М. М. Кириллов Ардаматский Очерк

М.М.КИРИЛЛОВ

ПРОФЕССОР НИКОЛАЙ АНДРЕЕВИЧ АРДАМАТСКИЙ

Очерк

       В 70-х годах стало известно, что кафедру факультетской терапии Саратовского мединститута возглавит пятидесятилетний профессор Н.А.Ардаматский из Рязани. Он был когда-то одним из учеников  знаменитого саратовского профессора Л.С.Шарца.
Это естественно было принято здешней медицинской общественностью доброжелательно.
       Когда па одном из заседаний терапевтического общества я увидел профессора Ардаматского, то тут же вспомнил, что однажды уже встречал этого человека.
       Было это в Рязани, в 1960-м году. Накопив некоторый научный опыт, как мне казалось, я, врач тамошнего парашютно-десантного полка, капитан медицинской службы, пришёл как-то в научную часть Рязанского медицинского института посоветоваться о возможности поступления в заочную аспирантуру по терапии. Ко мне вышел, как я понял, один из преподавателей института, сорокалетний доцент, плотный светловолосый, стриженный под бобрик мужчина. Он был доброжелателен и прост. Разобравшись в сути дела, он отказал мне, справедливо указав, что, служа в боевой части, я не смогу принадлежать себе длительное время, необходимое для серьёзной диссертационной работы. И меня сорвут с места в любой момент, и институт подведу. Поблагодарив его, я с ним расстался.
       А году в 74-м, случайно встретившись с ним на одном из заседаний саратовского терапевтического общества, я, конечно, напомнил ему о том нашем разговоре, и он вспомнил меня. Был я в это время уже доцент кафедры военно-полевой терапии здешнего Военно-медицинского факультета. С тех пор мы с профессором Ардаматским стали регулярно встречаться, в том числе на консилиумах в его клинике.
       Чувствовалась традиционно высокая клиническая культура коллектива этой клиники. Особенно тесным наше общение стало после того, как в 1983 году я возглавил свою кафедру и крупнейшую тогда в городе клинику пульмонологии. 
     В 1987 году стало известно, что на следующий год планируется проведение у нас, в Саратове, Всесоюзного учредительного съезда Общества врачей-пульмонологов. Об этом академик А.Г.Чучалин лично уведомил профессора Н.А.Ардаматского и меня. Были выделены определённые финансовые средства. Нужно было уведомить наше областное начальство и организовать проведение столь высокого съезда. Опыта такой работы у нас не было, но мы, вместе с ректором нашего  института член-корр. АМН Н.Р.Ивановым, всё необходимое подготовили.
      Съезд в Саратове был назначен на 15 октября 1988 года и продолжался трое суток. Он проходил в большом актовом зале нашего Обкома партии и собрал более тысячи участников, приехавших из всех союзных республик.
     Президентом съезда был объявлен проф. Ардаматский Николай Андреевич. Главным итогом работы съезда должно было стать создание Всесоюзного Общества врачей-пульмонологов.
     Мы встречали на вокзале и в аэропорте гостей отовсюду и устраивали их в гостиницах города. В этом участвовала вся кафедра проф. Н.А.Ардаматского, наша кафедра и другие коллективы института. Очень помогала доцент Л.В.Краснова. Задействованы были наши торакальные хирурги (проф. В.М.Маслов) и фтизиатры (проф. З.Л.Шульгина).
      Саратовцы тогда неожиданно стали очень популярны и приобрели массу знакомых и друзей из всего Советского Союза. Обстановка на съезде была исключительно доброжелательной и интернациональной. Я и сейчас помню гостей из Узбекистана (проф. А.М.Убайдуллаев), из Тулы (А.А.Хадарцев), из Литвы (проф. П.А.Шнипас), с Украины (проф. Ю.Д.Усенко). Из Сибири, Алтая и Дальнего Востока (профессора Ю.С.Ландышев, Г.В. Трубников), из Воронежа (проф. В.М. Провоторов), из Астрахани (проф. Г.А.Трубников), профессоров из Куйбышева (Н.Н.Крюков), Саранска (В.Н.Сапёров), Ялты (В.Г.Бокша) и из других городов. И, конечно, из Москвы и Ленинграда (больше двух десятков делегатов).
