77. Сказка о похождениях молодого князя Кирьяна

                Сказка о похождениях молодого князя Кирьяна приведших его к счастью
                Глава 1
Эпоха российского государя Петра Великого известна своими потрясающими преобразованиями, радикальными изменениями и кардинальными поворотами. И вполне понятно, что в столь лихие времена не обошлось без перегибов. Иначе говоря, некоторые перемены в людских судьбах были настолько крутыми и непредсказуемыми, что оборачивались настоящей трагедией для многих родовитых семейств. 

       Случалось так, что заслужившие в былые времена почёт и уважение бояре не могли приспособиться к новым условиям и уходили на самое дно жизни. Теряли всё; и звания, и титулы, и капиталы, и даже лишались головы, пытаясь идти наперекор воли государевой. А отсюда появлялись заговоры, наветы, предательства и подстрекательства к крамоле. Одним словом, недовольных была тьма. А всё потому, что у нашего государя был уж слишком крутой нрав. Он терпеть не мог несогласных. С ними и с недовольными, он расправлялся беспощадно. О чём не раз говорил.   
 
        – Я ныне великие планы имею!… Собираюсь поднять Отечество наше на до селе недосягаемую высоту!… Чтоб ни один враг не смел и рта раскрыть на Русь-Матушку!… Мы всем дадим достойный отпор и в бегство обратим!… А кто со мной не согласен, отойди в сторону, не мешай, а иначе зашибу, не помилую!… - предупреждал он своих недругов и шёл вперёд невзирая ни на что. Вот какой целеустремлённый характер был у нашего государя Петра Алексеевича. Впрочем, не только он имел настолько целеустремленный и настойчивый нрав, но и люди, окружавшие его, также принадлежали к разряду дерзких и отважных храбрецов. Таких людей государь называл своими друзьями-сподвижниками и безгранично доверял им. Но это вовсе не значило, что они, пользуясь благосклонностью царя, жили лучше других, нет. Наоборот, Пётр Алексеевич загружал их работой сверх всякой меры, да и спрашивал с них гораздо строже, чем с остальных. 

       – Вы, други мои!… единомышленники мои!… Помощники,… а значит должны идти на не менее суровые испытания, чем я иду!… А если надо, то и жизнь свою положить за Отечество!… Потому-то я к вам и строг вдвойне!… Смотрите, не подведите меня и моё доверие!… Будьте выше обид и предубеждений!… Не посрамите звание государева сподвижника!… - строго наказывал своим друзьям государь и вёл их за собой по пути новых преобразований. А начало этих преобразований лежало в Немецкой слободе. Там наш государь черпал новые идеи и замышлял грандиозные планы по коренному переустройству России. Там же его друг и сподвижник Франц Лефорт взял на себя обязательство создать крепкое регулярное войско, чтоб оно было подстать самым грозным европейским армиям. А тем временем в Европе властвовал шведский король Карл XII. И это у него была самая могучая и многочисленная армия. Вот и наш государь мечтал о такой же.

       Ну а пока до осуществления этой мечты было далеко, Пётр не отказывал себе в воинственных развлечениях. Собирал потешные войска, строил небольшие крепости, спускал на речку Яузу лодки-ботики и устраивал некое подобие морских сражений. А по вечерам отдыхал в Немецкой слободе со своими сподвижниками. Вместе кутили, запускали фейерверки, стреляли из пушек. И бывало даже так, что просто бузотёрили. Впрочем, чего уж тут удивительного, ведь Петра окружали такие же молодые и горячие спутники-сотоварищи, как и он сам.
                Глава 2
И вот, как раз одним из таких горячих и норовистых друзей государя, был юный дворянин, потомок древнего, но внезапно обнищавшего рода, некий Кирьян Мефодич Годунов, а для друзей и сотрапезников, просто Кирюха или Киря. Фигурой Кирьян был высок и статен, душой и сердцем чист, опрятен. Но в то же время, имел ряд сомнительных особенностей. Слыл шутником, кутилой, балагуром и даже забиякой. Хотя был признанным мастером сарказма и сатиры. Сочинял каверзные эпиграммки и стишки, притом на разных европейских языках, он с детства их изучал, уж так его воспитали. И этими своими каверзными стишками не раз подтрунивал над иными жителями Немецкой слободы, чем превращал их в своих гневных недругов.

        Кирьян мог красиво, но саркастично в стихотворной форме обругать одного, и тут же, наоборот, лиричной прозой возвысить другого. Однако особой витиеватостью изложения он не страдал, а потому изъяснялся легко и просто с естественной непринуждённостью. И в этом, несомненно, был его какой-то особенный дар, талант что ли, который, надо сказать, не раз доставлял ему много неприятностей и проблем. Обиженные его ловкой сатирой жуиры частенько вступали с ним в перепалку, отчего периодически возникали преддуэльные ситуации. Бывшие европейские господа в виду своей капризности, то и дело пытались бросить ему вызов, чем очень потешали государя Петра Алексеевича, ведь он неоднократно становился свидетелем подобных страстей.

        Меж тем Кирьян в такие моменты становился особо горяч и циничен. Бесконечно сыпал в оппонента язвительными шуточками, и вынуждал того выплеснуть всё своё недовольство. Государь же от его потешно-саркастического тона приходил в восторг, от души смеялся и старался кубком доброго вина примирить этих, казалось бы, абсолютно несовместимых врагов. Одним словом Кирьян был чуть ли не главным любимчиком царя. И, несомненно, он мог бы достичь при государе невероятных высот, и при этом вернуть своему некогда многочисленному роду былое величие, всё было в его руках.

       Однако этому помешала весьма неоднозначная история, о которой впоследствии говорили, что якобы она была инспирирована самим государем. Так это или нет, пока тайна. Но как бы там ни было, эта история изменила всю дальнейшую судьбу князя Кирьяна. Разумеется, можно уверять, что это была всего лишь роковая случайность, и всё могло бы пойти по-другому, хотя с другой стороны, как известно, в любой случайности есть своя закономерность и предыстория. А потому надо особо подробно рассказать, что же произошло на самом деле в тот роковой вечер.
                Глава 3
Жила в ту пору в Немецкой слободе некая семья недавно приехавшая из Европы. Казалось бы, что тут такого, ну приехали люди, и приехали. Но не всё так просто, уж больно особенными были те люди. Глава семейства являлся немецким графом российского происхождения. Иначе говоря, когда-то давно предки графа, спасаясь от преследования аж самого царя Ивана Грозного, бежали из Руси в Европу. Но это была слишком тёмная история, и отвлекаться на неё сейчас не имеет смысла. Итак, после побега предки графа, в тот момент ещё простые русские бояре, прижились в германских землях. А благодаря захваченной с собой немалой казне, бояре купили себе немецкий графский титул, вот тогда-то они и стали настоящими немецкими графьями. Ну а затем уже приобрели чуток землицы и продолжили спокойное, безбедное существование.

      И вот спустя много лет, нынешний потомок прежних бояр, молодой граф Васильефф, не нарушая старых традиций, женился ещё там, в Германии, на такой же представительнице выходцев из России. И что интересно, они с каким-то невероятно-одержимым рвением вдруг единодушно поспешили вернуться в Россию. Где их особо радостно принял царь Пётр. Он часто наведывался к ним в гости, вёл светскую беседу, что-то обсуждал. И конечно в разговоре не раз всплывали вопросы о «европейской политик», так раньше называли текущие дела в Европе. На эту тему у них шли долгие и оживлённые дебаты.

         Ну а вскоре в семье появилось пополнение, родилась кроха доченька. Государь Пётр Алексеевич по своему обыкновению тут же примчался и закатил пир на всю Немецкую слободу. В тот же день стал для малышки крёстным отцом и нарёк её дивным именем Джулия, что означает — рождённая в июле, ну а по-нашему просто, Юлия или Юля. Так в немецкой слободе появилась новорожденная графинюшка Юлия Васильеффа, впоследствии, уже спустя много лет, две крайние буквы «ф» на немецкий манер, упразднили, заменили на российскую «в», и фамилия приобрела надлежащий вид.

       Меж тем время шло; день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем. Маленькая лапушка графинюшка быстро росла и активно развивалась. А её родители счастливо наблюдали, как она делает свои первые успехи. Начинает ходить, изучать окружающий мир, произносить отдельные слова. Родителей интересовало практически всё. Однако не только они были столь наблюдательны и заинтересованы. Как оказалось за ними самими тоже велось наблюдение. И вёл его не абы кто, а их сосед, британец и близкий друг англицкого посла, некто барон Шафрон, или как его просто кликали мальчишки в Немецкой слободе — кузен Шафрик. 

        О, это был далеко не добрый человек, и уж точно никому никакой не родственник, кличка «кузен» сопровождала его лишь для складности произношения и не более. Лет барону было около сорока, фигурой полнотел и одутловат, что выдавало в нём отъявленного обжору-чревоугодника. А на лицо, если б не парик, то был бы он гаже жабы, весь в пупырышках. Отвратительное зрелище. К тому же барон являлся тайным осведомителем своего дружка, англицкого посла. Всё что необычного случалось в слободе, он примечал и передавал ему, за что имел неплохое вознаграждение золотом. Естественно барон сообщил и о странной дружбе германского графа с русским царём. И это обстоятельство стало предтечей дальнейших событий.
                Глава 4
Разумеется, государь Пётр Алексеевич догадывался о шкодной деятельности Шафрона, однако никаких особых действий супротив него не предпринимал. Прошло уже целых три года со дня рождения юной графинюшки, а он всё не обращает внимание на слишком уж назойливое поведение барона.

       – А зачем мне его трогать,… пусть себе доносит, как мы тут весело живём, ведь это может когда-нибудь пригодится и сыграть нам на руку,… чужие шпионы тоже могут быть полезны… - тонко рассуждал государь и продолжал открыто посещать графа Васильеффа. Впрочем, как говорится, всё хорошее бывает до поры до времени. И в этом случае всё произошло именно так.

       Был очередной вечер весёлого застолья в Немецкой слободе. Царь Пётр с сотоварищами только что вернулся с удачных пушечных стрельб, и довольный их результатами решил отпраздновать это событие. А надо отметить, что по тем временам это действительно было важное событие, ведь пушек тогда делалось мало и каждое удачное испытание нового орудия обязательно сопровождалось бурным застольем. Вся честная компания собралась на лужайке прямо у дома графа Васильеффа. Все были ещё разгорячены стрельбами и многие даже не успели переодеться. Так и оставались в полной выкладке при клинках и пищалях. Также надо заметить, что иметь при себе шпагу в Немецкой слободе считалось делом вполне привычным.
 
