Последняя надежда

Ну, вот я снова пишу тебе, привет. Конечно, ты не сердишься на меня за столь долгое отсутствие писем, я знаю. И все те дела, которые я делал за время моего вынужденного молчания, меня вполне оправдывают.

Знаешь, я ведь не переставал обращаться к тебе. Впрочем, конечно, ты это знаешь. Я как будто проговаривал наш диалог, и пытался услышать те слова, которые ты мог бы мне сказать. Я сам задавал вопросы и сам на них отвечал. Только ответы эти надиктовывал мне ты. А как ты себе представляешь, я мог поступить иначе?

Я спрашивал, что мне делать, и ты говорил ЧТО. Я спрашивал, как поступить и ты советовал КАК.

Когда ее, мою девочку так подло обманул этот тип, я был вне себя от ярости. Я готов был рвать волосы на себе, но сначала на нем. Я негодовал и бросался на стены, которые защищали его от меня и моего необузданного гнева.

Тогда он сказал, что, оказывается, не собирался жениться, и что ребенка она родила потому, что сама этого захотела. А она даже не плакала, когда впервые рассказывала это. Вообще-то, она рассказывала не мне, а матери, а та потом передавала мне.

Это было после того, когда выяснилась ситуация с роддомом. Сначала мерзавец пообещал нам, что возьмет все расходы на себя и положит рожать нашу девочку в приличную клинику. Но зачем, зачем он это говорил? Может, ты знаешь, тогда объясни, - какой резон был ему в том, чтобы так нагло врать нам в лицо? Ведь мы готовы были оплатить все расходы, и деньги же были, и возможности. Да я был готов позвонить самому Семен-Аркадьичу, и все проблемы тут же были бы решены. А что сказал этот урод? Ты помнишь, что он сказал?

«Я думаю, мы разберемся без посторонней помощи», - вот были его слова, и мы с матерью отступили. В результате ее повезли рожать в ближайший бесплатный роддом, да еще почти через сутки после того, как отошли воды. Спасибо мастерству врачей, которые сумели спасти ее и новорожденную малышку, если бы не они, не знаю, что и думать…

Да-да, конечно же, спасибо и тебе, ты тоже помог в тот момент.

Действительно, когда она начала отказываться от нашей помощи, мы подумали, что надо дать молодым пожить самостоятельно и старались все сделать для того, чтобы не мешать. Что из этого вышло, ты видишь. Денег он ей не давал никогда, а общение с нами свел к нулю. Мы даже не могли приехать в его дом, потому что он не открывал ворота, увидев нашу машину в обзоре камеры видеонаблюдения.

Она жила там как заложница. Нет, как наложница! Именно, как наложница, вот это правильное слово.

Но если она, совсем еще неопытная кроха – что можно соображать в девятнадцать лет? – то он-то, он, абсолютно взрослый, дважды разведенный мужик, ему-то уже к тому времени, как они познакомились, исполнился тридцать один год! У него-то от двух браков уже трое детей! О-о-о! Ну зачем, зачем ты их свел? И если их знакомство это твоя идея (а я знаю, что это именно так), то тебе-то что от этого? Неужели так хотелось понаблюдать за ними? Мне кажется, это слишком жестоко…

Раньше ты не был так суров с нею. Ты всегда защищал ее, и в любой трудности она с самых детских лет непременно надеялась на тебя. Помнишь, когда подростки во дворе забрали слепых котят у кошки Тошки и стали бросать их с лестницы, она, моя девочка, кинулась умолять тебя, чтобы ты заступился? Ей было тогда шесть лет, и она сама ничего бы не смогла сделать без твоей помощи. И ты заступился, и ты вмешался, и этим мальчишкам стало стыдно так, что они, вернув котят на место, сами с тех пор защищали Тошку и ее детей от других сорванцов.

Да, тогда ты был дружен с нею. Ты и потом много раз демонстрировал свою заинтересованность в ее судьбе: когда она поступала в театральный, когда ты спасал ее из перевернувшегося катамарана. Ты знаешь, я даже на какое-то время решил, что она тебе дорога.

Если честно, мне кажется, что она и поныне небезразлична тебе, и ты ненароком наблюдаешь за нею с какой-то хитрой улыбкой. Но что таится за этой улыбкой - любовь или исследовательский интерес, я так и не понял.

Ладно, что это я пристал к тебе? Ты сам знаешь, что делаешь. Но если ты можешь, помоги нам, прошу тебя, освободи дочь от этого монстра.

