Ангел истребляющий. Продолжение. Фрагмент второй

     Появление Киры было встречено враждебно и не понравилось всем, начиная с Маскова. Вячеслав Александрович увидел в ней чужака. Быть протеже генерального директора уже достаточно, чтобы он считал работника чужаком для себя. Попытки Маскова ухаживать за вновь принятым экономистом, были ею деликатно пресечены, что тоже вызвало к ней его неприязнь.


     Настороженно воспринял её появление и финансовый директор Ткунов Иван Николаевич, чутко угадавший в ней своего возможного преемника. Слишком он не хотел своей отставки. И неважно, кто будет преемником. Иван Николаевич ревниво отслеживал наиболее важные дела и вёл их сам, не подпуская к ним никого из своих сотрудников. Кира про себя называла его Гобсеком, по её ощущениям, он очень соответствовал бальзаковскому герою как внешне, так и внутренне.


Под началом Ткунова, кроме Киры, работали два бухгалтера, Лозовская Серафима Яковлевна в возрасте к пятидесяти, много лет проработавшая с Ткуновым, и считавшая, что после отправки на пенсию шефа, его место обязательно должна занять именно она, такая опытная, такая надежная и такая своя. Но появление уверенной и образованной Киры напрочь смело её надежды.


Пожалуй, только Соня Сазонова, второй бухгалтер восприняла её приход спокойно и даже дружелюбно. Её в шутку иногда звали «СС». Однажды Соня оставила записку кому-то из коллег, подписавшись СС, не поставив точек после букв. Это показалось забавным, тем более что Сонечка была человеком мягким и улыбчивым.


Кире было не привыкать к таким сложностям: в её жизни бывали времена и суровее. Она вспоминала их с содроганием и болью. Когда в пятнадцать лет она появилась в детском доме, домашняя, воспитанная девочка, привыкшая к любви и пониманию, её встретили дети, в основном, социальные сироты, не знавшие этого никогда. В большинстве своем озлобленные и малоразвитые несчастные дети, увидев в ней существо из неведомого им мира, яркое, по-другому одетое и говорящее на правильном русском языке, отторгли её и присвоили ей кличку «Рыжая».
Но у Киры появился защитник. Сережа Круглов. Её ровесник, попавший сюда за полгода до её появления, после гибели родителей в аварии. Не было у Сережки ни бабушек, ни дедушек, ни каких других родственников. Состояние Киры ему было очень знакомо. Чувствуя себя неуютно, среди ребят, он нашел себе друга в лице детдомовского шофёра дяди Васи. Они вместе возились в гараже, что-то ремонтируя, переделывая и усовершенствуя. Старый шофёр стал с уважением  относиться к подростку после того, как понял, что мальчишка, действительно, разбирается в их деле. А Сережа в память об отце, который его многому научил, старался изо всех сил.

 
Увидев Киру, Сережка замер, потрясенный её яркой красотой. И в скором времени он понял, что кроме машин есть ещё удивительная Кира. И обитатели детского дома быстро поняли, что её лучше не трогать, а то можно и немало огрести от Сережки. Кличка «Рыжая» была забыта.


Общая беда объединила их. Кира старалась парнишке помочь по математике, в которой он не был силён. Вместе готовились поступать после окончания школы:  она в плехановскую академию, а он - в автодорожный институт. Машины он любил самозабвенно и мог говорить о них часами, объясняя достоинства каждой марки. Водить машину он умел уже лет с двенадцати: отец, уезжая с ним за город, давал сынишке порулить. И Сережа знал, что у него жизнь будет связана с автомобилями.


В вуз поступила только Кира, которая училась очень хорошо и помощь в подготовке ей была не нужна. А вот Сережка поступил в автодорожный техникум, что его вполне устраивало.