         Уже известные нам ленинградцы и москвичи - проф. Е.И.Шмелёв, академик М.И.Перельман, доктор Г.М.Сахарова, проф. В.П.Сильвестров, проф. И.Г.Даниляк, проф. А.С.Белевский. Всех не перечислишь. Интересно, что зарубежных гостей на съезде практически не было. Был лишь академик из Венгерской народной республики по фамилии Чаба.
     Съезд привлёк массу врачей из Саратова и Саратовской области.
     А.Г.Чучалин в одном из перерывов работы съезда посетил тогда нашу пульмонологическую клинику и остался её посещением очень доволен.
    Делегаты в свободное время катались на теплоходе по Волге, ездили на острова, за Волгу. Был октябрь, а стояла летняя теплынь, на улицах и площадях города буквально громоздились горы помидоров, арбузов, винограда и яблок.
      Вместе с проф. Н.А.Ардаматским, А.П.Ребровым, Я.А.Кацем, Е.Ю.Пономарёвой, М.М.Шашиной и другими мне пришлось организовывать отдых приехавших делегатов. Его проводили, в частности, на лодочной базе на озере Сазанка, за Волгой.
      Здесь стояли лодки на приколе, топилась баня с парной, и были приготовлены угощения. Кое-кто из учёных попарился вдоволь, но большинство  предпочло пивной бар с сушёной волжской рыбкой. Многие просто бродили по берегу и дышали свежим речным воздухом.
      Съезд завершал работу, и после долгой работы гости заслуженно отдыхали. На Сазанке были и многие ранее мне знакомые по Ленинграду товарищи (Н.А.Богданов, А.Н.Кокосов, Т.Е.Гембицкая, М.А.Петрва, М.М.Илькович) и пульмонологи из Москвы (С.А.Слесаренко, А.И.Синопальников, Н.А.Дядьковский. В.Е.Ноников).
       Помню, вечером уже совсем стемнело. На небе высветились звёзды. Чёрную неподвижную гладь озера освещал только яркий фонарь на соседней вышке. Гости стояли у самого берега, прямо у воды. Наступившая  ночь скрыла очертания даже ближних построек. Оставались  только неподвижное лаковое чёрное озеро и звёздное небо. На минуту всех охватило какое-то молчаливое и восхищённое оцепенение.
       Но пришло время отвезти гостей в Саратов. И мы уехали в город.
        Академик А.Г.Чучалин, руководивший съездом, произвёл на меня тогда большое впечатление, как человек высокой организации ума и интеллектуальной культуры. Отечественная пульмонологическая Волга после съезда потекла дальше, и наша задача была лишь не дать ей заилиться. Я помню, так и сказал в своём выступлении на одном из заседаний съезда.
       В декабре 1989 года пульмонологов ждала очередная конференция в Суздале. Руководил этим форумом академик А.Г.Чучалин. Новорожденное Общество пульмонологов нашей страны в те годы, образно говоря, расправляло крылья.
       Из моей саратовской кафедры в Суздаль приехали ассистент А.М.Косыгина, ординатор Т.Г.Шаповалова, аспиранты М.М.Шашина и В.А.Решетников. Был здесь и Николай Андреевич Ардаматский. Он погрузнел, стал маститым профессором, и богатая седая шевелюра выделяла его среди многих делегатов.
       Разместились, подготовили свои доклады и успешно выступили на пленарных заседаниях и секциях. Здесь были уже знакомые нам по Саратову и украинцы, и прибалты, и товарищи из Баку, Барнаула и Благовещенска. Самое важное было даже не в содержании докладов, а в организации работы конференции и в единении людей и их опыта. Чувствовалось, что чистые родники пополняют советскую пульмонологическую Волгу. Достижения накапливались. Было очевидно, что романтический этап в развитии отечественной пульмонологии успешно продолжается.   
