Это было недавно, это было давно...

Когда-то, на пике своей популярности певец Эдуард Хиль очень лирично поведал нам своим доверительным баритоном песню о запомнившейся ему когда-то сказке венского леса, в каком-то давнем кино, увиденном в полутёмном зале, где с киноэкрана пела певица на чужом языке, тоесть - на иностранном. По его словам, это было недавно, но в тоже самое время - это было давно. И все понимали, что речь идёт о фильме "Большой вальс". Певицу звали Милица Корьюс и спеть она могла, между прочим, с таким же успехом не только на чужом языке, но и, скажем, на украинском или русском, что ранее, лет, этак, десять до этого и делала, когда выступала... в составе украинской вокальной капеллы "Думка". Рождённая в Польше, она была подданной Российской империи, впоследствии перебравшейся в конце 1920-ых годов сначала в Эстонию, потом в Германию, а затем и вовсе - в Америку. В Москве и Киеве провела свои годы обучения. В том числе и вокалу.

А тогда, на первом показе того голливудского фильма в СССР, в полутёмном зале 1940 года, на киноэкране двадцатидевятилетняя Милица Корьюс, по фильму - Карла Доннер, в белоснежном фантастическом платье неслась с таким же импозантным красавцем - Фернаном Гравеем, по фильму - Иоганном Штраусом на пролётке сквозь сказочный венский лес в переплетении светотеней от лучиков света, пронзающих пространство, под дивное пение райских невидимых птиц, вершащих волшебные звуки в соавторстве с великим композитором. От этого соавторства по версии авторов фильма и родился будущий музыкальный шедевр - Сказки Венского леса.
Времена сменяют друг-друга, декорации на сценических площадках жизни приобретают иные формы, на смену одним общественно-социальным системам приходят другие - новые, или забытые старые. Другие люди заполняют собой пространство, привнося с собой в этот мир красоту и ужас, законность и террор, постоянство и изменчивость. Подтверждением этому служит и античный фразеологизм Гераклита: "Всё течёт, всё изменяется". Да, всё это так. Но, и не так. Изменяется всё. Неизменны лишь Сказки Венского леса!

Эта зарисовка вроде бы и не связана напрямую с тем, что последует далее. Однако, как уже было сказано - восторг и хорошее настроение той Сказки сопутствовали нам в тот тёплый московский день на переломе весны и лета. Вот, уже как, почитай, тридцать лет прошло с той незапамятной встречи, а кажется, что это было вчера. И сейчас у меня такое же ощущение, как в той песне - это было недавно, это было давно. Да, и до Голливуда, что называется, в тот день было рукой подать...

Дата запомнилась с точностью - 31 мая 1988 года. Выходной. Мы съездили на Ваганьковское кладбище проведать могилу моей тёщи, которую я не знал при её жизни, да и знать не мог по причине её ранней смерти ещё в 1950-ых годах. Я, жена и наш 10-ти летний сын после кладбища, на котором как всегда, по меткому замечанию Михаила Ножкина было "всё спокойненько", отправились подкрепиться в кафе от ресторана "Прага". С нами был наш ангел-хранитель - наша дорогая Евгения Николаевна, заменившая моей жене маму и даже больше. Планов на этот день у нас уже не было и мы решили по старому Арбату пройти до станции метро "Смоленская". Спешить было некуда и мы гуляя наслаждались тёплым безоблачным солнечным днём, наблюдая по сторонам за такими же как мы - праздношатающимися, заглядываясь на витрины магазинчиков, в изобилии располагающимися по обеим сторонам узкой улочки, мощёной ещё со времён 1980 года московской Oлимпиады бордовым кирпичом. После прихода М.С. Горбачёва в Кремль, силу набирало частное предпринимательство и интерьер улицы стал постепенно видоизменяться. Используя исключительно пешеходный статус улицы, частники постепенно наводнили улочку присутствием множества мест мелкой торговли. Это оживляло, зазывало, порой, кричало и будоражило. Не всем жителям улицы нравился этот привнесённый беспорядок. Но, веление времени было неумолимо.

