Первомай

Весна время событий: разнообразных, активных, ярких, запоминающихся. А майские праздники любимые весенние праздники всей нашей необъятной страны. Но не мои. Потому что именно в эти дни, вместо того чтобы отдыхать, как полагается всем честным гражданам, наш начальник решает многие личные вопросы за чужой счёт. Под словом чужой, я имею в виду наш, счёт его сотрудников. При этом наши счета ни на копейку не пополняются. Выполняем мы поручения по-старинке. На общественных началах и в свои законные выходные дни. Но разве Константину Никаноровичу возможно возразить, если при этом ещё и на работе остаться хочется, а не вылететь свистящей пробкой, да ещё и без выходного пособия, и скорее всего с подпорченной репутацией. Потому что босс у нас серьёзный, а связей в городе у него больше нашего, да и в соседних городах имеются. Потому мы работаем выразительно, тщательно под нос пыхтя, поручения же выполняем исключительно беспрекословно.

 Чему начальник наш несказанно рад, как выполнишь добротно свою работу и к нему на ковёр пойдёшь для отчёта, так он обязательно своим громогласным воплем наградит, вместо премиальных, ещё и дружеским рукопожатием, так что запястье потом неделю болит, но чаще ударом в спину залихватским, от которого внутри все лёгкие сжимаются в маленький и плотный комочек. И долго еще потом не можешь свободно всей грудью вздохнуть. А начальник знай тебя расхваливает, оглушительно смеется, что аж уши закладывает, активно жестикулируя кулачищами прямо перед твоим натруженным лицом. И успеешь ли ты от его кулаков увернуться сугубо твоё личное дело. Ну хотя бы женскую часть коллектива по спине от радости не бьёт, но бывает что и щипнёт, за то что под руку попадётся. Вот такой у нас босс весёлый. Но нам от этого почему-то не сильно весело.

Так вот, перед майскими праздниками Константину Никаноровичу, которого мы за глаза зовём по первым буквам инициалов просто КоНик, пришла в голову блестящая идея, как впрочем и обычно. Идеи эти волшебные приходят в голову к нему, а выполнять их приходится безусловно нашему дружному коллективу, который сплотился не столько по дружбе, а исключительно для выживания. Как и ранее он предупредил весь коллектив, что хочешь - не хочешь, а родине послужить обязан. Вынь да положь на жертвенный алтарь два законных выходных. И как откажешь такому важному человеку? Да и работу терять не хочется. Тем более, всё это на благое дело, как он многозначительно любит говорить. Впереди ждёт месяц май, первый праздник Первомай. Значит что? Правильно, на демонстрацию с энтузиазмом выбегай!
 
В последний день апреля вместо обеда начальник всем дал поручение рисовать транспаранты. И достать из кладовки прошлогоднюю атрибутику, от пыли почистить, расправить, в божеский вид привести. Все успели тряпочки схватить, а я нет, ну и ещё парочке зевак.

Так Татьяна Васильевна из бухгалтерии взялась рисовать Мир!, Васе Пряжкину из отдела продаж достался Май!, а мне как обычно в прямом и переносном смысле - Труд! Потому что на Васю и Татьяну красок, кисточек и бумаги хватило. А мне говорят, достань где хочешь, и у тебя есть на всё один час!
 
Так что я времени даром не стал терять, оставаться после работы доделывать тоже не очень то хотелось, потому я и метнулся как савраска по другим этажам здания, благо были у меня сердобольные знакомые в соседних фирмах. Так с миру по нитке - голому рубашка. За пятнадцать минут хоть и взмок, но нужные материалы всё же добыл. Пускай гуашь была высохшей, кисточка с редкой кривой щетиной, а кусок ватмана с чьим-то грязным отпечатком ботинка. Но я был рад, и не теряя времени приступил к исполнению срочного заказа.

Пропыхтев над плакатом двадцать минут, я стал озираться на товарищей по несчастью, и понял, что Татьяна родилась с врождённым безупречным вкусом и чувством меры, Вася с золотыми руками и идеальным глазомером, а я, я просто родился, без каких-либо художественных талантов.

Текст на плакате Татьяны был выполнен изящно и ровно, необыкновенно красивым шрифтом, краски же она смешала умело, сочетая лиловый с фиолетовым, так что те в совокупности смотрелись очень гармонично. А я? И названия цветов то таких не знал. Вася нарисовал буквы шрифтом попроще, но идеально ровными, а с цветом выгодно угадал, "Май!" красовался на его плакате сочным салатовым и оттенялся по контуру ярко-синим! Я немного завистливо закусил нижнюю губу и посмотрел на своё коричневое безобразие. Помимо того, что каждая буква была разного размера и с разным наклоном по типу "кто в лес, кто по дрова". Они ещё и сами по себе были очень неровно написаны. Может в том виновата убитая ранее в творческих трудах кисточка, щетина которой меня совершенно не слушалась. А выбивающиеся из общего ряда волоски уродовали моё изображение, добавляя ему пущей небрежности. Но и избранная мной для этого слова краска, была по виду очень похожа на неубранное за любимой псиной свежее дерьмо. Я поморщился. Образы приходили на ум не самые лучезарные. Довершала картину присевшая, как на беду, в самый уголок литеры "Д" назойливая жирная муха, услужливо растирающая свои лапки над моим неудавшимся шедевром. Сослуживцы посмотрели на мой "Труд!" и дружно рассмеялись.
 
