Монолог старого Табурета

     - Э-кхе! Опять расселся. Заливает в себя пиво, как в бездонную бочку, и большим своим «бездонным» дном укорачивает каждый час жизни моей табуретной. Третий месяц зарплату не получает, а все приходит, и легче не становится. Пожалел бы меня старика: весит центнер, такой мог бы сваи заколачивать, а он сидит в пивной день - деньской, меня по самую шляпу в землю вогнал. А уйдет, так сменщик его запрыгивает - кот дворовый. Гнуснее создания в жизни своей я не видел: чёрный, облезлый, одноглазый котяра, таскает рыбу солёную и разделывает её прямо на моей голове. Такие муки терплю. А - запах! Сил моих больше нет, голова качается, ноженьки мои подкашиваются, скрипят, того и гляди останутся одни щепки от былого великолепия!
 
     Да-да! Ведь и я был когда-то: молодой и красивый, сосновый, свежеструганный, стройный, как кипарис, крепкий, как медведь. Помню, за три дня изловчился нас шестерых смастерить хозяин к своей свадьбе. Второй я вышел, от того, наверно, и лучше всех получился. Новая Хозяйка наглядеться на мужнину работу не могла, а особый почёт и уважение мне оказывала! Пылинки с меня сдувала, никому садиться не давала, да на видное место ставила.

     Потом война пришла. Хозяин мой на фронт ушел, наступило время тяжёлое беспросветное. Всех моих братьев зимой в печи сожгли, один я остался. Хозяйка добрая, меня пожалела. Стал я и столом и тумбочкой, словно высшее звание мне присвоили. Но война и меня не пощадила: посерел я, смолой уже не благоухал, заскучал один, думал, и меня скоро в печь бросят. Ан, нет, детишки хозяйские меня в оборот взяли. Я у них вместо танка был! Правда, каждый день меня вверх ногами переворачивали, на голову садились и возили по всему дому. Совсем уж чуть Богу душу ни отдал, но тут и хозяин вернулся. Опять радостно стало в доме, весело.

     Через некоторое время и меня вспомнили, подлатали, да в голубой цвет покрасили! Я и раньше любил в небо смотреть, хотелось птицей стать. А теперь и подавно – подтянулся соколом, словно окрылили меня гордого. Да ещё хозяйская дочь-красавица подросла. Школу она заканчивала, на мне уроки свои делала. Грациозно так подойдет, развернётся на каблучках и нежно присядет. Сидела мягко, лёгкая была, словно пушинка. А как плавно раскачивалась! Задумается - и качает меня, будто на качелях! Но самые счастливые дни были, когда она бельё во дворе развешивала. Возьмёт меня с собой, встанет на самую шляпку, а ветер проказник раздувает во мне самые смелые желания. Мечтал я тогда - расправить свои крылья невидимые и взлететь вместе с ней, унося её в леса дремучие, луга некошеные.

     Но время, видно, не щадит никого. Потяжелела моя красавица, или я дряхлым стал, но как-то раз раскачалась она и сломала … мою гордость – ногу мою стройную. Тут и вся моя жизнь счастливая закончилась. Покрутили меня, повертели, посмотрели и выбросили старика-инвалида на свалку за ненадобностью. Там бы мне и лежать, успокоиться, да подобрал меня мужик один - пьяница. Приколотил ко мне чужеродную ногу, обмусолил грязной зелёной кистью, и поставил в пивной для таких как сам посетителей – чтобы, видно, выполнил я «табуретное своё предназначение».

     И стою я в пивной, как зелёный облезлый пенёк.
     А хочется завыть, как воет несчастный щенок:

     «Хозяин мой и пил и знаменит,
     И у него гостей бывает в доме много,
     Где каждый, напиваясь, норовит
     Меня унизить шляпкою по локоть…»

     А может не всё так плохо? Может быть, найдётся ещё та, которая увидит во мне душу мою светлую, узнает во мне принца распрекрасного, услышит песнь мою звонкую! Ведь ежели ко мне по-человечески, так и я соколом могу стать и унести тебя в дали невиданные, открыть тебе тайны неведанные!