Бабушкин альбом

                Альбом  был из XIX века: с толстыми, жесткими, золочёнными по краю страницами, с сантиметровой толщины переплётом, обшитым зелёным бархатом, с остатками медных застёжек. Бабушка родилась  в 1880 году в Берёзове, и фотографии, которые мы с ней любили рассматривать возвращали её в «там» и «тогда».
                Фотографий её отца не сохранилось. В довоенных анкетах в графе «социальное происхождение» бабушка писала: «из мещан», хотя дед её по отцовской линии был из купцов.
                Сохранились две-три фотографии  бабушкиной мамы. Маленькая худенькая старушка в салопе, очень похожая на бабушку в старости. В строгости позы и прямой напряжённой спине угадывается сильный характер. В такой большой семье (три дочери  и пять сыновей), наверно, качество необходимое.      
Перед сном у детей было принято подходить к родителям со словами: «Благословите на тёмную ночь». Так и бабушка  в ответ на наше «спокойной ночи» говорила: «Спи с Богом».
                Старшего сына звали Александром. Его жена Верочка (именно так: не Вера – Верочка) лучше всех в доме умела печь хлеб, ни у кого больше он не был таким пышным и высоким.
                Александром звали и четвёртого сына. Когда его мать  рожала, старший Александр тяжело болел, думали, не выживет. Выжил. Так и росли в семье Сана-большой и Сана-маленький.
                Когда бабушка собралась замуж, жених старшему брату не понравился. «Если ты  за него пойдёшь,  -  заявил он,  -   я тебе больше не брат». И бабушка отступила. Ей было уже около тридцати, когда она сошлась с моим дедом в гражданском браке.
                Дед был из дворян. Его родители не дали благословения на этот брак. Владимир Михайлович Попов занимался попечительством школ, и хотя по слухам был дамским угодником, бабушка с ним была счастлива и говорила о том периоде своей жизни: «Семь лет, как семь дней». Всё же мама, родившаяся 28 декабря 1916 года, получила бабушкину фамилию.
                В 1918 году дед умер в Томске от инфаркта. Бабушка умалчивала  о том, как он там оказался и что делал. О его смерти ей рассказал друг деда: «Сидит на стуле. Зову его: Володя, Володя! А он мёртвый. Так бабушка овдовела в первый раз.
                Вторым сыном в семье был Николай. Бабушка ничего о нём не рассказывала. Осталась только фотография в альбоме (за усами и бородой мало что разберёшь) и среди немногих оставшихся в живых родственников дочери Николая Анна, Елена (Лёля) и Сусанна. Сусанна,  с двумя сыновьями и дочерями Раисой и Розой жила в Свердловске, а Анна (Торопова) поближе к родным местам – в Тобольске, куда её выдали замуж.
                Третьего сына звали Пётр. Когда Пётр и его невеста Наташа пришли за благословением к её отцу, тот проклял их. А когда они всё-таки поженились, стоял перед ними на коленях, чтобы снять проклятие. Не помогло. Однажды Пётр вышел в сени и наступил на лезвие топора. Умер от потери крови. А Наташа сошла с ума. Видно отцовская неуравновешенность скрывала душевную болезнь, которую унаследовала и дочь. Остался у них сын Костя, один из немногих мужчин рода Котовщиковых, уцелевший в революциях и войнах, окончивший свои дни уже в брежневские времена у сына в Набережных Челнах.
                А пока были силы, жил в Берёзове на родине предков, играл в любительских спектаклях и был участником многочисленных историй, которые пересказывали друг другу родные и знакомые. Например, однажды он собрался на охоту, а жена ему вместо ружья положила вафельную доску (не очень представляю, что это такое, но история достоверная). Вернулся домой, принёс дичь. А жена его спрашивает: «Из чего же ты стрелял?».