- Ну хватит уже потешаться. Лучше бы помогли. Пока ещё не поздно. И меня не уволили.

На этих словах в Татьяне с Василием проснулась совесть и они принялись бойко пододвигать в мою сторону кисти с оставшейся краской. Краски оставалось не так уж и много, тогда я решил каждую букву сделать разной. Накладывать более светлый цвет поверх тёмно-коричневого было занятием бесполезным, и я решил добавить к буквам справа ещё один контур яркого цвета. Новая кисточка исправила старые огрехи, и всё же моя криворукость не дала исправить шедевр кардинально. Буквы продолжали танцевать в разные стороны, а их размер от одной к другой значительно разнился. Так же я понял, что перешибить коричневый цвет нельзя ничем. Он по-прежнему забирал на себя всё внимание.

Не успел я довыровнять восклицательный знак, как услышал за спиной: "Ну что ж, работнички, покажите скорее мне свои полотна!". Я обернулся и увидел перед собой довольного КоНика. Он потирал руки над листами ватмана почти так же, как это делала пару минут назад зловредная муха.

- О, да вы художница! И креативная чаровница! - задорно смеясь прокомментировал он творение Татьяны, при этом щипнув её за то, что попалось под его ближайшую руку. То что попалось, тут же от его руки увернулось и совсем неуверенно смеясь побрело работать в бухгалтерию.

- Да тут грядёт глобальное потепление! Так держать! Дай пять! - загоготал восторженно начальник, разглядывая плакат Васи, с неподдельным интересом. Василий вытянул свою правую руку вперед, лицом же отклонился как можно дальше назад и в сторону. И не зря. Рука КоНика проскочила всего в паре сантиметров от его курносого носа.

Затем он перевёл взгляд на моё полотно и невольно поморщился.
- Да, ну это, как бы сказать поточнее. - пытался выразить эмоции словами мой начальник, и было видно, что это ему удавалось с особым трудом. Трудноватый у вас Федя вышел Труд! - наконец-то резюмировал он мою работу и засмеялся, поражаясь своему остроумию.

Я лишь развёл руками и пожал плечами. Да и чем я мог это безобразие оправдать. Мне и самому было неприятно на свой "Труд!" взирать.

- Да ты видимо переТРУДился! - продолжал острить начальник.
Я молча кивал. И досадно закусывал нижнюю губу.

- Ладно иди работай, ТРУДяга! - с этими словами он посмеиваясь отпустил меня в кабинет.

Через пару часов рабочий день был закончен. Я успел завершить важный отчёт и отнести его в бухгалтерию. Затем я собрал свои вещи и направился к выходу. Но уже у самой двери заметил столпотворение.

Наш начальник велел всем прийти завтра по назначению к восьми утра. Народ загудел как недовольный улей.

- Хорошо, выбирайте. Либо сейчас остаётесь на два часа, и я вам буду подробно объяснять что и как будет происходить на демонстрации. Либо завтра приходите за час до мероприятия и я вам быстренько весь расклад на пальцах рисую. - громко и уверенно произнёс начальник.

Один час против двух! Эта уловка конечно же сработала. И народ стал спокойно расходиться по домам. Я подошёл к двери и уже хотел было переступить порог, как услышал голос начальника: "Федя, не так быстро!" Я даже вздрогнул от неожиданности.

- А кто будет ножки плакатам привинчивать? Раз уж ты напортачил с художествами, значит на тебе техническая работа. С этим хотя бы не подведи! - сказал начальник, хлопнув меня как обычно со всего размаху по спине.
Я недовольно заскрипел, но одобрительно кивнул при этом.
 
- Ну бывай. ТРУДоголик! - поехидничал он на прощание. И поймав мой блестящий взгляд скрылся за пределами входной двери.

А взгляд мой блестел вовсе не от радости, это просто от переутомления глаза слезились, а может быть ещё и от обиды. Я был единственный, кто остался в офисе. Пенять было не на кого. Нужно было всё сделать поскорее и со спокойной душой и чистой совестью отправляться домой.
 
Тогда я порылся в кладовке, но ни реечек, ни молотка с гвоздями не обнаружил.
Пришлось спуститься вниз офисного здания к сторожу Ефиму. У того если и не имелось нужного, то он обязательно знал, где это можно в пешей доступности достать.

- Кого? Чего? У меня точно нет! - забасил дед Ефим.
- А где можно взять? - разочарованно спросил его я.
- Да где ж его знает где? Где-то видимо можно! - неохотно продолжил он.

Как назло в этот день у сторожа болел зуб, и ему было не до моих транспарантов. Он сидел с несчастным видом на своём старом стуле и нервно растирал щёку жилистым кулаком.