      Училась Кира легко. Математика всегда была её любимым предметом. Бабушка, забравшая её, оставшуюся одну после семейной трагедии, всегда говорила: «Ничего, Кирюшка, учи математику, экономистом или банковским работником станешь. Вон, времена какие идут. Люди, что умеют с деньгами обращаться, всегда будут нужны. С твоими золотыми мозгами пробьёшься».
Внемля бабушкиным советам, Кира наметила поступление в Российскую академию им. Плеханова. Но поступала она туда, когда бабушки уже не было. А тогда любимая бабушка, забрала тринадцатилетнюю Киру из Москвы к себе в маленький подмосковный посёлок, где она проживала в своём ладном домике, утопавшем по весне в сирени. Опустевшая трехкомнатная квартира в Москве, была сдана на долгий срок квартирантам. Деньги за квартиру бабушка брала за каждые полгода вперед и клала их на счёт, открытый на имя Киры. Деньги с этого счёта она старалась не брать, как им порой ни было трудно, объясняя Кире: «Придёт время, Кирюшка, сама снимешь, так я с того света тебе помогу, когда нужда у тебя появится».


     Бабушка, светлый и мудрый человек, была когда-то в посёлке учителем начальных классов. Её знали и любили все. Многих она учила, потом учила их ребятишек. В поселковой школе, где бабушку уважали и помнили все, Киру приняли тепло. Любовь и уважение к бабушке, словно нежным, большим крылом, укрывала Киру, и было ей в этой любви уютно и надежно.


     Бабушка была маминой мамой, единственным оставшимся в живых родным человеком. Горе, случившееся в семье дочери, подкосило её, но, собрав последние силы, она забрала Киру и постаралась заменить девочке враз исчезнувшую семью, понимая, что собой закрыть образовавшуюся пропасть она всё равно не сможет. Жили скромно на Кирину сиротскую и бабушкину пенсии да огородиком у дома. Прожили они вдвоём два года.


Однажды летним утром Кира не услышала, как хлопочет бабушка в кухне. Она встала, заглянула в бабушкину комнату, та спала. Кира не стала её будить, решила сама приготовить завтрак на двоих. Вскипятила чайник, подогрела пирожки с капустой, которые так умела готовить бабушка и заварила чай. Душистый чай был разлит в чашки. Кира решила проверить, может, бабушка уже проснулась и отворила в её комнату дверь. Бабушка лежала в той же позе. Страшное подозрение шевельнулось у Киры. Она осторожно подошла к кровати и попыталась разбудить бабушку, тронув её за плечо. Бездыханное тело упало на спину. Бабушка умерла во сне. Как сказали потом врачи – инфаркт. Не выдержало её израненное горем сердце.


Кира, потерявшая последнего родного человека, думала, как в жизни есть закон сохранения массы веществ, так есть и закон сохранения горя. Почему горе, произошедшее в её семье, никуда не исчезает? Оно перешло в сердце Киры, бабушки. Теперь, когда бабушки не стало, Кирино горе сразу стало невероятно огромным, к первому горю, словно добавилось то, которое было в душе бабушки. Горе выросло до огромных масштабов, а Кира была одна. Почему? Кто виноват в этом? Кира знала, кто виноват. Тот человек, с которого всё началось. Он стал началом горя. Ей подумалось, он, тот человек, должен получить всё её накопившееся за годы горе. Тогда закон сохранения горя оставит её навсегда. Надо эту нескончаемую горестную череду остановить. Надо подумать как.


Родин ехал к жене Дерникова, но по пути он оставил время, чтобы отдать Хлопку на экспертизу записку клиента. Пусть посмотрят на отпечатки. Сергей обещал сделать.

 
Дорога за город была приятной. Погода радовала солнцем и теплом. Вчерашние лужи уже не казались мрачными зеркалами на дороге. Поселок, где проживала Алёна Дерникова, считался престижным местом в получасе езды от города. Наконец, машина упёрлась в ворота. Вышел охранник, Кирилл предъявил документы и назвал имя хозяев, к которым направлялся. После проверочного звонка охранника Алёне, Родина пропустили.


