Давай не будем!

(рассказ из цикла "Ментовские истории")

   По телевизору шел обычный фильм. Обычный в том смысле, что на экране в бешеной динамике менялись картинки, мелькали фигуры, гремели выстрелы, крики, стоны…
     - Сделай потише, - недовольно поморщился дед, оторвав взгляд от газеты. Внук, прицелившись «лентяйкой» в экран, убавил громкость.
     - Тебе что, деда – фильмы о полиции не нравятся? – не без иронии спросил внук. - Ты же сам в милиции служил!
     - Такие – не нравятся, - буркнул дед, снова уткнувшись в газету. – Одна пальба, в жизни так не бывает.
     - А как бывает?
   Газету пришлось отложить. Дед поднял глаза, задумался:
     - В жизни всё сложнее. И не пуляли мы направо и налево по людям.
     - Даже если на тебя нападают? – не унимался дотошный внук.  – Или у тебя пистолета не было?
     - Почему же – был!
     - А если был, то почему нельзя было стрелять?

   Нелегко было ответить на эти кажущиеся совсем простыми вопросы семилетнего мальчугана. Дед погладил вихрастую голову внука.
     - Понимаешь, - он осторожно начал подбирать слова, стараясь сформулировать свои мысли так, чтобы ребёнок его правильно понял, - оружие нужно не для того, чтобы убить, а чтобы тебя самого не убили.
     - Не понимаю, - озадаченно ответил внук, - ведь если не выстрелишь ты, то тогда могут выстрелить в тебя!
     - Надо сделать так, чтобы не выстрелили. Вот это и есть самое трудное! - усмехнулся дед.

   … Однажды промозглой осенней ночью дед, по тревоге поднятый с тёплой постели, трясся в милицейском УАЗике по разбитому просёлку. Собственно, был  он тогда не дедом, а молодым здоровым парнем. Рядом с ним клевал носом его напарник и друг, однокашник по высшей школе милиции. Сидящий впереди майор внезапно обернулся:
     - А ну-ка, господа лейтенанты, предъявите мне своё табельное оружие!
   «Господа» смущённо переглянулись.
     - Да мы не думали… - оправдываясь, затянул «дед».
     - Ах, вы не думали! А для чего вы получали стволы на постоянное  ношение?  Вы  куда  сейчас  едете – на  прогулку?  Нет,  господа опера, вам сейчас предстоит разыскать и задержать опасного преступника, под угрозой ножа совершившего изнасилование малолетки. УК помните? Сто семнадцатая, часть четвёртая – расстрельная статья! И вы думаете, что он вам свою жизнь просто так, без боя отдаст?
   Молодые опера сконфуженно молчали… Майор вытащил из-за пазухи старенький, с вытертыми добела гранями «Макаров»:
     - Зарубите себе на носу: в жизни сотрудника иногда бывают случаи, когда он жалеет, что оказался безоружен. Но чтобы такой случай не стал последним в вашей жизни, вы должны всегда греть эти железяки собственным теплом!
Майор убедительно потряс пистолетом и спрятал его на место.

   Запали тогда в душу слова майора, и надёжно прописался после того случая «ПМ» то в скрытой, наплечной, то в облегчённой поясной кобуре молодого опера…
     - А ты сам в людей стрелял? – прервал его воспоминания внук.
Дед отрицательно покачал головой:
     - Слава Богу, не пришлось!
     - Ну-у… - разочарованно протянул шкет.
     - Что ты понимаешь, - обиженно воскликнул дед, - думаешь, это так просто?!

   … А это было совсем непросто. Даже когда в глаза деда в упор смотрели два чёрных зрачка обреза двустволки, а поверх их – ещё два – пьяных, налитых кровью и дурной беспричинной злобой глаза деревенского забулдыги, все прегрешения которого тянули максимум года на три… Пока – если не выстрелит… Но может спьяну и пальнуть, палец на спусковом крючке. Только дрогнет палец – и конец… Пистолет деда, конечно, тоже мужику в глаза смотрел твердо, не мигая. Может, потому тот и не стрелял, что пьяным своим умишком осознавал: непременно дёрнется палец опера на спусковом крючке пистолета после выстрела из обреза. И прилетит ему между глаз девятимиллиметровый «подарок» от уже неживого мента.
   Ясно понимал тогда дед, что имел полное право стрелять первым. Но понимал и то, что, выстрелив, он потеряет свой последний шанс остаться в живых, ведь до обреза – всего полтора метра…
    Тяжел, наверное, был в те мгновения взгляд опера, и зловещими казались слова его, адресованные преступнику: «Ствол опустишь – будешь жить…». Углядел дед в пьяных глазах некий проблеск нерешительности – и рискнул первым медленно опустить пистолет. В ответ зрачки обреза качнулись и тоже поплыли вниз…

