Алёнушка

Эта история своей тривиальностью явно не претендует на высокопарное восприятие. Любителям словесности и эстетических литературных подходов не пристало здесь найти нечто такое, от чего можно было бы насладиться поэтикой и выспренностью сюжета. Однако... Вся относительность значимости всевозможных случайных событий в жизни может быть истолкована по-разному, а содержание - передано посредством череды многообразия незначительных, на первый взгляд, происшествий. Наша респектабельная брезгливость замыкается на истинах, заложенных в нас нашим восприятием и воспитанием. Стереотипы видения порой мешают нам разглядеть нечто такое, в чём, казалось бы, можно увидеть нечто совершенно другое - смысл и оценку альтернативных взглядов и в противовес существующим.

Эта преамбула, надеюсь, может стать некоей спасительной вакциной, предохраняющей от шокирующей принадлежности в незамысловатой непредсказуемости при описании сюжетных композиций. По крайней мере мне бы этого хотелось. Но, всё по-порядку. За достаточностью интриги, без всякого налёта интриганства позволю себе перейти к самой сути этого незамысловатого рассказа - уникального и драматичного по своей сути. Случаю, произошедшего на фоне бытописания моего жизненного уклада.

Живём мы в доме на первом этаже. Дом расположен недалеко от океана, в хорошем и тихом районе города, в окружении парков и достаточно комфортабельном. Вообще-то - этаж второй, но холмистый рельеф местности вносит свои коррективы и одна из комнат с большими окнами, выходящими в небольшой садик, создаёт впечатление высотности первого этажа. Садик за окном полон своим садовым разнообразием - цветами в горшках и кадках, небольшими пальмовыми растениями и другой садовой зеленью. Он небольшой, но уютный. Попасть в него можно открыв окно и переступив подоконник.

Всё вроде бы хорошо. Вот, только еноты одолели. Порой, приходят целыми семьями. Живут они невдалеке, а как сгущаются сумерки - наведываются в наши края в поисках пропитания. Полюбили они и наш садик. В качестве особого лакомства они предпочитают корни растений. В добывании их, еноты не останавливаются ни перед чем. В результате - очень часто по утрам после очередного нашествия мы находим перевёрнутые горшки с вырванными растениями и обглоданными корнями. Мои неоднократные попытки упорядочивания нашествия нежелательных визитёров не увенчались успехом. Что только я не предпринимал, чтобы помешать этому! Перестраивал защитный деревянный забор, чтобы предотвратить доступ енотов в садик, набивал острые гвоздики на верхнюю кромку забора - ничего не спасало. Наконец, я решился установить колючую проволоку на забор, но, как оказалось, приобрести её в магазине не представилось возможным. Частным лицам, как мне объяснили, продажа колючей проволоки запрещена. Якобы, она может поранить животных, которые оберегаются "красными книгами" и другими законодательными актами защиты их редких видов. Так мы и остались наедине со стихией. Продолжаем восстанавливать нарушенное каждый раз после очередного набега. Существующие альтернативные способы борьбы, к примеру, - капканы, рогатки, другие ловушки, яды, наконец, - с тех пор считаем негуманными по отношению к братьям нашим меньшим, поэтому сами и бьёмся, "как рыба об лёд" - с чистой совестью и на свободе.

Природа посылает нам испытания, которые нам предоставляется преодолевать в мере своего комфорта. Цивилизованные городские люди не привыкли к разного рода неудобствам. Ко всему прочему, говоря о неудобствах, помимо енотов, - комары и мошкара, особенно в летний период также доставляли нам неудобства. В этом случае решение нашлось куда проще. Из тонких деревянных планок я соорудил рамки по размеру оконных проёмов, натянул прочную мелкоячеистую капроновую сетку на них и установил защитные сетки на окна. Хоть здесь было что-то сделано!
Ещё со школы известно, что развитие событий в динамике литературного произведения начинается с, так называемой, - завязки. Именно, той самой завязкой послужил тот самый момент, когда по чьей-то небрежности капроновая сетка окна была разрезана по неосторожности или ещё как-то. С этого всё и началось...

Ту зловещую ночь буду помнить всю жизнь. А проснулся я среди ночи от какого-то непонятного шуршания. В предчувствии недоброго, осторожно поднялся с постели и в темноте стал прислушиваться к незнакомым звукам, озираясь и пытаясь сквозь ускользающий сон определить их источник. Ничего толком не поняв, зажёг малый свет. Ничто не вызывало подозрение. Лишь лёгкое колебание плотной занавеси на окне возбуждало тревогу непонятного дурного предчувствия. Осторожно подошёл к занавеси. Что-то большое, невидимое скрывалось за ней, давая о себе знать её колебанием. Ничего нельзя было разглядеть через материю.