Дойдя до Спасопесковского переулка, примыкавшего под прямым углом к Арбату, я увидел, что куда-то подевалась белая с голубыми буквами доска-указатель с наименованием переулка, которая висела на стене углового дома. Вместо этого пустое место зияло дырами отсутствующих крепёжных болтов своей неприкрытой наготой невольного вопроса - что бы это значило? А может, просто, - собираются менять указатель или ещё что-то делать? Стоять и обсуждать эту несущественную проблему мы могли себе позволить в нашем положении ничегонеделания и с чувством сытости. И вот мы стоим в центре улицы, рядом с "безпогонным" переулком и выдвигаем одну за другой наши версии о причине отсутствия доски-указателя. Не знаю, сколько бы это продолжалось, но неожиданно это наше занятие было прервано.
Относительное спокойствие окружающего безмятежья вокруг нас наполнилось неожиданной суматохой. Какие-то люди со сьёмочной аппаратурой стали скапливаться в месте нашего нахождения. Иностранное происхождение некоторых "сьёмщиков" не вызывало сомнение. Их суета и спешка предвосхищали что-то непредвиденное. Действо разворачивалось с такой скоростью, что не было даже времени как-то всё это оценить и понять причину происходящего. Мы, словно застыли в ожидании неожиданно чего-то надвигающегося.

Буквально через минуту безлюдный Спасопесковский переулок зашуршал шинами машин и узкое пространство между стенами близкоскостоящих по обеим сторонам переулка домов стало резонировать тревожными для восприятия и непонятными для данной обстановки звуками движения медленно приближающегося кортежа автомобилей. Кому это ещё сподобилось направляться в машинах на пешеходный Арбат?! Медленно доехав почти что до Арбата, головная машина мягко остановилась. За какое-то мгновение мне удалось узреть её немалые габариты, чёрную блестящую от чистоты поверхность кузова и невиданную форму.

Сознание отпечатало в памяти всё до мельчайших подробностей. Любование и восторг от вида нереальной головной машины тут же были прерваны видом выскочивших из задней ближайшей машины подбегающих людей - каких-то, как мне показалось, гигантов. Двухметровые парни, выказывая недюжинную сноровку, сгруппировались вокруг головной машины и замерли. Явно помню скрытую мускулатуру их тел, отчётливо проступающую даже через плотную ткань их костюмов. Открылась передняя дверь головной машины и какой-то человек выйдя из неё медленно открыл заднюю дверь, придерживая её, предоставляя возможность выйти тому, кому это предназначалось. Всё, что подсказывала логика последовательности событий происходящего не было даже предсказуемым. Повторяю, всё это происходило буквально в нескольких шагах от нас, поэтому увиденное воспринималось отчётливо, как будто бы мы сидели в первом ряду широкоэкранного кинозала.
            
Сначала показался блестящий чёрный лакированный ботинок на ноге выходящего из машины. И вот уже появился и сам его обладатель, пружинисто выйдя из машины, распрямляясь в свой высокий рост и машинально поправляя тёмный пиджак. Всё было, как во сне. Перед нами предстал... президент Соединённых Штатов Америки - Рональд Рейган. Собственной персоной. Не какой-то там восковой манекен из музея мадам Тюссо, а реальный. Живой. Что называется - живей не бывает. Вид 40-ого американского президента здесь, рядом, был настолько неожиданен, что моё внимание всё время было неотрывно приковано к нему. Я даже не сразу разглядел его супругу - первую леди Нэнси Рейган, вышедшую вслед за ним.  Поразил какой-то нездешний цвет лица президента - со здоровым, слегка бронзовым оттенком, покрытый, видимо, калифорнийским загаром. Это дополняло в сознании общий вид инопланетного небожителя - голливудского, на двоих с супругой разлива, если так можно выразиться.
            