Удивлял разброс архитектурных замыслов и вкусов владельцев: всё, от псевдорусского, готического стилей до, альпийских шале. Перед Родиным встало нечто, напоминающее  мини-замок из красного кирпича, окруженный таким же основательным каменным забором. Только рва с водой не хватает, подумал Родин. Вот оно, реальное воплощение великой мысли «Мой дом – моя крепость». Замок и забор, словно, говорили: «Попробуй, сунься».

 
     Кирилл объехал это архитектурное «великолепие» справа, и перед ним открылся вид на русскую избушку, скорее, теремок из старой народной сказки. Она показалась ему очень небольшой, может, в сравнении с архитектурным монстром-соседом. Не верилось, что владелец завода стройматериалов обошелся столь скромным творением. «С его-то возможностями», - подумалось Кириллу. Но это был искомый адрес. Перед домом находилась просторная поляна, на которой располагались из пеньков стол и стулья, площадка под приготовление барбекю, за домом находились грядки и садовые деревья, размещенные со знанием дела. Родин позвонил. Из динамика ответили:


- Входите.


На крыльце его встретила красивая светловолосая женщина лет пятидесяти. Пригласила войти. Из прихожей Кирилл попал в просторную светлую комнату, обставленную современно и с большим вкусом. Видимо, это была гостиная. Огромный, обтянутый белой кожей  полукруглый диван, напоминал большого, но притом изящного, бегемота, с которым соседствовали такие же кресла. Тут же, у дивана, находился стеклянный столик. Одна стена была отдана под книги. Было понятно, что в этом доме предпочитают читать. Телевизора он не заметил. Родина поразило огромное количество каких-то незнакомых экзотических растений, со вкусом подобранных к интерьеру. Стены украшали акварели, чем-то напоминавшие работы Андрияки, которые Кириллу нравились. Женщина предложила сесть и сказала:


- Вы подождите немного, Алёна сейчас подойдёт. Хотите кофе или чаю?


- Спасибо, пока не надо, - отказался Кирилл и обернулся на звук.


     По лестнице спускалась женщина, глядя на которую становилось понятно, как выглядит женщина,  называемая русской красавицей. Женщина, видимо, привыкшая к легкому шоку при её первом появлении, дала себя рассмотреть. А рассматривать было чего. Светлая толстая коса, перекинутая через плечо, лежала на груди. Белое лицо, русые брови удивительно правильной формы и, конечно, удивительные серо-голубые глаза, с любопытством смотревшие на реакцию пришельца. Затем женщина протянула руку и сказала:


- Алёна.


- Родин Кирилл, частный детектив, - в свою очередь отрекомендовался он.


- Чем же моя скромная персона заинтересовала частного детектива? – с некоторой иронией спросила женщина.


- Я по делу вашего мужа хотел с вами поговорить, - быстро ответил Кирилл.


- О, на него уже и дело имеется? –бросила Алёна. И Родин почувствовал некоторую издёвку в её словах.


- Совсем нет. Просто Андрей Михайлович обратился ко мне в связи с тем, что ему угрожают, - торопливо пояснил Кирилл.


- Ну, наконец-то, - саркастически  заметила женщина, - когда-то же это должно было произойти.


      - Вы, словно, ждали этого и очень этим удовлетворены, - удивленно сказал Кирилл, - вы не боитесь, что эти угрозы я отнесу на ваш счёт?


- Не боюсь. Угроз я ему не посылала, но знала, что рано или поздно это произойдёт.


- Почему?


- Не может же человек всю свою жизнь только получать от неё всё, что ему захочется. Папа, как министерский работник, имел хорошие возможности, и Андрей получил всё: и хорошее образование, и достаток, от армии избавили, заводик в собственность организовали, девочек захотелось – гроздьями вешались, жениться – пожалуйста, сына захотел – получи. Пора и расплачиваться, - язвительно объяснила Алёна.


- Вы так говорите, словно, вас за него насильно замуж выдали, не по любви вы за него вышли.


