Депутат в партийном интерьере

    Система представительной демократии  в Израиле находится в состоянии перманентного стресса. Партийно-политическое противостояние пронизывает сверху донизу не только главные политические институты страны - кнессет и правительство, но и, казалось бы, такие удаленные от большой политики как органы местного самоуправления - муниципалитеты. Причем на нижнем этаже оно, как ни странно, принимает не столько форму соперничества между входящими в городской совет партийными фракциями, сколько - ставшего уже типичным -  противостояния между местными отделениями той или иной партии  и их муниципальными фракциями.

    Выражается это, как правило, в стремлении партийных «снифов» навязать «нивхарэну» - депутататам муниципалитета -  одномерно-политический подход при осуществлении городским советом исполнительно-распорядительных функций и «местного законотворчества». Представляется, что, кроме многих других причин, это обусловливается также непониманием функционерами «первичек» существа репрезентативной функции городского  «собрания представителей»  и статуса муниципальной фракции в организационной структуре партии -  в условиях  уникальной израильской политической системы.

    Уникальна она по той причине, что после введения, в соответствии с «Основным законом о правительстве» от 1992 г., прямых выборов премьер-министра новая политическая система Израиля оказалась единственной в своем роде, не имеющей аналогов в мире и  не апробированной ни в одном демократическом государстве Запада.

     В самом деле, вспомним, существовавший до парламентских выборов 1996 г. «чистый» парламентарный тип израильской представительной демократии, относившийся к франко-итальянской модели нестабильного типа, после них превратился в «президентарный» – новаторский гибрид президентского и парламентарного правлений. При этом от первого его, среди прочего,  отличает возможность у парламента препятствовать формированию правительства премьер-министром, и даже вообще  сместить главу правительства путем вотума недоверия и, наоборот, отсутствовавшие ранее у главы правительства полномочия распускать парламент; от второго же – наличие у парламента возможности отрешить министра от должности и т.п.

   Сегодня (и поныне) она, правда,  снова вернулась к своему неустойчивому типу.

   Соответственно, отличается от обычной и система местного самоуправления.   

    Каков же тогда истинный смысл демократического представительства в органах местного самоуправления  -  как он трактуется политологами (Б. Нойбергер, А. Рубинштейн, Э. Гутман и др.) -  в условиях  функционирования партийно-пропорциональной системы выборов?

   В самом упрощенном понимании это – исполнение партийного мандата тем или иным «номером» партийного предвыборного списка, в который он включен для представления интересов партии.

     Говорят также  о том, что фракционно-партийное голосование соответствует ожиданиям избирателей и поэтому способствует политической стабильности. Во всяком случае, подобная точка зрения достаточно аргументирована, так что определение ее как «голосования не по совести» было бы упрощением.

    Словом, партийный мандат – реальный факт, однако никак не идеал. Конечно, можно утверждать, что он якобы отвечает принципам демократии, поскольку депутат баллотируется на свободных выборах по партийному списку, а следовательно, должен выполнять указания делегировавшего его местного партийного учреждения. Фундаментальная посылка данной концепции состоит в том, что партия и впрямь отражает интересы сектора населения, отдавшего ей свои голоса. Однако такую посылку трудно принять: дело в том, что применительно к кандидатам, возглавляющим партийный муниципальный список, выборы приобретают некоторый персоналистский характер, и значение партийного мандата снижается.

    Более того, как представляется, концепция «партийного мандата» имеет особо широкое распространение при наличии опасения, что партийные депутаты станут действовать по собственному разумению и велению своей совести, а также при отсутствии принципиального согласия между ними и партийной организацией относительно того, каков наилучший способ служения интересам избирателей. Таким образом, партийный мандат может рассматриваться как завуалированное выражение желания защитить интересы партийной организации как таковой или неверие в способность представителя самостоятельно принимать разумные решения.

     Разумеется, партийный депутат представительного органа солидаризуется с общей партийной линией, которая намечена решениями партийных органов, и стремится к успеху своей партии. Однако избрание депутата по партийному списку юридически ни в коей мере не обязывает его к послушанию местным партийным учреждениям. Он подчиняется исключительно присяге, приносимой в качестве депутата муниципального совета. На него не возлагается, таким образом, обязанность, прежде всего,  «служить» интересам той партии, по списку которой он избран, или выполнять в муниципалитете партийное поручение.