       Был тем вечером средь сотоварищей царя и князь Кирьян, а как же без него, ведь близкий друг. Он всё также весело шутил, отпускал безобидные эпиграммки в адрес присутствующих, и даже слегка подтрунивал над привычкой государя самому поджигать фитиль у пушки. В общем, как обычно балагурил. И, конечно же, он не забывал подзадоривать и поддевать хозяина лужайки, графа Васильеффа. Ну, такой уж был у князя Кирьяна характер. Ну не мог он устоять от искушения высмеять кого-нибудь. А тут такой удобный случай выдался, пред ним наследник боярского рода, который когда-то давно сбежал от русского царя. Ну как не воспользоваться такой удачей.

        Впрочем, и до этого дня случалось, что князь Кирьян поддевал графа, и притом неоднократно. Но это были всё какие-то незначительные стишки, типа прибауток. Что-то навроде этого:        — смотрите, кто пожаловал к нам в гости сам,…               
                то бывший европейский житель и вовсе он не хам… — 
этакое безобидное и ни о чём не говорящее двустишье. А тут вдруг князя Кирьяна понесло, разобрало сверх всякой меры. И не понятно с чего, то ли ему пунша больше всех подливали, то ли он закусывал меньше остальных, но только из него такой язвительный сарказм посыпался, что присутствующие дамы покраснели до самых ушей, а некоторые так и вовсе покинули лужайку. 

        А меж тем царь, будто ничего и не замечает, хохочет громче всех, и ещё едкой поэзии требует. А князь Кирьян и рад стараться, сыплет стихотворной скверной, и моментами даже на грубую прозу переходит. И так он это раздухарился, что перешёл всякие рамки приличия. На графа Васильеффа ушаты недозволенной лексики льёт. 

        – Ха-ха-ха,… а ты граф не промах!… Вон как нынче петухом ходишь,… сам государь тебя привечает,… наверняка полагает, ты ему друг!… А зря,… друзья-то в бою проверяются, а не в гостях встречаются!… Вот ты мне скажи-ка, графская твоя душа, а где ты был, когда мы на Азов ходили да на Плещеевом озере в холода корабли строили!?… Ха-ха,… молчишь,… а я тебе отвечу!… Ты в своей Европе отсиживался да, небось, в нужном чулане прятался!… Ха-ха-ха,… а сейчас смотрите-ка на него, какой храбрец выискался,… политесу да танцам обучился и ну на балах геройствовать!… ха-ха-ха!… - выдал желчную тираду князь и зашёлся колким смехом. Но это было уже ни в какие ворота, чересчур оскорбительно, просто невыносимо, и граф не сдержался.   

       – Послушайте-ка, князь,… а кто вам дал право судить о моей храбрости и отваге!?… Да,… я не был с государем на Азове,… да и кораблей не строил,… но я не менее вашего храбр, и не потерплю столь заносчивых высказываний!… Вы оскорбили меня, и я требую сатисфакции!… Умейте держать ответ за сказанное, сударь!… - выйдя в центр лужайки, гневно, но тактично заявил граф, на что тут же получил ответ.

       – Да ты что граф, никак на поединок меня вызываешь!?… Да ты хоть знаешь, кто я такой?… Да я с клинком в руках родился!… Да здесь лучше меня никто шпагой не владеет,… я уж и не говорю про саблю!… Да я могу простым солдатским палашом весь твой графский дух из тебя же и вышибить!… - всё ещё недопонимая всей серьёзности ситуации, куражливо выкрикнул князь. Положение накалялось с каждой секундой. Все вдруг сразу затихли. Всякий смех прекратился. Присутствующая здесь же жена графа взяла дочь Юленьку на руки и испуганно прижала её к себе. Сам же граф вынул шпагу из ножен и, поднеся её ко лбу, отдал честь, что говорило о полной его решимости начать дуэль. Жена было попыталась ему что-то сказать, но граф резким движением ладони оборвал её. И лишь государь, убрав улыбку с лица, строго обратился к участникам ссоры.
 
       – Неужели друзья нельзя решить всё миром!?… Граф, надо ли обязательно драться?… Может, остановитесь, и простите князю его необдуманное высказывание,… а князь в свою очередь впредь будет осторожен с вами… - постарался сгладить ситуацию Пётр, но тут вдруг взъерепенился хмельной князь.

       – Государь, уж коли ты меня другом называешь, то дозволь, я отвечу этому заграничному хлыщу!… Нельзя парировать отказом на вызов шпагой,… негоже это,… не по-нашему!… Примирением тут не обойтись, будет схватка!… И пусть это будет честный бой,… я своё чрезмерное умение владеть клинком сглажу бокалом доброго вина!… Хмель не позволит мне драться в полную силу!… А я и не буду усердствовать,… так что мы сразимся почти на равных!… - продолжая кичиться, высказался князь, моментально осушил бокал вина, достал свою шпагу, и слегка утратив равновесие, нечаянно качнулся вперёд. И этот его непроизвольный выпад граф принял за призыв к дуэли. Схватка тут же началась. Граф, как оскорблённая сторона, первым ринулся в бой. Князь машинально уклонился от его атаки и попытался сам атаковать. Но его хмельные движения были настолько неловки и скованны, что их хватило лишь на оборону. Столь опрометчивое начало боя не сулило князю Кирьяну ничего хорошего.

       Меж тем все кто был на лужайке, мгновенно превратились в невольных наблюдателей столь страшного действа. И надо отметить, не только они, таким же правом воспользовался и сосед графа — барон Шафрон, больше известный как «кузен Шафрик», который, между прочим, наблюдал за конфликтом с самого начала. Барон, как опытный агент, искусно спрятался за шторкой возле окна, и теперь оттуда следил за ходом схватки. Что поделать, шпионаж есть шпионаж, и он обязывает быть в курсе всех дел, притом даже таких непредвиденных как это.

       А в это время князь Кирьян каким-то чудом перехватил инициативу у вполне трезвого графа Васильеффа и перешёл в атаку. Но что более удивительно, все атакующие удары князя давались ему практически без труда. Складывалось такое впечатление, что он просто забавляется. Взмах шпаги и он с лёгкостью пробивает оборону графа. Ещё один рывок, замах, и шпага князя мягко вонзается в грудь графа. Какой-то заурядный тычок, давно изученный удар, но он-то и решил исход схватки. Граф неловко покачнулся, разом обмяк, поднял к небу глаза, из раны на груди хлынула алая кровь, шпага из его рук выпала, и он, успев сделать всего один шаг по направлению к жене с дочкой, рухнул навзничь. 
 
       Никто сначала даже и не понял, что произошло, все вдруг просто замолчали. Да и сам князь Кирьян не уловил, что случилось. Он безвольно стоял и тяжело дыша, смотрел то на упавшего графа, то на его жену и дочку. Они тоже были в растерянности. Однако в ту же секунду дочка графа, кажется, начала понимать, что произошло. Она привыкла видеть отца всегда весёлым и живым, а теперь он лежал безмолвно и неподвижно. Юленька хоть и была ещё мала, но сообразила, что её обожаемый папенька сам уже никогда не поднимется. Глазки её округлились, ротик задрожал, личико резко исказилось, и раздался отчаянный детский всхлип. Не дай Бог услышать такое ни одному родителю. Это был глас боли и скорби. И он, конечно, сразу пробудил сердце матери. Сейчас и жена графа поняла, что стало с её горячо любимым мужем.

        Ещё мгновение и теперь уже все очнулись от молчаливой оторопи. Лишь князь Кирьян по-прежнему окаменело стоял и, не в силах отвести взгляд от полных слёз детских глаз дочери графа, тяжело дышал. Сейчас вся бездна горя была заключена в этих невинных глазах. И ещё неизвестно, сколько бы князь Кирьян так простоял, если бы не Алексашка Меньшиков, тоже близкий сподвижник царя. Очнувшись, он мигом подскочил к князю и, дёрнув его за рукав, потащил в сторону подальше от лужайки.

        – Вот что князюшка,… похоже, ты навсегда уложил графа,… а это нехорошо!… Вот упреждал же вас олухов государь не драться,… а ты ослушался его, да ещё и похвалялся, что упокоишь графа!… И вот результат, граф лежит бездыханный,… а такое Пётр Алексеевич не прощает,… бежать тебе надо,… и прямо сейчас же,… не то попадёшь под горячую руку государя и тоже жизни лишишься!… Да ты прейди в себя-то,… слышишь, что я тебе говорю!?… - оттащив Кирьяна на безопасное расстояние, прикрикнул на него Алексашка.

       – Да вроде слышу,… и даже понимаю, о чём говоришь, но вот только не возьму в толк, как же так всё вышло,… ведь я не хотел его убивать,… думал, лишь проучить немного,… а он словно сам под удар подставился. На шпагу так легонько осел,… будто пушинка упала,… да как же так-то?… - вмиг протрезвев и осознав случившиеся, пробурчал князь, всё ещё не в силах оторвать взгляда от лужайки, где лежал распластанный граф.

       – Ну, вот и славно, что ты соображать начал,… теперь уже неважно, как ты графа на клинок насадил, теперь другое важно!… Вот тебе кошель с золотыми монетами,… эх, для себя собирал, но для тебя они сейчас нужнее,… так что забирай скорей, и беги за границу, подальше от государя!… Здесь-то он тебя враз отыщет, да ещё и прибьёт ненароком,… а там ты в безопасности будешь!… Доберись до Франции, до Парижа,… на окраине найдёшь таверну «Жирный гусь»,… язык ты ихний знаешь, разберёшься!… У меня там, в таверне, трактирщик знакомый, Жаком зовут,… когда-то я его здесь в Немецкой слободе привечал,… а теперь он там трудится. Так вот, скажешь ему, что ты от меня,… и назови ему моё имя с фамилией, но только произнеси их наоборот,… слово в слово назови, не перепутай,… он поймёт,… у него и останешься, отсидишься!… А как государь остынет, я тебе весточку пришлю,… тогда и вернёшься!… Ну а сейчас беги к границе,… да на разъезде возьми себе жеребца, чтоб тебя было не догнать!… - одним махом выпалил указания Алексашка, и тут же поспешил вернуться на лужайку, где все уже обступили лежащего графа, стараясь хоть чем-то помочь ему.

      Князь Кирьян оказавшись в одиночестве и с полным кошельком золота, безотлагательно последовал указаниям Меньшикова, а именно, скорей ретировался, спасаясь от кары государя. Алексашка был прав, Пётр Алексеевич в гневе был страшен и действительно мог ненароком зашибить до смерти. Кирьян тоже об этом прекрасно знал, а потому через полчаса он уже добрался до разъезда, взял себе коня и теперь скорей мчался к заставе. Так внезапно начался его заграничный вояж, или если быть точнее, то жизнь в вынужденном изгнании. А тем временем на лужайке события развивались совершенно иным образом. Там всё шло тихо и скорбно. Из слободки для осмотра графа прибыл доктор. Все теперь выстроились полукругом и сосредоточенно наблюдали за его действиями. И лишь один Пётр, яростно сжимая кулаки, ходил из стороны в сторону, дожидаясь итогового вердикта доктора. Прошла ещё минута, и вердикт наконец-то прозвучал.

