Время умирать. Рязань, год 1237. Глава 26 окончани
Вот уж этим тяжелую конницу не сдержать, зло усмехнулся Ратьша. Решил: пора! Поток скользящих вниз по валу татар почти иссяк – волна штурмующих вся втянулась в прорыв. Ждать еще, дать время татарским военачальникам бросить на стену подмогу, которую удержать будет почти невозможно. Теперь еще надо, чтобы воевода, командующий здешней обороной, додумался ударить запасными вдоль стены, сбросить с вала забравшихся на его гребень татар, отрезать прорвавшихся, достойно встретить новую волну находников, которая не преминет поспешить на помощь своим соратникам.
Но это уже дело не Ратьшино. Дело Ратислава уничтожить тех, что прорвались. Все! Пора! Он повернулся к своим воинам, крикнул:
- Перебьем поганых! Не видать им улиц нашего города! Вперед!
Развернул коня, опустил копье, перебросил щит из-за спины на грудь, дал шпоры. Скакун взял с места вскач. Сразу же позади раздался грохот сотен кованых копыт. Расстояние до сгрудившихся татар преодолели очень быстро. Казалось, миг и черная куча закрывшихся щитами и ощетинившихся мечами степняков одним рывком оказалась совсем близко – вплотную. Конь под Ратиславом вместо того, чтобы грудью ударить в татарский строй, взвился на дыбы. Да, это не Буян. Буяна Ратьша пока приберегал – тот отстаивался в конюшне сбежавшего купчины. Конь, на котором сейчас он шел в бой, был обычным строевым скакуном, неплохо выезженным, но, видать, слабо испытанным в битвах.
Конь взвился на дыбы. Татары (или кем там были прорвавшиеся?) имели опыт боя пеших против конных и понимали, что спасти их может только тесный строй. Они сбились плечом к плечу, передние слегка присели, прижались спинами к задним, те прикрыли их и себя круглыми кованными щитами, образовав почти сплошной металлический панцирь. Конь опустил копыта на этот панцирь с глухим звоном, пробившимся даже сквозь рев и грохот боя. Татарин в первом ряду, на которого пришелся удар копыт, а потом обрушилась огромная тяжесть коня и всадника, рухнул на землю, но успел, судя по всему, вонзить свой кривой меч в незащищенное брюхо жеребца. Тот бешено взвизгнул и прянул в сторону, сбив с ног еще одного татарина в первом ряду. Ратислав, бросивший копье, застрявшее в одном из щитов, отбил мечом удар, нацеленный ему в правое бедро, закрыл щитом левую ногу и бок.
Раненый конь начал разворачиваться влево, пытаясь уйти от сыплющихся на его шею и голову ударов. Здесь он был защищен доспехом, но какие-то удары, все же, достигали цели. Тут подоспели чуть отставшие конники, которых возглавлял Ратьша. Одна из лошадей, выскочивших из-за спины, ударила грудью в левое плечо ратьшиного коня, заставив его вновь повернуться мордой к вражескому строю. А потом несущиеся скакуны подперли его и справа и слева, потащили вперед на железный панцирь щитов. Управлять конем теперь, можно было и не пытаться. Их несло живой волной, дышащей ненавистью и жаждой крови к ненавистным захватчикам.
Татары заметно подались назад, еще больше уплотнив строй. Бежать им было некуда. Оставалось держаться до последнего, надеясь, что подоспеет помощь из-за стен города. Рязанцы ударили в строй, ломая его грудью коней, пробивая щиты и доспехи тяжелыми копьями, рубя врагов прямыми обоюдоострыми мечами. Татары продержались недолго. Были бы у них длинные пехотные копья – другое дело, а кривой меч против тяжелого всадника не плясал. Скоро строй разбился на куски. Вначале крупные, но быстро становящиеся все меньше и меньше. С боков надавили опомнившиеся пешцы… Бежать татарам было некуда – впереди, справа и слева враг, позади крутой склон вала. Кто-то из самых отчаявшихся пытался вскарабкаться на него, но преодолев пару-тройку саженей съезжал вниз под мечи рязанцев.
Пленных не брали – ни к чему они. Да и хотелось потешить ожесточившиеся сердца. Перебили всех. Потом дорезали тех, кто еще подавал признаки жизни. За это время запасные и подоспевшая из города подмога сбросили, или перебили тех татар, что оседлали вал, а затем отбили новую волну штурмующих, брошенную на помощь прорвавшимся. Отбили довольно легко. Видно, эти не ожидали особого сопротивления, думали перескочить вал одним махом. Не вышло. И они, потерявшие боевой дух, дрались вяло, и откатились назад быстро, не смотря на удары монгольских плетей, гнавших их в бой.
А Ратиславу в этой схватке не повезло. Все ж, многое в бою зависит от коня, а ему коняшка попался так себе… Не вовремя поднявшийся на дыбы и раненый в брюхо в самом начале, конь очень скоро начал припадать на передние ноги. По делу, нужно было бы выйти из боя и поменять лошадь, но теснота и давка были такими, что об этом нечего было даже думать. Раненого скакуна и ратислава на нем несло в первых рядах рязанских всадников в самую гущу схватки. И, когда на пути встала живая стена еще не сломленной кучки татар, конь упал. Упал, когда уже врезался в эту стену. На этот раз правильно – защищенной доспехом грудью. Нанесли ему еще одну рану при этом, или просто утекли вместе с кровью последние его силы… Так ли, иначе, жеребец, подогнув передние ноги, грянулся на землю, сминая телом стоящих на пути врагов.
Ратьша уже был готов к тому и успел выпростать из стремян ноги. Но на ногах не удержался – кувыркнулся в самую гущу татар. Расталкивыя их щитом и разя мечом, сразу вскочил, но его тут же стиснули со всех сторон тела врагов – сзади давили рязанские всадники, впереди не давал никуда деться откос вала. Ратислав дернулся – бесполезно. В лицо ему жутко скалился татарин, обдавая смрадным дыханием. Справа проорал что-то другой и попробовал достать Ратьшу ножом – взмахнуть мечом в такой тесноте было невозможно. Нож срежетнул по нагруднику. Не пробил. А потом сзади на него обрушился страшный удар, и наступила тьма.
Свидетельство о публикации №218070600682