     Следующая встреча пульмонологов и наша общая поездка с проф. Ардаматским была в Киеве, в 1990 году. Нам довелось участвовать в этом замечательном городе в работе 1-го Всесоюзного конгресса врачей-пульмонологов.
       Руководил конгрессом академик А.Г.Чучалин. К конгрессу долго готовились. Приехали в Киев сотни участников.
      В то время здесь был идеальный порядок, продовольственные магазины ломились от продуктов. В Саратове мы такого изобилия не видели. Для приехавших делегатов были и экскурсии по городу, и посещение Бабьего Яра, где покоились в братских могилах тысячи погибших в Великую Отечественную войну мирных жителей, в основном, евреев. Грустное место.
    Стали известны все наши ведущие специалисты и учёные в пульмонологии. В их числе, прежде всего, была ленинградская школа (Н.В.Путов, Г.Б.Федосеев, А.Н.Кокосов, В.И.Трофимов, О.В.Коровина, М.А.Петрова и другие). Из Москвы была проф. Т.А.Фёдорова. Из Благовещенска приехал Ю.С.Ландышев, из Барнаула В.Г. Трубников, из Ташкента А.М. Убайдуллаев. Киев был представлен профессором Ю.Д.Усенко. Он и был президентом Конгресса. Из Саратова с профессором Н.А.Ардаматским мы приехали вместе. На Конгрессе были и другие саратовцы.
     Николай Андреевич Ардаматский -– семидесятилетний человек, фронтовик, председатель терапевтического общества Саратова. Он развивал идею отечественного учёного П.К. Анохина о том, что организм выживет, если даже при больном органе сильна вся соответствующая функциональная система. К примеру, порок сердца есть, но сердечной недостаточности нет. Общее (организменное) компенсирует недостаток частного (органное). Он так это по простому объяснял в разговоре. Он не был именно пульмонологом, но был терапевтом в старом, широком, смысле этой профессии. Интересный человек.
     Нас с ним, как и многих других гостей, разместили в двухместной каюте многопалубного речного теплохода, стоявшего у стенки пирса на Днепре. В каюте было удобно. С палубы был виден широкий Днепр, залитый огнями.
        По вечерам на столике в каюте теплохода Николай Андреевич разрезал балык из мяса неизвестного мне  лесного зверя, привезённый им из Саратова (он был заядлый охотник и рыбак), и это было очень вкусно.
    Конгресс пульмонологов проходил в нескольких корпусах зданий здешнего медицинского университета, того, что было расположено выше памятника Ленину, на Крещатике (теперь-то уж этого памятника, как и расположенного недалеко Музея Ленина из белоснежного мрамора, в захваченной современными фашистами Украине уже не существует).
      Мы каждое утро по дороге на заседания конгресса проходили мимо этого памятника и… мимо десятка  палаток, в которых обосновались украинские националисты, открыто протестовавшие против советской власти и коммунистов. В эти дни были даже случаи расправы над теми, кто приходил на Крещатик с Красным флагом. И это было тогда, когда в магазинах города, как я уже писал, наблюдалось изобилие продуктов питания. Было что-то искусственное в нагнетании ненависти к власти в этом, в целом спокойном и замечательном, советском городе. Милиция за этим следила, но бездействовала. Власть явно недооценивала происходящее.
     Гораздо спокойнее, как будто в другом государстве, было в эти дни на Подоле, в порту, у Владимирской горки, у Андреевского собора, то есть там, не в центре города, где мне тоже удалось побывать.
      У Владимирской горки, которую я рассмотрел очень тщательно, толпился народ. На склоне горы на небольшой площадке высилась вдохновенная фигура князя Владимира, провозгласившего в девятисотых годах  православное христианство на Киевской Руси. В частности, отсюда, через его потомков пошла Русь.
     В Андреевском соборе мы слушали пение церковной капеллы. Это было очень проникновенно, классически строго. Я, пожалуй, лучшего хорового пения и не слышал больше. Да и сам собор и снаружи, и внутри был каким-то особенно изящным и светлым.
