Уход с ТЭЦ по-аглицки

                Мой уход с Куйбышевской ТЭЦ.


Оглавление.

1. Застой.
2. "Ясность" от парторга.
3. Роковая фраза Ленина.
4. Уход с ТЭЦ "по-аглицки".
5. "Отвальная" и тайна парторга.




                1. Застой.
 
     Шел октябрь 1979 года. Прошло практически 5 лет, как я пришёл на Куйбышевскую ТЭЦ на должность заместителя начальника электроцеха. В этом году я часто исполнял обязанности начальника электроцеха – то он (Копыток Игорь Владимирович) в очередном отпуске, то он на месяц поехал в Минск (что-то срочно надо было помочь родителям), теперь вот он уехал на  учёбу в Институт повышения квалификации (ИПК) Минэнерго в Москву. Шли упорные слухи, что его готовят на должность главного инженера Волжских электрических сетей. Во всяком случае, я уже 4-ый месяц в этом году работал за начальника электроцеха и уже почти пять лет работал на одной и той же должности. Некоторые молодые парни за эти пять лет поднялись из мастеров в начальники цехов как, на пример, Груздев в цехе ТАИ и Диков Борис в котлотурбинном цехе. А я как бы законсервировался, хотя я чувствовал себя давно готовым на должность начальника цеха. К тому же, мне уже два года назад Главный инженер ТЭЦ сказал, что я нахожусь в резерве на начальника электроцеха и что надо  вступить в партию (КПСС). Потом подошёл парторг станции Пахомов Юрий Павлович и предложил подать заявление в партию. Заявление в партию я написал сразу. Прошло уже больше года, но за это время уже пять или шесть человек на ТЭЦ вступили в партию, а про меня «ни слуху, ни духу». И вообще я уже чувствовал вокруг себя какое-то странное молчание, какие-то недоговорки и странные взгляды.  Я решил, что пора уже навести ясность в этом тёмном вопросе.

    Пятница. После обеда, как обычно в 15 часов, я провёл цеховую планёрку и попросил задержаться на пять минут Пахомова – это начальник службы связи и бывший парторг ТЭЦ, но он является парторгом электроцеха и ещё остаётся членом парткома станции. Спрашиваю его: «Юрий  Палыч! Скажи мне по человечески, что за канитель? (Мы с ним по его просьбе были давно «на ты»). Я тебе заявление в партию подал больше года назад, причём ты сам меня уговорил написать заявление, сказал, что это надо для перехода на должность начальника цеха. Я проникся поставленной задачей и написал заявление. За это время вы уже человек семь приняли в партию, а вокруг меня тишина. Что, опять проблемы с моим польским происхождением? Или вам палки в колёса вставляет тот секретарь райкома, которого тут на партсобрании обсмеяли? Ты мне, как коммунист, правду можешь сказать? Что мне дальше-то по уму делать: чего-то ещё ждать или пора со станции уходить?» 
     - Слушай, Станислав, сегодня пятница – подходящий день, давай вечерком посидим у меня внизу, неспешно поговорим и я тебе сегодня  всю правду выложу, как на духу.  Принимаешь приглашение?
- Ладно, договорились, буду.


                2. «Ясность» от парторга.

   Вечером, по звонку, спускаюсь к нему на первый этаж в помещение службы связи (МС СДТУ – местная служба связи и диспетчерско-технологического управления). Это помещение с ограниченным доступом: «Посторонним вход строго запрещен». Я нажал кнопку звонка. Палыч открывает: «Заходи, не удивляйся - будем втроём». Навстречу идёт Сивов Александр Петрович, полгода назад принятый к нам на станцию старшим мастером МС СДТУ – мужчина лет 45-ти, после армии, майор в отставке, там он работал где-то в спецсвязи. На столе графин (явно спирт), вода и закуска простая «по-мужски».

