. Будем считать, что тебе многого не нужно.
Какое-то время Морана молчала. Глейна клонило в сон, хотя последние три недели он отсыпался за три года бродячей жизни.
— Глейн, ведь вот в одной кровати лежим. Неужели ничего не екает внутри? Я совсем для тебя пропащая?
— Я просто знаю, чья ты женщина, и очень не хочу, чтобы меня при жизни в котле пару недель проварили.
***
Глейн проснулся с чувством, что его переиграли. Он знал, куда шел, знал, что происходит и насколько все опасно, а оказался все равно не готов — что уж говорить о простых путниках.
Они ничего не пили и не ели. Именно потому, что чего-то могли подмешать в воду. Глейн выспался, к тому же на заданиях обычно было нервное состояние, во время которого и не спалось, и не елось толком. И он ничего не заподозрил, когда его ранним вечером начало клонить в сон. Сознание, очнувшееся и обнаружившее руки связанными, даже попыталось удивиться. Как же так, я же чутко сплю, я же бесстрашный (ну почти) Охотник, а валяюсь тут и правда как деревенщина какая-то.
Проверил горло — ворот по-прежнему доставал до подбородка, но это не значило, что креста не успели увидеть.
В этой комнате, пустой, без мебели и с одним окном, за которым все еще темно, Глейн был один. Откуда-то слышались приглушенные голоса. Не пугало, что Мораны не было рядом, потому что ее как раз есть кому вытащить даже из самой безвыходной ситуации. Глейн осторожно, как можно тише, перевернулся на спину. И, хотя шума от него не было, дверь в пустую комнату открылась.
— А чего происходит? — промямлил Глейн, глядя снизу вверх на хозяина гостиницы. — Если вам деньги нужны, то берите, только не трогайте.
— Ты же сам пойдешь? — присев на корточки, спросил трактирщик. Он улыбался так же дружелюбно, как когда принимал от него деньги или говорил о том, что готова спальня.
— Куда скажете пойду, — согласился Глейн, и в каждую секунду ждал удара под дых и яростного: «Ты думаешь, мы тебя не раскусили?! Креста твоего не заметили, что ли?!». Хорошо, что уже почти зима и застегнутая под самое горло одежда — обычное дело.
— Вот и хорошо, — одобрил хозяин и отступил на шаг. Терпеливо ждал, пока Глейн неловко и осторожно поднялся сам. Трактирщик тоже был готов бить, если тот побежит или попробует драться.
— А где девушка? — спросил Глейн только потому, что мальчишка, которого он изображал, спросил бы. Хозяин посмотрел в глаза насмешливо, ответил только:
— Спит еще.
А вот это не хорошо: Глейн надеялся на того, кто явится защитить ее. Думал, за компанию и его вытащит. Ну и ладно, хозяин — мужчина крупный, сильный, но против Охотника, да еще не ожидая атаки, не справится.
И Глейн правда искренне все то время, пока его вели вниз по темной лестнице трактира, на улицу, был уверен, как наивный мальчишка, что и ему ничего не грозит, что он сможет справится. И уже там, замерев в дверях, почувствовал, как сбилось сердце, пропустило удар, а потом начало колотиться с бешеной силой. Он на секунду стал собой: Охотником, попавшим в безвыходную ситуацию. Этого из всей толпы, ожидающей его на улице, казалось, не заметил никто — настолько незначительное отличие.
— Молодой, он таких любит.
— Мясо свежее, кровь ароматнее. Да и неиспорченная еще душа.
— Ага. А недавно купца понюхал и говорит: «Что за ерунду принесли, этот и так нашим будет».
— А, слыхать, купец после этого и пить бросил, и почти все деньги раздал…
Говорили приглушенно, словно в церкви. Хозяин трактира перехватил Глейна за шкирку, закинул на плечо, опять потащил вперед, похвастался:
— Там еще девка дрыхнет.
— А не жирно ему будет двоих сразу? — рассмеялся кто-то.
— Авось не подавится, — весело откликнулся хозяин, и все разговоры были полушепотом. Шли они как можно тише, стараясь ногами не шаркать. Вышли на двор, и Глейн почувствовал себя чучелом, которое будут сжигать в конце праздника.
Двор оказался расчищен, на нем почти ничего не было. Толпа, черт бы ее побрал, около пятидесяти человек, разбрелась. Все, кто метелками, кто руками, разглаживали землю, постепенно открывали песком присыпанную плиту с вырезанными на ней символами.
