Первоапрельская шутка

ДЕДУ ТИМОХЕ с самого утра сильно скучалось. Вчера он лелеял себя надеждой, что сегодня, когда бабка отлучится по делам, о которых напевала ему вечером, он непременно достанет из заначки в углярке початую бутылочку водочки и примет на грудь - для поднятия бодрости и чтобы возраст в тягость не был. Но тайная бабкина атака в очередной раз оказалась успешной, заначку она обнаружила и изъяла так, что дед Тимоха ничего и не заподозрил. Как на грех, на улице не было никого из тех, с кем можно было поделиться печалью и с кем сообразить хотя бы на стаканчик красного вина. Сейчас, когда он сидел на скамейке у своего двора, он сам себе казался самым несчастным на всей планете. Очень ему хотелось отметить сегодня первую пятницу на неделе. Такой праздник у него случался с регулярностью дважды в месяц, но бабка планомерно пыталась отлучить его от подобного рода праздников. Дед Тимоха терпел одно поражение за другим, и чем больше он сдавал свои позиции, тем горше ему казалась старческая жизнь, которую он очень желал разнообразить водочкой или вином.
Ни поговорить не с кем, ни местные новости разузнать; деревня будто вымерла, или бабка запретила ходить односельчанам мимо своего двора, чтоб не соблазнять деда. Хоть караул кричи.

И уже когда дед Тимоха дошёл до отчаянности своей души, перед ним возникла фигура Шурки, с рюкзаком за спиной.
- Шурк, здорово!
- Здоровее видали! - отозвался тот весело.
- Из каких таких заморских краёв шпаришь? - прищурился дед. - Не в Москву ли за песнями ездил? Не везёшь ли оттуда фляжку с коньяком?

- Бери выше, дед! - не согнал с лица улыбку Шурка. - Афёру хотел в военкомате провернуть, да не вышло сегодня. Велели завтра приезжать с тёщей. Ну, совсем обюрократились. Что я, маленький, согласие тёщи испрашивать!?
- Я пока тоже ничего не понимаю. Растолкуй. - дед снова с прищуром посмотрел на Шурку. - Да ты присел бы со мной, не кусаюсь я. Кого можно, вчера перекусал, - засмеялся своей, как ему казалось, удачной шутке.
Шурка подошёл, бросил рюкзак к ногам, присел.
- Понимаешь, дед, ездил я в военкомат, просился в армию.
- Ты же только что вернулся, года не прошло.
- Надо, дед, надо! В военкомате какой-то прапорщик, я его не знаю, спрашивает, почему я запросился в армию. «Понравилось, что ли?»- интересовался. «Не понравилось», - отвечаю. «Тогда какого рожна тебе в армии надо? - продолжает он допрос. - Не понравилось, а ты снова рвёшься?» Я ему без утайки и сказал: «Как бы ни пришлось мне плохо в армии, а с тёщей тут ещё хуже отношения складываются».

- Сурьёзная у тебя проблема, - молвил дед Тимоха. - Теперь тёщу на очную ставку, что ли, в военкомат должен представить? Не согласится - свяжешь?
- Калачом же её туда не заманить, она своё в колхозе отслужила от звонка до звонка, такой генерал в юбке - ой, да ну, как говорил мой батя. Три дня на раздумья дали. Если не явлюсь с тёщей, велели больше не появляться в военкомате. Гостинцев вот, - кивнул Шурка на рюкзак, - чтоб тёщу дорогую задобрить, купил.

- У тебя там фляжка с коньяком, повторно интересуюсь, не завалялась ли случаем? Домашний генерал все мои утайки вынюхала. Где ни спрячу, тут же всё без протокола конфискует. Ума не приложу, куда перепрятывает.
Посидели молча.
 
- Это что же за порядки такие пошли? - посмотрел дед на Шурку, когда понял, что с бесплатной выпивкой ему ничего не выгорит. - Человек взрослый, оружие в армии доверяли, семья своя, а на сверхсрочную чтоб оформиться, требуется согласие тёщи.
- Зашились они там, в военкомате, совсем, - рассудил серьёзно Шурка. - Раньше в каждом районе свой военкомат имелся, а теперь один на наш и соседний, вот и перестраховываются. Да и зачем в армии мой лишний рот? - Шурка посмотрел на деда, чтоб понять, верит ли. Сделал вывод, что верит, и продолжил гнуть свою линию: - Думаю, они для того на мою тёщу хотят глянуть, чтоб уговорить её не отпускать меня. Чтоб документы на меня не оформлять. Я же им своим желанием весь дневной досуг загублю.