- Нет, конечно. Мы с ним познакомились на выставке работ студентов. Нас пригласили сделать выставку для великосветского раута, а заодно нам, нищим студентам, дали подзаработать. Мы могли свои работы продать. Моя семья больших финансовых возможностей не имела: папа - инженер, мама – учитель.


- Не биологии, случайно?


- Да. Это вы по цветам догадались, - засмеялась Алёна. Мама пытается подобие оранжереи создать.


- Надо сказать, что ей это хорошо удаётся, - искренне похвалил Кирилл, почувствовав, как раскрепощается его собеседница и становится более открытой.


- Так вот. Выставка-продажа работ студентов, это возможность не быть финансово зависимым  и мы старались подзаработать.


- Это ваши работы? – Показывая на стену, спросил Родин.


- Да.

 
- Они напоминают мне акварели Сергея Андрияки, картины которого я для себя отличаю, - искренне польстил Кирилл.


- Вы любите Андрияку?


- Да. Не раз бывал на его выставках, на трамвае его катался с удовольствием, - улыбнулся Родин.


- Его трамвайный ход был удачным, на мой взгляд, - отметила Алёна.


     Кирилл ещё раз с удовольствием убедился в вечной правоте жегловского правила: переведи разговор на интересующую клиента тему, и он сам тебе всё выложит.


     - Андрей тогда просто не дал мне опомниться. Нахлынул, как цунами: выставки, бары, рестораны, дорогостоящие мероприятия, которые мне и не снились. Интересные поездки, которые для меня как будущего художника были чрезвычайно важны. А потом мне показалось, что он, действительно, меня любил, - продолжила свой рассказ Алёна.


     - Почему любил? В разговоре с ним я почувствовал, что он и сейчас любит вас, - решил заступиться за своего клиента Кирилл, к которому испытывал почему-то симпатию.


     - Любил бы, не искал приключений на стороне. Не люблю грязи и предательства. Семейная жизнь показалась ему пресноватой, вот и решил позабавиться в стороне от семьи, - сказала Алёна с обидой.


     - Я, скорее всего, не прав, что вторгаюсь не в своё дело, но, как лицо нейтральное в ваших делах, могу сказать, что часто в жизни самым верным и надёжным становится тот, кто, споткнувшись, понял, что он потерял. Человек начинает потерянным дорожить особенно. Ненавидеть и обижаться проще, чем простить и принять человека таким, каков он есть. Да и сына он очень любит. Я почувствовал это.


     - Вы сказали, ему угрожают? – Алёна вернула разговор в нужное для Кирилла русло. Он отметил, что в её вопросе уже не было ни иронии, ни сарказма.

 
     - Да, с чем, собственно, он ко мне и обратился. Пытаюсь понять, насколько это реально и серьёзно. Кто бы это мог быть, по-вашему? – начал своё дознание Кирилл.


     - Может быть, чем-то обидел свою пассию, - брезгливо предположила Алёна.


     - А, кстати, Андрей Михайлович сказал, что у вас есть фото, компрометирующие его. Не могли б вы мне их показать? Там могут быть зацепки.


     - Они у меня наверху в кабинете. Подождите, я принесу, - Алёна встала, по привычке перекинула косу через плечо и легким шагом направилась вверх по лестнице. Одета она была в длинное домашнее трикотажное велюровое платье тёмно-синего цвета, плотно облегавшее её стройную фигуру. Перекинутая на спину коса при каждом шаге пошевеливалась и струилась по спине женщины как толстая и ленивая змея, хвост которой заканчивался пушистым локоном. Кирилл поймал себя на желании подержать эту косу в руках. Ощущение туго сплетенных прохладных волос было слишком явственным, и он поспешил перебить его другим ощущением. Он встал и подошел ближе к акварелям, висевшим на стене. Они, действительно, были хороши. Работы были наполнены прозрачным воздухом, светом и прекрасным настроением. Кирилл ощутил, как он вдыхает из картин покой и чистоту. Его внимание снова привлёк звук Алёниных шагов. Она несла белый конверт, словно какое-то неприятное существо, гадливо держа его двумя пальцами. Женщина отпустила пальцы, и конверт упал на стол.