   Пахомов пригасил нас за стол, налил по первой (налил по-божески – по четверти стакана), выпили за здоровье присутствующих, запили водой и он говорит: «Станислав, ты не смущайся, я-то ухожу на пенсию, а Александр Петрович по согласованию с РЭУ после Нового года заступает на мою должность, принимает все технические дела, плюс все секретные служебные дела от меня на него переходят, к тому же он будет заместителем секретаря парткома станции вместо меня. Я ему полностью доверяю и, кроме того, он уже должен знать все подковёрные дела на нашей станции, в том числе и о тебе. И потом - вдруг со мной что-то случиться, тогда Александр Петрович тебе сможет помочь. Договорились? Тогда давайте пожмём друг другу руки. Петрович, наливай!»
 
   Сивов налил по второй, предложил выпить за укрепление знакомства и сотрудничество. Пожали друг другу руки. Выпили, закусили. Обмолвились парой фраз.
 
   Пахомов налил снова и объявил: «За нас, за правильных мужиков! Жаль только, что нас мало осталось – только три». Посмеялись, выпили и он говорит: «Теперь конкретно о тебе, Станислав. Поскольку, повторюсь,  я с Нового года ухожу на пенсию, то у меня сегодня последняя возможность, а  по-человечески это уже моя обязанность сказать тебе всю правду. Да, мы больше года назад подали в райком за тебя для пропорции сначала документы на 3 человека, а потом ещё на 3 человека рабоче-крестьянского происхождения и каждый раз с ними подавали и твои документы. А этот гадский  секретарь в Кировском райкоме КПСС, который у нас тогда был на собрании, тебя каждый раз вычёркивает из списка. Этот гад не может простить нам свой позор на том партсобрании и пока он там сидит – он не пропустит тебя в партию. Да и Рузайкин, по-моему, регулярно туда ездит  – стучит.

   Мы вот с тобой пять лет назад пришли на станцию, поднимали её с нуля, за это время мы друг друга хорошо узнали в работе, по общественным делам и по жизни и я тебе скажу, что лучшего кандидата-специалиста в начальники электроцеха у нас нет, но начальник цеха должен быть ещё и партийным. И говорю тебе прямо, авторитетно и с горечью - ты здесь в партию не вступишь. Я уже не в силах переубедить райком партии, а Рузайкину они  верят – он их выдвиженец на должность председателя профкома и стукача одновременно. Рузайкин не даст тебе продвинуться. Тем более что после взрыва 4-го энергокотла наша администрация неуверенно себя чувствует и не хочет встревать в какие-либо передряги. Поэтому мне больно говорить тебе это, но тебе лучше уйти со станции и вообще - лучше  уехать в другой город».
 
   Я проглотил комок в горле – я действительно много отдал этой станции, а теперь меня «сталкивают на обочину». Пахомов протянул стакан:  «Давай выпьем за суровую правду жизни, но лучше про неё узнавать вовремя, прежде чем она тебя нежданно кувалдой по башке стукнет».

   Выпили, я подумал и говорю: «Слушай, Юрий Палыч, уходить со станции для меня тоже проблема, ведь у меня ведомственная тэцовская квартира, как только уволюсь - её отберут». Он говорит: «Знаешь, Станислав, я много лет проработал в энергетике и последние десять лет был парторгом и здесь на ТЭЦ и в сетях (он, кажется, пришёл из Волжских электрических сетей). Когда у нас в сетях хороший человек и работник уходил по уважительной причине, мы решением «треугольника» отдавали ему квартиру. А ты, как специалист и как человек, у нас на станции на очень хорошем счету. Я уверен, мы тебе поможем снять квартиру с ведомственного учёта, т.е. мы дадим разрешение на обмен, а уж ты постарайся её обменять туда, куда тебе будет надо. Когда созреешь, напиши заявление на имя директора на обмен квартиры, принеси его мне, я отнесу его к директору и продвину этот вопрос. А если меня не будет – поможет Петрович. Итак, ты сегодня днём с меня требовал ясности – теперь всё ясно? Ясно, отлично. Тогда пьём за ясность».
 
   Выпили и тут Сивов спрашивает: «А мне не всё ясно. Можно поподробней, что это у вас за история с партсобранием и личной ненавистью секретаря райкома к Станиславу и при чём тут Рузайкин?» Пахомов говорит: «Да, для полной ясности я, пожалуй, расскажу вам эту историю сейчас. Это и для тебя, Петрович, полезная информация, да и Станиславу кое-что новое открою».
 