Мне не привыкать к решительным действиям. В жизни было много всего, чтобы привыкнуть к разного рода неожиданностям. Превозмогая страх и неопределённость, медленно подошёл к занавеси и осторожно стал её отодвигать...
От увиденного, у меня застыла в жилах кровь и я физически ощутил шевеление волос на голове. В буквальном смысле. Такое чувство мне пришлось испытать по разным обстоятельствам несколько раз в жизни до этого. И каждый раз это было связано с мгновенным и неожиданным испугом.

Видение промелькнуло так быстро, что я не успел даже вскрикнуть. Отодвинув занавесь, я только лишь успел на мгновение увидеть, как две здоровенные серые крысы на подоконнике, при моём появлении в мгновение разделились телами. Одна выпрыгнула через разрез сетки в открытое окно наружу, а другая - молнией спрыгнула с подоконника и кинулась через проём двери на кухню и исчезла где-то там невидимая уже для меня. Видимо, они испугались похлеще чем я. А может быть это был их апробированный приём - в случае опасности пуститься врассыпную, сбивая погоню со следа?

За что же такое наказание?! И это мне, который не говоря уже о крысе, - от маленькой мышки приходил, мягко говоря, в смущение. А другими словами - вспрыгивал на стул и кричал благим матом о помощи. А тут такое!
Делать было нечего. Надо было досыпать. Я так посчитал: та, что сбежала - уже не вернётся, да, если и так, то через закрытое окно она внутрь не попадёт, а та, что на кухне - подождёт до завтра. И я отгородился от неё, плотно закрывши кухонную дверь.

Утро вечера мудренее. Оно и наступило. Я ушёл на работу, успев предупредить своих домочадцев о введении комендантского часа, а другими словами - о мерах предосторожности на кухне. Конечно, на кухню в тот день никто не заходил...
Вернувшись под вечер, предупредительно постучав в закрытую кухонную дверь и не получив ожидаемого приглашения - Входите, - потихоньку её отворил. Всё было также. Внимательно осмотрев кухню, и увидев некоторый беспорядок на холодильнике, понял, что кто-то пытался навести там свой порядок. Значит, сделал я вывод, ОНО ещё там. Да, и куда было ЕМУ деваться?!

Надо было что-то делать. В соседнем с нашим доме, который я патронировал, оказывая услугу соседу-китайцу, уехавшему на "лёгкие хлебА" и доверившему мне заботу о его доме в общей сложности на протяжениe тринадцати лет, проживали "мои" жильцы. К ним-то я и обратился за помощью. Кратко обрисовав ситуацию и сославшись на мою неспособность непосредственно заняться делом во имя торжества моей чести, совести, достоинства и по религиозным соображениям, попросил их помощи посодействовать мне в этом. А проще - жестоко покарать нежданного гостя. В плен не брать и бить на поражение. Расписываясь в своей недееспособности, я слукавил по всем пунктам - стыдно было признаться в своей боязни.

Они откликнулись сразу, как будто этого и ждали, чтобы лишний раз пощекотать свой кураж и получить адреналин от охоты на зверя. Это им показалось заманчивым, не говоря уже о том, чтобы уважить меня.
И вот они явились - бесстрашные и ретивые. Двое здоровых парней с одинаковыми  именами - Саша, а с ними ещё один – третий, вообще здоровенный громила, выделяющийся даже на их фоне своим экстерьером, по имени Гордон -  гора мышц, громовой рокочущий голос с бесстрашием во взоре с высоты своих, наверное, двух метров, он озирал всё вокруг с чувством безусловного превосходства победителя. А до этого, между прочим, успевшим поучаствовать в девяти войнах, в разных точках земного шара, где он с такими же наёмниками принимал участие в вооружённых конфликтах. Вот такие, вот, три богатыря вломились на мою кухню. В положительном исходе операции окончательного решения крысиного вопроса я не сомневался.