    В полной мере это относится также и к партийной фракции муниципального совета  как самостоятельному институционально-партийному центру силы -  наряду с местным учреждением этой же партии. Вместе с тем, однако, сколь бы ни были важны фракции для работы представительного органа, они поглощают личный статус депутата, главный из аспектов которого – право распоряжаться полученным мандатом по своему усмотрению, покинуть свою фракцию, основать – при определенных условиях -  новую или действать в качестве независимого.

     Может быть, тогда мандат депутата муниципалитета является чисто императивным и  обязывает его рассуждать, принимать решения и голосовать в соответствии с интересами именно тех, кто его избрал в состав этого политического института? Другими словами, должен ли представитель получать от своих избирателей текущие указания о том, как нужно голосовать и что следует делать?

     Как известно, в Израиле не существует репрезентации по избирательным округам. В силу этого депутат муниципалитета не имеет императивного мандата, даже в ограниченном понимании данного термина. Ведь отдавая свой голос за той или иной предвыборный       список, избиратели руководствуются самыми различными соображениями (партийными, мировоззренческими, секторальными, этническими, харизматическими и пр.)

     Таким образом, получается, что даже в отношении принципиальных вопросов, по которым партии и движения занимают более или менее четкие позиции, неизвестно, как в действительности распределяются мнения избирателей, поскольку мотивы, движущие ими во время муниципальных выборов, неоднозначны и многообразны. Зачастую именно чувство личного уважения к лидерам списка, испытываемое избирателями, играет, как представляется, не последнюю роль в принятии решения проголосовать за него. И если так обстоит дело с проблемами, имеющими первостепенное значение, то что тогда говорить о вопросах частных и специфических?

      Вне всякого сомнения, сформулированный И. Кохеном «миф о депутате, в точности отражающем волю избирателей», содержит зерно истины. По его словам, представительный орган «не воплощает волю публики и не может прислушиваться к ее чаяниям; он не знает, каковы они, да и сама публика этого не знает… Лишь немногим известно, что вообще представляет собой публика… Хорошим депутатом… будет тот, кто прекратит говорить, что он чувствует, чего хочет публика, что у него есть контакты с публикой, что он представляет интересы части публики. Все это из области мифов».

     Более того, политическая  действительность такова, что императивный мандат депутата может даже усилить неравноправие различных социальных слоев его электората, поскольку слабые из них не способны оказать на него такой же нажим, как сильные, и депутат, располагающим подобным мандатом, не в состоянии предпринять по своему разумению действия в защиту первых.

     По-видимому, приходится согласиться с тем, что депутат местного органа самоуправления располагает так называемым генеральным мандатом.

   Это дает основание депутату считать себя выразителем общих интересов населения города, а не представителем какой бы то ни было группировки –социальной, этнической, профессиональной или партийной. Он рассматривает любой вопрос по существу, применяя свои дарования и умственные способности,  и принимает решения на благо всего населения города (насколько может о нем судить), не считаясь ни с нажимом со стороны своих избирателей, пекущихся о собственных частных (и зачастую – противоречивых) интересах, ни с интересами местных партийных учреждений, даже если благодаря этим избирателям и этим учреждениям он и вошел в муниципальный совет.

    Пожалуй, статус депутата местного представительного органа  может быть исчерпывающе описан с помощью слегка интерпретированного  для данного случая классического определения, содержащегося в знаменитой «бристольской речи» Эдмунда Берка: «Оособо прочный контакт между представителем и теми, кто его делегировал, безоговорочная связь между ними – честь для депутата… Он готов посвятить все свое внимание их запросам, придавая им первостепенное значение, но никогда не пожертвует своим беспристрастным мнением, своим взвешенным суждением и чуткой совестью. Долг вашего представителя перед вами – не только прилежно работать, но и обнаруживать свои воззрения. Он предаст тех, кто его делегировал, если откажется в пользу их мнения от своего собственного: ведь в конечном счете представительный орган  - не конференция послов, выражающих взаимно противоположные интересы, а коллегия мыслящих людей, что пекутся об общем благе. Вы, господа, и впрямь выбрали своего представителя, однако после его избрания он уже не ваш посланец – он депутат …»

 (С использованием книги Б. Нойбергера «Власть и политика в Государстве Израиль (-Тель-Авив: Откр. Ун-т, 1996)
 
  Автор (NYAS' AM, As. Prof., PhD) - руководитель муниципального Центра изучения Катастрофы и политической истории им. Меира Ланда – "Музеон Бейт ха-Шоа Бат-Ям", депутат городского совета от фракции Мерец (;' ;;";) , куратор по делам переживших Катастрофу муниципалитета Бат-Яма