- Ну хоть намекните. Вы же обычно всё знаете.
- Всё? Да, знаю обычно всё. А этого не знаю! - завредничал как назло Ефим.
Я уже было хотел развернуться и уйти. Как вдруг он сжалился надо мной и пробурчал: "Да хоть на заднем дворе погляди в строительном мусоре".

Тут я аж просиял от счастья. И от предвкушения скорого завершения непростой, возложенной на меня, помимо моего желания, задачи.

- Только дверь не закрывай со стороны запасного выхода, положи деревяшку какую-нибудь, когда будешь выходить. А то я тебя не услышу. У меня же сам видишь как громко телевизор работает. - добавил вдогонку он.

Но я уже нёсся по длинному коридору первого этажа в направлении заветного контейнера.

Выскочил на улицу и стал рыться между всяческих сломанных частей офисной мебели, металлических прутиков, пластиковых обломков и разнопланового мусора строительного характера. Примерно через десять минут я отыскал более-менее подходящих шесть деревянных палочек. И радостный от быстрого завершения поисков направился обратно.

Но подойдя к двери вплотную и потянув за ручку я обнаружил, что она захлопнулась, а система автоматических замков надёжно замкнулась. Напрасно я кричал и обивал нос правого ботинка, это не помогло. Сторож меня так и не услышал. Зато я успел испортить обувь, через пару минут от моего новенького и красивого итальянского ботинка отлетела подошва. При этом я со всего размаха ударился о тяжёлую металлическую дверь большим пальцем и взвыл от боли. Затем я взревел от безысходности и злости на самого себя. Оглядев внутренний двор я понял, что единственный шанс попасть в здание, это вылезти за пределы замкнутого пространства и зайти снова с парадного входа. Но и это оказалось сделать не так уж просто.

Забор был высоким, никаких лазеек и прорех в системе безопасности мною обнаружено не было. Я покопался ещё немного в мусоре и нашёл пару шатких стульев и трёхногую тумбочку, водрузив стулья на тумбочку я попытался взобраться на эту конструкцию, предварительно перекинув шесть нужных мне деревянных планок через забор. В надежде на то что никого с обратной стороны ими не зашибу. Пока я взбирался на неустойчивую многоярусную самопроизвольную лестницу несколько раз невольно заматерился, чуть не сорвавшись вниз с приличной верхотуры, а в самый ответственный момент перекидывая ногу поверх забора я услышал треск новых итальянских брюк, которые не были своим модным зауженным кроем предусмотрены для участия в спортивных состязаниях. И разошлись они на самом неподходящем месте, так что мои семейные трусы в мелкий цветочек стали любопытно выглядывать на оживлённую улицу.

Обойдя здание бочком, и протиснувшись в него через парадный вход, с деревяшками в одной руке и подошвой ботинка в другой, озадаченный и несчастный, именно в таком виде я предстал перед взором страдающего от зубной боли сторожа. Тот тут же ободрился. Видимо вид мой был настолько жалким, что его зубная боль от шока хотя бы на время отступила.

Он покопошился в своей каморке и со словами: "Ладно на, только обязательно с возвратом!" Вручил мне в руки молоток и ровно двенадцать гвоздей. Я признательно закивал ему в ответ головой и направился вверх по лестнице.
На что Ефим только махнул рукой и уселся смотреть дальше один из бесконечных ежедневных сериалов.

Я поднялся на свой этаж, вошёл в офис, снял раскуроченный ботинок, оглядел дыру на штанах, осознавая что починить их на скорую руку не представляется возможным, и приступил к плотничьим работам. "Май!" и "Мир!" у меня пошли как по маслу. Но когда я дошёл до "Труда", то понял, что рейки остались более плотных сортов древесины, а гвозди наоборот более тонкие и хлипкие. Я долго возился с ними, пытаясь присобачить то так, то сяк. В итоге чуть не попал себе молотком по пальцу, затем чуть не согнул один из оставшихся на пересчёт гвоздей, но вовремя успел остановиться и распрямить его обратно. Наконец-то я всё же смог добить свой "Труд!". Хотя он мне и не без труда достался.

С чувством выполненного долга я вызвал такси ко входу в здание и поплёлся на первый этаж, отдавать обратно молоток его законному владельцу. Почти что не глядя на меня, полностью поглощённый сюжетом фильма, Ефим указал пальцем на тумбочку. При этом громко комментируя увиденное в телевизоре: Ну баба, до чего хороша, я бы такой помог гвоздь забить. Да чего греха таить, я бы такой помог и ведро в колодец опустить, и корову надоить, и грядки прорядить". На этих словах дед Ефим потёр больную щеку и слегка поморщился. Я поблагодарил его, оставил инструмент и направился к основному выходу из здания. Через стеклянные двери на меня уже смотрел жёлтый силуэт городского такси.

Продолжение следует...

Costa Maria

Рассказ "Первомай" из серии "Круговерть" в части "Пробуждение весны"