— Дядь, — зашептал Глейн. — Он и меня кушать не будет. Я это… Отца-то ограбил. Не отправлял он меня никуда.
— Ври, ври, сопляк, — равнодушно отозвался тот.
— Я — ври? А ты в кошель заглядывал? Дают столько детям, что в город едут?
Хозяин промолчал, сопел задумчиво. Попытался развернуться, чтобы Глейну в глаза посмотреть, но пока тот у него на плече — не получалось.
— И девушку обманул, жениться на ней клялся. А она мне первому отдаться обещала. Девушка она, дядь.
Откровенный блеф, в который, может, и не поверят, но в кошельке правда денег столько, сколько еще оставалось после той поездки за стену. Более того, сколько смогли выручить от ненужной теперь роскоши, использованной для прикрытия.
— Слушайте, — окликнул хозяин, поставил Глейна на землю. — Я пойду еще девушку разбужу… обоих сразу отдадим. А то, может, кто из них тоже порченный.
Бежать бесполезно, он оказался в круге людей, безоружный, со связанными руками. Кого только в толпе не было: и мужчины, и женщины всех возрастов. Постепенно из песка появился символ. Глейн, и раньше осознавший происходящее, сам для себя подтвердил — символ знакомый. И история, кажется, повторялась.
Морану принесли на руках. В светлой рубашке и без своего обычного яркого окраса она выглядела достаточно невинной, чтобы трактирщик купился, но девушка то ли спала, то ли притворялась.
— Начнем с нее, — решил трактирщик.
— Почему не с парня?
— Потому что парень уже проснулся. И на женское мясо он явится охотнее.
Вот так просто Глейн подставил одного из друзей, и в следующий раз Морана вряд ли будет осматривать его руку, предлагать ему помощь, да просто никуда с ним не пойдет. Ее уложили прямо на землю, в центр символа, и, вот чудо, она резко открыла глаза. Настолько, что даже трактирщик шарахнулся.
— Не делай этого, — приказала она. Словно не она тут связанная, словно не толпа кругом, а она этими людьми владела, и слуги задумали что-то против нее. На секунду хозяин опешил, но потом снова перехватил нож удобнее. Морана успела найти глазами Глейна. Возможно, ее ошибка сказалась в разрыве зрительного контакта — в следующую секунду нож вонзился в плечо, пробил насквозь.
Глейну стало стыдно, ужасно тошно от самого себя, его ломало от пронзительного крика Мораны, но ее раны — их ключ к спасению. Как только кровь начала заполнять рельеф рисунка, тот засветился.
— Теперь давайте и парня, — с довольным оскалом протянул руку трактирщик, и Глейна подхватила человеческая волна, потащили к этому плечистому мужику с его мясницким ножом.
В круге закрутился ветер, существо сформировалось из пыли — пухлое, высокое, с витыми рогами, ростом оно достигало четырех метров. А самое жуткое, что даже его улыбка была не такая страшная, как у трактирщика.
— Девушка, — кивнуло существо довольно. — Хорошая девушка, много денег за нее дам. И… Что у нас тут?
Оно принюхалось, опустив голову к Глейну. Тот продолжал стоять прямо, уверенно. Нужно выхватить у трактирщика нож, развязаться — и с ним можно сражаться. Он из слабых демонов, надежда еще была.
Но демон отскочил, закрыв нос руками.
— Вы что наделали, твари?!
Так приятно оказалось смотреть, как улыбки сползали с лиц этих людей.
— Что?.. — растерянно спросил трактирщик. Пользуясь замешательством, Глейн плечом отпихнул его, опустился на колени около Мораны. У нее был мутный, измученный взгляд, и Глейна снова обожгло стыдом. Пока никто не обращал на него внимания, он поспешно распутывал узел на руках.
— Я ж говорил, проверяйте! А вы кого притащили?! А девка!?..
Оно втянуло носом воздух и обмерло от ужаса. Кажется, сникли даже рога. Глейн наконец стащил ослабленные путы с рук, снял с себя рубашку, заткнул ею дыру в плече ведьмы. Морана была не в состоянии злиться, но взгляд говорил за нее. Глейн ругнулся мысленно — где он? Почему еще не здесь? Ее бы убить успели.
— Ну все, — севшим голосом проговорил демон. — Ну вас… К дьяволу… обманули меня! Соврали!..