- А чё это тёща на тебя взбеленилась? - поинтересовался дед. - Вроде, хорошая бабочка. Ничего дурного про неё не слышно. А с тобой, выходит, ужиться не может?
- Ладно, дед, устрой мне экскурсию по твоим стайкам да сараям-баням. Найду я тебе укромный уголок для припрятывания водки. Ни в жизнь не догадается твоя бабушка! Мы и не такое в армии вытворяли! Однажды поступила кляуза в штаб, мол, носки шерстяные домашние носим, решили устроить проверку. Разведка нам донесла, что и как. Приехала комиссия, всё вверх дном перевернула в казарме и в каптёрке, но ни одного завалявшегося носка не нашла. У нас в каптёрке, она на улице в подсобке была, под полом стоял ящик, там мы всё и хранили. Офицеры походили по полу, полки наизнанку вывернули, а под пол не заглянули. И тебе придумаем что-нибудь в этом роде.

Шурка ликующе посмотрел на деда, мол, каков я!? Дед повеселел; идея ему понравилась. Шурка про себя отметил, что тот уже и забыл, с чего начался разговор; что и требовалось доказать.
- Ну, так что? Покажешь свои хоромы?

Они прошли во двор.
- Ты только пошустрее тут разбирайся, пока моя-то не пришла. Бабушка она добрая, а как у меня до вина доходит, тут её и накрывает бешеной волной, никакого удержу-уговору нету. Не попасть бы тебе под её жернова. Она же сразу смикитит, что дело у нас с тобой нечистое, на водке настоянное. С чего бы ты ревизировал мои сараи?
Шурка к делу отнёсся серьёзно, точно шёл по минному полю: ощупывал, осматривал, осторожно ступал по полу сначала бани, потом летней кухни и, наконец, перешёл в другие надворные постройки.

- Да у тебя тут даже мыши спрятаться негде, если её врасплох хозяйка застукает в закроме с зерном, - шутил Шурка.
Дед ходил за ним молча и вместо ответов на вопросы только пожимал плечами да разводил рассеянно руками. В последнем, крайнем отсеке самого древнего, со времён татаро-монгольского нашествия, небольшом полуразваленном помещении, куда мужчины едва проникли, согнувшись в три погибели, Шурка довольно крякнул при виде сейфа средних размеров.
- Так, дед, - Шурка потёр руки, - вот, значит, где ты хранишь золото партии и наследство своей прабабушки!? Ключи, конечно, у твоей драгоценной супруги Марьи Ивановны?
- Да кабы! – отозвался дед. - Отродясь не видели мы тех ключей. Как ещё мой дед держал тут этот сейф, так и стоит сейчас без применения. Там пыли теперь под завязку.
- Да, жизнь иногда выкидывает такое… Только нужно остановиться и подобрать, - бурчал под нос Шурка. - Дед говоришь? - бодро продолжил он уже громче. - Я помню твоего деда, когда у него конь ещё жеребёнком был!
- В кого ты такой уродился? В твоём роду таких шустрых чего-то не припомню. А мне всё же девятый десяток уже.
- Ты его не знаешь, - отшутился Шурка. - У меня в Белокаменной троюродный дядька маминой четвероюродной тётки живёт. Политик он. Я в него и уродился.
- То-то и видно, чешешь языком, как помелом!
- Это ты зря, дед, наговариваешь на честного человека, - повернулся к нему Шурка. - А теперь прошу не отвлекать!

Шурка заинтересовался, почему сейф стоит на железной пластине. Заглянул за сейф, но ничего, кроме паутины, не обнаружил. Потом ему захотелось сейф сдвинуть, и он наддал плечом. К удивлению мужчин сейф легко подался к стене.
- Не откладывай работу на субботу, а любовь на пенсию! - почти пропел радостный Шурка. - Это что же получается? Ну-ка, дед, подсоби!
Шурка попробовал наклонить сейф, и тот беспрекословно подчинившись первой его попытке, стал заваливаться набок, прямо в руки деда.