       – Нет, государь,… признаков жизни я не нахожу,… клинок пробил грудь и угодил прямо в сердце,… граф мёртв… - закончив осмотр констатировал доктор и зачем-то хитро подмигнул царю. Отчего тот сразу встрепенулся и резко вскрикнул.

        – Ну что ж,… довольно тут глазеть!… Все разойдитесь!… И вы доктор тоже свободны!… А ты Алексашка и братья Головины останьтесь, и отнесите графа в дом,… нечего ему тут на виду у всех лежать. Ну а ты друг Лефорт немедля распорядись на счёт похорон,… завтра же с этим и покончим,… а я пока поговорю с графиней, да дочку утешу,… вон, как она испуганно смотрит… - мигом распорядился Пётр, подошёл к графине с дочерью и обнял их. В ту же секунду Меньшиков и братья Головины, (тоже близкие сподвижники царя) перенесли тело графа в его спальню, а Лефорт умчался делать распоряжения на счёт похорон. Вот так вдруг, обыденное застолье перешло в траурное мероприятие. 

       Вскоре государь проводил графиню с дочкой в дом. Там они и остались до утра. А наблюдавший за всем происходящим их сосед — барон Шафрон, или просто Шафрик, всё аккуратно записал себе в книжечку и этой же ночью доложил аглицкому послу о скоропостижной кончине графа Васильеффа. За что получил очередное вознаграждение и продолжил свои шпионские наблюдения. А наблюдать, кстати, было ещё за чем.               
                Глава 5
На следующий день состоялись похороны графа. Народу на удивление собралось не так уж и много. Пришли только близкие знакомые да солдаты похоронной команды. Прощание с графом было быстрым. Дьячок из соседнего прихода скоренько отпел его да посетовал на глупую смерть покойного. Мол, помер ни за что, ни про что. Отчего государь слегка осерчал и прогнал дьячка. Дальше всё пошло по привычному ритуалу; расставание с покойным и само погребение. С кладбища все вернулись понурые и расстроенные. Сели за столы и помянули, как положено по обычаю. Затем все разошлись. На том похороны и закончились.

       Следующим утром графиня с дочерью съехали с этого ставшего для них несчастным дома. Куда съехала графиня, люди могли только догадываться, уж настолько всё скоро произошло. Кто-то говорил, дескать, уехала она далеко в глушь и поселилась там в скиту. А кто-то утверждал, что она подалась в ближний монастырь и там приняла постриг. Но как бы там ни было, на этом следы графини и её дочери теряются. Исчезли, и всё, нет их больше. Вот и весь сказ, а вскоре в том проклятом доме поселился холостой кузнец, выходец из Голландии. А они, кузнецы, поговаривают, сродни чёрту и во всякие там приметы не верят. Оттого-то и зажил кузнец на новом месте привычно и обыденно, а его соседу барону Шафрику стало не за кем наблюдать.

       Впрочем, в Немецкой слободе для барона оставалось ещё немало объектов для слежки. Также для него стало загадкой и то обстоятельство, что графа хоронили в закрытом гробу, и, по сути, мёртвым его мало кто видел, только те, что были на пирушке. А ещё барона очень беспокоило столь внезапное исчезновение графини. Шафрон даже попытался разыскать её в соседнем монастыре, но ему по дороге очень здорово намяли бока, случайно напавшие на него грабители. Отнять ничего ценного не отняли, лишь кошель, а вот отколошматили отменно. Барон потом неделю на примочках жил.

      Ну а по прошествии месяца в Немецкой слободе накопилось немало других дел, и вскоре о графе и его внезапной кончине все как-то подзабыли. Просто потеряли интерес. И даже государь Петр Алексеевич, поначалу так горевавший, вновь взялся за увеселительные застолья и бесшабашное время препровождение в окружении своих верных сотрапезников. Однако государственные дела царь не бросал и готовился к новым свершениям. Строил планы, намечал проекты, и продолжал расширять свой кругозор. Уж больно ему не хватало знаний в кораблестроении и навигации.

       И вот как раз за этими знаниями он собирался отправиться в Европу, а именно в Голландию, притом надолго и с большим посольством. Ну, это царь ещё только собирался, а вот князь Кирьян уже томился в Европе. И такое определение, как «томился», здесь неслучайно, ведь князь, едва оказавшись в Париже, сразу затосковал по нашим просторам, по широте русской души, по размаху мысли. И, конечно же, заскучал по разговорам на родном языке. Ему очень недоставало общения с земляками. Хотя и тут во Франции князь быстро нашёл общий язык с местными жителями. И это немудрено, ведь не надо забывать, что он с детства знал в совершенстве несколько европейских языков и французский был одним из них. 

      Правда, иногда Кирьяну всё же удавалось поговорить с хозяином таверны на русском языке, ведь тот не раз бывал в России и немного умел говорить по-нашему, однако и то всё больше картавил да коверкал слова на свой манер. Хотя надо отдать ему должное, князя он принял с распростёртыми объятиями и удобно устроил. Впрочем, лишь после того, как князь произнёс ему фамилию Алексашки Меньшикова наоборот. Как оказалось, это был у них такой секретный пароль, что слегка обеспокоило князя.

        – Уж не втянул ли меня Алексашка, в какой заговор иль политическую интригу?… Он на это мастак,… хитрец, каких мало… - подумал Кирьян, узнав о тайной связи трактирщика и соратника царя. Однако внешне алчная привязанность хозяина таверны к золотым монетам из кошелька всё того же Алексашки, быстро развеяла обеспокоенность князя, – раз любит золото, значит работает не за идею, а за капитал и крамолы тут нет… - облегчённо решил Кирьян и стал обживаться в Париже.
                Глава 6
Первые несколько месяцев князь Кирьян много бродил по улицам города и сильно горевал по родному дому. При этом гневно клял местных жителей за то, что они прямо с верхних этажей в окно выплёскивают помои в сточную канаву. Кричал, что у него в стране такое недопустимо, и угрожал, что поколотит обидчиков. Но криком и проклятьями князь ничего не добился, и лишь купленная по совету хозяина таверны, Жака, широкополая фетровая шляпа спасла его от нечистот изливаемых с верхних этажей. Как оказалось, такие шляпы как раз для этого и предназначены, а никак не для красоты, как полагают некоторые модники. В такой шляпе князь теперь смело ходил по Парижу, она словно зонтик от дождя оберегала его от помоев.

        Впрочем, вскоре Кирьяну надоело бесцельно бродить по улицам и он, чтобы отвлечься от грустных мыслей, решил найти себе какое-нибудь занятие, и притом непростое, а доходное, ведь кошелёк Алексашки Меньшикова неумолимо пустел, а денежки на проживание ему никто не слал. И вот тут князь, уже в который раз обратился за советом к Жаку, хозяину таверны. В последнее время они более или менее сдружились, и теперь Кирьян частенько вёл с ним доверительные беседы.

       – Скажи-ка, милейший друг Жак,… как бы мне куда пристроится, чтоб и деньги получать, и поменьше работать?… Я, видишь ли, у себя дома всё больше  поэзией известен, да хмельными пирушками с дебошем,… так что посоветуй мне нечто подобное… - как-то вечерком вернувшись с очередной прогулки, спросил он у трактирщика. На что живо получил подробный ответ.   

       – Хм,… и это ты мне, старине Жаку, говоришь, чем ты известен в России!?… Да я когда гостил в Немецкой слободе, уже тогда был наслышан о твоём дерзком характере и заносчивости,… правда, встречать тебя я не встречал, но издали видел. А как только ты у меня здесь объявился, так я сразу догадался, что не по доброй воле ты свой дом покинул,… явно что-то натворил,… ну да это ладно, дело твоё, когда захочешь, сам расскажешь что там да как!… А что касаемо твоего стремления деньжат заработать, да при этом особо ничего не делать, так ты попробуй стишки романтичным дамочкам сочинять,… и через эту забаву с них средства получать!… У нас мадмуазели на поэзию падки,… ты им комплемент в стихах, а они тебе золотой луидор в закромах,… так глядишь, твой кошелёк опять и наполнится… - вполне разумно посоветовал Жак, отчего Кирьян пришёл в восторг.

      – Это ты верно подметил,… стихами я и прожить смогу, и себя не оскверню грязной работой!… Это мне по душе,… такое занятие мне подойдёт!… - тут же загорелся он. 

       – А ещё могу подсказать тебе к каким дамочкам со стихами в гости идти,… есть тут у меня на примете парочка графинь да маркиза одна!… Уж они до того к поэзии неравнодушны, что готовы за амурные стишки золотом платить и даже с честью расстаться!… Вот только к ним в таком виде, как ты сейчас, идти нельзя,… ведь у тебя изо всех обновок лишь шляпа и есть,… а все остальное старое; и камзол, и сапоги, и даже рубаха всё ношено-переношено,… другие покупать пора… - с ухмылкой глядя на князя, добавил Жак.

        – Это точно,… и ведь не поспоришь,… поизносился я,… надо бы гардеробчик-то обновить,… но только как!?… Деньжат-то у меня маловато,… а обновки, небось, дорого стоят,… где ж их взять-то!?… - мигом отозвался Кирьян.

         – Да уж,… без денег плоховато!… Но я тебе и здесь помогу,… чего только для хорошего человека не сделаешь,… есть тут у меня один мушкетёрский костюм,… добротный, офицерский,… лейтенанта королевского полка!… И даже сапоги-ботфорты имеются,… всё это добро мне один сильно пьющий клиент оставил,… у него достаточно денег с собой не оказалось,… не рассчитал, пропил больше чем было. Вот он в качестве залога и положил свой костюм с сапогами,… ушёл от меня босиком, в одних кальсонах,… но в шляпе и со шпагой!… Это, говорит, я никому ни за что не отдам,… мол, в шпаге честь, а шляпе красота есть,… так и ушёл бедолага. Уж как пару месяцев назад это было,… всё никак не вернётся,… наверное, забыл, где пил, вот и ищет теперь… - усмехнувшись, поведал забавную историю Жак, на что князь ответил сомнением.

        – Погоди,… а что будет, коли он вернётся, а я его костюм ношу!?… Как-то нескладно получается!… - вмиг парировал он.