Вокруг людей возвышались стены зданий, деться им практически некуда, а существо, когда-то подчинявшееся им, теперь оказалось противником. И всем уже стал виден крест на шее Глейна, но они еще не знали, что попытаться скормить демону Охотника — не так страшно, как истекающая кровью девушка.
Демон первым отреагировал, пригнулся к земле и встал на колени, после этого Глейн заметил, как сгустился воздух над знаком, как практически из пыли выстроился силуэт, до неприятного зуда знакомый, как потяжелел и раскалился воздух.
А потом послышался громкий чих.
— Дьявол вас всех дери, — ругнулся демон. Он практически не отличался от темноволосого высокого тощего человека, только черные высокие рога выдавали. За его спиной — лестница вниз там, где только что была каменная плита, и из пролома вырывались языки пламени. — Холодно-то как… Базель! Какого черта?!
— Я не виноват, — не поднимая головы, выдохнул демон.
— Да? Не ты подворовывал из моих запасов? — тот высморкался в платок, оглянулся по сторонам, нашел взглядом ведьму и тогда стал совсем похож на человека — в его взгляде появились беспокойство, жалость.
— Я, я сир. Но я же для дела. Я же души покупал для ада. С прямой доставкой, как говорится. А ведьму не я… Ведьму они тронули. Я же знаю, что это твоя ведьма, Кронос.
Глейн видел, как постепенно начал утекать народ в выходы, как зародилась паника, как бросил нож трактирщик, промямлил:
— Не знали же… мы ж не знали, она не говорила…
Глейн поднялся, отступил, наблюдал за тем, как Кронос провел рукой по рваной ране, и кровь вернулась обратно, в вырезе рубашки остался только светлый шрам, заметный даже на белой коже. Морана облегченно выдохнула и рывком поднялась.
Кронос изменился сразу после этого. Выпрямился, заметил беглецов, рявкнул по-хозяйски:
— Куда?!
И толпа против воли стянулась, их потащило в ноги к Кроносу, и стало тесно, слишком жарко, слишком душно. Из дыры за его спиной выбрались двое крупнее, накинули на плечи Кроноса плащ, укутывая хозяина с девушкой вместе. Глейна передернуло — плащ был из светлой кожи, похожей на человеческую.
А потом Кронос повернулся к нему.
— Глейн! — со злой и пренеприятной улыбкой, он оставил Морану укрытой, сам повернулся к Охотнику. — Какие люди…
Глейн отступил на шаг, и демон-слуга подпер его со спины, не дал сбежать. Этот совсем на человека не похож — стоял на четвереньках, вместо носа пятачок, и уши как у животного, треугольные и висели к низу.
— Спорим, без тебя не обошлось, сука, — Кронос сузил темные глаза. Хотя здесь уже стало жарко, Глейна пробрало холодом. От того, что Кронос улыбнулся после этого, легче не стало, Глейн только вжался сильнее в грубую кожу демона за спиной.
— Мы уже в городе встретились, — устало произнесла Морана. Постепенно алым наливались губы, чернели ресницы, волосы на глазах укладывались в локоны. — Глейн… попался под горячую руку. Ты же понимаешь, что он такая же жертва, как и я…
Это не помогло — Кронос наклонился ниже, к самому лицу Глейна, втянул носом его запах.
— Ладно, Глейн. Большая удача, что ты тут, — он провел кончиками указательного и среднего пальцев по кресту Охотника, запахло паленым и кожа демона на месте соприкосновения начала дымиться. — Я должен закончить, ты же понимаешь. Мне пока некогда с тобой говорить. Давай перенесем.
— Я не собираюсь… — начал Глейн, но Кронос обратился к слугам с приказом:
— Охотника перетащите ко мне пока.
К Кроносу — это в зияющую дыру ада за его спиной. Глейн, уже зная, что это бесполезно, попытался сбежать. Но один из младших демонов схватил его за ногу, другой за руку, как мешок картошки потащили к дыре. Базель попытался присоединиться к этому, но Кронос поймал его за рог, потянул к себе, словно тот не был в два раза больше него, а просто мелкий мальчишка.
— Куда? — окликнул уже не так грубо Кронос. — С тобой тут поговорим.
Глейн видел, как взглядом проводила его Морана, и ей, казалось, тоже его уже не жаль. И все же она защитила его.