 Это было совсем непросто и в другом случае из жизни деда, когда выстрел «на поражение» казался единственно возможным выходом из ситуации.
   … Семейный скандал окончился трагически. Озверевший от выпитой водки и каких-то обид глава семейства почти в упор из ружья разнёс голову жене. Вторым выстрелом он промахнулся в убегающего сынишку и засел, вооружённый, в квартире возле кроватки с грудной дочерью. Дед тогда возглавлял операцию по захвату. Впрочем, о захвате в тот момент мало кто говорил. Больше просчитывали, сколько соседей ещё надо эвакуировать, чтобы не попали «под раздачу» при стрельбе из автоматов. Деревянные стены – ненадёжная защита от пуль «калашей».

   Позвал тогда дед с собой пару добровольцев из числа подчинённых и поднялся на крыльцо к закрытой двери. Прислушался, пытаясь угадать, поджидает ли их за дверью безжалостный ружейный ствол или ещё потянется, не оборвавшись, его жизненная нить. Решился, взялся за ручку…
Внезапно мягкий толчок в бок сбросил его с неогороженного перилами крыльца вниз. И без того напряженные до предела нервы выдали мощный негативный импульс:
     - Что делаешь… ?!
     - Извините, товарищ капитан, вы без броника! – нахально прошептал сверху упакованный в бронежилет и каску, вооружённый автоматом доброволец-следователь, высокий молодой верзила. Он, конечно же, выглядел более устрашающе, чем дед, выехавший из дома на происшествие –  в чём был, в форменной рубашке без погон и спортивных штанах с белыми лампасами, вооружённый всего лишь штатным пистолетом.
Всё разрешилось очень быстро. Не успел дед заскочить обратно на крыльцо, как следователь мощным ударом ноги распахнул, едва не выбив, дверь. Дед увидел уже знакомую картину – чёрные зрачки двустволки и фигуру, неподвижно стоящую в открытом проеме второй двери. Но самым страшным было увидеть за спиной убийцы в глубине комнаты детскую кроватку с плачущим ребёнком.
   Конечно же, плач ребенка услышал и следователь, который тоже не стал стрелять, а в прыжке носком сапога ударил преступника под подбородок с такой силой, что тот буквально влетел в комнату и рухнул на пол. Он так и не успел выстрелить, поскольку дед намертво придавил его ружьё к полу вместе с пальцами на спусковом крючке.

   … Спустя полчаса убийца уже сидел в дежурной части, разом отрезвев от случившегося, и горько плакал настоящими слезами, размазывая их по грязному лицу руками, скованными наручниками.
   «А ведь обошлось, - думал тогда облегчённо дед, - не взял я греха на душу. Хотя имел полное право. Ладно, если бы он меня – за себя уже не пришлось бы стыдиться… А случись – он кого-то бы из моих ребят положил – как бы я со своей моралью их родным потом в глаза смотрел?!
На войне, наверное, всё проще. Там ты обязан воевать, стрелять во врага, даже если это не твой личный враг. А здесь стрелять – это твое право, а не обязанность, и ты сам должен решать. Правильно ли ты решил, не поторопился ли – это потом прокуратура и твоё начальство будет  оценивать  в  кабинетах.  И  даже  не  смотря  на  это – выстрелить первым нелегко… Если, конечно, у тебя душа и совесть есть…»

   … Дед ещё раз погладил лохмы на голове внука:
     - Давай не будем больше на эту тему… И фильмы эти дурацкие поменьше смотри!
     - Давай не будем, - согласился внук и потянулся к телевизору «лентяйкой», - тебе включить «Охоту и рыбалку»?

 

Иллюстрация из Интернета