- Что и требовалось доказать! - возликовал Шурка. - Дна-то у сейфа нету! Мыши, к твоему счастью, сгрызли за многие годы. Значит, ты наклоняешь сейф, достаёшь бутылку, приголубливаешь, согласно нормы, и сначала ставишь на железяку бутылку, а потом и сейф возвращаешь в исходное положение! Усёк?
Если бы бабка в это время видела лицо деда, то не преминула бы воскликнуть, что таким счастливым она не видела его со дня рождения их последней, четвёртой, дочки. А та уж и сама бабушкой стала. Дед готов был расцеловать Шурку, и сделал бы это, если бы тот не отстранился.

- Дед, ты чего? Что про нас подумают люди, если увидят?
Шурка установил сейф, с какого-то древнего тряпья стряхнул пыль, чтоб замести следы своего пребывания, довольно цокнул языком:
- Нам палец в рот не клади!
- Как бы нас тут бабка не застукала! - всполошился дед. - Давай-ка пошустрее двинем до крылец.

Они успели вовремя. Едва уселись на ступеньке, как подъехали «Жигули», и из них вышла хозяйка.
- А киношный герой в своё время утверждал, что наши люди на такси за хлебом не ездят! - приветствовал бабушку Шурка скорее для того, чтобы сразу сбить её с толку и отвлечь от подозрительных мыслей.
- Врут, всё врут! - она повернулась к водителю. - Ты поезжай, внучек, домой.
Проводив внука, приблизилась к Шурке с дедом.
- Шурк, а Шурк, а чего это ты тут расселся, как у себя дома? Никак, выпить надумали?
- Да ни в жисть, Мария Ивановна! - осклабился Шурка. - Тёща моя разлюбезная собралась на курорт поехать, а я отговорил, убедил, что надо ехать в Турцию. - А денег не хватает. Вот, - Шурка кивнул на рюкзак, - хожу по деревне, попрошайничаю средь хороших людей. Мир не без доброго населения. Прошу у дедушки взаймы, а он говорит, что общак у вас, а ключи от него вы при груди носите!
- Ну, бестия непутёвая! - рассмеялась бабушка. - Это с каких таких квасов Антонина Петровна в Турцию засобиралась? Она и в молодости-то дальше муравьиной кучи никуда не выбиралась!

- Сказала, хочет на мир посмотреть, пока жива. Потом-то уж ни к чему будет поездка, - не унимался Шурка, и ни один мускул на лице не выдал его вранья.
- Много ли надо? - бабушка перестала улыбаться.
- Я пока в принципе с вами договориться забежал. Не знаю, сколько любезная тёща успела лично занять. Вечером вернусь, доложу. Ну, а теперь мне пора до дому, до хаты. - Шурка поднял рюкзак, перебросил через плечо, но не рассчитал силу и больно стукнул себя каблуком сапога по спине.

- Пускай тёща сама прибегит, с ней буду вести переговоры, Шурка, - сказала бабушка. - А то тебе дашь, а потом ищи ветра в поле, вместе с деньгами.
- Да как же можно с нашими деньгами по заграницам бегать!? - хохотнул Шурка. - Но я непременно доложу, что вы желаете дать тёще моей на поездку тысяч сорок.
- Сколько? - охнула бабушка.
- Но не в два же раза меньше!? - не унимался Шурка. - Когда я брался за эту историю с деньгами, я совершенно ею не горел, знал подозрительность земляков насчёт дать взаймы. Не себе прошу! Со мной проще: я помню, у кого деньги занимаю, только отдавать забываю.
- У вас ко мне вопросов нету? - Шурка незаметно подмигнул деду, мол, не дрейфь, и тут же сам себе ответил: - Вопросов нету, собрание ветеранов и их молодого поколения будем считать успешно закрытым.
Шурка направился домой.