Тут же к президенту подошёл высокий и стройный военный, в чёрном мундире морского офицера с золотыми шевронами и фуражке, с прикованным наручником чёрным чемоданчиком. У нас тогда такие чемоданчики назывались "дипломатами". "Ядерная кнопка", - мелькнуло в голове. Он что-то сказал президенту и отошёл на второй план. Видимо, необходимости в этом "дипломате" по мнению президента в данный момент не было.
            
Живописная чета Рейганов постояв немного возле машины, неспешно улыбаясь, приветствуя пришедших в себя от шока и находящихся тут же прохожих, пешком двинулась по направлению к нам, стоящим на Арбате, в центре улочки. Дойдя до Арбата, они перед нами повернули направо и так же неспешно, как обычные прохожие двинулись в сторону Смоленской площади. Нам было с ними по пути, но не было и речи о том, чтобы следовать за ними.
            
Можете себе представить, как "разворачивались в марше" те, кому по службе было доверено охранять президента?! Кроме его личных охранников, уже упомянутых мною, здесь наблюдалось присутствие и "штатских" из 9-ого управления охраны КГБ. Наверное, им поручили оказать помощь по обеспению безопасности американского президента. Они отличались от американских сотрудников охраны президента не только внешним видом, но и сутью своего отношения к вопросу. Моя жена, испытывая вспышку эмоционального возбуждения от близости к американскому лидеру,  попыталась прорваться поближе к президентской чете и буквально напоролась на "штатского" из "девятки". Тот, не долго думая, с перекошенным лицом и обматерив, грубо её оттолкнул и она, теряя равновесие, падая, оказалась в объятиях американского охранника, подхватившего её в последний момент. С улыбкой, он мягко помог ей занять вертикальное положение.
            
А тем временем события разворачивались со всей стремительностью увеличивающегося в размере снежного кома катящегося с горы. С того места, где мы стояли было отчётливо видны толпы людей, которые стекались к месту их магнитного притяжения. В атмосферу праздношатающегося Арбата какая-то невидимая сила быстро вливала энергию восторга и электрического накала. Люди не просто собирались. Они буквально втягивались в единую точку вихревой всасывающей воронки. С обеих сторон Арбата, в эпицентр происходящего одновременно бежали толпы народу. С безумными глазами и желанием не пропустить что-то главное. Не все ещё понимали, что происходит, но завораживающая динамика бегущей куда-то толпы, придавала бессознательность действиям остальным.
            
Оценив всю ситуацию нарастающего неуправляемого столпотворения, я предпочёл не торопиться и остался там, где стоял, тем более, что со мной был мой маленький сын. Мои догадки по поводу отсутствующего указателя названия Спасопесковского переулка моментально выкристаллизовались в разгадку причины этого шага теми, кто думал за нас наперёд. Видимо, это было сделано специально для того, чтобы не создавать излишний ажиотаж и столпотворение в связи с приездом американского президента и заранее не допустить нежелательного скопления народа в этом месте. В газетах сообщалось о планировавшемся визите, но не были сообщены его детали. Поэтому для наиболее искушённых и настырных по мнению властей, всякое географическое упоминание места нахождения американского президента предпочиталось дезавуировать, в том числе и этим, - снятием вывески с названием переулка. Немногие посвящённые знали, что в конце этого переулка расположена резиденция посла США - Спасо-хаус, и значит, американский президент будет там останавливаться во время своего визита в Москве. 
            
Потеряв из виду президентскую чету, мы стояли в ожидании. Неожиданно, где-то метрах в ста от нас, на возвышении появились Рональд и Нэнси Рейганы. Подойти ближе мы не могли физически, так как на было никакой возможности пробиться через толпу, плотно стоящих друг к другу людей. Посреди улицы там располагалась стилизованная под старину пролётка-карета, используемая фотографами для оригинальных сьёмок. На неё то и взошли президент и его супруга, чтобы лучше видеть всех и, чтобы их видели все. Построение голливудских мизансцен было для них привычным делом и они позволили себе эту импровизацию.
            