Закрыв за ними кухонную дверь снаружи, я превратился в слух. Поначалу из-за двери раздавались приглушённые голоса. Видимо, вырабатывалась стратегия и производилась рекогносцировка местности. Затем послышалась канонада, предшествовавшая боевым действиям и, наконец, как гром среди ясного неба - грохот и крики. Это продолжалось недолго. Дождавшись окончания битвы и последовавшего затишья, я приоткрыл дверь и моему взору предстала картина полуразрушенной кухни со стоящими на ней бойцами. Вид их выражал полнейшую растерянность и озабоченность. По их показаниям я только и смог понять, что "попытка-не пытка" оказалась всё-таки пыткой и, к тому же, только лишь для них, в конечном счёте не увенчавшись успехом, так как вещественного доказательства с представлением тела жертвы у них не было. Никто толком не мог сказать, куда ОНО девалось - было и испарилось. Зато моя кухня представляла собой жалкое зрелище со следами побоища от их швабр и метёлок, которыми они были вооружены и которые они использовали со всей энергией их страсти, чтобы успешно завершить операцию. Вся кухонная мебель и плита находились в хаотичном беспорядочном состоянии и были сдвинуты со своих обычных мест, электрический выключатель на стене был сломан, панель от холодильника была оторвана, на полу лежал мусор, неожиданно откуда-то взявшийся. Беспорядок на Бородинской панораме, отображающую битву с войсками Наполеона в исполнении художника-ваятеля Франца Рубо был менее очевиден, чем беспорядок на безымянной панораме моей кухни, исполненной моими дорогими художниками-валятелями.

Убедившись в тщетности попыток используемых наёмников, отпустил их с миром, поблагодарив уже только лишь за желание помочь. Надо было рассчитывать на свои силы. Обескураженные и без всякого удовлетворения от ожидаемой победы, мои горе-помощники удались на позиции их прежней дислокации несолоно хлебавши...
Во время "перестановки мебели" на кухне моему обозрению открылись некоторые проёмы, ведущие куда-то вниз между плитой и кухонными шкафами, незамеченные ранее, когда плита стояла на своём законном месте. Воспользовавшись открывшимися "горизонтами", я потратил ещё какое-то время на то, чтобы фундаментально залатать эти дыры, тем более, что мои помощники указали мне на них, как на возможный путь исхода неиндентифицированного пришельца. Уже позднее, помимо новой капроновой сетки я также установил дополнительно мелкоячеистую металлическую сетку из нержавеющей стали на оконные рамы, способную защитить от нежелательных явлений в дальнейшем и позволяющей держать окна открытыми. Но это было потом. А сейчас...

Сгущались сумерки. Подходило время ночи. Окна я пока не открывал во избежании повторения и наката следующей "штормовой волны" и в предчувствии чего-то скверного. Предчувствие меня не подвело...

ОНО появилось неожиданно. Сначала я услышал какой-то шум за закрытым окном. Взглянув туда, испытал нечто сродни моему вчерашнему ночному кошмару. Я увидел огромную крысу, извивающуюся снаружи на стекле окна. Каким образом она удерживалась на гладкой и скользкой вертикальной поверхности оконного стекла я не мог понять. Это ведь не муха. И тем не менее это было так. Крыса, как будто, совершала какой-то свой ритуальный танец. Я в ужасе схватил электрический фонарик и направил дрожащей рукой прыгающий луч света на неё с уверенностью, что она испугается и убежит. Не тут-то было! ОНО продолжало выделывать свои замысловатые пируэты. Было впечатление, что крыса не желала уходить и даже пыталась всеми своими силами проникнуть внутрь, преодолевая твердь оконного стекла. Так продолжалось несколько минут. Силы крысы были на исходе. Это было заметно по наступающей вялости в движениях. И, наконец, полностью, видимо, обессиленная, она упала на землю и скрылась. Больше я её не видел...
Тут же, меня вдруг осенила догадка, которая переросла в твёрдую версию, а позднее закрепилась в моём сознании. По крайней мере другого объяснения увиденному я не нашёл.

Свидетелем чего же я явился? Шекспировские сюжетные хитросплетения не могут дотянуться до такого накала страстей! А всему виной - Любовь!..
Я представил, как накануне, ночью, влюблённая парочка после любовных утех решила прогуляться. Гуляли они гуляли, вдыхая ночную прохладу и забрели в некий садик. Этакие райские кущи. И расслабились - так там им было хорошо. Обладая исключительным чутьём, они унюхали нечто такое, что привлекло их внимание. К тому же, очень хотелось кушать. Посовещавшись, было решено рискнуть и проникнуть через отверстие в сетке на окне, что и было сделано. Но им не повезло. Бдительность охранника превзошла непредполагаемые прогнозы. Паника овладела парочкой, когда они его увидели - страшного, взлохмаченного и трезвого. Наверное он им показался тем самым мифическим Крысоловом, о котором им в детстве перед сном рассказывали их бабушки, пугая им в назидание. Паника замутняет мозг и приводит к необдуманным поступкам. Спасая свои молодые жизни, они кинулись врассыпную. Каждый за себя! Он - подальше от этого страшного великана. Она - на кухню. Куда ещё может бежать женщина, спасаясь от житейских невзгод?!