Жаром опалило все тело, но хуже всего показалось в том месте, на котором набита татуировка. К нему словно раскаленный прут приложили, Глейн сорвал голос от крика, попытался вырваться, но его тащили все глубже. Эти звери и не такое видели, привыкли уже.
Кроноса не было не так уж долго, но Глейну это время казалось бесконечным. Его бросили в просторной каменной комнате с алым ковром на полу, огромной кроватью с балдахином и столом в углу, заваленным пергаментами. Глейн, спиной прислонившись к ступеньке, отделяющей кровать от кабинета с рабочим столом, приложил ладонь к кресту, чтобы как-то успокоить. Боль только слегка притупилась, он до скрипа сжал зубы. И замер, забыв о том, что должен дышать, когда дверь снова распахнулась.
— Ты не могла просто спросить у местных, что случилось? Зачем было в это лезть? Конечно, они попытались принести тебя в жертву. Ты, между прочим, отличная жертва, я тогда оценил.
— Не злись. Я же не думала, что все так. Я думала, посижу там день-другой, послушаю… Кто ж знал, что ночью меня убивать потащат. Я же ничего не делала. Мы даже были вместе с Глейном.
— Так себе защита, — закончил Кронос, уже глядя Охотнику в глаза. Его лицо перечеркнула улыбка, он скинул с себя кожаный плащ, сел на корточки напротив бледного Глейна. — Больно тебе, да? Как думаешь, что будет, если я тут твоего креста коснусь?
— Кронос, — одернула Морана, тот будто не слышал.
— Расскажи мне кое-что. Мне нужен один из ваших.
— Хеган, — выдохнул Глейн, почувствовав, как резануло на словах пересохшие губы.
— Он, — кивнул Кронос. — Тебе же плохо, Охотник. Ты же сдох бы тут, если бы в аду была смерть. Но ты будешь мучиться… Пока не скажешь мне, где Хеган.
— Я не знаю, где он, — признался Глейн.
— Ну да, — кивнул Кронос. — Но знаешь, где будет. У вас же бывают всякие собрания. Так? И войны, в которых вас собирают вместе.
— Нет, не бывают, — соврал Глейн. Кронос, улыбнувшись шире, тут же положил руку поверх его, над татуировкой. Хотя между ними была ладонь, та все равно среагировала. Словно поверх креста накалывали новый рисунок раскаленными иглами.
— Глейн, я тебя отсюда не выпущу, пока не согласишься помогать, — почти ласково уговаривал Кронос. — Я не собираюсь убивать его. Не собираюсь вредить ему. Я хочу просто поговорить с Хеганом. Один из моих демонов ранил его, когда тот отказался прийти ко мне. Это ужасно, я очень не хочу, чтобы это повторилось и чтобы Хеган считал меня врагом.
Было слишком сложно воспринимать через боль все то, что говорил Кронос. Раз его не собирались выпускать — то лучше бы оставили в покое, потому что вслушиваться сейчас в речь, распознавать ее смысл — дополнительная пытка.
— Глейн, — заметив это, нетерпеливо окликнул Кронос. Но когда ответа не последовало — резко протянул вторую руку к Охотнику, и ее перехватили женские ладони.
— Кронос, — обратилась Морана ласково, но все же с холодком в голосе. — Глейн мой друг и многое для меня сделал. Любой другой Охотник — пожалуйста. Но прекращай мучить его.
— Тогда почему ты привела меня именно к нему?! — Кронос отпустил шею, смахнул ладонь Мораны со второй руки.
— Это ошибка, я не собиралась отдавать его тебе. Не волнуйся, я найду Хегана и вернусь сюда. А пока… тебе не кажется, что Глейн задержался? Ему пора наверх. Я тебя столько времени не видела. Или ты хочешь, чтобы он наблюдал за тем, как сильно я по тебе соскучилась?
Глейн больше даже сидеть не мог — привалился плечом к ступеньке и все равно съезжал вниз. Морану с демоном он видел только до поясницы, но уже в том, как ведьма поглаживала руки Кроноса, было столько интимности, что Глейн закрыл глаза. От боли тошнило, в горле пересохло, и словно иглы проросли из гортани, продырявили кожу.
— Как он может помочь тебе найти Хегана? Он же не следит за ним. А наводить на его след все отказываются, они все знают, что ты хочешь от Хегана…
— Так почему нет?! — тут же вспыхнул Кронос, превращаясь в капризного ребенка. — Я могу дать ему вечность! Я ему силу дам. Если он перебьет всех этих крыс вроде Базеля, я только похвалю его. Хеган и сам не откажется быть одним из моих демонов.