- Давайте попьём чаю с пирогами. Мама только что напекла, - предложила женщина, давая тем самым понять, что неприятная для неё тема закончена. Но Кирилл, понимал, что разговору совсем не конец, согласился на чай.


Через пару минут Вера Васильевна, как, оказалось, зовут Алёнину маму, вкатила изящный столик с огромной чашей, наполненной доверху румяными пирожками, и чайничком с крепко заваренным душистым чаем. По комнате поплыли аппетитные ароматы, и думать ни о чём другом, как о пирогах, стало невозможно. В разговоре за чаем, Кирилл попытался ещё раз повернуть беседу в нужный для него аспект. И это ему удалось:


- Скажите, Алёна, а на работе у Андрея Михайловича могут быть недоброжелатели, враги, желающие ему смерти?


- В бизнесе всё возможно. Главный его недоброжелатель - его компаньон - Масков Вячеслав Александрович. Бабник и трутень. Жаден до денег. У Андрея экономическое образование и он, действительно, умеет руководить предприятием, а Масков ничего не смыслит  в финансах, а потому ему всё время кажется, что его долю в доходах выплачивают не полностью. А тут у мужа ещё и проблемы с кредитом начались. Так Вячеслав Александрович решил, что кредит Андрей себе перевёл куда-то. У них были серьёзные разговоры на эту тему не один раз. Когда Андрей предложил ему пригласить независимого эксперта-аудитора для полной ревизии предприятия, тот успокоился. Не знаю, чем у них дело закончилось.


- А почему вы решили, что он бабник? – улыбнулся Кирилл.


- Так он же ни одну красивую женщину не пропускает мимо себя.


- Вы-то откуда знаете? – продолжал допытываться Родин.


- Муж говорил, да и ко мне он пытался в любовники набиться. Вообще неприятный тип.


- Он женат?


- Да. У него жена и сын-студент. Я больше о его семейной жизни ничего не знаю. Масков никогда меня не интересовал.


- Спасибо за чай. За разговор особое спасибо. Если, вдруг что-то вспомните и посчитаете это важным, позвоните мне, - Кирилл протянул визитку хозяйке.


Алёна взяла визитку, улыбнувшись, ответила:


- И вы звоните, если будет нужно.

*

Возвращался Родин уже в сумерках. Начинало рано темнеть. Разговор с Алёной Дерниковой оставил приятное впечатление. Андрей Михайлович был прав: она не могла написать эти записки. Мысли об Алёне начали занимать Кирилла, он подумал: «Как можно такую женщину обидеть изменой? А ещё ему думалось: «Как хорошо, что ещё не перевелся такой тип женщин». Это он считал удивительным, проезжая мимо ларьков, остановок, магазинов, около которых всегда можно было встретить девиц с сигаретой в руках. Родин не любил курящих женщин. Для него они всегда одинаково пахли и все были на одно лицо, даже самые красивые. Друзья, зная привязанности Родина, шутили и подначивали его: «Ты, случаем, не кадетский корпус заканчивал?»


Кадетский – не кадетский, а в семье он вырос интеллигентной. Отец его, Родин Евгений Петрович, академик, написавший не один учебник, был человеком известным. Мать Елена Сергеевна врач кардиолог. Растили сына в трепетном отношении к русской культуре и русскому языку. Может быть, поэтому Кирилл, несмотря на постоянно лезущие на язык жаргонные словечки, упорно не переходил на язык блатных, что частенько случалось с его коллегами. Родину казалось, что, говоря с блатными и прочей человеческой непотребой на одном языке, он непременно станет их частью. Хорошая русская речь, словно, была той главной преградой, которая не давала ему забыть, что он нормальный человек. Он хорошо помнил, как говаривал его отец: «Язык – это пространство нашего бытия, сынок. Если мы станем говорить на языке воров, бандитов и бомжей, тогда это будет бомжатник бытия. А в бомжатнике, согласись, жить не хотелось бы». Эти слова отца частенько вспоминались, и, словно, вставала внутренняя защита. Родители были удивлены и огорчены желанием сына поступать в юридический институт, но препятствовать не стали, уважая его выбор.