                Младший сын Иван  был самым младшим из детей. Непоседа и озорник, он всё время придумывал какие-то шалости, весёлые, но не злые розыгрыши. Позже фотографию Ивана по просьбе его дочери Нины передали в берёзовский музей, теперь в альбоме только её копия. Оказывается, Иван был одним из организаторов революционного движения в Берёзове. А Нина (в замужестве Злобина) санитаркой прошла всю войну. Потом жила в Свердловске. В День Победы ездила в Минск на встречу с однополчанами.
                Куда сгинули все братья, бабушка никогда не рассказывала, только Петра вспомнила.
                Самым старшим ребёнком в семье была Харитина (Хота), а самой младшей дочерью  - Анна, Анюта, как её называли до старости. Анюта прожила долгую жизнь и умерла несколькими годами раньше бабушки. На фотографии её молодости она в изящном светлом платье с мужем  -  очень богатым человеком  - и детьми. А доживала жизнь с тремя внуками, оставшимися от дочери Антонины. Вырастила, дождалась, пока старший Гена окончит институт.
                Когда пришло известие о смерти Анюты, бабушка лежала больная, и мама не хотела ей говорить. Бабушка сама догадалась. Спросила: «Что? Анюта?» И услышав ответ, молча заплакала. Она осталась последней из своего поколения.
                А до этого сёстры переписывались. Как-то Анюта с дочерью Леонилой (Линой) приезжала к нам в Омск. Воспоминания об этом смутные – лет мне тогда было чуть-чуть. Зато позже я писала (ужасно коряво) под бабушкину диктовку открытки с поздравлениями. Анютины письма, перевязанные ленточкой, лежали у бабушки в ящике стола. К сожалению, не сохранились.
                Кроме прямых родственников в альбоме можно увидеть фотографии друзей, знакомых, родственников мужей и жён. Козловы, Гурьяновы, Зыряновы, Поленовы – те фамилии, что запомнились, потому что бабушка их часто упоминала. Козловой по мужу, очевидно, была Харитина. Как-то летом из Барнаула приезжал бабушкин крестник Саша Зырянов с женой (для бабушки «Саша» - люди они были уже немолодые). Запомнилось  его удивительно нежное и уважительное  обращение к бабушке: «кресинька».
                Большая фотография мужчины с усами.
                - Бабушка, а это кто? 
                И бабушка, которой было уже далеко за семьдесят, смутилась:
                -  Ухажёр.
                Есть ещё фотографии ссыльных, которые квартировали у бабушки. Кто их сослал и за что? Фотографии миловидных юноши и девушки. Володя и Галя – брат и сестра. На обороте тёплые слова благодарности, которые молодые люди написали бабушке, уже вернувшись из ссылки.
                А это группа весёлых мужчин и женщин средних лет. Один всё шутил, усевшись за обеденный стол: «Клавдия Павловна, а ваша Галя меня ногами задевает». Ноги у него были очень длинные. Даже если мама была совсем маленькая, всё равно это было после революции. За что же сослали этих очень интеллигентных, по бабушкиным воспоминаниям, людей?
                Опять дед. На этот раз с остяко-вогулами, теперь их называют ханты и манси. Ни с кем не хотели фотографироваться, а с дедом согласились. Обаятельный человек был мой дед. Но и с принципами. Однажды в застолье кто-то из гостей позволил себе пошлое высказывание при дамах. Дед за шиворот выволок его на улицу. А по виду не скажешь. По нынешним меркам довольно субтильный. Мама говорила, что мать у него была полячка. Но это недостоверно.
Несколько более поздних фотографий. Бабушкин племянник Миша. Красивый юноша и, говорят, был очень славный. Лётчик. Погиб в войну. Дальше малышня – внуки, внучатые племянники.
                А в конце опять бабушка. Возраст - около сорока.  Сидит возле памятника на могиле родителей. Надгробие большое белое с белой же колонной и шаром наверху. И шарф на бабушке тоже белый. Всё кончается прощаниями и потерями.
                Закрываем альбом. Никаких следов бабушкиного второго замужества в альбоме нет. Оставим эту историю до другого раза.