        – Так в том-то всё и дело, что это уже не его костюм,… ведь уговор был на месяц под залог,… а потом я его хочу, продам, хочу сам ношу,… но прошло уже два месяца!… Так что ты не беспокойся,… надевай костюм, сапоги, и ступай делом занимайся,… а как деньжат заработаешь, так сразу и рассчитаешься!… А в костюме ты как раз за лейтенанта королевских мушкетёров сойдёшь,… язык ты наш в совершенстве знаешь и по возрасту подходишь, да и шляпа со шпагой у тебя тоже есть!… Дамочки как тебя увидят такого красавца, так сразу и растают,… подлога не заметят!… - обнадёжил князя Жак.

       – Ну, если так, то я согласен!… И ты прав, на французском сочинять эпиграммы я тоже мастер!… Мне бы вот только чернил, бумаги да перьев побольше достать, чтоб я все свои опусы записывать мог,… а потом их за экспромты выдавать!… - радостно отозвался Кирьян.   

       – Ну, за этим дело не станет,… есть тут неподалёку, чуть ближе к Лувру, одна канцелярская лавка,… там как раз все местные писаки да лирики отовариваются,… вот там себе всё и купишь!… И кстати, там же поблизости расположена усадьба той самой маркизы, о которой я тебе ранее говорил!… Правда маркиза слегка в годах, чуть старовата для тебя,… ей давно уже за сорок,… но зато она устраивает великолепные вечерние салоны,… на эти её приёмы собирается разнообразная публика,… приходит много дам,… кто с мужьями, кто просто с кавалерами,… а для пожилой маркизы это развлечение!… И даже утешение, ведь сама-то она вдовая,… её бравого муженька-вояку испанцы покалечили,… ох, уж эти нам распри с Испанией,… так он уже после войны от ран скончался!… Но маркиза молодец, не унывает! Вот бы и тебе в твоём-то мушкетёрском костюме на эти её вечера попасть,… если всё по-умному сделать, то такое дельце может и выгореть!… А коли выгорит, то ты смотри там особо военными подвигами не козыряй,… лучше больше на поэзию упор делай,… тогда и денежки рекой потекут!… Так что давай-ка, времени не теряй, переодевайся в мушкетёра и ступай за бумагой с чернилами!… Заодно и к усадьбе маркизы приглядись,… может, что дельное заприметишь… - разразился долгой, но полезной тирадой Жак, и тут же полез в залоговый шкаф за костюмом с ботфортами.

      А надо сказать, что в том шкафу много чего ещё лежало, ведь шкаф-то залоговый. Порой подвыпившие гости таверны за лишнюю чарку хмельного напитка были готовы последнюю рубашку с себя снять, не то, что костюм в залог оставить. Кстати в шкафу и рубаха на замену нашлась, притом неплохая, а очень даже богато расшитая вензелями. Видать какой-то обнищавший вельможа на бокал вина обменял. Но князь Кирьян в историю этой рубахи углубляться не стал, а сходу примерил её, уж больно она прилично выглядела. Да и костюм лейтенанта мушкетёров с ботфортами также был недурён, всё по последней моде сшито, современно, добротно, как и положено в помпезные времена правления «короля-солнца» Людовика XIV.

       Но что ещё примечательно, костюм настолько удачно сел на Кирьяна, что можно было подумать, он специально для него сшит. С сапогами на удивление проблем тоже не случилось, сели как влитые. И теперь князя было просто не узнать. Ну, прямо натуральный лейтенант королевских мушкетёров, а не беглый сподвижник русского монарха. Увидь его сейчас тот же Алексашка Меньшиков или братья Головины, то ни за что бы не догадались, кто перед ними, настолько преобразился Кирьян. Жак аж рот раскрыл от такого преображения. Но как бы там ни было, князь понапрасну времени тратить не стал и тут же помчался в писчую лавку. 
                Глава 7
Идти до писчей лавки было недалеко, и Кирьян её быстро нашёл. Однако прежде чем зайти в неё, он невольно остановился и залюбовался роскошным домом маркизы, который располагался прямо напротив лавки. Впрочем, то был скорее небольшой дворец с внутренним садом, окружённый со всех сторон различными флигельками и хозпостройками. Такие усадьбы были очень модны в ту пору. В них можно было устраивать балы, салоны, и даже карточные вечера. Также надо заметить, что это место было очень удобно для наблюдений. Из окон дома открывался прекрасный вид на улицу и писчую лавку. Так что можно было без помех видеть, кто входит в лавку и выходит. Ни один посетитель не оставался незамеченным. Одним словом все местные писаки и поэты, были на виду у маркизы. И как потом оказалось, она даже целенаправленно высматривала молодых и симпатичных литераторов, часто посещающих лавку.

     Кстати,  здание, в котором находилась лавка тоже выглядело, словно крохотный дворец, но только напичканный не кичливым убранством, а всем необходимым для плодотворного творчества. Да и горожане посещавшие лавку были тоже люди непростые, а в основном состоятельные дворяне желающие проявить свой литературный дар. Поговаривали, что здесь в былые годы видели даже самого Кальбера, министра финансов короля. Впрочем, чего только не придумает народная молва, так что Кирьян больше доверял тому, что видел сам. А видел он перспективу взлёта на вершину богемной жизни Парижа, и эту вершину ему надлежало покорить в кратчайшие сроки. И тут в очередной раз вмешался его величество случай. Задержав свой взгляд на усадьбе маркизы, князь Кирьян вдруг заметил, как в окне второго этажа слегка дрогнула портьера.

       – Ого,… да там наверняка скрывается целый наблюдательный пункт!… А маркиза-то времени даром не теряет,… уверен, она уже взяла меня на заметку!… Ну, что ж, надо бы закрепить этот успех… - сделал логическое заключение Кирьян и с большим удовольствием, важно ступая, изобразил некий променад перед окнами усадьбы. Со стороны можно было подумать, что он кого-то нетерпеливо ждёт. Хотя на самом деле вполне понятно, что Кирьян всего лишь красовался. Да и как тут не красоваться, в костюме-то королевского мушкетёра. Думаю, мало кто отказался бы от такого. На третьем заходе князь краешком глаза заметил, как портьера приоткрылась, и в окне показалась стройная женская фигурка.

      – Ага,… клюнула-таки,… уже в открытую наблюдает,… попалась рыбка,… пора подсекать… - словно заядлый рыбак рассудил Кирьян и с видом не дождавшегося человека тут же нырнул в писчую лавку. О, что за прелесть была эта лавка, кругом чистота и порядок, по полкам разложена бумага разных сортов и оттенков; тут тебе и египетская папирусовая, и китайская бамбуковая, и индийская пальмовая, и арабская хлопковая, тысяча разных пергаментов. А какие нежные оттенки и цвета; розовая для любовной переписки, зелёная для супружеских откровений, тёмно-серая для траура и скорби, и, конечно же, белая для упражнений в лирике.

       Ну а какие божественные ароматы и запахи царили в лавке. И всё это от бумаги с нежной цветочной отдушкой, тут был и ландыш, и мимоза, и жасмин, и лаванда, и даже строгий ливийский кедр для военных приказов. А уж каких только чернил и перьев здесь не имелось, на любой вкус и выбор; гусиные, лебяжьи, павлиньи. Ассортимент просто-таки ошеломил Кирьяна. Такого в России отродясь не видали.

       – Когда кончится вся эта прискорбная история с гибелью графа, то я обязательно посоветую государю открыть у нас такую же лавку… - удивлённо рассматривая и обнюхивая весь имеющийся ассортимент с грустью, но оптимистично подметил Кирьян. И тут же задумчиво погрузился в себя, вспоминая те беззаботные времена, когда они вместе с Петром Алексеевичем весело кутили. Тоска вновь обуяла беспокойную душу князя. У него даже сердце защемило. Но внезапно открывшаяся входная дверь вмиг вернула его к действительности. Кирьян резко обернулся. На пороге лавки стояла женщина средних лет изумительной красоты. Глаза, ресницы, нос, губы и даже мушка на левой щеке всё было идеально.

        – О, как,… неужели это та самая «пожилая» маркиза, о которой мне говорил Жак!?… Да ей же на вид от силы лет тридцать!… Ах, как она хороша!… Стройна, изящна,… а изгиб её талии удачно подчёркнут ярким, чёрным пояском,… но только что он означает!?… может, это намёк на траур по мужу?… Или же приглашение к флирту!?… Жак предупреждал меня, что в одежде француженки всегда скрывается какая-то тонкая суть,… вот подишь ты теперь, разгадай её тут… - судорожно рассуждал Кирьян, перебирая тысячи мыслей зараз. А меж тем дама, как ни в чём не бывало, подошла к торговцу бумагой и привычно заявила. 

      – Люмьер, у меня сегодня соберётся поэтический салон,… придёт много гостей,… будет вечер любви и романтики,… из декламаторов исключительно лирики!… Так что ты уж будь любезен, обеспечь меня, как обычно в таких случаях, розовой бумагой, гусиными перьями, да чернилами с ароматом лаванды!… И отправь это всё ко мне со слугой,… а то я сегодня с утра что-то сильно устала,… хлопотала по поводу салона,… боюсь, сама не донесу… - элегантно жестикулируя своими милыми ручками, посетовала дама. На что у князя Кирьяна мгновенно случилось озарение.

       – Так это же замечательный шанс попасть к ней в дом!… И притом познакомится без всяких рекомендаций!… Надо немедленно этим воспользоваться… - подумал он, а вслух сказал, – о, мадам,… я случайно услышал ваш разговор и понял, вам нужен помощник,… так возьмите меня!… Я сейчас абсолютно свободен,… ждал своего доброго знакомого, а он отчего-то не пришёл!… Так что я мог бы сейчас же выступить в роли вашего покорного слуги и отнести все ваши покупки, куда прикажете!… А если потребуется, то и вас саму на руках отнесу куда угодно!… Хоть на край света!… - галантно поклонившись, любезно, но несколько самонадеянно предложил он. И тут же последовал неоднозначный ответ.

       – О, благодарю вас сударь!… Однако как я могу приказывать совершенно незнакомому мне мужчине,… тем более военному, да к тому же ещё и мушкетёру!… А слава о вас ходит, знаете ли, разная,… поговаривают, что вы слишком опасны для женщин!… Дескать, вы мушкетёры ветрены,… беспощадно раните женские души, а сердца разбиваете вдребезги!… И от ваших чар нет спасенья!… - не отказав, но и не дав согласия, чуть лукаво щурясь, заключила дама.

