Агитка

 Телефонный звонок разбудил меня утром. Чертыхаясь, сонный и опухший я встал, и не сразу поднял трубку:
  - Алло, Серёга? - послышался знакомый голос.
  - О нет, - подумал я, - только не Геннадич!
  - Это Геннадич. Слушай, давай встретимся в обед. Тут работёнка есть. Листовки раскидать.
  - Какие ещё листовки?!
  - За Песцова. Кандидат на главу чего-то там. В общем, я Фрицу звонил, он тоже подтянется. Пять тысяч на троих. Деньги уже получил.
  В три часа дня я стоял на Интернациональной, жевал сигарету. Фриц был уже здесь и что-то рассказывал. Я со скукой взглянул на него – уложенные набок волосы. Вылитый фюрер.
  Наконец появился Геннадич с чёрным пакетом.
  - Тут есть конструктивное предложение! - поздоровавшись, сказал он.
  «Только не это!» - обреченно подумал я, ибо фраза на нашем сленге означала поход в кафе «Славянка».
  Мы сидели втроем, опустошая кружки.
  - Ставридки, ставридки. Жаль, трепангов нет, не сезон, - Геннадич нёс в своем репертуаре.
  И я вроде бы отошёл. Начал травить анекдоты. Фриц посмотрел на меня:
  - Серж, не усердствуй, у нас ведь ещё дело. А то будет, как обычно...
  - Ничего, - ответил я.
  Нет. Опять пьян. Ну и бог с ним. Выхожу на свежий воздух и уже пою частушку. Косо смотрю на Фрица: да он и сам не трезвей меня. Геннадич всучил мне кипу агиток.
  - Только не так, как обычно, хорошо! - он улыбнулся. - Это нужно раздать людям!
  Покачиваясь, подхожу к девушке на остановке. Она играется с телефоном, кнопки горят жемчужинками. Милое такое создание, накрашенное.
  - Девушка, голосуйте за Песцова! И... о, мадам! - во мне проснулся Карлсон. - Позвольте поцеловать вашу ручку!
  - Я не мадам!
  - Всё равно.
  Она с неохотой встала и, подобно мотыльку, запорхнула в автобус. Я проводил взглядом. За спиной Фриц и Геннадич закатывались в хохоте.
  - Ничего! Сейчас! Первый - комом!
  - Ладно, Фриц, - Геннадич достал платок и утёр лицо. - Хоть посмеёмся.
  Я стал считать промахи, когда меня игнорировали или посылали куда подальше. Пять, десять, двенадцать. Принципиально подходил только к девушкам, вручал агитки, каждый раз изощряясь все больше и больше. И неизменно слышал за спиной тот же дружный смех:
  - У-га-га!.. Ну ты блин... - а потом более спокойно, обращаясь уже не ко мне, а к прохожему. - Возьмите агитку! Ну и газетку на халяву!
  При слове «халява» все почему-то оживлялись. Но читали всученную бумажку редко. На что нам было наплевать. Сейчас честно всё раздадим, и домой. А то, что мы поддали перед этим, с Песцовым никто же не обсуждал дополнительные условия, издержки. А что он вообще хотел за пять тысяч? То и получил - самых веселых в Тамбове агитаторов. Другие вообще такую макулатуру в мангале сжигают, а потом о работе отчитываются. Мы же честные, к тому же с душой!
  Я слонялся по Набережной. От толстых пачек осталось лишь несколько листовок.
  - Не переживай, Серёг! - утешал пройдоха Фриц.
  Но я его не услышал: среди прогуливающихся пенсионеров и семейных пар навстречу шла девушка. Она смотрела под ноги, волосы закрывали глаза. Милая, загадочная. Геннадич приготовил агитку, но я опередил:
  - Девушка, возьмите, это вам, - сказал я и протянул пахнущую краской чёрно-белую бумажку. Жалея, что не цветок. Такой же нежный, как она. Я молил агитку обернутся цветком, но чуда не случалось.
  - Песцов - наш кандидат, - завершил я дурацкой фразой.
  - Спасибо, - и она аккуратно приняла листочек, будто в нём было послание, самое главное, только ей предназначенное, а не бред местного политикана.
  Я не отставал:
  - Девушка! А Вам муж-пьяница не нужен? А то это, отдамся в хорошие руки! - это самый избитый и идиотский прикол, я жалел о сказанном, но она вдруг улыбнулась. Зажглась надежда.
  - Ну, тогда позвольте я прочту Вам стих. Я поэт. Эмм.. Поэт-песенник. Автор некоторых текстов группы «Перевоплощение». Может, знаете такую, мы на Летней сцене выступали на день города?
  Она не ответила.
  - Так вот. Это новое...
 
  Я не знаю, было что-то между нами,
  Или это что-то было, но прошло.
  Наберу твой номер, прошепчу лишь: «Здравствуй!»
  И гудки услышу: бросишь трубку ты!
 