     Пять лет назад они уехали в Сочи, где жила бабушка, мамина мама. Мать решила пожить около неё, понимая, что помощь дочери-врача понадобится обязательно. Но, несмотря на заботливый уход мамы, бабушка год назад умерла.

     Кирилл хорошо помнил её. Каждое лето каникулы он проводил у бабушки. Она называла его ласково и нежно «Кирой». Так короче и красивей, считала она. А ему это нравилось. Кроме неё его так не звал никто. Родители остались жить в бабушкином доме на берегу моря. Большая квартира в Москве была в распоряжении Кирилла. Раз в неделю приходила женщина-соседка, чтобы навести чистоту в его апартаментах. Но Кирилл старался и сам поддерживать порядок, насколько позволяли дела. Родители иногда наезжали в свою московскую обитель, соскучившись по сыну, по Москве, но, быстро устав от шумной столицы, спешили назад, к морю.

*

Возвращаясь с работы, Кира заехала в магазин, ставший привычным. Она медленно шла по рядам в поисках нужных ей продуктов. Увидев аппетитные рыбные стейки, она положила их в корзину, решив их приготовить на ужин так, как готовила их когда-то мама. К рыбе купила бутылку хорошего белого вина. А ещё надо взять к чаю чего-нибудь из серии «смерть фигуре». Кира так называла вкусненькое и позволяла себе расслабиться только по пятницам. Сегодня был всего лишь четверг. Ну, и пусть, сегодня вечером она обязательно попьёт чайку, как когда-то чаевничали с бабушкой. Только последнее время она чаевничала одна. Это грустно. Ну, ничего, найдём, чем заняться.

 
Дома, заколов волосы и надев на себя трикотажные обтягивающие лосины и ярко-зеленую маечку (не любила ничего болтающегося и мешающего двигаться), Кира кинулась на кухню. Все приготовления заняли полчаса и вот обернутые в фольгу стейки были помещены в духовку. Теперь займёмся посудой.


     Поставим любимого Дина Мартина. Через шум струи из крана, Кира услышала звонок в дверь. По привычке, глянув в зеркало в прихожей, она, не посмотрев в глазок, открыла дверь. На пороге стоял утренний незнакомец. Смутившись, он пробормотал:


- Добрый вечер. Я опять к Андрею Михайловичу, а его нет. Вы не в курсе о его планах на вечер? Стоит его ждать или нет?


- О его планах я не в курсе, но вы можете подождать его здесь. Проходите, - улыбнулась Кира. – Раздевайтесь, мойте руки и в кухню, будем ужинать, - скомандовала она.


Родин послушно выполнил её приказ и прошел в кухню. По квартире плыл удивительный пряный аромат рыбы. И сразу понял, что отказаться от предложения он точно не сможет.


- Мы с вами даже не знакомы, а вы меня ужином кормить собираетесь,- улыбнулся Кирилл.


Вытерев полотенцем руки, девушка протянула ему руку и представилась:


- Кира


- Родин Кирилл.


- А теперь садитесь, - пригласила она за стол гостя, - у меня уже почти всё готово.