       – Ну, так за чем же дело стало!?… Давайте познакомимся, и я развею все ваши сомнения!… А заодно из первых уст расскажу, чем же так опасны мушкетёры для столь очаровательных дам, как вы!… И позвольте представиться,… меня зовут шевалье де Годуноу,… нетрудно запомнить, не так ли!?… А моё имя ещё проще — Керье!… - находчиво исказив и придумав на ходу себе новое имя, отрекомендовался князь и посмотрел на даму таким нежным взглядом, что отказать ему было просто невозможно. Впрочем, дама и не собиралась отказывать, а весь этот спектакль с покупкой бумаги она затеяла лишь для того, чтобы обратить на себя внимание Кирьяна, и это у неё хорошо получилось.

      – Ну что же, Керье,… раз так, то давайте познакомимся,… трудно устоять перед натиском столь обходительного шевалье,… я маркиза де Тревиль,… вдова офицера королевского полка,… и в данный момент абсолютно свободна. Однако это не значит, что я так сразу скажу вам своё имя,… для этого, пожалуй, ещё рановато,… так что зовите меня пока просто — маркиза, а там посмотрим!… И кстати, нести мою покупку вам придётся недалеко,… мой дом прямо напротив,… но зато я могу угостить вас чашечкой изумительного чёрного шоколада и бокалом красного вина… - улыбнувшись своей невероятно белоснежной, обворожительной улыбкой, приветливо согласилась маркиза на дальнейшие отношения.

       – Ах, какие у неё белые, ровные зубки,… ну, что за улыбка, просто загляденье,… врядли я видел очаровательней!… И с чего это Жак взял, что маркиза старуха!?… она очень даже прелестна!… - мгновенно пронеслось у Кирьяна в голове, и он потянулся за пакетом с бумагой и чернилами, которые уже успел упаковать хозяин лавки Люмьер. Маркиза тут же расплатилась и направилась к выходу. Кирьян послушно последовал за ней. Вот так неожиданно князь попал в круг избранных парижской богемы того времени. А всё благодаря приятной внешности, галантному обхождению и бездны обаяния его романтической натуры.
                Глава 8
Как известно, идти до усадьбы маркизы было недалеко, а потому уже буквально через десять минут князь и маркиза сидели за столиком во внутреннем дворике и наслаждались горячим шоколадом с вином. А надо отметить, что дворик тот был устроен в итальянском стиле и напоминал собой уютное патио. Тут имелся небольшой фонтанчик с фигуркой античного бога любви, вокруг которого располагались удобные ниши со столиками, а также множество всяких стульчиков, лавочек и диванчиков-пуфиков для гостей. Именно это место маркиза и называла салоном. 
 
       Как раз здесь сегодня и должны были собраться различного рода поэты, лирики, прозаические графоманы и, разумеется, кое-какая вельможная знать из высшего общества. Все эти графы, бароны, виконты и герцоги просто-таки обожали литературные салоны маркизы. Так что князь Кирьян можно сказать сразу попал в самую гущу событий. И хотя до самого вечернего приёма было ещё несколько часов, Кирьян никуда не собирался уходить, и тратил эти часы не напрасно. Он проявил весь свой поэтический дар, всю свою эрудицию и красноречие, чтоб только произвести на маркизу максимум положительного впечатления.

      Впрочем, это вполне понятно, ведь маркиза теперь являлась для князя тем самым ключиком, который откроет перед ним многие двери богатых парижских домов. В бедственном положении Кирьяна каждое новое знакомство могло стать ступенькой для достижения желаемого, оттого-то он сейчас так и старался, заливался перед маркизой соловьём. Настроение у обоих было великолепное, оба улыбались и откровенно веселились. В какой-то момент маркиза назвала Кирьяну своё имя — Шанталь, и разговор приобрёл абсолютно другое звучание. А испив по кружечке шоколада и бокалу вина, новоявленные знакомцы вдруг раскрепостились, почувствовали себя родственными душами и вообще перешли, что называется на «ты».

       Маркиза узнав, что Кирьян блещет талантом сочинителя едких эпиграмм, попросила его непременно остаться и присутствовать на сегодняшнем вечере. Более того, маркиза уговорила князя тайно написать на всех гостей язвительные стишки. Она посчитала, что это будет очень забавно, ведь «милый Кирье», как она его теперь называла, в их обществе человек новый и его свежий взгляд может оказаться интересней любого романа или даже поэмы. А князю только того и надо, он расценил такую просьбу, как первый заказ, и решил показать свой незаурядный дар во всей красе.

        Однако перед тем как наступил вечер, у князя и маркизы состоялся ещё один доверительный разговор, из которого стало ясно, что оба хотят сохранить свои отношения больше в дружеской атмосфере, чем в любовной. Иначе говоря, они решили быть друзьями, а не любовниками. А причина сего решения была проста, оба настолько свободно и раскованно чувствовали себя в сложившихся отношениях, что не захотели отягощать их ещё и амурными прихотями, которые в свою очередь требуют уже совершенно других обязательств. Одним словом дружба для них оказалась предпочтительней.

        Но вот начало вечереть, и гости кто парами, а кто и небольшими группками стали съезжаться. Лирики и графоманы своей компанией, а вельможные дворяне всё больше поодиночке или же в сопровождении супруги. Случилось некое разделение гостей. Литераторы в своём большинстве шли пешком, а титулованная знать в каретах с вензелями. Впрочем, такое разделение никак не сказалось на общем настроении. Все одинаково весело шутили и задорно балагурили. Ну и, разумеется, красовались друг перед другом своими свежими обновками. Кто-то одел на выгул новую брильянтовую диадему, кто-то жемчужное колье или платье от лучших кутюрье, а кто-то и новый расшитый золотом камзол. В общем, всё как всегда, этакий парад тщеславия. Люди из высшего общества без этого просто жить не могут.

       Ну а вскоре зажгли свечи, масленые фонари и подали горячий шоколад с креплёным вином. Все расселись, заняли привычные места, и маркиза представила публике Кирьяна, рекомендовав его как сослуживца своего покойного мужа, но не более. О поэтическом даре князя она умолчала. Гости отнеслись к новому знакомому обыденно и спокойно, ведь мушкетёры в те времена были чем-то рядовым, привычным, и не вызывали бурной реакции. Ну, есть тут какой-то лейтенант мушкетёров, ну и что такого, мы, мол, не за этим сюда пришли. А потому маркиза сразу перешла к поэтической части вечера. Первым выступил молодой, почти мальчишка, лирик из провинции, высокопарно называвший себя выдающимся автором. Хотя в этом нет ничего предосудительного, ведь все мы по молодости грешим раздутым самомнением. Прочтя несколько лёгких стишков о любви и ревности, он учтиво поклонился и стал ждать реакции окружающих. Гости не замедлили отозваться; сумбурно поаплодировали, высказали пару лестных реплик на том и успокоились.

       Далее вышел юноша с бледным лицом в расшитом бисером сюртуке и изрядно напудренном парике. По его виду легко определялось, что он неплохо преуспел в лестной лирике и его доход от этого значителен. Юноша, заняв величественную позу, прочёл довольно-таки удачную оду во славу женской красоты. При этом он восхвалял как юных прелестниц, так и дам уже отяжелённых годами. Отчего гостьи среднего возраста пришли в особый восторг и аплодировали лирику больше и дольше всех прочих. В заключении юноша почтительно раскланялся, и с довольной улыбкой, зная, что обеспечил себе хороший гонорар, вернулся на своё место подле столика маркизы.

       Затем различного рода чтецы и графоманы посыпались как из рога изобилия. Поэты читали один за другим свои вирши, и каждый норовил выставить себя в наиболее выгодном свете. Публика же подогретая шоколадом и хмельными напитками вошла в раж и рукоплескала, почти не переставая. Это был апогей вечера. А тем временем князь Кирьян скромно сидел в уголке у масленого фонаря, с наслаждением потягивал из хрустального бокала лёгкое винцо и, вооружившись пером с бумагой, кропал свои эпиграммки на всех присутствующих. В этот момент он был настолько тих и спокоен, что его нахождения практически никто не замечал.

        Лишь однажды его соседка по столу, чуть полноватая дама, спросила, что он там всё пишет. На что князь ответил в подобающей его костюму манере, дескать, это военные приказы на завтрашний день в королевский полк мушкетёров. Дама понятливо кивнула, на чём все расспросы и закончились. А меж тем и сам вечер неумолимо катился к своему логическому завершению. Пробил час, и гости засобирались по домам. Прощались недолго, разъехались быстро и князь с маркизой опять остались наедине.

       – Ну что, мой милый Керье,… как тебе вечер?… Как гости?… Кто понравился, а кто нет?… И готовы ли твои эпиграммы!?… - шутливо куражась, тут же осведомилась маркиза.

        – Ах, милая Шанталь!… Уж коль скоро ты назвала мне своё прекрасное имя, то позволь, отныне я к тебе только так и буду обращаться!… Думаю, что наша дружба от этого станет лишь ещё крепче!… Ну а что касаемо вечера, то он был невероятно  уникален,… стольких чванливых вельмож и бестолковых литераторов вместе, я ещё не видел,… ты уж извини меня за столь нелестное отношение к твоим гостям, но сказать о них иначе я просто не могу!… Впрочем, я уверен, мои эпиграммы смягчат твоё негодование, если таковое имеется… - также шутливо куражась, ответил Кирьян и протянул маркизе целую стопку исписанной бумаги.

      – Ну что ты такое говоришь,… какое ещё негодование!?… Разумеется, я знаю насколько чванливы вельможи, посещающие мои салоны, и как здесь заносчивы молодые авторы,… а иначе, зачем бы я оставила тебя и попросила написать на них эпиграммы!… Ну а теперь самое интересное,… я весь вечер только и ждала этой минуты,… мне так хотелось прочесть твои наблюдения, что я чуть не выгнала гостей раньше времени!… - бегло парировала маркиза, схватила кипу протянутой бумаги и жадно впилась в неё глазами. Князь от такой реакции тут же примолк. Он и шевельнуться боялся, пока маркиза читала его эпиграммы. Но вот она остановилась, отложила бумаги, и словно юная почитательница на кумира, накинулась с восторгом на князя.   

       – Милый Кирье, да это же чудо!… Твои эпиграммы изысканное пиршество для ума!… Это не слащавое кушанье, какое получается у тех писак, что здесь вещают, а острый соус наслаждения, который придаёт любому блюду особый, неповторимый вкус!… Вот что значит истинный поэт!… Мне хочется кричать и плакать одновременно!… Ты написал подлинный шедевр!… Я восхищена твоим талантом!… - обнимая и целуя князя в лоб и щёки, искренне оценила его труд маркиза. Отчего тот сконфузился и даже покраснел.