— Нет, не думаю, что ему понравится эта идея.
— Да брось. Вечная жизнь и огромная сила. Кому это может не понравиться?
— Кронос…
Проследив взгляд Мораны, Кронос обернулся, увидел, как поднялся Глейн. Его шатало, крест на шее стал красным, кровоточил. Взгляд у Глейна был больной, расфокусированный, Охотник едва на ногах стоял.
— Хеган не пойдет, — произнес Глейн. — Хеган тебе кишки выпустит и… и все.
Очень хотелось верить, что Хеган не купится на вечную жизнь или силу. Ему что-то другое нужно, но не дай бог Кронос это «другое» нащупает. Глейн даже через боль чувствовал себя так, словно у него пытались отобрать что-то намного более масштабное и неосязаемое, чем личность кумира. Словно Кронос лишал его свободы.
— Тогда тем более, чего бояться, — улыбнулся Кронос, отвлекся от ведьмы, вернулся к Глейну. — Сведи нас с ним, он выпустит мне кишки, и у вас всех станет на одну проблему меньше. Я не стану настаивать, если Хеган откажется. Я ведь хочу быть его другом, а не хозяином.
Глейн сделал нетвердый шаг вперед, потом второй, зацепился за ворот рубашки Кроноса, но сказать что-то уже не получилось — горло высохло, даже дышать было больно.
— Кронос, — услышал он ласковый голос Мораны. — Пожалуйста. Не могу смотреть на то, как Глейну плохо… Верни его наверх.
Кронос развернулся подобно черной глыбе, легко подхватил Охотника на руки и, вместо того чтобы тащить куда-то, просто подбросил вверх. На несколько секунд у Глейна заложило уши, замелькало все перед глазами, а потом он оказался лежащим на земле где-то в поле, и вокруг благословенный холод, и постепенно утихла боль в шее.
С неба сыпал дождь со снегом и хлопьями пепла. Глейн, пошатываясь, поднялся на ноги. От него исходил белый пар, снег даже не касался его. Выпрямившись, Глейн осмотрелся, чтобы понять, куда идти, и осознал, что это не поле. Он стол в центре выжженного кратера, где-то далеко были видны оплавившиеся городские стены, кое-где — черные от копоти руины, но в основном это оказалось выгоревшее дотла место.
У Глейна закружилась голова, он упал обратно, почти на то же место, из которого появился.
 ***
Сложно сказать, каким образом они с Мораной стали друзьями. Глейн собирался казнить ее за разрушенный приход и убитого священника. И в этой погоне вляпался в историю с вызовом демона. От жертвоприношения Глейн пытался ее спасти не ради нее самой, а чтобы оно не состоялось. Был уверен, что убьет ведьму потом.
Но Глейн ни разу не поднял на нее ножа.
Уже через сутки после начала погони, после случившегося между этими событиями ада, Морана безмятежно выжимала подол платья и рассказывала:
— Ты не поверишь, но на пятерых священников приходится только один, который действительно сажает в пыточную, грозит каленым железом.
— Так ты ж ведьма, — недоверчиво напомнил Глейн. Его волосы тоже были мокрыми, и от этого казались темнее. Рубашка неприятно липла к телу, порох отсырел. Он все еще злился. Морана стояла по щиколотку в воде, вокруг стелился влажный и жаркий туман, из воды торчали бревна, местами кирпичные кладки. По мутной глади воды проплывала то корзинка, то перевернутое корыто.
— Я — да. А замученные ни за что девочки не были.
И Глейн окончательно сдался. Он не подумал, что ведьма может делать что-то не по прихоти, а из мести за людей. Он вел себя так же, как все Охотники: не разобрался и попытался бы убить Морану быстро, прежде чем она остановится и успеет оправдаться. Да и она не стала бы оправдываться перед Охотником, который пришел по ее душу. После всего случившегося Морана показалась ему великой, потому что пожертвовала собой, соблазнила демона и загнала его обратно в ад обещаниями спускаться к нему по первому же требованию. Глейн еще не знал, что у них все получится хорошо, и что Кронос сам не горел желанием ходить по их миру. Но, пока Глейн высыхал после того, как Морана обрушила на разгоревшийся город соседнее озеро со всей тиной, водорослями и рыбами, он еще восхищался ею как героиней.