До сих пор у меня перед глазами стоит та сцена, когда, приехав к ним домой среди ночи (его не было, он еще не вернулся с работы, хотя был уже второй час), мы с женой увидели зареванное лицо лежащей на диване нашей девочки, прижимавшей руки к тяжелому расплывающемуся животу. Хорошо, что вызванная нами скорая успела приехать вовремя, и все обошлось, а если бы мы не успели? Он так бы и просидел, играя в карты со своими высокопоставленными дружками! Ведь он даже не позвонил (даже не позвонил!), чтобы спросить, как она себя чувствует, после того, как узнал, что мы с матерью едем туда.

Я ненавижу этот его красивый трехэтажный замок с безумными башенками и мраморной отделкой. Спросишь, почему? Да потому, что мне всегда, с первых дней их совместной жизни, хотелось вернуть моего ребенка в нашу обычную квартиру с минимумом необходимых вещей, только чтобы не слышать ее болезненных стонов, отражающихся от высоких белых стен. Подумать только, когда мы приехали и померили давление, у нее было 52 на 36! Могу представить себе, что было бы, если бы мы не успели! Утром домработница просто обнаружила бы мертвое тело на диване… а это две маленькие жизни...

И дом его, и его самого ненавижу за это! Не надо, не заступайся! Ты станешь возражать, я знаю! Ты скажешь, что ничего непоправимого не произошло, и что ненависть не то чувство, которое следует в себе культивировать. Ну, не надо, не надо мне это говорить, я все это знаю сам. Я буду продолжать его ненавидеть, потому что он хотел убить мою дочь. Считаешь, что я слишком резок? Хорошо, вот тебе еще пример.

Почему он на сутки задержался, когда надо было забирать ее из роддома? Ну, объясни, если ты знаешь это - по-че-му? Она ждала его весь день и потом отложила свою выписку. Что за причины у человека не явиться в роддом за собственным ребенком? Он позвонил ей только на следующий день и мямлил, что срочно должен был куда-то уехать. Куда можно уехать, если твоя жена, пусть даже и не расписанная, ждет тебя в назначенное время, уже собравшись и укутав новорожденную малышку в те вещи, которые привезли ей мы с матерью?

Из-за своего упрямства, из-за своей слепой любви она не захотела ехать с нами и предпочла ждать его. А каково ей было томиться в неведении и гадать, - не случилось ли чего с ним самим?

О, эта слепая любовь! Как можно было так раболепно заглядывать ему в глаза, когда он швыряет на стол недостаточно чистую по его мнению вилку? А тогда, когда она не успела или забыла приобрести ему его любимые сигариллы? Нет, я помню, что он ничего не сказал, но я помню и то, КАК он ничего не сказал, а она вся побледнела от испуга. Наверняка он сдержался только потому, что за столом сидели гости, и мы с матерью в том числе. А потом, уже в наше отсутствие, наверняка все ей высказал, я уверен в этом. Да что я тебе рассказываю, ты знаешь это все лучше меня!

Сейчас, когда она, моя родная девочка сидит с матерью на кухне, когда моя милая трехмесячная внучка сладко посапывает в наспех сооруженной колыбельке, я, наверное, мог бы и успокоиться. Сейчас моя семья дома. И от этого мне тепло. Здесь я защищу ее ото всех. Ничего, что в этот момент они с матерью плачут навзрыд. Это даже хорошо, что он выгнал ее с его же собственным ребенком на улицу, и ей пришлось ехать сюда из фешенебельных покоев в привычную родительскую квартиру. Это очень, очень хорошо, она не должна была вообще жить с этим недочеловеком, ни дня, ни секунды! То, чего я так долго ждал, наконец-то совершилось: моя дочь дома, теперь уже мы позаботимся о ней.

Но только… знаешь, я очень прошу тебя, я тебя просто умоляю… Дело в том, что она ведь почему-то все еще любит его. Это не укладывается у меня в голове, но, тем не менее, это так…

Да, она любит его. И я очень прошу тебя, очень прошу тебя, Господи, освободи ее от этой жуткой зависимости, от этой всепоглощающей, убивающей разум страсти. Освободи ее сердце от этих тисков немилосердной любви! Ведь это не та любовь, которую ты завещал нам, так за что ты наказал мою дочь таким безумным чувством? Спаси ее, иначе она не выдержит: терпеть такую боль она не сможет.

Тогда, когда я писал тебе в прошлый раз, ты сумел прочесть мое письмо. Тогда - помнишь? - мне было двенадцать лет, и я был уверен, что послание на бумаге ты воспримешь лучше, чем молитву. Сейчас я тоже пишу тебе именно поэтому. Я положу это письмо в конверт, как тогда, в детстве, плотно заклею, и уберу в дальний ящик письменного стола. Если кто-то найдет конверт без указанного на нем адреса, пусть думает все что угодно. Ты-то знаешь, для кого это письмо. Ты поможешь, Господи?

Спасибо тебе.