       – Ну что ты, милая Шанталь,… ты, наверное, преувеличиваешь,… я обычно так и пишу,… и не вижу тут ничего выдающегося,… это просто эпиграммки, не более того… - попытался хоть как-то успокоить маркизу Кирьян, но она резко оборвала его.

        – Замолчи!… Я и слышать ничего не хочу!… Я сказала – это шедевр, значит, так оно и есть!… Более того, теперь ты всякий раз будешь присутствовать на моих вечерах!… Публика у меня собирается разная,… сегодня одни, завтра другие,… так что ты на всех напишешь эпиграммы,… а я тебе за это по-королевски заплачу!… Твой литературный гений должен быть оценён по достоинству,… и даже не пытайся мне возражать,… ты будешь купаться в золоте!… Но только ты обещай мне, сохранять всё в тайне,… а я стану собирать все твои эпиграммы, как нечто недостижимое уму прочих поэтов,… договорились!?…  - категорично заявила маркиза и тут же потянулась за кошельком.

        – Ну, конечно договорились,… хотя я и так не собирался никому говорить о своём авторстве эпиграмм,… ведь если ты мне за них платишь, то выходит, они уже твои,… и ты вольна с ними делать всё что тебе заблагорассудится. Ты даже можешь присвоить им своё имя, и я возражать не стану… - наблюдая, как маркиза открывает кошелёк, взволнованно пробормотал Кирьян.

       – Вот и хорошо, что не собирался,… теперь твой ум — твой хлеб,… и я щедро за него заплачу!… Вот тебе первые десять золотых луидоров,… и скажи мне адрес, где тебя искать для следующего салона… - вмиг отозвалась маркиза и отсчитала десять новеньких, блестящих монет. Кирьян от такой суммы аж заикаться стал.

      – Да я-я-я,… живу-ву,… на окраине-не,… кхе-кхе,… в таверне «Жирный гусь»… - получив золотые монеты и кашлянув от волненья, еле-еле ответил он.

      – Ну, вот и чудесно,… следующий салон будет на днях,… я, как только определюсь точнее, так сразу пришлю тебе весточку,…  а сейчас нам пора расстаться!… Я не хочу, чтоб кто-нибудь заметил нашу дружбу, ведь её могут неправильно истолковать!… Молодой мушкетёр и пожилая вдова ночью, да ещё и совсем одни,… согласись, это уже весомый повод для сплетен,… пойдут мутные слухи, а нам этого не надо… - вполне логично, но не без шутки рассудила маркиза и мило улыбаясь, проводила Кирьяна до дверей, где они и распрощались. Маркиза отправилась к себе в спальню собираться ко сну, а вот Кирьяну теперь было вовсе не до сна. С той суммой, что была у него сейчас в кармане, он чувствовал себя невероятным богачом. И конечно это надо было немедленно отметить. А где, как не в таверне отмечать такую удачу, и князь прибавил шагу. 
                Глава 9
Было уже далеко за полночь, когда Кирьян примчался в таверну. Жак как обычно находился на своём посту у стойки с вином и сыром, и слегка подрёмывал. Можно сказать, он дневал и ночевал возле этой стойки, а если и удалялся поспать, то оставлял за себя слугу, ведь кабацкое дело не знает длительных перерывов. Работа круглосуточная, иначе просто разоришься. Гости в любой момент могут заглянуть на огонёк. А потому Кирьян, увидев Жака на его привычном месте, ничуть не удивился, и сходу кинулся к нему.

        – Хватит дремать, старина!… Ты так всё проспишь, сонная тетеря!… Лучше посмотри-ка, что я сегодня заработал,… и всё благодаря твоему совету!… Представляешь, я совершенно неожиданно познакомился с маркизой и даже понравился ей!… Но сразу хочу разочаровать тебя,… она вовсе не старуха, как ты говорил, а очень милая и обаятельная женщина!… И более того, я прямо сегодня же участвовал в её поэтическом салоне,… сочинил десяток эпиграмм и за каждую получил по золотому луидору!… Да я теперь могу купить себе коня, нанять слугу и даже на год вперёд оплатить жильё!… - буквально с порога начал хвалиться и строить планы князь, отчего Жаку тут же пришлось охладить его пыл.

       – Ну-ну-ну!… Эко ты разошёлся!… Сразу тебе и коня, и слугу,… ну к чему тебе такая излишняя роскошь!?… Во-первых, конь требует постоянного ухода,… одного только сена на него не напасёшься,… сплошная морока,… уж лучше брать его повремённо,… на раз куда-нибудь выехать или просто прогуляться!… А во-вторых, все слуги отчаянные плуты и воры!… И обязательно обдерут тебя как липку!… Ну, неужели ты этого не знаешь,… ведь это же так очевидно!… Уж лучше потрать эти деньги на жильё, еду и друзей!… По крайне мере крыша над головой, сытый желудок и верные друзья надёжней всего остального!… - философски рассудил Жак.

        – А ведь ты прав, старина!… К чертям прожорливых коней и вороватых слуг!… Я лучше заведу себе друзей!… Впрочем, один друг у меня уже есть,… ведь ты мне друг!?… - хлопнув Жака по плечу, резко спросил Кирьян.

       – Да пожалуй, что друг!… Ведь я таких дельных советов как тебе больше никому не давал!… - расплывшись в широкой, белозубой улыбке, мигом ответил Жак.

       – Ну вот,… значит, я могу угостить тебя кружкой доброго вина!… И кстати, о еде,… дай-ка мне чего-нибудь перекусить,… но только не сладкого, а то у меня от пирожных маркизы кажется уже изжога начинается,… думаю, окорок с розмарином подойдёт!… - потирая руки, оживился князь.

        – Нет проблем, дружище,… окорок у меня есть, да и вина целая бочка,… так что отметим твой почин!… - вмиг откликнулся Жак и махом умчался на кухню за окороком. Кирьян тут же уселся за стол и блаженно потянулся.

       – Ах, как же мне сегодня свезло,… всё прошло, как по заказу,… ну, что за чудесная страна эта Франция,… здесь поэтов любят, наверное,  больше чем золото,… а за стихи платят воистину по-королевски,… жаль, у нас пока такого нет!… Ах, моя Рассеюшка,… как ты там без меня?… как-то государь себя чувствует?… Небось, опять делом занят,… вот бы порадовался за мой здешний успех!… Эх, кабы не тот граф с его чрезмерной гордостью, жил бы я сейчас дома, а не в изгнании, и государю помогал… - опять затосковал Кирьян и вдруг в его сознании всплыли воспоминания о детских, полных горя слезах в глазах дочери графа.

      – Да что же я натворил-то!?… Оставил маленькое дитя сиротой!… Ах, надо было мне тогда государя послушаться и кончить всё миром!… Где-то ты теперь малое дитя?… что с тобой стало?… Ох, как же я виноват перед тобой… - быть может, впервые за всё время в изгнании пожалел князь о той роковой дуэли. А воспоминание о слёзном взгляде маленькой графини теперь рвало его душу на части. Князь уже было чуть не расплакался, но тут как нельзя, кстати, подоспел Жак. Он принёс окорок и большой кувшин красного креплёного вина. Кирьян как остервенелый схватил кувшин и разом опустошил его до половины.

       – Что-то очень пить захотелось… - переводя дух, просипел он и отхлебнул ещё один увесистый глоток.

        – Да-да, такое бывает от сладкого, пей-пей, уж коли жажда мучает,… я ещё принесу, мне для друга ничего не жалко… - как ни в чём не бывало, отозвался Жак и присел рядом с Кирьяном. От выпитого залпом вина у Кирьяна закружилась голова, и он тут же накинулся на закуску, чтоб слишком не захмелеть. А Жак меж тем продолжил развивать тему дружбы и конечно женщин. О чём же ещё, как ни о прекрасном творении создателя, говорить одинокому кабатчику. А вскоре к нему подключился и Кирьян. Он основательно закусил и теперь был готов к длительной беседе по любому вопросу.
 
       Говорили искренне и долго. Пили вино, судачили о том, о сём, но в основном о том обществе, что собирала у себя маркиза. Уж так сильно интересовала эта тема Жака. Князь решил, что это праздный интерес засидевшегося на одном месте кабатчика, а потому с особым рвением стал описывать Жаку почти каждого гостя салона. При этом сотрапезники так разболтались, что и сами не заметили, как ночь подошла к концу. А едва первые лучи солнца осветили крыши домов, как Кирьян засобирался к себе в комнату поспать. Жак проводил его и оставил на всякий случай на столе кружку с холодной, свежей водой.

      – Мало ли,… вдруг опять жажда замучит, так пригодится,… вина-то уже хватит пить,… а вот водички в самый раз… - улыбчиво подметил он и удалился. Кирьян как был, развалился на кровати и сразу заснул. На том этот затяжной день и закончился.
                Глава 10
Следующим утром князь Кирьян проснулся поздно, почти в полдень. Голова болела, а во рту было сухо, словно в пустыне. Вот тут-то и пригодилась кружка с холодной водой, заботливо оставленная Жаком. Осушив её залпом до дна, Кирьян начал перебирать в голове весь вчерашний день.

     – Да уж,… вот же я вчера отличился,… нагрузился винцом сверх всякой меры!… Пожалуй, со мной такого ещё не бывало,… я столько не пил даже во времена пирушек с Петром Алексеевичем,… он хоть и царь, но до такой степени напиваться не заставлял!… А тут простой кабатчик и так меня укатал,… да ещё и о гостях маркизы расспрашивал,… мол, сколько они пьют!?… А я-то перед ним словно соловей весной заливался!… И чего он так, теми вельможами интересовался,… уж не собрался ли свою таверну поближе к Лувру переносить?… - чуть иронично рассудил Кирьян, и внезапно почувствовав лёгкий голод, решил спуститься вниз, перекусить. Наскоро приведя себя в порядок, он вышел из комнаты и осторожно, чтоб не споткнуться, голова-то всё ещё кружилась, стал спускаться по лестнице. 

      На последнем пролете, когда ему уже была видна обеденная зала со столами и сидящими за ними едоками, Кирьян вдруг обратил внимание на стоящую возле трактирной стойки высокую даму. Она о чём-то живо беседовала с Жаком. Вроде ничего особенного, ведь много всяких женщин обращается к кабатчику. Однако эта дама отличалась от прочих траурным одеянием. Она была одета во всё чёрное, и даже вуаль, покрывающая её лицо, вызывала мрачную скорбь. Впрочем, и в этом не было ничего удивительного, ведь после войны с Испанией по улицам Парижа всё ещё продолжало немало ходить вдовиц в подобном одеянии. Но эта дама отчего-то сразу вызвала у Кирьяна внутреннюю дрожь. Фигура дамы, её осанка и манера держаться показались ему настолько знакомыми, что он даже замер.