— Что с теми священниками, которые не трогали тебя?
— Они не трогали меня, я не трогала их, — Морана улыбнулась, встряхнула волосами. После ее выходки вода, оставшаяся в городе, омывала ее лодыжки. Тех, кто Кроноса вызывал, он сжег по просьбе той же Мораны. Демон всем подложил свинью, выполнял желания только жертвы, в обмен на душу. Тело Морана ему отдала почти даром, если не считать его защиты.
Морана погрустнела, села рядом с Глейном на приступочки. Небо было пасмурным, люди потихоньку отделяли сгоревшее и ненужное от еще пригодных вещей.
— Красивые, да? — ведьма пропустила между пальцами прядь рыжих волос, любовалась переливами. — У мамы такие же были. Ярко-ярко рыжие. Я смотрела на нее и думала, что буду такой же яркой и красивой, как мама. Папа ее очень любил, да и во мне души не чаял. Наверное, таких счастливых семей не бывает… И не должно быть. Как только начался мор, они обвинили маму. Она не была колдуньей, только не боялась никого и… была рыжей. Отец рыдал так же, как я. Нас обоих держали, пока ее уводили, чтобы мы не могли помешать. А она… сама шла. Прямая, уверенная. Словно ее в рай забирают, а не на пытки и костер… Ужаснее дней до ее сожжения ничего нет. Когда ты ее так любишь, а ей там больно делают, ни за что, а у тебя ручки слабые, детские… Отец, наверное, и вовсе бы повесился, если бы не я. Друг друга заверили, что на казнь не пойдем, и оба там столкнулись, на площади… Как я рыдала. У меня горло еще неделю болело. А отец ничего, за плечи меня держал, лицом окаменел, и смотрел только. Как оправилась — достала книги запрещенные, стала бегать в лес, в глушь, к ведьме. Настоящей, а не то, что мама. Отец знал, он только боялся за меня, все говорил: «Тише, дочка. Тише, милая. Тебя никто не видел, солнышко?», — Морана улыбнулась. С кончиков волос капало на платье, небо прояснилось, туман оседал и город перестал напоминать ожившее кладбище. — Мы же с ним знали, что за мной придут. Раз мать ведьма, то и дочь научила. Но, Охотник… Мы ведь могли просто уехать оттуда в другой город. Но оба понимали, что не поедем.
— Потому что хотели мстить, — кивнул Глейн.
— Именно. Я улыбалась горожанам. Флиртовала с парнями, хотя, когда приходили свататься, отец отказывал им с суровым лицом. И я одобряла. Говорила, что храню себя до брака. И от меня отстали. Когда начался падеж скота, мне шестнадцать было. И за мной пришли… О, как они горели. Я сожгла всех, кто к нам заявился. Я их всех знала лично, и с каким удовольствием слушала их крики. Отец был как бы и не при чем… Я его с тех пор не видела, потому что остаться в городе означало навлечь беду на него. Я уверена, что он нашел, как откреститься от меня. Как-нибудь я вернусь в город проверить, все ли с ним в порядке. И так же сожгу любого, кто причинил ему вред.
Глейн помолчал, разглядывая солнце в луже. Если и оставались еще сомнения, рассказ их развеял. Таких, как Морана, Глейн не трогал даже при возможной опасности. И почему-то захотелось перед ней оправдаться за свое прощение.
— Моя мать, чтобы скрыть измену, врала, что ее совратил демон. И я, получалось, сын этого демона. Если бы я не сбежал, они бы сожгли меня. Кузнец бы и отдал. Меня не жгли только потому, что жалели мелкого.
— Спать я с тобой не буду, — улыбаясь, насмешливо произнесла Морана, и Глейн о своих словах пожалел, совершенно по-детски закрылся. — А хотя… Ты же видел, чья я теперь. То есть ты не врал?.. Впрочем, ваши любят истории о том, как их оставили без семьи или как побеждали семиглавое чудовище. Да, похоже на правду… Ты куда?
— Тут мне больше делать нечего, — Глейн поправил ножны, закрепил отсыревший пистолет.
— Дурак был этот кузнец, — ухмыльнулась Морана, которая извиняться не собиралась. — Когда ему говорили бы, что у него красивый сын, он мог отвечать гордо: «Весь в меня», даже если бы это было не так. Одиноким бабам неосознанно хотелось бы такого же красивого и доброго сына, и кузнец бы не раз еще супруге отомстил.