Он сел и стал внимательно разглядывать просторную кухню, которая была обставлена современно и со вкусом. Угол, где господствовал холодильник, привлёк его внимание. Магниты на холодильнике были в виде забавных коров, качающихся на месяце, смешного телка в мужском пижонистом галстуке и с портфелем под мышкой, который весело улыбался. В центре дверцы располагалась разбитная коровенка с нахально выпяченным выменем, коровьи ноги были сделаны из веревочек, и  на конце каждой было приделано магнитное копытце, перемещая каждое, можно было придать положению коровы разный вид. Под каждым копытцем можно было поместить кулинарный рецепт, например. Но главное место было над холодильником. Там болталась большая глиняная корова очень необычного вида. Коричневая в чёрных пятнах, тело её было полым, а изнутри, колокольчиком, свисало вымя с четырьмя оттопыренными сосками. Оно покачивалось и  издавало глухие звуки глиняного колокольчика. Копыта черные и внушительные болтались на веревочках, как и хвост, который заканчивался глиняной бусиной. Необычной была мордочка коровы. Зрачки глаз сведены к широкому ноздреватому носу. Огромная улыбка от уха до уха. Голову бурёнки венчали рога, острия которых были направлены одно внутрь, другое наружу, а уши были растопырены зонтиком. Корова была очень колоритна и просто не могла не вызвать улыбку. И Родин улыбнулся. Кира, хлопоча над ужином, исподтишка за ним наблюдала, затем спросила:


- Понравился мой коровник?


- Коровник? Почему коровник? Хотя, понятно.


- Я люблю коров. Люди от них столько получают пользы, а оценить их по-настоящему, так пока и не оценили. Эта животинка не меньше собаки человеку пользы принесла, и памятника уж точно достойна. Я их ласково называю «Мумунечки», - задорно проговорила Кира, ставя на стол исходящую ароматом и горячим жаром рыбу, дымящийся паром картофель, посыпанный укропом и зеленым луком.


     - Угощайтесь.


Кирилл следил за девушкой. Она напоминала ему золотую рыбку. Вся её ладная фигурка была из плавных линий, одним словом, красота обтекаемая. Трикотажная облегающая одежда очень хорошо подчеркивала все её достоинства. А рыжая копна волос была укрощена хозяйкой какой то замысловатой прищепкой для волос и напоминала яркую пальму на голове. При каждом движении головы ярко-рыжая пальма покачивалась, и это добавляло прелести в образ девушки.


     «Везёт мне сегодня – на обед чай с домашними пирогами, на ужин – благородная рыба в искусном приготовлении, да ещё в обществе красивой девушки. Да, есть в моей профессии свои удовольствия!», - подумал Родин.


Кира тем временем достала из холодильника вино:


- Вы не против? К рыбе обычно белое вино подают. Так делала моя мама всегда, - спросила Кира


- Я за рулём, но немного можно, - согласился Кирилл. Затем, наблюдая за действиями девушки, он спросил:


- Вы давно работаете у Андрея Михайловича?


- Почти год.


       - Как вам работается с ним? По виду, он неплохой начальник.


- Нормально, - односложно ответила Кира. – А чем занимаетесь вы?


- Я юрист, Андрей Михайлович попросил помочь в одном деле, - уклончиво ответил Кирилл, стараясь не врать, но и правды не сказать. – А вы любите свою работу? – он снова попытался  перевести разговор на интересующую его тему.


- Мне нравится.


- А коллектив тоже нравится? – продолжал он.


- Как и в любом, наверное, коллективе есть приятные люди и не очень.


- Знаете, Кира, когда людей «не очень» больше, чем приятных, то мне работу хочется сменить. Я, наверное, поэтому и работаю один.


Кира убрала тарелки из-под рыбы и стала накрывать стол для чая, потом, спохватившись, спросила:


- Что вы будете пить, чай или кофе?


- Чай. Вы давно соседствуете с Андреем Михайловичем? – продолжал спрашивать Кирилл.


- Чуть больше года.

 
- У него удивительная жена, не правда ли? – пробовал разговорить Киру Родин.


- А вы знакомы с ней?

 
- Немного.