       – Это что ещё за видение,… столь высокую и стройную женщину с такой тонкой талией я видел лишь однажды,… но не могу вспомнить где,… она явно мне знакома,… так величественно может держаться только дворянка!… Ох, и тяжко же мне сейчас искать ответы у себя в голове!… Нет, надо прекращать пить по столько вина, а то уже мерещиться чёрт знает что… - слегка чертыхаясь, заключил князь, и уже было хотел продолжить свой спуск, как внезапно из-за дамы вышла маленькая девочка примерно лёт трёх-четырёх в простом наряде и в изумительно ажурной шляпке. Правда вся эта ажурность была подстать одеянию дамы, такая же мрачная и печальная.

      Было хорошо заметно, как девочка терпеливо ждёт окончания разговора своей матери с кабатчиком. А то, что дама являлась её матушкой, сомневаться не приходилось, они так преданно держались за руки, что их родство было неоспоримым. В какой-то момент взгляды девочки и князя пересеклись. Их глаза встретились. Сначала это не вызвало эмоций ни у того, ни у другого. Что поделать, такое случается. Идёшь порой по улице и непроизвольно вглядываешься в лица встречных прохожих. Однако Кирьян с его вчерашними воспоминаниями об убиенном им графе в ту же секунду узнал эти детские глаза и этот печальный взгляд.

        – Да это же дочка графа,… невероятно, но это она,… а значит, та дама в вуали никто иная, как сама графиня,… но откуда они здесь, в Париже?… Что это, опять хмельные миражи преследуют меня, или всё это наяву?… - ошарашенный таким открытием пролепетал князь, и резко выступил вперёд, желая немедленно развеять все свои сомнения. Однако его тяжёлая поступь вызвала в половице лестницы страшный скрип, который было просто невозможно не услышать. В сей же миг дама обернулась. Секунда, всего мгновенье, и она тут же ретировалась, уводя за собой не менее взволнованную дочь. Жак остался стоять один и растерянно улыбаться. Кирьян, быстро миновав лестницу, стрелой кинулся за дамой. Словно коршун за добычей он вылетел из таверны на улицу. И вот что удивительно, дамы с ребёнком уже нигде не было. Князь бросился вправо — пусто, затем ринулся влево, но всё напрасно. Дамы и след простыл.

      – Что за чертовщина,… куда они подевались!?… Ну, это же точно была графиня с дочерью,… я не мог их ни с кем спутать,… но где они?… Куда делись?… - лихорадочно заметавшись по улице, всё повторял и повторял князь. И как бы он не вглядывался в прохожих, ища средь них женщину в чёрной вуали, всё тщетно, ничего похожего и близко не было. Тогда Кирьян бросился обратно в таверну, и сразу кинулся с расспросами к Жаку.

       – Говори без утайки, что это за люди были!?… Ты их знаешь!?… Кто они!?… Только не ври!… Я их узнал!… Это графиня с дочерью!?… Это так?… - схватив Жака за грудки, отчаянно закричал он. На что Жак повёл себя, как и подобает настоящему кабатчику.

       – Тихо-тихо, сударь,… что вы такое творите?… Кругом же люди,… на вас смотрят!… Извольте пройти со мной на кухню, там всё и выясним… - приветливо улыбаясь, мягко попросил он.

       – Ну, хорошо,… давай, пройдём на эту чёртову кухню!… - опять чертыхаясь, отозвался Кирьян и чуть ли не волоком потащил Жака на кухню, где и продолжил свой допрос, – ну, говори коли ты мне друг, откуда ты знаешь графиню?… и вообще, что тебе ещё известно?… - уже более сдержанно затребовал он.

        – Ну, во-первых, никакой графини я не знаю,… я, как обычно стоял на своём месте у стойки, и тут подошла эта дамочка с ребёнком,… сразу спросила почём у меня комната на проживание и что подают на обед!… Притом говорила она на чистом французском языке,… и я даже не знаю с чего ты взял, что она какая-то там графиня!… По-моему так она простая вдова с провинции,… много их тут ныне ходит в поисках сытного угла… - абсолютно спокойно ответил Жак.

       – То есть ты уверен, что не знаешь её!?… А ведь ты так мило ей улыбался… - более настойчиво переспросил князь.

      – Конечно, уверен,… а мило улыбаюсь я практически всем гостям,… пора бы уж это заметить!… Да и как я мог узнать эту даму, когда она была в вуали, лица-то не видно!… Да и ты как мог разглядеть её с лестницы,… уж не приболел ли ты, дружище?… Может тебе пивком подлечиться,… с утра свеженькое подвезли,… пару кружек, и хорошая отбивная вмиг приведут тебя в норму!… Да, и, кстати, заодно расскажешь мне, что это за графиня такая тебе мерещится… - вновь совершенно спокойно ответил Жак.

       – Ну что ж,… ты, наверное, прав,… что-то я после вчерашнего сильно впечатлительным стал,… пожалуй кружка пива и отбивная прочистит мне мозги!… А заодно, как ты и просишь, я исповедуюсь тебе,… расскажу, что за грех я взял себе на душу… - быстро обмякнув, согласился Кирьян, и тут же, прямо на кухне, присел за раздаточный столик. Жак мигом налил ему пива, подал аппетитную отбивную, крикнул слуге, чтоб тот его подменил у стойки, и уселся рядом с Кирьяном слушать его исповедь.

      И пяти минут не прошло как Кирьян, сначала отхлебнув изрядную порцию пива, выложил Жаку все подробности той печальной истории, которая так трагично закончилась гибелью графа. Жак, внимательно выслушав Кирьяна, участливо пожалел о содеянном им, и налил ему ещё кружку пива. Таким образом, трапеза вновь постепенно переросла в откровенную беседу двух близких друзей. Князь до вечера так и не встал с места, всё пил и каялся в своих неблаговидных поступках. Впрочем, одно дело каяться, а другое давать зарок впредь не совершать ничего подобного. Тут Кирьян однозначного ответа дать не мог, уж свой ершистый характер он отлично знал. А дальнейшие события показали, что покаяние не является преградой для совершения новых грехов. 
                Глава 11
В тот же вечер едва слегка стемнело, князь Кирьян, дабы проветрить свою хмельную головушку, вышел прогуляться. Идя в полутьме по витым улочкам Парижа он, как ни странно, чувствовал себя защищённым от любых неприятностей сопряжённых с разбоем или воровством. Он был уверен, что на него сейчас никто не посмеет напасть, даже невзирая на то, что вечерний полумрак самая пора для различного рода людишек, промышляющих уличным грабежом. Ну, во-первых, костюм лейтенанта королевских мушкетёров уже отбивает всякую охоту нападать. А во-вторых, острый клинок на перевязи гарантировал князю уважение со стороны разбойничьей братии. 

      Однако все эти доводы не могли подействовать на человека равного князю по титулу. Иными словами то, что не мог позволить себе босяк с кистенём, то мог допустить дворянин со шпагой. И ведь таковой нашёлся. Это был вполне уже зрелый мужчина, лет тридцати, с выправкой гвардейца, и спесью наглеца-дебошира со стажем — некий шевалье Крюшон. Роста чуть выше среднего, с фигурой слегка располневшего атлета, он не знал себе равных в поединках на клинках. Притом неважно, на каких клинках, будь то шпага или меч, ему всё равно, Крюшон одинаково хорошо дрался на всех. И вполне естественно, что он никого не боялся, и вёл себя на улицах Парижа как хозяин.

       Кстати, он мог вести себя так ещё и потому, что у него имелось немало могущественных покровителей, или проще говоря, друзей-вельмож из высших слоёв общества. Поговаривали даже, что он как-то однажды на поединке заколол насмерть одного из любовников фаворитки самого Кольбера, и при этом Крюшону ничего не было, всё минуло безнаказанно. Более того, его потом даже наградили орденом «Святого Лазаря». Так что после того случая дерзости и нахальства шевалье Крюшона не было предела. При любом удобном стечении обстоятельств он атаковал всех, кто ему не нравился или вызывал неприязнь. В общем, он был забиякой и параноиком, каких ещё свет не видывал.

       И вот этакий бретёр, а проще говоря, заядлый дуэлянт этим же вечером безмятежно прогуливался по улочкам Парижа. А если быть конкретнее, то спешил на амурную встречу к одной молодой овдовелой виконтессе. Опять-таки, все эти проклятые распри с Испанией сделала виконтессу вдовой. И вот теперь она с трепетом ждала любовного рандеву. Но, увы, ему не суждено было состояться, ибо шевалье Крюшон неожиданно для себя наткнулся на добродушно настроенного князя Кирьяна. Всё произошло весьма прозаично. Хам и сноб месье Крюшон широко шагая по узкой улочке, внезапно вышел из-за поворота и прямо схода упёрся носом в затылок князя. Тот как раз стоял на перекрёстке и думал, куда бы ему пойти дальше, направо или налево, и так уж вышло, что он оказался спиной к забияке Крюшону. Естественно, из такого нелепого столкновения ничего хорошего не получилось. Ну, кому же приятно врезаться лицом в спину кого-то другого. Разумеется, Крюшон сразу вспылил. 

       – Какой болван стоит на развилке и мешает проходу!?… Что за кретин перекрыл мне дорогу!?… - отпрянув от спины Кирьяна, гневно завопил он. Отчего Кирьян тут же развернулся и, продолжая пребывать в прекрасном расположении духа, поспешил извиниться.

        – Ах, простите меня сударь!… Я абсолютно случайно задержался в выборе направления и вызвал эту неприятную заминку!… Позвольте просить вас о снисхождении к столь неловкому зеваке из провинции… - уже было начал  распинаться в любезностях князь, но наглец Крюшон резко прервал его.

        – Что вы там бормочите, сударь!?… Или быть может, костюм лейтенанта мушкетёров связал вам язык!?… Ха-ха,… я всегда знал, что мушкетёры трусливое племя, но чтоб настолько бесславное, никак не ожидал!… Да вы даже извиниться как следует не можете,… блеете, словно пришибленная овца!… - ехидно усмехаясь, рявкнул Крюшон, и даже собрался плюнуть в сторону Кирьяна, однако не успел.

      – Ну, сударь, вы и нахал!… Мало того что вам не достаточно моего извинения, так вы ещё и задели честь мушкетёрского мундира!… Мушкетёры никогда не были трусами!… И хоть я мало знаю правила столичного приличия, но я всё же смогу заставить вас изменить своё мнение!… Извольте тотчас взять ваши слова обратно!… - ничуть не испугавшись, парировал Кирьян.

        – Что!?… Да как ты смеешь, раззява деревенщина, указывать мне, что делать!?… Да я из тебя сейчас всю твою провинциальную дурь вмиг вышибу!… - взревел Крюшон и, не дожидаясь ответа, выхватил шпагу.