   Он налил, мы выпили и он сказал: «Помнишь, Станислав, из-за чего тогда разгорелся сыр-бор?» - «Да, помню. Из-за того, что в передовице нашей стенгазеты я, как редактор, допустил искажение ленинской фразы о роли профсоюзов». Мы начали вспоминать события тех дней.


                3. Роковая фраза Ленина.

     Всё началось с выпуска станционной стенной газеты ко дню советских профсоюзов. Было это, по-моему, в конце июня 1977 года. Пахомов был тогда парторгом ТЭЦ, подошёл ко мне и сказал, что надвигается дата образования советских профсоюзов и мне, как главному редактору нашей стенной газеты «Энергетик», надлежит организовать очередной выпуск газеты по этому поводу. Я взмолился, на работе запарка – идёт монтаж и пуск агрегатов третьего энергоблока и, вообще, пора избрать нового главного редактора. Нет, говорит, во-первых у тебя хорошо это получается, а во-вторых, «лошадей на переправе не меняют». Выпустишь эту газету, потом обсудим возможность замены. Ну, ладно, думаю, помучаюсь последний раз (ну и выпустил под себя «бомбу»).

   Рассказ Пахомова: «Мы с тобой тогда были в запарке - шёл пуск  третьего энергоблока, читать внимательно газету некогда было. Слава Богу, написали и повесили. «Галочку поставили». «Но враг не дремлет!». В стенгазете была написана якобы Ленинская фраза "Профсоюзы - школа хозяйничания при коммунизме". Кто-то из наших тэцовских полуграмотных но «бдительных истинных коммунистов» (думаю, что это был Рузайкин) донёс в райком партии о «безобразном искажении роли советских профсоюзов» в стенгазете на Куйбышевской ТЭЦ. Приехал проверяющий из райкома, тоже не очень грамотный, увидел эту фразу, газету снял, нам велел организовать партсобрание.
 
   Собрали народ. Приехал секретарь по агитации и пропаганде Кировского райкома партии, молодой парень лет 27-ми. Мы подумали, что проведём сейчас собрание для «галочки», поругаем Жемповского для проформы и довольные разбежимся. Я открыл партсобрание, обозначил тему, зачитал то место из передовицы, спросил Жемповского, почему он вывесил газету, не проверяя. Он встал, покаялся, сослался на производственную запарку. Потом взял слово директор Ремезенцев Борис Фёдорович, он пожурил Жемповского, но отметил его значительный вклад в строительство станции. А секретарь райкома встал и как начал загибать, шить Жемповскому антисоветчину. Он потребовал снять его с должности главного редактора газеты и объявить ему строгий партийный выговор с занесением в учётную карточку. Тогда я попросил слова и сказал, что мы все, конечно, виноваты, мы всем парткомом не досмотрели, а Жемповского мы тут вот уже серьёзно обсудили, он, конечно, осознал свою вину, но строго судить его мы не можем, потому что он замотался во время пуска энергоблока. С должности главного редактора его снять, конечно, можно, а вот занести строгий выговор в ученую карточку Жемповского мы не можем потому, что у него нет учётной карточки, так как он не член партии.
 
   Секретарь райкома вскочил и заорал: «Что-о-о-о? Он у вас не член партии?»  И вдруг с задних рядов раздался оглушительный многоголосый смех, точнее гогот – это наши молодые самоуверенные ДИСы (дежурные инженеры станции: Пастушков, Меркушев, Бушманов, Смагин) в четыре глотки отреагировали на парадоксальность  ситуации. Засмеялись и другие. Секретарь райкома буквально заорал: «Вы что тут цирк из партсобрания устраиваете! Мало того, что вы роль советских профсоюзов уничижаете, так вы ещё и представителя райкома КПСС в дураках выставляете. Стенгазета – это орган парткома, а у них главный редактор стенгазеты - беспартийный! Вы за это ещё ответите!» Он схватил свои бумаги со стола и, не прощаясь, выскочил из зала.
 
   Как потом оказалось, на этом рухнула моя карьера на Куйбышевской ТЭЦ.