  Наконец я удостоился взгляда:
  - Вы пьяны.
  - Да, ну... творческое настроение.
  - Вот как?
  - Меня Серёжей зовут.
  - Люба.
  Так пошел разговор. Вернее, мой монолог. Что-то о музыке, литературе, плавно переходя на то, что неплохо бы встретится, и тогда я бы спел для неё. Всё без ответа...
  Наконец понял, что хватит досаждать.
  - У вас есть телефон?
  - Да, он очень простой - 72-08-34.
  Я достал какой-то чек, огрызок карандаша, и записал. Хотел прощаться, но передумал:
  - Люба, позвольте, и я оставлю свой номер.
  Она протянула агитку. Чуть ниже самоуверенного портрета и фразы «Песцов Тамбов не оставит!» я написал «74-40-35. Сергей».
  - Я позвоню Вам! До свидания! - остановился. Появилась надежда, что она обернется, скажет что-нибудь. Нет. Тонкая, плавная, нежная, она уходила, и я ловил запах духов. Ещё никогда мне не было так противно, что сам пропах алкоголем, смрадом дешёвой кафешки. Моя душа, мои мысли, такие чистые, радостные, бежали за ней, но я оставался на месте. Люба. Любовь. Прощай. Или до завтра? Или прощай?
  Долго шёл назад к ребятам.
  И думал о ней.
  Геннадич и Фриц курили на лавке.
  - Айда по домам, - сказал я. Они молча затушили окурки. Ни о чем не спрашивали. Они знали, что итог у меня всегда один. Пьяный, с нездоровой страстью в глазах, обнажающей сгорающую душу, но не теряющую надежду найти единственного человека. Таким я был обречён.
  Я помолчал.
  - Зато Песцов победит, - сказал и сплюнул. - Благодаря нам и победит.

  ***
 
  Утро. Гудит голова. Проклятье. В такие моменты я завидую тем, кто после попойки ничего не помнит. Чёрт возьми, что я вытворял? Кафешка, Набережная, унижение перед прохожими. Это было? Да, было, это был я. Зачем?
  К обеду стало легче. И вспомнилась Люба, вышла из обрывков воспоминаний, медленно прошла ко мне, разрезая тяжелый похмельный бред, словно маяк ночную мглу. Улыбнулся. Наверное, покраснел, раз так зажглось лицо, словно в этот момент только на меня одного во всем мире светило солнце. Надо звонить. Сейчас же.
  Вот он, рваный чек с номером. Дурацкий чек. Подумалось: любовь продана. Стоит звонить – не стоит? Раз продана, пропита и унижена. Чёрт возьми, стоит!
  Набираю. Гудки. Никого дома. Нет, только не это! Вот сейчас или никогда. Наконец услышал приглушенный голос старухи:
  - Аллё? - она будто спрашивала о чём-то.
  - Позовите Любу к телефону.
  - Кого?
  - Любу!
  - Не туда попали.
  Гудки. Может, спьяну спутал цифры? Эх меня! Эх!
  Пил чай. Курил, пускал колечки, думал.
  Вечером пошёл туда же, на Набережную. Решил, что вдруг, если встречу Любу, то попрошу прощения. Не знаю за что, но попрошу. И скажу, обязательно скажу, что я – нормальный. Я такой, потому что один. Нет, я не пьяница, чушь собачья! Я буду другим, буду! В общем, я ни за что не отпущу эту скромную, молчаливую девушку.
  Только б увидеть её!
  Когда я вспоминал Любу, улыбался. Никакой пустоты, ни одного груза на душе. Хотелось дурачиться. Пнул камешек, и он отскочил от бордюра.
  Решил идти так, как мы шли вчера. Вдвоем.
  Да, помню. Вот здесь, кажется, я говорил, что здорово, когда в жизни есть друзья. Хотя у меня их, по сути, никогда не было. Настоящих. Вот здесь я распинался, что когда-то был гитаристом на «Возрождении». Она, кажется, никак не реагировала. Откуда ей знать про творческие студии?.. Но это чепуха. Главное, что Люба была... хорошая.
  Я улыбался, широко и открыто, как идиот, и серые, такие одинаковые прохожие косились на меня, цветного и счастливого... Она мне позвонит. Я знал это. Она обязательно это сделает.
  И вот он, смятый листик, лежит на газоне. Вот она - агитка.
 «Нет!» - крикнуло сердце. Это другая. Их многие выбрасывают прямо так! Другая! Их сотни, их тысячи с этой бандитской рожей и лозунгами! Другая!
  «Да!» - сказал разум, когда я развернул и увидел свой почерк.
  «74-40-35. Сергей»
  - Муж-пьяница. Отдамся в хорошие руки, - прошептал еле слышно.
  Спустился к Цне. Смял агитку и швырнул. Без злобы, но резко, с досадой на себя и на мир. Селезни решили, что это хлеб и, толкая друг друга, бросились к добыче. Но сразу оставили безвкусную, размокшую бумагу. Теперь, ненужная никому, она уплывала к мосту влюбленных, постепенно удаляясь всё дальше и дальше.
  - Семь четырые. Четыре ноль. Три пять. Сергей, - шептал я.

2005


Рецензии
Досадно. Мои соболезнования.

Александр Сотников 2   08.05.2020 11:21     Заявить о нарушении
Этому рассказу на днях исполнилось 15 лет. Уже история...

Сергей Доровских   08.05.2020 11:26   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.