Kак только они появились на том бутафорском возвышении с поднятыми в приветствии руками, многотысячная толпа взорвалась в едином порыве криком восторга.
            
Усадив сына себе на плечи, чтобы и ему было видно то, что происходит вдалеке, я тоже попытался что-то кричать адекватное моменту. Но вместо этого, хорошо помню, из меня бесконтрольно извергалось что-то нечленораздельное, какие-то звуки, которые я не мог осознанно оформить в понятный язык выражения эмоций. Позже, я пытался объяснить самому себе, что же это было? Почему это случилось со мной таким образом и в первый раз? Почему я враз потерял дар речи? А что случилось с другими гражданами Страны Советов здесь в центре столицы, отклонившимися от своих привычных маршрутов и бросившихся со всех ног к чему-то, как им казалось - сверхъестественному? Да, да - именно к нему! Произошедшая временная речевая блокировка случилась естественно и по объяснимой причине. Вот моя личная версия.
            
Мягко говоря, я, как и подавляющее большинство советских граждан не был избалован поездками за рубеж. А точнее говоря - не был за границей ни разу. И не потому что не тянуло, а потому, что нам это возбранялось. Категорически. Для этого надо было быть как минимум дипломатомами, торговыми атташе, номенклатурными сотрудниками определённого уровня и членами их семей, моряками торгового флота или, на худой конец, а может быть и в полной мере - сотрудниками того самого Комитета, у которого, по афористичному определению - руки были достаточной длины. Были ещё некоторые категории совграждан, подпадавшие под категорию, так называемых - выездных. Все остальные - подавляющее большинство, не могли надеяться на пересечение границ СССР, охранявшиеся всякого рода "карацупами" и их собаками. В некоторых исключительных случаях возможность любой поездки за рубеж для рядовых граждан предопределялась проверкой специальными "выездными" комиссиями на лояльность принципам социализма и проверкой в области общих обширных сведений в русле мировоззрения преданности единственно правильному по своей сути социалистическому сообществу веропослушных. К моменту описываемых событий за всю свою жизнь, мне пришлось трижды наблюдать и общаться с американцами: в студенческом спортивно-оздоровительном лагере под Киевом, в Одессе, на пляже Аркадия и на американской сельскохозяйственной выставке в американском павильоне на ВДНХ в Киеве. Все эти встречи заслуживают отдельного описания, но хочу сказать, что, всё-таки, то были эпизодические встречи. Но, чтобы так, да ещё лицом к лицу с самим американским президентом! Далеко не все американцы могли этим похвастать. Это надо было пережить. Поэтому и случился со мной конфуз, от которого я потерял дар речи. По крайней мере я это так для себя понимаю. Кстати, у меня всё-таки, наконец, вырвался членораздельный возглас, обращённый ни к кому: "Как славно встречают Рейгана!” Рядом стоящий, как оказалось, затесавшийся в толпу советских граждан какой-то там Джон Ланкастер-американец, услышал это и спросил меня, как мне показалось, с долей поддёвки по-русски: "А если бы это был Горбачёв, вы бы его так же встречали?" "Конечно!” - в тон ему, не задумываясь парировал я. Мол, знай наших. Мол, не лаптем щи хлебаем. На провокационные вопросы у нас всегда было что ответить ястребам из Пентагона… 

Вдруг я почувствовал, как что-то слегка коснулось моих ног сзади. Оглянувшись, увидел тот самый президентский автомобиль, подъехавший сзади и коснувшийся меня передним бампером. Стараясь загладить вину своей нерасчётливости, водитель через переднее стекло помахал мне улыбаясь, мол: "Мир-дружба!” Входя в положение водителя президентской машины, я даже ему посочувствовал. Он должен был следовать за президентом - таковы протокольные правила безопасности. Но в данном случае он не учёл исключительной особенности ситуации.