Глейн перестал так поспешно собираться, на секунду и вовсе остановился, кивнул каким-то своим мыслям, пообещал:
— Если будешь кому-то невинному вредить — я сам тебя сожгу.
— Мы сможем подружиться, — пообещала Морана. И была права.
***
Глейн пришел в себя на прохладной, свежей белой простыне, под теплым одеялом, и сначала ему показалось, что он в раю. А потом пришли боль и ломота во всем теле, так в раю болеть не могло.
— О, он восстал из мертвых, — пошутил сбоку голос Кэйсара. Глейн без спешки повернул голову к нему, протянул руку и погладил по голове, как верного пса.
— Мои вещи? — спросил он. На этот раз ответил Луц:
— Мы их принесли.
— Надо заплатить за больницу. Я же в больнице? — голос был глухой, чужой, как у старика. Кэйсар стал настолько послушный, что разрешал погладить себя по голове, остался стоять, наклонившись к Глейну.
— Какого хрена ты там забыл? — спросил недовольно Кэйсар, при этом всем видом выражая покорность. Глейн осторожно пожал плечами:
— Я не мог.
Он чувствовал — горло плотно замотано тканью, а крест жгло, словно старую рану.
— Хорошо, что с тобой все в порядке, — мягко произнес Луц и вышел из маленькой комнатки. Кэйсар внимательно и как-то настороженно посмотрел ему вслед. Глейну было слишком плохо, чтобы это заметить, он прикрыл глаза.
— На тебя и тут скоро молиться будут, — глухо сказал Кэйсар.
— Ерунды не говори, — огрызнулся Глейн. На глаза ему опустилось что-то прохладное, мягкое, влажное.
— А как еще? Город за ночь сгорел дотла, и посреди всего этого мракобесия выжил только один Охотник. Вот какая сильная вера у него, даже демон против него спасовал, — Кэйсар произнес это так, словно цитировал какую-то не слишком интересную книгу. Он знал, что все было не так.
— Меня Морана спасла, — подтвердил Глейн.
— Ты ей нравишься.
— А я ее едва не убил до этого… Там ситуация была, что вокруг человек пятьдесят, и нас уже не выпустят, даже если я орать начну, что я Охотник, а ее покровитель Кронос… Хотя с ней может и сработало бы. А вот меня бы точно зарезали… И я подставил ее, чтобы был хоть какой-то шанс. Я не хотел, чтобы она умирала, и спасаться за ее счет тоже… не хотел. Но сделал. А потом она меня вытащила. Они могли меня там держать, понимаешь?
От этого «там» тянуло потусторонним холодом, и голос Глейна на этом слове дрогнул, как пламя свечи на ветру.
— Ты нам очень нужен. И Моране нужен. Вы еще встретитесь и поговорите с ней, попросишь у нее прощения. Я уверен, она поймет. А если нет — тогда будешь мучиться совестью, — как мог успокоил оборотень.
— Тебе разве не знакомо это чувство? Даже если тебя простили, сам себя не прощаешь.
— Неа, не знакомо, — Кэйсар наклонился совсем низко, шепнул у самого уха. — Луц убил человека.
Глейн повернул голову, тряпка сползла с глаз.
— Кого? — так же глухо спросил он.
— Стражника ворот. Который пропускал к вам наших. И обратно выпускал, — уже чуть громче ответил Кэйсар. — А потом очень вовремя новость пришла, что город сгорел к чертям. Буквально в тот же вечер узнали, вещи собрали и когти рвать. А то сидел бы, ждал, когда и его убивать придут.
Глейну стало чуть легче после этих слов, и все же осталось беспокойство. Он словно ожил — налилось румянцем лицо, он попытался встать, и Кэйсар не мешал, только настороженно смотрел, готовый подхватить в любой момент.
— Может, мне его лучше позвать? — спросил Кэйсар. Глейн отрицательно покачал головой, выбрался тяжело из кровати. Но, встав на ноги и выпрямившись, он снова стал прямым, уверенным шагом вышел из комнаты.
Они нашел Луца на конюшнях с петлей в руках, на которую рыцарь задумчиво смотрел. При виде Глейна попытался ее спрятать за спину, смутился так, словно его застали за неприличным. И оправдываться начал, как большой ребенок:
— Я не… не это. Не собирался… Просто представил, что поймают, такую же накинут и вздернут.
