Марьин корень

ПРЕДСТАВИТЬ ПРОСТО будет вам, следуя моей подсказке, и тогда мы побываем наполовину в сказке (правдой будет вторая половина).

Итак: газон, на нём берёзы две, поживших уж и всё ещё стоявших рядышком. Как будто бы влюблённые – друг от друга в полушаге лишь; пора бы и прижаться, чтоб поближе быть, а духу не хватает сделать те полшага.

А метрах в двух, напротив тех берёз, листвою нарядилась нынешней весной впервые берёзка молодая. Ничуть неправдою не будет, если сравню с ребёнком малым я её, отбившимся без спроса от папки с мамкой и не спешившим возвращаться к ним сию минуту, до захода солнца. А те не знают, игрушкою какою заманить…

Сказать бы слово надо, однако же берёзы в безветрии не могут шевелить листвою. И коль такое дело – красками весна тут буйствует не первый день, и небо вдруг с утра расщедрилось на синеву, берёзки две, что, повторяюсь, рядышком стояли – решились на сюрприз с утра пораньше первому прохожему, который подивится утру и берёзам, небу и той тоненькой молоденькой берёзке, в сторону шагнувшей, будто невзначай. Утро начиналось так, что не сказать словами, не написать строкой компьютерной… Лишь мысль способна, кажется, на большее, на некую фантазию, незримую другим, по улицам идущим мимо уголка, я думаю, волшебного.

И надо ж именно сейчас мне по делам здесь проходить, не зная про обещанный сюрприз. Не торопясь я шёл себе, любуясь ранним утром, прохладу ощущая и представляя, что где-то в поле уж или в лугах первоцветы, вероятно, появились, и надо бы попасть туда, где есть они – чтоб подивиться, пока свежи, пока не подгорели под жаркими лучами солнца.

А тут берёзы две – знакомая давно картина, а над ними небо – синее не бывает – и вспыхивает в глубине души пока ещё неясный огонёк (по опыту уж знаю – даст скоро он огонь, который, разгоревшись, прибавит куражу). Чем ближе я к берёзам подхожу, тем более в душе необъяснимое волненье, будто не по улице иду, а нырну вот-вот в пучину волшебства.

Весна, берёзы, синева бездонная над головой, в душе волненье нарастает морской красивою волною, меня на гребень пенный поднимая… Вот точка высшая, аж сердце замирает – искорка волшебная сработав, высекла огонь, включив знакомый мне кураж! И в ту секунду что вижу, люди, я?!

Сюрприз был так красив и столь великолепен, что лучшего весенним утром и желать едва ли можно! Промеж берёз, в траве, усыпанной росою, во всём великолепии, цветком своим хвалился марьин корень! А рядышком – бутон, не распустившийся ещё, но уже шло к тому: он зацветёт к обеду ли, а, может быть, и завтра, тоже поутру!

Остановился я и затаил дыхание, веря и не веря – на улице такое можно видеть! Укрытый и хранимый тенью утренней влюблённых двух берёз, марьин корень алым цветом рос! Он пламенел! Он радовался жизни! Он приглашал меня с ним радость разделить, эликсира – свежего, прохладного – глоток-другой испить!

Нежно я припал к цветку губами, лепестки дрожавшие ладонями прикрыв, и, сам того не ведая, я плыл фантазиям навстречу! Я целовал цветок, я аромат вдыхал, я свежесть утра жадно пил, как молодости эликсир! Ещё один глоток, ещё один, ещё! И за зиму потраченные силы прибывали в груди моей, в сказке словно, про живительную воду.
 
Утренним цветком, как будто чудом дивным, впервые очарована берёзка молодая… Только что готовая бежать куда-то, она притихла, сцену наблюдая, где в центре марьин корень утру удивлялся. Я же удалялся, примирив берёзку молодую с двумя, стоявшими неподалёку друг от друга, их жизненного круга не разрушив. Теперь они на всех поделят радость – тот самый марьин корень, который жить в согласии даёт! На то и корень: в слове этом объединения начало есть! Такая вам моя благая весть – хоть, правда, не нова, но помнить надо…