Виртуально представил заметку в газете после случившегося о себе, аналогичную той заметке, в которой О. Бендер попал под лошадь в районе Малого театра в Москве и отделался лёгким испугом. Заметка обо мне сообщала, что такой-то, был прижат трёхсотпятидесятилошадиным президентским лимузином Cadillac Fleetwood на Арбате в Москве, но отделался лишь ответной доброжелательной улыбкой. Я был к тому же польщён фактом прикосновения, хоть в такой форме, к историческим мирным переговорам между лидерами СССР и США.

Президентская чета, наслаждаясь общением с простыми москвичами, стоя на пресловутой тачанке-пролётке-карете, называйте, как хотите, рассылала всем вокруг свои воздушные помахивания руками и улыбалась всем вокруг своими ослепительными в 64 зуба на двоих улыбками. Не знаю, кому как, а мне было радостно их наблюдать здесь, в центре Москвы, в таком хорошем настроении. В преддверии перемен, как надеялось - к лучшему. Радость общения была залогом мира. И этим всё сказано.

Людская масса продолжала увеличиваться. Вокруг импровизированного приветственного подиума, запрудив по ширине весь Арбат, толпа уже почти распростёрлась чуть ли не до Смоленской площади с одной стороны и так же широко с другой. Казалось пол-Москвы собралось, чтобы как-то прикоснуться к чему-то новому, не найдя в достаточном количестве подтверждения в пресловутом требовании получения Хлеба, стремилась компенсировать хотя бы получением Зрелищ.
В суматохе людского водоворота я потерял из виду звёздную пару. Видимо, по соображениям безопасности долее находится в условиях колоссального количества безумных от счастья людей было небезопасно и Рейганам посоветовали покинуть место их пребывания на Арбате. Не знаю, как их выводили из гущи народа. Вероятно воспользовались каким-то другим близко расположенным альтернативным переулком. По крайней мере обратно к Спасопесковскому переулку они не вернулись. Уже вечером по теленовостям мы могли наблюдать президента Рейгана, гуляющего с Генеральным секретарём М.С. Горбачёвым и свитой сопровождения по Кремлю и Красной площади. Значит, на Арбате всё обошлось нормально. А тот ипровизированный "выход в люди" на Арбате, нигде: не по телевидению, ни в газетах не был освещён вообще.

И всё-таки. Что это было? Я думаю, что президент Рейган в первый и последний свой визит в Москву, перед посещением Кремля и перед своей последней встречей с М.С. Горбачёвым, а до отставки президента оставалось каких-то пол-года, презрев опасения своей службы безопасности, подвергая себя и супругу риску, но желая понять отношение к своей персоне простых советских людей, увидеть, что называется, предварительно всё своими глазами, а не из уст Генерального секретаря, волевым решением предпринял эту вылазку в народ.
В конце-концов, - ему было виднее. Недаром он часто повторял на ломаном русском языке, полюбившуюся ему пословицу и к тому же универсальную, в смысле приложения – “Доверяй, но проверяй”. Многозначительность сказанного граничила и с оправдательным смыслом, когда речь на переговорах в верхах шла о сокращении стратегического вооружения США и СССР.

Пока мужья были заняты делом, их супруги осматривали достопримечательности северной столицы - Ленинграда. Уверен, что Нэнси Рейган и Раиса Максимовна Горбачёва кроме эстетического удовольствия от архитектуры и музеев города, взаимно обогащали друг-друга и заодно вместе и по отдельности накапливали более общую информацию другого характера, чтобы затем дополнить впечатление от встречи и поделиться этим с мужьями. Первые леди, как известно, играли далеко не вторые роли в решении тех или иных вопросов...

Вот, пожалуй, и всё об этом... Это было недавно, это было давно... Одним словом – “Большой вальс”. Поэтому, я и рассказал вначале о той другой, созвучной с увиденной мною по ощущению наяву сказке, настраивая мелодию последующего восприятия по камертону нужной тональности. Я это так слышу. А вы?