       - Да, Алёна прекрасный человек. Она и интересный художник, и дизайнер талантливый. Кабинет Андрея Михайловича – её дизайнерская работа. А загородный дом – это тоже её детище. А какой замечательный у них Алешка. Мальчишке  десять лет. Он у них очень умненький, прекрасно плавает, они его в секцию по плаванию водят уже несколько лет. Дерников его очень любит. Да и сын его тоже обожает. Отец сыну ни в чём отказать не может. Алёна из-за этого часто Андрея Михайловича ругала, ей казалось, что он его слишком балует.


       - Почему же они живут врозь? – наконец, спросил Кирилл о том, что его подводило ближе к нужной теме.


       - Алёна узнала о том, что у Андрея Михайловича была женщина.


       - А вы откуда об этом знаете?

 
       - Мы с Алёной общались на эту тему. Да и женщина у Дерникова появилась из-за меня, в общем-то.


       - Как это? – заинтересованно спросил Кирилл.


       - Андрей Михайлович стал оказывать мне определённые знаки внимания, но мне это не нужно. Я оказалась в отвратительном положении. Отказывать начальнику – чревато: работу хорошую найти не просто, а быть любовницей я не хочу, не для меня это. Однажды на корпоративной вечеринке я была с бывшей однокурсницей Ритой Шагиной, она ему понравилась. Она дама яркая, броская, мужчинам головы кружить любит. Вот и ему вскружила. А мне это было на руку, потому что обо мне он тут же забыл. Они встречались полгода где-то.


       - Где сейчас ваша однокурсница? Могу я её увидеть?


       - Вы хотите, чтоб вам тоже голову вскружили?


       - Нет, - засмеялся Кирилл, - просто к ней есть вопросы, она может кое в чём помочь. Андрей Михайлович не знает её местонахождения в настоящее время. У вас нет телефона, адреса Риты?


       - Где-то был. Но мы общались очень редко. И, насколько я знаю, она собиралась надолго за рубеж. То ли в Европу, то ли в Азию, не помню. Она прекрасно владеет английским. Последнее время частенько работала переводчицей, заключая контракты с иностранцами на год, на полгода. Я не знаю, где она может быть.

 
       - Как-то же вы выходите на неё?


       - Это она на меня выходит, если ей надо. Она не звонила мне уже давно, - сказала Кира, перелистывая свою записную книжку в поисках телефона подруги. Наконец телефон был найден. Кира записала его на плотном ровном листочке, размером с визитку и подала Кириллу.


       - Спасибо. А адреса её вы не знаете? - С надеждой спросил он.


       - Знаю, но  думаю, что вам это ничего не даст. По этому адресу, где она прописана, Рита давно не живёт. С матерью отношения у неё разладились совсем, поэтому Рита снимала жильё, где, я не спрашивала, а она не говорила.


       - А телефон, что вы мне дали, съёмной квартиры или квартиры матери?


       - Съёмной.


       - Спасибо вам, Кира. Всё было замечательно. Могу я вам позвонить, если понадобится?


       - Можете, но только на работу. Дома телефона у меня нет, мобильного тоже. А рабочий телефон, давайте, напишу, - Кира на обратной стороне листочка с телефоном Шагиной написала свой рабочий.

 
       - Почему вы без мобильного? – удивился Родин.


       - Не люблю быть домашними тапочками, которые всегда под руками, если кому-то нужно, приедут, найдут.


       - А я без телефонов, как без рук. Вдруг понадоблюсь, возьмите мои телефоны: домашний и мобильный. Звоните, если будет, что сказать, может, вспомните чего, - сказал Кирилл.


       Кира подала ему такой же визиточного размера плотный белый  и чистый листочек, на котором Кирилл сделал записи и протянул ей обратно. Свою готовую визитку он девушке давать не стал. Почему-то ему не хотелось, чтоб она знала его истинный род занятий.

 
       - Андрей Михайлович, вероятно, уже пришел. Ещё раз благодарю вас за вкусный приём и знакомство. Оно было очень приятным, - улыбнулся Кирилл, прощаясь с хозяйкой.