Дальше - больше. Поостыв и придя в себя, набравшись сил, кляня себя за свою минутную слабость и за то, что поступил не по-мужски, он задумал Её спасти. Любой ценой! Его крысиная логика, приобретённая и со временем упроченная раздумьями о смысле жизни, а особенно её цене  на мусорных свалках окрестностей и на хоздворе его любимого Макдональдса подсказывала, что Она нуждается в помощи и что Она всё ещё там - ждёт не дождётся, когда Он вернётся за Ней, чтобы спасти. Здесь Он не ошибался. С трудом дождавшись на следующий день темноты, Он вернулся обратно. Без труда разыскал тот самый садик - шлейф запаха её молодых желёз, как дурманящие духИ витал до сих пор в воздухе, указывая верный путь к Ней. Но... Путь к Ней был отрезан закрытым окном. И тут, ужас отчаяния и горя, пополам с ревностью к Крысолову помутил его разум. Не напугал Его ни устрашающий вид Крысолова, ни даже направленный на Него пляшущий луч смерти. Каких сил Ему стоило держаться на той мерзкой и скользкой стене?! Каких сил Ему стоили попытки взломать эту эшелонированную оборону - последний оплот, отделяющий Его от Неё?! К сожалению, есть всё же на свете вещи, которые всё-таки могут остановить рвущееся от любви сердце. Обессиленный, Он подчинился судьбе. Значит - не она, судьба тоесть. Не суждено. Вот так, постоял Он недолго поодаль, понюхал какую-то дурманящую дикорастущую травку с продолговатыми зелёными листочками, успокоился и погружённый в свои мысли поплёлся с чувством исполненного долга восвояси в своё родовое гнездо возле госпиталя для ветеранов. К мамаше с папашей зализывать душевную рану и заодно перекусить тем, что сам не нарыл. Да, Он чуть было не забыл: a что там этакое-такое на днях Ему пискнула одна симпатичная рыжая разведёнка с соседней свалки, как бы ненароком, помахивая при этом своим хвостиком перед его мордой на недавней тусовке?..

Вот такая - полуфантастическая, полуреальная предыстория сложилась в моём воображении. Хотя, увиденное и прочувствованное скорее склоняло к реальности.
Время шло. Снедаемые страхом неопределённости, мои домочадцы избегали появляться на кухне. Так только, быстренько: что-нибудь разогреть на плите и бегом обратно не забывая закрывать кухонную дверь. Питался я за столом на кухне, особенно не задерживаясь там по объяснимой причине и так же быстро уходил, проделывая те же манипуляции с кухонной дверью. Я проявлял более ни менее бравый паритет невмешательства с Ней, а то что это была Она, - дAма тоесть, я уже не сомневался. И то, что Oна где-то здесь, рядом, у меня тоже не было сомнений - я потрудился на славу, заделывая все неплотности кухонного пространства. Дверь была всегда плотно закрыта. Деваться Ей просто было некуда. При этом, ни шорох, ни какой-то другой звук, по крайней мере в моём присутствии, ничем не выдавал Её наличия. Миролюбие и тишина притупляли бдительность. Меня даже уже стали одолевать сомнения в Её существовании, но шестое чувство вносило сумятицу в самоуспокоение.

Мозг лихорадочно искал избавления от происходящего кошмара. Я попытался одолжить у соседа его кота, честно объяснив свою необычную просьбу. Отказ последовал незамедлительно. Он не хотел подвергать своего любимца этому испытанию, ведь речь шла не о какой-то недоразвитой мышке, а о крупном агрессивном хищнике. Ещё неизвестно, как обернулось бы их противостояние. В результате, и это моё начинание не нашло своего развития.