   Пахомов продолжал: «Знаешь, Станислав, я одно не пойму, где и когда ты мог «наступить на хвост» Рузайкину Владимиру Митрофановичу. Я убеждён, что он за что-то на тебя волком взъелся. Но за что? Ты хоть предполагаешь?  У меня такое мнение, что Рузайкин давно за тобой присматривал и ожидал твоего промаха. Что ещё интересно, так это то, что про надвигающуюся годовщину образования советских профсоюзов мне напомнил Рузайкин и сказал, что надо бы газету выпустить. Да и в райкоме оказались слишком осведомлены о твоей биографии. Я последнее время долго изучал твою и его биографии, искал, где вы неудачно пересеклись. Так нет же, не видно пересечений. Ты до прихода к нам жил и работал в Тольятти, на ТЭЦах. А Рузайкин в 17 лет в 1941 году приехал из соседней деревни, поступил на работу кочегаром на Куйбышевскую ГРЭС, где и проработал всю войну до 1946 года, то есть, фактически спрятался от армии. Потом он был переведён машинистом котла на Безымянскую ТЭЦ, дорос там до мастера по ремонту котельного оборудования и одновременно до заместителя председателя профкома. К нам на Куйбышевскую ТЭЦ он был переведён с Безымянской ТЭЦ на три месяца позже меня старшим  мастером котельного цеха. Одновременно по рекомендации Кировского райкома партии и парткома РЭУ он был «избран» председателем профкома нашей ТЭЦ. И трёхкомнатную квартиру ему сразу от ТЭЦ выделили в нашем доме, на два этажа выше меня. Вроде бы вам негде было с ним пересечься, но он ведь дважды заложил тебя: первый раз со стенгазетой, а второй - при аварии в РУСН ТФН. А при расследовании аварии в РУСН ТФН он ведь прямо заявил, что это, якобы, твоя техническая диверсия, а ты сам - политически неблагонадёжная личность. Благо сводная комиссия установила, что не было никакой диверсии. Так что, на досуге подумай, может, что и вспомнишь про Рузайкина.

   «А  теперь, давай, Станислав, под занавес выпьем за то, что бы у тебя на новом месте всё было хорошо".
 
   Примечание: Тост Пахомова сработал: через полтора года уже в Тольятти я вступил партию, точнее, меня приказали принять в партию, но это уже другая история.
 
                4. Уход с ТЭЦ "по-аглицки".
 
   Беседа с Пахомовым открыла мне глаза на сложившуюся ситуацию, а в душе «открыла ворота на уход» с Куйбышевской ТЭЦ. Вообще-то последние год – два мы с женой не раз обсуждали, что в Тольятти нам жилось намного лучше. В Куйбышеве нам с Ниной всё не нравилось. Ей было очень тяжело каждый день ездить в полном трамвае по часу на работу туда и назад.  И, вообще, в эти годы жить в СССР было весьма тяжело. Нашей зарплаты даже при двоих работающих на семью в четыре человека не хватало. В магазинах цены на продукты ежегодно «по просьбам трудящихся» поднимались, а ассортимент и качество их снижался. Картошки в овощных магазинах практически не было, а если её и «выбрасывали» - то гнилую. К 1980 году купить нормальные продукты в Куйбышеве было практически невозможно. В столовых жратва была низкого качества. В нашей ТЭЦовской столовой качество пищи было получше, чем в городских столовых, но всё равно низкое.
 
  К четвёртому году работы на ТЭЦ у меня начались боли в желудке. Пошёл к врачу, она заставила глотнуть узи и объявила, что у меня уже острый гастрит, скоро, говорит, будем резать, а лет через шесть помрёшь и детей сиротами оставишь. Плохое питание, нервная работа, всё это, сказала она, надо менять. А тут ещё и на работе карьера застопорилась. Посоветовались мы с женой и решили: кто-то один из нас должен уходить в торговлю или в общепит, чтобы добывать продукты питания для семьи. Нина сказала, что она не сможет работать в торговле, а я сказал, что смогу ради детей. Тем более что ушедший в торговлю полгода назад наш сосед по подъезду и бывший мастер котло-турбинного цеха Андрей Сизов хвастался, что хорошо устроился и звал к себе, в службу снабжения Куйбышевского областного треста ресторанов. У него мы иногда покупали дефицитные продукты: мясо,колбасу, сыр и т.п.