- НУ, НАКОНЕЦ-ТО! - встретила его восклицанием жена. - Тебя только за смертью посылать! Автобус из района давно пришёл, а тебя всё нет и нет. Я уж начала волноваться. Как съездил?
Шурка развязал рюкзак, вынул сапоги, подал жене:
- Сапожник сказал, что теперь они лучше новых двух! Хотел себе оставить, да я не согласился, и тогда он сказал, что ещё тыщу лет ты в них сможешь проходить!
- Иди ты, балабол! Много ли отдал за ремонт?
Шурка назвал первую попавшуюся цифру, и жена тут же опустилась в испуге на табуретку.
- Да за такие деньги можно две новых пары купить! Ты то ли очумел совсем? - жена не на шутку расстроилась.

Шурке стало жаль её, он подошёл, обнял за плечи:
- Всё, всё, признаю свою глупую шутку. Цену за ремонт удалось сбить вдвое, да и то только потому, что сапожнику понравилось, как я пел ему Лазаря.
- Это ты можешь! - всё ещё не оправилась от шока жена, но уже по голосу Шурка понял, что скоро она смягчится, и мир восстановится. Правда, до той минуты, когда она узнает, как он напел деду Тимохе и Марии Ивановне про её мать. Мёдом его не корми, а дай приукрасить жизнь, как он считал, безобидными шутками. Из-за которых ему же частенько и перепадало от жены, тёщи и друзей. А он всё равно не унимался, порой врал напропалую так, что и сам начинал верить сказанному.
- Антонину Петровну чего-то не видать? - сказал как можно равнодушнее Шурка. Ему хотелось знать, не в магазине ли она. Если там, то уже через час надо ждать нападения от жены слева и от тёщи справа, чтобы отбиваться вкруговую. На помощь извне он рассчитывать не мог.

- С чего бы заинтересовался? - заподозрила жена неладное.
Шурка как-то неожиданно для себя ловко увернулся от ответа. Может, его просто спас телефонный звонок.
- Возьми трубку, третий раз звонит Михей Иваныч, - позвала Шурку жена и, передав ему трубку, шутя ткнула его в бок, но получилось резко и потому больно.
- Да у тебя гиря, а не кулак, - поморщился Шурка.
- А не будешь интриги при дворце плести! - засмеялась жена. - Когда-то надо за это отвечать!

Она не стала слушать, о чём говорил Шурка с Михеем Ивановичем, только видела, как муж вышел во двор, а спустя пару минут выехал на улицу за ворота, успев крикнуть на ходу:
- Три дня и три ночи не ждите, еду спасать Отечество!
Отечество ему удалось спасти часа за три.

Вернувшись, Шурка принялся управляться по двору, с замиранием сердца поглядывая на калитку в ожидании Антонины Петровны. Вообще-то они жили душа в душу, в зяте она души не чаяла, и если бы не его порой дурацкие шутки, то любила бы в три раза пуще дочери. Тёща не появлялась, и чем дольше её не было, тем Шурка больше сожалел, что не к месту брякнул про неё деду Тимохе и его бабушке Марии Ивановне.

Управившись с делами, когда уже почти совсем смерклось, он надумал наведаться к старикам и признаться в розыгрыше, только бы они не донесли его шутку до ушей тёщи. Затарившись в магазине «шкаликом» беленькой, Шурка на велосипеде приехал к деду Тимохе, когда тот сидел на скамейке и скучал ровно так же, как во время первой сегодняшней встречи.
Взяв с деда честное пионерское слово, что раньше утра он не прикоснётся к водке, Шурка подсунул бутылку под сейф, а потом они не замеченными хозяйкой вернулись на скамейку.

- Ты чего наплёл про тёщу-то? - спросил дед Шурку, и тот аж вздрогнул: не пронесло, успели её осведомить про военкомат и деньги. - Мне кажется, Шурка, тебе лучше сегодня у нас переночевать. Дома тебя точно в подвал упрячут. Шибко тёща расстроилась от твоей брехни. Минут десять назад от нас ушла. Ты, наверное, с ней разминулся.
- Чё её к вам-то занесло?
- Бабка в магазине с ней встретилась, ну, тары-бары-растабары, она и давай выспрашивать, куда это, мол, Антонина, ты собралась, в какую Турцию, когда там люди в дорожных авариях целыми автобусами гибнут. Тут всё и выяснилось. Да и я хорош, успел поделиться с бабкой про твою армию. Надо же мне было о чём-то разговаривать! И как только тебе такое на ум приходит? Пришли бабка с Антониной, меня к стенке приставили и выпытали детали разговора. Хорошо, что про сейф не догадались поинтересоваться, а то бы я и о нём сболтнул.
Шурка расстроился.

