Лето

      Свежий воздух залетал сквозь открытое окно, и щекотал ноздри, смешиваясь с  сонным дыханием. Утро.  Раннее утро. Настолько раннее, что ещё не проснулись и не пели птицы,  и солнце не сияло в зените. Просто утро было очень хмурое и никому не хотелось просыпаться. Природе не хотелось  пробуждаться.

      Но воздух. Он  свежий. Настолько свежий, что будоражит   сонное  сознание. Своим,  почти ледяным, на столько холодным казался воздух, дыханием, тем, что смешивалось с сонным, он  касался уголков подсознания, того, что память, и того, что сон.  Тот  сон, что уже остался в прошлом. В прошлой ночи, что миновала, сменившись ранним утром.  Ранним, хмурым утром. От чего страшно, до жути  не хотелось просыпаться и входить в этот новый, уже  наступивший день.

    Но ведь и ночь, не смотря на свежесть утреннего холодного рассвета, обеими руками хваталась за проснувшееся,  но ещё  не до конца,   сознание, и не отпускала его, крепко вцепившись, словно за волосы, за старые импульсы, говорившие, что это память. Та память, что позволила вспомнить, что это  лето.

   Жаркое, душное лето. Когда вот так же, сквозь падающую  прямо  на голову пелену тёплой ваты, прорывался вперёд, разрывая в клочья мутные облака, но не на небе, а тут, на земле, засовывая в них  по самые локти   руки, и погружаясь в них глубоко,  как в сон.

   В тот сон, где ты совсем ещё маленький, но тоже летом.  И так же бежишь вперёд.  А облака,  те самые, в которые сейчас  по локоть засунул свои  руки и нащупал твердь земли, перистые и кучевые, но всегда нежно-розовые. Иногда,  кроваво-сливовые, словно фиалка в горшке,  на окне,  в доме у твоей бабушки.  Это те синяки, даже шишки. Потому что облака тогда,  всегда нежно-розовые. А сейчас всегда   грозовые,  даже, если это не  так.

   И потому хмурое утро.  А,  на самом деле,  оно  обычное, правда, до боли свежее и щекочущее ноздри спящего человека. От чего его не проснувшееся ещё дыхание, что прерывистое на вдохе   и выдохе,  путается  с потоками воздуха, залетающего в открытое окно и пытающееся сказать, что это всё же лето, не смотря на леденящий  душу и тело холод.

    Лето, просто жара, когда грянет душный туш в твою честь,   будет позже.  Тогда, когда рука, держащая твою память, ту, что затерялась во сне, отпустит тебя, тебя и твоё детство, когда точно так же, по утрам было свежо и зябко, когда не хотелось просыпаться и встречать новый день, понимая, что несёт он за собой,   что-то неизвестное, в то же время, отбирая  у тебя  ещё один прожитый час,  становящийся  днём,  оставляя в прошлом ещё одну ночь, один год твоей жизни, сокращая путь, по которому надо тебе пройти, чтобы однажды не холодный утренний рассвет своим дыханием  коснулся твоего спящего лица, а холодное дыхание смерти нависло над твоими не желающими открываться глазами, прикрытыми мягкими  веками, в которых   ещё теплилась жизнь и надежда, что это   ещё не конец, это ещё не всё, это просто   ещё одно лето, а ты в этом лете дитя, что крепко,  по - детски  зажмурив глаза,  продолжаешь лежать и надеяться, что это всё же твоё   не последнее, а первое лето, начавшееся с того свежего воздуха, что тонкой струёй просочился    сквозь открытое  окно,  окутал твою память, превратившуюся в зыбкий   сон, но напомнил, что вот-вот наступит жара и будет всё,   как всегда.


  То  утро.  Раннее утро. И птицы, что не поют в вышине. Потому что и им не хочется, чтобы  с наступившим  днём,  что-то непонятое осталось позади, сократив их полёт  к тому солнцу, что зияет сплошной бесконечной дырой, означающей бесконечность  не земного, а небесного  пространства,  где теряются люди и птицы, где  теряется их бесконечная,  долгая   жизнь. А пока что лето.  Душное жаркое лето, начавшееся со свежести утреннего рассвета и наступившего нового дня.

03/07/2018 г.
Марина Леванте