   И вот теперь, после разговора с Пахомовым я принял окончательное решение уходить в торговлю, точнее в общепит. Кушать-то три раза в день хочется. Я пошёл к этому Андрею, попросил его отвести меня в отдел кадров треста. Поехали. Там сидел мужчина, явно бывший военный, он меня выслушал, сказал, что мужчины им нужны и предложил три варианта: экспедитором в службу снабжения, в службу главного инженера мастером-энергетиком или стажироваться в администраторы какого-либо ресторана. Я попросил у него неделю на размышления.
 
   В субботу я поехал в Тольятти к матери, у неё долечивалась наша младшая дочь. Слово за слово и я рассказал про свои проблемы и намерение перейти в трест ресторанов. Мать сказала: «Подожди, давай мы посоветуемся с Екатериной Ивановной, она сейчас должна прийти ко мне в гости».  Екатерина Ивановна работала в Тольяттинском тресте столовых и ресторанов и, кстати, туда же перешла работать её дочь - наша школьная подруга Лиля, которая 10 лет назад кончила Тольяттинский политехнический институт на химика-технолога. Пришедшая вскоре Екатерина Ивановна выслушала меня, сказала, что правильное решение и предложила, не откладывая в долгий ящик, позвонить директрисе Автозаводского треста и устроить мне встречу. Та, не смотря на субботу, оказалась на работе и предложила мне сразу приехать и побеседовать. Поехал, побеседовали. Она и её главный инженер, оказавшийся тоже там, предложили мне должность зам главного инженера по энергетике с таким же окладом как у меня на ТЭЦ, но премия до 60% плюс продуктовые льготы. Мою Куйбышевскую квартиру они мне предложили обменять сюда на Тольяттинскую, поскольку у них в тресте с квартирами проблема - пятилетние очереди. В принципе меня устроило их предложение, но я ответил, что начну обмен квартиры, если у меня на руках будет подписанное ими заявление. Директриса сказала мне: «Давайте, пишите заявление». Я написал, они оба подписали.
 
   Я вернулся в Куйбышев и с понедельника начал заниматься вопросом обмена квартиры. Как и договаривались ранее с Пахомовым, я написал заявление на имя директора ТЭЦ с просьбой разрешить обмен моей станционной квартиры на Тольятти и отнёс это заявление Пахомову. Он сказал, что завтра же пойдёт к Ремезенцеву. В среду директор принял нас, выслушал, сказал, что понимает моё решение и попросил пару недель для обсуждения этого вопроса с «пятиугольником». Я, правда, тогда сказал директору  только часть правды – сказал, что меня приглашают на должность зам главного инженера по энергетике в одну из городских организаций Тольятти, но не сказал, что это трест столовых и ресторанов – у них был бы инфаркт, могли бы и в квартире отказать.
 
   Через пару недель Директор вызвал меня к себе в кабинет, там уже сидели главный инженер Матюнин Ю.М., начальник электроцеха Копыток И.В. и парторг электроцеха Пахомов Ю.П. Директор передал мне подписанное разрешение на обмен квартиры и спросил, кого я рекомендую себе на замену. Я сказал, что, по моему мнению, на мою должность (замначальника электроцеха) в профессиональном и в психологическом плане лучше всего подходит Меркушев Вячеслав Викторович – нынешний начальник смены электроцеха. Копыток поддержал моё предложение, Главный тоже, Пахомов тоже, ну и Директор сразу утвердил эту кандидатуру.
 
   На следующий день распоряжением по цеху Меркушев В.В. был назначен на стажирование по должности зам начальника электроцеха, а я занялся проблемой обмена квартиры с Куйбышева на Тольятти.  Последующий процесс обмена отнял у меня два месяца – до середины декабря. Получив в середине декабря в Тольятти, оформленный на меня, ордер на городскую квартиру в Автозаводском районе, я сразу подал заявление на увольнение с ТЭЦ по собственному желанию с 30 декабря 1979 года. Кандидата на свое место я уже подготовил, Меркушев Вячеслав за неделю до этого сдал станционный экзамен у Главного инженера, поэтому Директор сразу подписал моё заявление.