Очень часто в моём сознании прокручиваются, звучат и я даже напеваю, теша тем самым свою интимную склонность к музыке и мелодичным стихам, - мелодии и слова полюбившихся песенок. Душа, что ли, поёт? Почему-то, тогда, меня "преследовала" одна из песен, полюбившегося мне уже давно, талантливейшего и близкого мне по духу поэта и композитора Александра Дольского - "Алёнушка".
"Алёнушка, Алёнушка - Алёна сероглазая. Ты сказку мне, Алёнушка, рассказывай, рассказывай ...” Ассоциативная способность к обобщению неожиданно подтолкнула меня к мысли о том, что неплохо бы нашу гостью назвать ... Алёнушкой. Вот так, вот, без причины и с каким-то непонятным пока для меня проявившемся пиететом по отношению к крысе, Она приобрела имя. Всё остальное оставалось по-старому...
Уверенность близкого где-то Её присутствия вносила ощущения внутренней дрожи. Аналитические вычисления и прикидки Её местоположения на нашей большой кухне подвинули меня в один из ближайших дней проинспектировать дальний и труднодоступный угол кухни между столом и телевизором, где были беспорядочно складированы книги и видеокассеты - куча-мала, что называется. Так осторожно, как мне только позволяла моя брезгливость пополам с боязнью, стал медленно перекладывать с места на место одни за другими книжки и кассеты, постепенно пробираясь вглубь, осознанно приближаясь к опасности чего бы то ни было. Физическое ощущение воспалившихся оголённых и искрящихся, как высоковольтные провода в густом тумане нервов не покидало меня, а мой рассудок находился на грани потери сознания в предвкушении развязки. По какой-то мистической примете книга Уильяма Шекспира "Укрощение строптивой" была приподнята последней перед тем, как ... мы встретились с Ней глазами. И застыли, как заворожённые. Это был момент истины. Момент наивысшего нервного накала, длившийся мгновение. Не помню себя после этого. Не могу поручиться с уверенностью в том, что произошло со мной потом.

Теперь, мои сомнения развеялись, как дым. Я понял и то, что не только мы, а и Алёнушка пребывала в состоянии страха. Затаилась. Замерла. Голодная, без питья, не предпринимая никаких попыток самоспасения и освобождения из неволи. Смирилась, что-ли? Это было так не похоже на то, о чём я был наслышан до этого. Агрессивность и кровожадность этих млекопитающих была непреложным фактом и определённым стереотипом в сознании при их характеристике. Недаром, в гитлеровской Германии, во многих антисемитских пропагандистских фильмах и рисунках того времени, "любимые" нацистами евреи ассоциировались по своему образу и подобию с крысами, как с гнуснейшими тварями в их "цивилизованном" арийском представлении.

Окончательно убедившись наяву в присутствии Алёнушки, ход моих мыслей и решение, последовавшее за этим, выкристаллизовались в пользу активных действий. Пришло время положить конец этому безобразию. 

...Неоправданно затянувшийся и навязанный нам ангажемент с участием инженю-самозванки подталкивал драматургию  постановки этой антрепризы к своему апофеозу с обязательной и необходимой для нас фатальной неизбежностью финала, и закрывающейся занавесью. Так устроен театр: начинается с вешалки, а кончается занавесью. Так же устроена и жизнь, но проще: вешайся - не вешайся, а конец один - закрывающаяся занавесь. Сейчас, по прошествии времени, я могу себе позволить некоторую вольность спокойного философского осмысления, построение аналогий и шутовство. Тогда, было не до этого. Тогда - всё, ещё только находилось в преддверии развязки. Без всякой драматургической основы развития событий.
А тем временем… венецианский мавр уже стучался в спальню Дездемоны...

...Рассуждал я так: надо Алёнушке дать возможность каким-то образом покинуть наше гостеприимное заведение. В гостях, как говорится, хорошо, а дома - лучше. Мы же, всячески отрезали для неё все пути к исходу и не её в этом вина. На четвёртый (!) день, с той самой злополучной ночи, когда они с другом напару удумали покуситься на наше жилище, утром, уходя как всегда на работу, я первый раз нараспашку отрыл окно на кухне, не забыв закрыть кухонную дверь. Тем самым, предоставив ей возможность добровольно уйти через окно. И высота второго этажа её не испугает, - думал я. Крысы могут запросто преодолевать такие высоты.

Знал бы я, был бы я уверен в таком классическом разрешении вопроса наверняка, не стал бы делать того, что сделал, а ограничился бы только этим! Но, взял грех на душу. Каюсь. По правде и искренно. Видимо, неистребимы, сидящие в нас кровожадность и желание отомстить, а в данном случае, - за ту лихорадочную нервозность, которой мы были подвержены те жуткие четыре дня. Да, это останется на моей совести несмываемым пятном. Кто-то скажет, - не морочь себе и нам, за одно, голову. И будет прав. И всё же, всё равно я не могу не огорчаться содеянным. Насколько было бы легче по-другому...

Я не просто открыл окно. Я поставил на подоконник в створе открытого окна ловушку со смертельно захлопывающейся тугой пружиной, купленной накануне, предупредительно подложив красивую маленькую вышитую подушечку под ловушку. Сам не знаю для чего. Декорации пользы ради. Для пущей убедительности сценической мизансцены. А проще - для обмана, маскировки и сокрытия опасности. Ну, ни гад я после этого?!

У Неё был только один путь на волю - путь через окно. И Она им воспользовалась!...