Туман в ноябре

ТРИЭН - http://www.proza.ru/avtor/madamkim - ПЯТОЕ МЕСТО В 12-М КОНКУРСЕ НА СВОБОДНУЮ ТЕМУ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ

Ноябрьская тишина постучалась в дверь, но это уже не было таким пугающе-одиноким. Скорее, наступало время покоя. И осознание нужности кому-то дарило спокойную радость, такую же тихую, но глубокую, как конец осени.


В кресле, обращенном к окну, сидел пожилой мужчина. Был конец осени — время собранного урожая, заиндевевшей травы, кое-где чернеющей земли и моросящих дождей. Сегодня был тот самый день, когда казалось, что все потеряно…


Приятная женщина на переднем сиденье. Красивая смеющаяся девушка — сзади, откидывающая волосы за спину. На них двоих можно любоваться бесконечно…
Скользкая дорога. Туман. Вязкий туман в голом ноябре.
Страшный скрежет металла. Сильный глухой удар.
Вывороченный грузовик. Смятый бампер. Крики.
Картина в кроваво-синих тонах.

Это невозможно забыть…


«Недалеко от скотобазы произошло страшное ДТП. Столкнулись фура-морозильник с тушами КРС и легковой автомобиль синего цвета марки Subaru. Водитель фуры не пострадал. Водитель легкового авто доставлен в больницу в тяжелом состоянии. Жена и дочь владельца иномарки скончались на месте, не приходя в сознание….»

Реальность навалилась внезапно, удушающе, и потом еще долго он не мог вынырнуть из плена вязкого тумана…


— Вы уже проснулись? Я принес лекарство.

Молодой мужчина вошел в комнату с маленьким подносом в руках, на котором лежал шприц, заправленный розоватой жидкостью. Обезболивающее. В последнее время колени ныли — вероятно, от наступающих холодов. А еще — из-за тумана…


Его душило отчаяние. И только он один знал, чего ему стоило скрыть боль. Нельзя. Иначе врачи снова будут колоть снотворное и придется падать, забываясь, в тот сон. Там он снова и снова видел искореженную груду металла. Слышал хруст ломающихся костей. Чувствовал запах горелого мяса и паленых волос. И понимал, что это конец.

«Ваши родные… несовместимые с жизнью…»
«Примите соболезнования…»
«Сын мой, Господь оставил тебя здесь, значит, тебе предначертано нечто свыше…»
«К сожалению, кузов… резать. Обе ноги… зажаты… восстановлению не подлежит… ампутировать…»

Он хотел умереть.

Нанятые сиделки не выдерживали и месяца, сбегая от его дурного настроения.

А потом появился он. Мальчишка, которого он не любил. Ненавидел. Который напоминал ему о чересчур бурной молодости и брошенной девушке из провинциального городка.

«Моя мама умерла, когда мне исполнилось десять. Я жил в приюте. Теперь я совершеннолетний и хочу учиться. Она говорила, что я могу обратиться к вам и вы обязательно поможете».

«Обязательно поможете». Что за чушь? Конечно, нет! Он не обязан.

Но тут некстати сбежала очередная сиделка, и он… согласился, выдвинув свои «требования»: мальчик станет его новой сиделкой. Разумеется, он будет заниматься с репетиторами для поступления в Академию. Целый год.

Мальчишка согласился: еще бы, такая перспектива! Дармовое проживание, репетиторы — прямо мечта! А в придачу — сварливый инвалид.


У мальчика был талант Мастера — его самого. Так тонко чувствовать, точно ставить диагнозы — это не только хорошая практика. Это — интуиция от Бога…

«Ты такой же, как твоя мать — бездарность и деревенщина! Ты никогда не станешь великим! Потому что великими не рождаются. Великими становятся!»

«Ты и мясо нарезать-то не можешь, не то что рану вскрыть! Тебе не дадут работу даже в морге!»

«Ну как ты скальпель держишь? Это не пила, это — скаль-пель! Инструмент художника! Тут требуется один-единственный надрез! А ты чисто мясник, кромсающий коровью тушу!»