      Софийский собор был монументальнее, но проще и обычнее по своим архитектурным формам. Он успокаивал и умиротворял. А Троице-Печерская лавра показалась мне тесным лабиринтом невысоких церквей, келий и могильных памятников, то есть чем-то исключительно церковным. Но здесь мы услышали, как звучат колокола.
      Конгресс продуктивно работал в разветвлённой сети симпозиумов и секций. Он действительно укрепил основы последующего развития пульмонологии в стране.
     На прощание мы с профессором Ардаматским побродили по Крещатику, посидели у фонтанов на площади, где уже в то время шумело подобие майдана, родившее со временем ещё более страшного монстра, того, что всем людям хорошо известен в наше время.
         Мы с бывшим фронтовиком Николаем Андреевичем Ардаматским были едины в политических оценках того времени. В сущности, в том, что меньшинство народа отобрало власть и собственность у его большинства. Не стало в стране общенародной собственности и власти трудящихся, а это обязательные условия социализма.. Парадоксальная особенность того, да и нашего, времени состоит в том, что собственная Российская  буржуазная власть нуждается в поддержке именно этого же, ограбленного ею большинства народа,   
        Я был проректором Университета в 1996-1997 гг. и председателем областного пульмонологического общества, он - руководителем терапевтического общества Саратова с 1983 года по 2000-й год. Он был творчески близок с профессорами Н.А.Чербовой, Г.М.Шубом, Л.М.Клячкиным, К.И.Бендером, Л.Б.Худзик. Коллектив его кафедры был его школой (Я.А.Кац, А.П.Ребров, И.М.Соколов, Е.Ю.Пономарёва, Е.Н.Корсунова, Ю.Г.Шварц, Г.П.Сократова, О.Н.Решетникова, Ю.В.Абакумова и другие). Всех их отличала в общении и творчестве какая-то воодушевлённость и осмысленность, идущая от их шефа.
       Фронтовик Ардаматский всю жизнь навёрстывал когда-то отнятое у него войной, жадно учился, ставил перед собой иногда недостижимые цели и очень любил жизнь. Мы с ним никогда не говорили о наших учителях почему-то, были, в сущности, во многом разными людьми, но я считаю его одним из своих поздних учителей.
       В 1999 году он передал свою кафедру проф. Ю.Г.Шарцу и стал несколько свободнее. А идеи-то его не оставляли по-прежнему. Бывало, выйдешь из его клиники, а он сидит за рулём в своей машине, просто так или кого-то ждёт и при этом обдумывает какие-то свои идеи. Вокруг пустынный заснеженный двор Клингородка, а он сидит себе в машине и думу думает. Подсядешь к нему, а он и рад. Даже помолчать с ним было как-то тепло и содержательно.
        Я не часто дарил ему свои книги художественного стиля, которые пристрастился писать на старости лет. Но мои «Кабульский дневник военного врача», «Армянскую трагедию» и «Учитель и его Время», вышедшие первым тиражом в 1996-1999 годах, он читал и хвалил. И дарил мне свои книги по атеросклерозу, по ревматизму, об основах клинического мышления.
        Не всё вызывало моё согласие, мы часто спорили. Мне казалось, что он слишком сложно излагает сложное. В результате схема теоретических основ мышления, например, оказывалась больше материала о самом мышлении. Но писал их, несомненно, творческий человек.
         В последние годы он особенно настойчиво работал над клиническими проявлениями системного подхода по теории П.К.Анохина. Понимая, что времени у него уже не остаётся, он и мне серьёзно предлагал заняться этой проблемой и даже обижался, что я не принимал его предложения и продолжал разрабатывать более близкие мне вопросы пульмонологии и военно-полевой терапии.
        В свой последний день он с заседания Учёного Совета Университета приехал на своей машине как обычно домой, поставил автомобиль в гараж и поднялся на второй этаж к себе домой и скоропостижно умер на площадке перед дверью в квартиру. Это было в 2001 году. Ему было 81 год.
         Хоронил его весь Университет. Солнышко зашло. Клингородок на время опустел. Спустя несколько лет лекционной аудитории кафедры профессора Н.А.Ардаматского присвоили его имя.

Г.Саратов, июль 2018 года.