Глейн в этот момент был страшен, невольно вспомнилось, что он только недавно вернулся из ада. Теперь волосы у него были не просто растрепанные, а дыбом. Казалось, что он по-прежнему дымился.
— Дети там, в подвале, испугались, когда мы пришли их спасти. Сказали, тем, кто пробовал бежать, выжигали глаза. Пока я был один в замке, приехал оборотень — метра два ростом, наглый, расхлябанный. Спросил, можно ли приобрести девочек, светлых. Пока мы туда не пришли, они похищали детей и подростков. Если те отказывались слушаться — калечили, потом убивали. Потому что смерти эти дети уже не боялись, а вот боли пока еще да… Меня до сих пор трясет при мысли о том, скольких они успели продать, и их уже не спасти, потому что все те земли перетрясти надо. Скольким таким вот светленьким девочкам жизнь испоганили. Если тебя вздернуть придут за эту падаль — я за тебя встану. Я убью всех тех, кто попытается тебя казнить, если они не поймут.
— Да ну вас, всегда можно сказать, что это я его убил, — вклинился Кэйсар. — Я ж дурной, я же оборотень. Захотел — убил. А вас обманул просто.
— Сколько я спал? — Глейн привалился спиной к стене, разом сдулся.
— Где-то… дня четыре, — неуверенно произнес Луц, все еще тиская веревку за спиной. — Но лекарь сказал, что тебе нужно еще полежать.
— Тебя куда несет? — устало спросил Кэйсар.
— Надо найти учителей. Поговорить с ними.
— Что тебе там сказали в этом аду? — угадал Кэйсар.
— Кронос хочет забрать у нас Хегана.
 ***
Торговый тракт — очень удобное место. И города чаще, и между ними у дороги располагались небольшие гостевые домики, в которых можно было передохнуть. В одном из таких они и остановились вечером. Спален не оказалось, но на втором этаже навалена солома. Дом обогревался большим камином, поэтому можно было ночевать и так. Все лучше и теплее, чем на снегу в лесу.
Народу не так много собралось, в половину зала шесть на шесть метров.
В Глейне было не признать Охотника — он завернулся в теплый светлый плащ, шея замотана в шарф. Это и к лучшему, иначе к нему приставали бы с просьбами помочь, а он был еще слишком слаб, чтобы рубить чудовищ. Глейн, обычно беспокойный, теперь особо и не нервничал.
— Монстры обходят тракт стороной, — объяснил он. Плащ и шарф делали его как-то больше и внушительнее на вид. — Слишком много людей. К тому же Охотники тоже снуют туда-сюда. Раненные в столицу, вылеченные из столицы.
— Ты по-прежнему не выглядишь довольным, — заметил Кэйсар, склонившийся над чашей с вином.
— Я не люблю столицу, — вздохнул недовольно Глейн.
— Почему? — не понял Луц.
— Там опасно.
После секундной паузы Кэйсар начал смеяться, опустив голову почти что на стол, переспросил:
— В столице?
— Ой, иди к черту, — послал Глейн и укутался теплее. Открылась дверь, впустив внутрь еще снега и холода, в небольшой зал вошел скрюченный старик. Но Глейн подметил уверенность его движений — такую, словно это человек не пожилой, а кто-то вырядившийся в старика. А потом уже наткнулся на хитрый прищур глаз. После этого вся его фигурка гипнотизировала Глейна, и, поймав его взгляд, путник улыбнулся и поковылял к их столику.
— Ничего, если дедушка тут присядет? — сладко спросил он. Луц подскочил, подвинул ему свой стул, прямо напротив Глейна. Кэйсар среагировал иначе — положил на этот стул ноги и, глядя нагло и расхлябанно, отказал:
— Попутал что, старче? Смотри, сколько места свободного. Или решил, что тебя тут кормить задарма будут?
После быстрого движения Кэйсар оказался лежащим мордой в пол, а оба стула свободными. Старик уселся, кивнул Луцу:
— Чего ты встал, юноша? Я тебя не потесню, садись.
Он распутал тугой шарф, оголив шею с правой стороны, показал Глейну выцветший до синевы крест. Кэйсар проворчал: «Нет бы сразу сказать…», послушно пошел за другим стулом.
— Мое имя Хекк, — представился старик. — Мне сказали, что ты отправился в столицу, чтобы поговорить со мной.
— С вами? — переспросил Глейн.
— Учителями. Поговорить о моем подопечном, должно быть. Это именно я вырастил Хегана.