- Ну, хоть про сейф смолчал, и то ладно! - сказал отрешённо.
Они стали вместе думать, как спасти Шурку, но ничего достойного в голову не приходило.
- Придётся мне завтра, дед, кулями кровь проливать, отбиваясь от моих домочадцев.
- Наломал ты дров, хороший костёр может вспыхнуть, будет, где погреться деревенским бабам, тебе косточки завтра перемывая, - подвёл итог дед Тимоха.
На том они и расстались.

Было так темно, что на велосипеде ехать стало небезопасно, и Шурка, оставив его у деда Тимохи, пошёл пешком, размышляя, как же ему оправдаться за свой непутёвый язык. Он представлял сцены скандала, которых в доме до этого никогда не было. Были глупые недомолвки, пустяшное молчание, но до ссор не доходило. Шурка всё больше приходил в уныние.

Но он и представить себе не мог, что его ждало дома.
Издали он увидел огонёк на крыльце, и его прошиб пот: неспроста не погасили лампочку. Шурка ускорил шаг, ему уже казалось, что он бежит. От калитки заметил чемодан на крыльце и обмер: «Вытурили! Обиделись и не простили!» На ватных ногах он прошёл на крыльцо и тут обратил внимание на замок. Дверь была заперта снаружи, а за замком белела записка. Дрожащими руками Шурка развернул её и прочитал написанный крупными буквами текст: «Мы устали от тебя. Поезжай в свою армию, а на дорогу в чемодане деньги, которые ты собирал для мамы в Турцию!»
Шурка показалось, что он физически ощущает, как его сильно бьющееся сердце почему-то не просто катится к пятке, а шуршит. Опираясь о стену, он с трудом уселся на крыльце, но слёзы всё же сдержал.

Сиди - не сиди, а на ночлег надо прибиваться к кровати. Не понимая, куда могли уйти жена и тёща на ночь глядя, он нашёл на привычном месте ключ, отпёр избу и шагнул в сенки. Не включая свет, нащупал ручку избяной двери и отрешённо вошел, точно в чужое жилище. Шурке казалось, что ещё минута, и он даст волю слезам. «Надо быть последним идиотом, - костерил он себя вслух, - чтобы упустить из рук и оторвать от сердца моих любимых женщин! Проворонил счастье собственной глупостью! Ну, дурак стоеросовый!» Хотел включить свет, но передумал и завалился в одежде на кровать.

Сначала Шурка подумал, что ему почудились в горнице странные шорохи и смешок. Затаил дыхание, вновь прислушался. Шорохи повторились, но смеха он уже не услышал. «Наверное, мыши расшалились, - подумал вяло, - мышеловку что ли поставить?»

Он встал, налил в стакан воды и выпил залпом.
- С утра займусь поиском, - сказал вслух, чтобы хоть как-то успокоиться, - не провалились же они сквозь землю!
И в это время в комнате вспыхнул свет, перепугавший Шурку едва ли не до смерти.
На пороге стояли хохочущие его любимые женщины! Шурка хотел шагнуть навстречу, но ноги его не слушались. И тогда первой воскликнула Антонина Петровна:
- Что, зятёк дорогой, ловко мы тебя разыграли!? Сегодня же первое апреля!
Женщины кинулись обнимать Шурку, радуясь тому, как они ловко его провели.
Через полчаса, когда Шурка окончательно пришёл в себя, все трое весело хохотали, и женщины наперебой рассказывали, как они наблюдали за Шуркой через окно, когда тот читал записку. А Шурку больше интересовало, как дверь оказалась запертой снаружи. Не через окно же потом в дом залезли!

- Как, как! - смеялась жена. - Попросили соседку! Не всё же тебе заговоры плести!
- Я сразу сообразила про первое апреля, - делилась радостно с Шуркой тёща, - когда узнала, будто ты в военкомат ездил. А старики приняли всё за чистую монету.
Тут только Шурка сознался, что он про первое апреля не ведал: в делах потерял счёт дням и числам.
Он был на седьмом небе от счастья, что спасён, и что на этот раз всё так удачно обернулось.