 
                5. «Отвальная» и тайна парторга.

   30 декабря 1979 года я сразу с утра посадил за свой стол в кабинете Вячеслава Меркушева, сказал: «Принимай рапорт от начальника смены и давай уже работай, а я пошёл в отдел кадров за обходным листом. До обеда я оббежал всех и подписал обходной лист, остался начальник электроцеха - Копыток Игорь Владимирович. Он меня тормознул: «Во-первых, подпишу не раньше 17:00, а во-вторых, что бы всё было по-людски, Вы с Меркушевым давайте к 17:00 накрывайте стол у меня в кабинете – тут места больше». Я истребовал у Меркушева деньги на вторую бутылку, а то, говорю, тебя не «вольют в коллектив» и пошёл в магазин.
 
    К 17:00 все уже собрались: Копыток И.В., Пахомов Ю.П., Никольский В.А., Бараболя А.Н., Меркушев Вячеслав и я. В 17:00 Копыток спрашивает Меркушева: «Слава, ты дела принял у Жемповского?» Тот отвечает, что принял. Копыток говорит мне: «Тогда давай обходной лист, я подпишу». Подписал и говорит: «Теперь наливай!» Я налил. Он поднял стакан и сказал: «Предлагаю первый тост, конечно, за тебя, Станислав. Поработал ты у нас хорошо, вёл себя со всеми с нами по-людски, особенно в ситуации, когда погиб наладчик Игорь Мезенцев. За это тебе моё личное мужское спасибо. И всего тебе лучшего на новом месте».

  Выпили. Далее Копыток сказал, что он уже час назад в кабинете у директора поставил своё согласование под приказом о назначении Меркушева Вячеслава Викторовича заместителем начальника электроцеха. Я сказал Славе: «Ну, давай, теперь ты «вливайся» и принимай эстафету». Он вынул свою бутылку, открыл, налил всем. Сказал тост, что благодарит меня и Игоря Владимировича за обучение, за передачу опыта и за доверие. Выпили. Следующий тост поднял Пахомов за Меркушева Вячеслава, что бы он успешно вливался в коллектив руководства электроцеха и что бы, не откладывая в долгий ящик, сразу подавал заявление в партию. Потом потостовали Никольский и Бараболя и я, и опять Меркушев. Потом ещё раз все по кругу. Потом Копыток вынул из сейфа спирт и спросил Пахомова, когда его провожать будем.

   Пахомов сообщил, что ему отодвинули уход на пенсию до торжественной даты до 23 февраля. И тут он сказал, что хочет для Станислава и для других сделать важное сообщение. Он продолжил:  «Я недаром порекомедовал Славе оперативно подать заявление в партию, пока я ещё член парткома. Станислав уходит от нас, потому что ему закрыли дорогу в партию и, следовательно, мы не могли перевести его в начальники электроцеха, что тормозит и продвижение Игоря Владимировича. А всё это из-за той описки в стенгазете о роли советских профсоюзов. Так вот, первоначально допустил описку, Станислав, ты, но тебя исправила Лида, наша машинистка, а потом хором лоханулись все мы, начиная с доносчика Рузайкина, затем я и кончая тем секретарём райкома КПСС. Как мне Лида недавно созналась, ты эту фразу написал действительно не правильно, а она, когда перепечатывала ваши рукописи, то, как бывшая «училка» истории, она эту фразу решила проверить, нашла томик Ленина и точь в точь с него списала.

   Ты ведь в своей передовице написал, что «профсоюзы – это школа хозяйствования при коммунизме», а она исправила и написала «профсоюзы – это школа хозяйничанья при коммунизме».  Она мне показала это место в статье, где именно так это слово написано у Ленина. Потом я у нас в библиотеке нашёл этот ленинский томик и сам выписал из него эту фразу. Я вот всем вам зачитываю эту сноску: (Ленин, том 42, статья «Ещё раз о профсоюзах» от 25 января 1921г.: «Профсоюзы – это резервуар государственной власти, школа коммунизма, школа хозяйничанья»).  «На, Станислав, тебе эту сноску на долгую и печальную память. Итак, как видите, причина конфликта была ошибочной, но «бомба-то взорвалась» и круги давно разошлись. Скандал дошёл до райкома партии: как же так, секретаря райкома партии на собрании у нас на посмешище выставили, как они потом сказали, из-за какого-то поляка Жемповского. Понимаете, мужики, истинно Ленинское слово «хозяйничанья» наш полуграмотный народ воспринял как издевательство над советскими профсоюзами.
 
