Психология

(рассказ из цикла "Ментовские истории")
 
   Субботний вечер подходил к концу. Оперативный дежурный по РОВД взглянул на часы. Без двадцати одиннадцать… Скоро в парке закроется дискотека, и вернётся в отдел наряд патрульно-постовой службы. Но в этот момент затрещала включенная рация: «Кама, Кама, я четыреста первый…». Капитан снял трубку:
     - Слушаю тебя, четыреста первый!
   Четыреста первым в этот вечер был старший наряда ППС сержант Алексеев.
     - Константиныч, тут, похоже, хорошая драка завязывается, стенка на стенку. Ты бы прислал автозак да кого-нибудь из людей, - попросил Алексеев. - Нам двоим с этой молодятиной не управиться!
     - Понял, Серёжа, сделаем, - ответил дежурный и положил трубку.
Николай, водитель автозака здесь же, в дежурной части, на старом продавленном диване играл в шашки с помощником дежурного.
     - Коля, иди разогревай свою коломбину, сгоняешь с ребятами на дискотеку, там потасовка назревает, - распорядился капитан и поднял трубку телефона внутренней связи:
     - Александр Васильич, ты проветриться не желаешь? Ребята с дискотеки позвонили, драка там назревает, им не управиться. Коля автозак прогревает.

   Спустя минуту из глубины коридора показались две фигуры в штатском. В состав дежурной опергруппы в этот вечер входили старший участковый, ещё молодой майор с непослушными светлыми вихрами, и розыскник Леша, двадцатипятилетний амбал, привычно пригибающийся при входе даже в высокие двери. Не заходя в дежурную часть, оба махнули дежурному через огромное стекло и вышли на улицу.
На площадке против РОВД рокотал автозак, громадный угловатый фургон на базе ГАЗ-53. Прожорливый на бензин, он использовался нечасто, а водители-милиционеры предпочитали ездить на шустрых лёгких УАЗиках. Майор  с  лейтенантом  с  трудом  утолкались  на  единственное пассажирское место в кабине, и автозак, неуклюже переваливаясь как утка на выбоинах разбитого асфальта, пополз по тёмной улице с редкими тусклыми фонарями в сторону парка. Осенний холод не располагал к поздним прогулкам, поэтому прохожих на пустынных улочках практически не было. Одноэтажные деревянные домишки растянулись не на один километр, обнаруживая себя в глубине садов и заборов лишь светящимися разноцветными окнами. Тишину засыпающего посёлка нарушала только музыка, доносившаяся из парка.
   Собственно, парком громко был назван старый бор, состоящий из редких, а потому пышных и раскидистых сосен. Между ними удачно вписался Дом культуры с пристроенным кинозалом, качели, ржавая карусель и пара больших детских песочниц, регулярно посещаемых всеми окрестными кошками. Строгая администрация ДК  свято блюла чистоту и порядок своего заведения, толпу молодёжи внутрь не пускала, а для «скачек», как здесь презрительно называли тусовку под «фанеру», обустроила под соснами достаточно большой дощатый настил. Эта площадка, чуть приподнятая над землёй, ничем не огороженная и освещённая парой болтающихся на сучьях сосен лампочек, носила громкое название «дискотека». Сюда и подъехал милицейский автозак.

   Встав в кружок, пятеро милиционеров наскоро посовещались. Сыщик Лёша подошел к изрядно промёрзшему диджею с красным мокрым носом. От того пахнуло водкой, видно, он не раз пытался согреться.
     - Когда заканчиваешь? – перекрывая рёв колонок, проорал Леша диджею на ухо. 
     - Через пять минут! – радостно сообщил тот, взглянув на часы.
     - Не через пять минут, а выключишь, когда я скажу. Понял?
     - Понял, - погрустнел парень и поднял воротник тёплой куртки.
   А в это время менты незаметно выхватывали из толпы подвыпившей, визжащей под ритмичную музыку молодёжи одного зачинщика за другим. За время дежурства патрульный наряд успел оценить ситуацию и теперь безошибочно разряжал её, уводя очередного задержанного к автозаку и забрасывая его в зарешеченный просторный «обезьянник».

   Как правило, на дискотеке поселковая молодежь выясняла отношения с зареченскими. Те всегда приходили шумной многочисленной толпой, задирались, не желая признавать, кто в доме хозяин. Поселковые аборигены объединялись против оккупантов, и по окончании дискотек нередко темнота соснового парка ещё долго оглашалась криками, матом, нервными воплями девиц. Милицию не очень волновали разноцветные фингалы и разбитые носы, но иногда кое-кто из молодцов брал в руки нож, а это уже выходило за рамки обычных рукопашных боёв.
   Вот и сейчас милиционеры выхватывали из толпы вожаков той и другой стороны. Разделившись попарно, они подтаскивали ещё не впавших в боевой раж буянов и запихивали их в высокий дверной проём автозака. Погрузив за несколько минут в автозак человек по пять из каждой противоборствующей стороны, милиционеры дали команду диджею. Тот с удовольствием объявил последний танец.
   Наконец-то наступила благословенная ночная тишина. Негромко переговариваясь, искоса поглядывая в сторону ментов, молодёжь разбредалась в разные стороны от площадки. Менты не двигались,   наблюдая, не станут ли где-нибудь поодаль собираться группы. Но парк постепенно опустел.

     - Что с уловом делать будем? – спросил старшего участкового сыщик Лёша, - Опять перепишем фамилии и отпустим?
Майор немного подумал, затем распорядился:
     - Вы идите в отдел, а мы с Колей немного прокатимся.
В фургоне автозака было тихо. Машина выехала из парка, и Николай вопросительно взглянул на майора.
     - Жми по дороге к городу! – скомандовал тот.

   …Через пять километров на тёмной пустынной дороге, рассекающей надвое мрачный еловый лес, автозак развернулся и остановился. Николай открыл двери «обезьянника»:
     - Выходи по одному!
Задержанные выпрыгивали на дорогу, озирались… Николай захлопнул двери, убедившись, что не увезет никого обратно. Старший участковый со ступеньки кабины, указав вперёд, объявил освобождённым:
     - Дом – там! По дороге помиритесь. Счастливого пути!
Машина, сопровождаемая отборной руганью оставшихся, тронулась в обратный путь.
     - Теперь у них друг к другу никаких претензий, - довольный собой, рассуждал вслух майор. - Теперь они вместе, мирно и дружно нас с тобой, Колюня, матом кроют. Вот такая тут, брат, психология!