У мальчика определенно был дар, который надо развивать. Поэтому он стал присутствовать на занятиях. Хотя когда искал репетитора, знакомые удивленно спрашивали: зачем? Лучший наставник — это ты. А он отмахивался.

Он ненавидел этого мальчика. За то, что тот дышит, живет. Вместо него должна была жить и дышать Алена, его дочь, его кровинушка.

Мальчишка это видел. И понимал, что он для этого богатого человека — никто.


— Сегодня придут результаты. Я думаю, вы встанете на ноги, и я больше не понадоблюсь вам.

Молчание. Тонкая игла впивается в мышцу, но он равнодушно смотрит на место укола, не ощущая боли.

— И? — вяло, даже апатично. — Это будут не мои ноги. Если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Но это возможность самостоятельно передвигаться.

— И что?!

Из горла вырывается хриплый крик, переходящий в глухое бульканье.

— Я встану, но это не вернет мне семьи! Вместо тебя тут должна была быть моя дочь, и это ее должны были учить! Она была так молода, Боже, за что?! Это не ты должен был ухаживать за мной! — он в злобе и отчаянии замолотил кулаками по своим бесчувственным коленям. Поднос с металлическим звоном упал на пол. И, задыхаясь в бессилии, он услышал:

— Я не виноват в том, что их нет.


Тепло-карие глаза. Прямой тонкий нос, выступающие скулы. Ямочка на подбородке. Взгляд из-под бровей. Все, как у него. Без анализов ясно — это его сын. С таким же чутьем диагноста. Он станет, без сомнения, блестящим хирургом. Тогда почему, почему он так ненавидит мальчишку?

— Учи латынь, анатомию. Строение клетки. Состав кости. Расположение внутренних органов. И учись держать скальпель. Да не так! Как я тебе показывал? Вот бестолочь.


Он видел, что мальчишке тяжело. Морально и физически. Что он действительно учится, жадно впитывая каждое слово Наставника. Что едва сдерживается, чтобы не сорваться. И это безропотное повиновение бесило. Хотелось вывести того из себя, посмотреть на поведение парня.

— Ответь, — допытывался он, — а тебе зачем учиться вообще? Ты все равно ни черта не запоминаешь! Как был деревенщиной, так и остался им. У тебя гены, как у твоей матери, дурные.

Выплюнул злые слова и осекся. Тепло-карие глаза сузились. И в этом он увидел себя двадцатилетнего, когда его отец бросал ему в лицо такие же обидные слова.

— Не трогайте мою мать. Вы не имеете никакого права унижать ее.

И почему он терпел? Другой бы на его месте давно сбежал оттуда. Алена, например, ни за что не стала бы молчать.

— Почему ты не уйдешь? — спросил однажды он мальчишку. И был удивлен, услышав ответ:

— Я должен учиться. Я обещал матери.

Мальчишка впервые рассказывал о своем прошлом. Мать надрывалась, чтобы прокормить сына. Работала в холода. Однажды в заводском цеху ее затянуло под пресс, в мясорубке смолотило обе руки. Он был тогда еще маленьким. И не мог смотреть, как она пытается накормить его, держа ложку ртом. От одного взгляда на эти старания его трясло. И тогда он стал мечтать о том, как вырастет, выучится на хирурга и, как в детской сказке про Айболита, «пришьет маме новые ручки». Мать умерла, не дождавшись, и на ее могиле он пообещал, что сдержит слово.

***

Сегодня сын приезжает из-за границы с очередного слета хирургов. Снова будут рассказы, восхищение светилами и возмущение чьей-то халатностью в теориях. Будут внуки — наконец-то! — их веселый смех заполнит скучную тишину дома.

Ему захотелось одному пройтись перед их приездом по парку. И он с удивлением обнаружил, какой светлый дождь в этом ноябре.

Прохожие не оглядывались на седого мужчину с тростью, шагающего, чуть прихрамывая, к выходу из парка.