   И ведь никто на том собрании не опроверг нападки партийных чинуш, а нам тоже не хватило партийной грамотности, да и тебе, Станислав, в том числе. И произошло то, что произошло. А Лида только на следующий день узнала, как она нам  «помогла», но тогда она побоялась сознаться. Вот месяц назад она получила от ТЭЦ квартиру, пришла ко мне и созналась. А в райкоме нам тогда конкретно сказали, что они не только не допустят, что бы этот польско-рожденный  Жемповский в партию вступил, но и считают нужным выгнать из партии тех, кто тогда на собрании обсмеял секретаря райкома партии. Да и на меня они после того собрания волком смотрели. Поэтому, когда я год назад пришёл к ним и сказал, что готовлюсь на пенсию и хочу оставить должность секретаря парткома, они обрадовались и сказали – подготовьте на станции кандидатов на замену. Мы подготовили. Через месяц меня переизбрали. Вообще, если бы я не отслужил всю войну в армии связистом и если бы не работал потом при штабе армии в спецсвязи, то меня бы  после того собрания тоже съели бы.

   «А  теперь, давай, Станислав, под занавес выпьем за то, что бы у тебя на новом месте всё было хорошо и что бы несправедливость, а особенно наша всеобщая партийная безграмотность больше не портили тебе жизнь и что бы ты на новом месте спокойно вступил в партии».
 
   Уже потом дома я ещё раз поизучал сноску из Ленинского томика – боже, какая издёвка судьбы: меня беспартийного судили строгим партийным судом за то, что в нашей газете была правильно написана «некрасивая Ленинская фраза» и они хором закрыли  мне карьеру на станции.
 
   А мы «погудели» ещё часа два, потом убрали стол и вполне нормальные разошлись.
   Когда уходили, я говорю Пахомову: «А я всё-таки вспомнил, когда и где я Рузайкину «на хвост наступил».
- Ну и где?
- Это было года три назад, весной. Мы втроём: я, Никольский  и Бараболя , стояли в очереди в столовой, уже подошли к раздаче, но тут перед нами туда протиснулся Рузайкин. Я не стерпел и сказал: «А что председатель профкома имеет право без очереди питаться?» Он повернулся и ответил: «А некоторым нетерпеливым и неразумным молодым людям рекомендуется уважать старших по возрасту и по должности». Пахомов воскликнул: «Ну, теперь всё встало на свои места! А когда ты об этом вспомнил, вчера, что ли?».  Нет, говорю: «Мне это вспомнилось во сне примерно через пять дней после нашего с тобой разговора на чистоту. Просто я решил на всякий случай раньше времени не говорить об этом». «Вот это, Станислав, правильная тактика, молодец! Сперва подумал, а когда стало безопасно – сказал. Я ведь тоже только сегодня объявил о фатальной ошибке в газете и о роли Рузайкина. Это для того, что бы ты до ухода не пошёл выяснять отношения с Рузайкиным и не испортил бы себе дела с квартирой. Кстати, на совещании у директора только Рузайкин проголосовал против предоставления тебе права обмена квартиры, но остальные пять голосов были «за». Директор при всех сказал, что ты заслужил это право. Ну ладно, Станислав, пока, удачи тебе на новом месте! А с Рузайкиным  я сам расквитаюсь по-партийному и за тебя и за себя и за ту стенгазету».
 
   3-го января наступившего 1980 года я забрал свою трудовую книжку в отделе кадров ТЭЦ, а на следующий день явился в отдел кадров Тольяттинского треста столовых и ресторанов. Так закончился мой этап работы в энергетике и начался этап работы в общепите.
                Станислав Жемповский
                04.07.2018. 
                *