        – Эй-эй!… Вы чего это сударь так скоро перешли на «ты»!?… что за хамство такое?… да ещё и где,… в самом Париже!… И потом, ведь это вы налетели на меня, а не я на вас!… так что могли бы и повежливей быть,… смотреть надо, куда идёте!… Ну а уж если вы желаете сразиться,… то извольте, я к вашим услугам!… Но прежде подумайте, надо ли вам это?… - всё ещё стараясь полюбовно замять дело, отозвался Кирьян, лениво достал шпагу и чуть тут же не попал впросак. Его мгновенно атаковал Крюшон, выпад был настолько стремителен и резок, что Кирьян еле-еле успел уклониться. Правда, в следующую же секунду он уже сам атаковал. Впрочем, его атака была больше психологической, чем физической. Князь с разворота так ловко шлёпнул Крюшона по его удаляющемуся заднему месту, что шнурок на подвязке лопнул, и штаны у шевалье немного съехали вниз.

       – Ха-ха,… сударь, ну куда же вы!?… Потеря штанов ещё не причина для отказа от дуэли!… Вернитесь, продолжим!… - насмешливо воскликнул Кирьян и вновь занял боевую стойку.

         – Ах, ты стервец!… Ты ещё имеешь наглость издеваться надо мной!… Ну, я тебе покажу!… - опять взревел Крюшон и, подтянув штаны, снова ринулся в атаку. Но Кирьян и тут не оплошал. С грациозностью лани отскочив в сторону, он сходу рассёк и второй шнурок на штанах пролетевшего мимо Крюшона.

       – Ха-ха!… Сударь, да ну хватит вам уже раздеваться!… Вон, штаны-то у вас, почти до колен слезли,… если так дело и дальше пойдёт, то вы вовсе голым останетесь!… - уже откровенно смеясь, воскликнул Кирьян.

       – Ну, всё!… ты меня окончательно вывел, сморчок,… сначала я думал всего лишь проучить тебя, но теперь определённо прибью!… - натянув повыше штаны и наскоро перехватив их уцелевшим шнурком, рявкнул Крюшон и снова кинулся в атаку. Резкий выпад и удар с налёта стал для князя несколько неожиданным, ведь редко когда противник рвётся в бой с полуспущенными штанами. А тут на тебе, дворянин, благородный шевалье и с таким остервенением бросается, да ещё и сквернословит как золотарь, ну просто фарс какой-то. К тому же Кирьяну не очень-то и хотелось драться при свете луны, звёзд и фонарей, его уже изрядно потянуло спать, а потому он решил по-быстрому закончить этот затянувшийся спектакль.

       В очередной раз, ловко уклонившись от выпада противника, князь теперь уже не стал миндальничать и проткнул зазевавшемуся Крюшону его правую ягодицу. Он, конечно, мог бы и левую уколоть, и даже две сразу, но решил подпортить именно ту, с которой всадник обычно заносит ногу в седло, это на какое-то время лишает его удовольствия пользоваться лошадью. Отчего Крюшон взвизгнул, словно ошпаренный поросёнок и схватился за раненое место. 

       – Ты что творишь, мерзкий мальчишка!?… Ты что хочешь опозорить меня на весь Париж!?… У меня на завтра назначена верховая выездка, а теперь всё пропало!… Как я покажусь!?… Такое ранение просто унизительно!… - громыхая внезапно прорезавшимся баском, заорал Крюшон, корчась от боли.

       – Сударь, но вы сами начали,… вы первый достали шпагу,… я пытался вас остановить и вот что получилось!… По крайне мере теперь вы никогда не скажете, что мушкетёры трусливое племя!… И впредь будьте осторожны,… мало ли кто ходит по ночным улицам Парижа!… На этом я считаю, инцидент исчерпанным,… идите и лечитесь!… А мне с вами драться что-то совсем расхотелось,… вы скучный противник,… к тому же вы теперь ранены в то место, каким думаете,… так что адью, сударь!… ха-ха-ха… - поставив, таким образом, точку в дуэли, рассмеялся Кирьян и, убрав свою шпагу в ножны, проследовал дальше. Ему было уже всё равно, что там в след кричит поверженный Крюшон, проклятья или просто стонет, абсолютно неважно. Хотя Крюшон выкрикивал  всего лишь жалкие упрёки от обиды, что схватка закончилась для него столь бесславно. Покричав и поворчав так ещё с несколько минут Крюшон плотно зажал свою раненую ягодицу рукой и поплёлся обратно к себе домой, о ночном рандеву с прекрасной вдовушкой не могло быть и речи. Ну, какая уважающая себя дама примет вас с таким позорным ранением, ведь это же просто смешно.
            
      А тем временем Кирьян, сделав ещё небольшой кружок по центральным улицам, благополучно вернулся в таверну. Крикнул на ходу Жаку что-то на вроде «спокойной ночи», и тут же удалился к себе в комнату, так и не рассказав ни про дуэль, ни про её зачинщика, ни про что другое. У него сейчас просто не было желанья говорить, всё, что он теперь хотел, так это лишь хорошенько выспаться. Жак, надо отдать ему должное, ничему не удивился и спокойно продолжил обхаживать засидевшихся вечерних клиентов. Так медленно и верно, и этот день подошёл к концу.
                Глава 12
Следующее утро принесло Кирьяну приятный сюрприз. Едва он проснулся, как тут же получил записку от маркизы, в которой она уведомляла его о сегодняшней встрече. А вернее будет сказать, она просила Кирьяна навестить её сразу после обеда, дескать, в обед у неё будут очень важные гости, а после она хотела бы обсудить с ним их визит. Несколько неожиданное приглашение, но довольно-таки интригующее. Отчего у Кирьяна определённо поднялось настроение, и он с особым предвкушением отправился вниз на завтрак. Мысли о вчерашней дуэли и негаданном видении графини с дочерью, мигом покинули его, теперь он думал только о предстоящей встрече с маркизой. Князь и с Жаком-то сразу заговорил лишь о ней.

         – Представляешь, дружище, мне с утра уже отписала маркиза!… Просит меня быть у неё после обеда,… мол, ей надо посоветоваться со мной по поводу её обеденных гостей!… Как думаешь, чтобы это значило!?… Лично для меня это немного странно,… знакомы всего ничего, а она уже берёт меня в советчики… - лихо подскочив к стойке, сходу заявил он.

       – Ну что же тут такого странного,… ты ведь сам накануне вечером сказал, что она нашла в тебе друга!… И потом, это же Париж!… Тут всё происходит скоротечно!… Здесь тебя за секунду могут возвеличить, а в следующие мгновение бросить на самое дно!… И это тут норма поведения! Ничего удивительного!… Но я всё же порекомендовал бы тебе быть осторожным,… сегодня маркиза зовёт тебя к себе, а завтра может напрочь закрыть пред тобою двери!… Так что пользуйся моментом,… ступай к ней, но будь бдительным,… полагаю, она не зря просит у тебя совета,… видимо задумала что-то серьёзное!… Поди тут угадай, что на уме у этих вельможных дамочек!… - вполне разумно рассудил Жак. 

        – Да уж,… не этого я желал от тебя услышать,… думал, ты обрадуешься за меня,… а ты вон, осторожничать меня заставляешь,… даже что-то взгрустнулось, нагнал ты на меня тоски… - слегка расстроено отозвался Кирьян.

      – Да ладно тебе,… не грусти,… это я уж так, на всякий случай упредил,… ты главное, повнимательней слушай, о чём там гости с хозяйкой говорят, да на ус мотай,… выводы делай!… А вообще, маркиза дама порядочная,… и я думаю, каверз для тебя никаких не готовит!… Ты вот лучше расскажи-ка мне, как вчера прогулялся!?… как воздухом подышал?… - мигом переведя разговор на шутку, спросил Жак.

       – Ах, да-а,… кстати, о вчерашней прогулке!… А ты знаешь, я ведь вечерком успел на дуэли сразиться!… Хотя это громко сказано,… скорее я просто проучил одного расфуфыренного задаваку!… Ну, явный великосветский сноб,… спеси в нём столько, что на целый полк хватит!… Вот я его и вздул немного,… научил, так сказать, хорошим манерам!… ха-ха-ха… - откровенно иронизируя, отозвался Кирьян и задорно рассмеялся.

       – Так-так,… а вот здесь поподробней, пожалуйста!… Ну-ка поведуй-ка мне, какого вида был этот сноб!?… Уж не за тридцать ли годков ему!?… И не чуть ли он полноват!?… А ростом слегка выше среднего!?… - резко переспросил Жак.

      – Да!… всё так и есть!… А ты откуда знаешь!?… Ты что, знаком с этим типом!? – удивлённо спросил Кирьян. 

       – Хм,… да как тут не знать,… слухи по городу ходят,… да и тот задавака на весь Париж известен,… его имя шевалье Крюшон,… и у него связи в самом королевском дворце!… Да уж, непростой это тип,… он задира и дуэлянт каких ещё свет не видывал,… притом ужасно злопамятный,… он таких наущений не прощает!… И я более чем уверен он затаил на тебя обиду!… Впрочем, ты особо не переживай,… вряд ли вы ещё когда с ним вот так запросто пересечётесь!… Он птица высокого полёта и редко пешком по улицам ходит,… в основном верхом!… Так что давай-ка, завтракай и готовься к встрече с маркизой,… почисти костюм, приведи себя в порядок,… а то вон, у тебя щетина уже на усы лезет… - шутливо подметил Жак, и друзья чуток посмеявшись, примолкли. Кирьян оттого, что принялся поедать яичницу с беконом, а Жак потому, что просто не хотел отвлекать друга от еды.

       Так в тишине и спокойствие прошёл завтрак. После чего каждый из друзей занялся своим делом. Жак принялся хлопотать по хозяйству, а князь взялся за подготовку к визиту. Ну а, как известно, время в хлопотах и заботах летит быстро. Друзья и оглянуться не успели, как незаметно пролетел полдень, а вскоре и обед закончился. Кирьян как раз успел собраться, и без лишнего промедления отправился к маркизе.
                Глава 13
Дорогу к дому маркизы князь прекрасно помнил, а потому спустя всего десять минут он уже был на месте. Маркиза встретила его в несколько задумчивом настроении. По её виду сразу можно было понять, что она ещё не совсем отошла от беседы с важными обеденными гостями.
 
       – Послушай, милый мой Кирье… - начала она разговор, – сегодня я показала твои эпиграммы двум моим хорошим знакомым,… и ты знаешь, они им очень понравились!… Сказать, что мои знакомые их хвалили, это значит, ничего не сказать!… Они были от них просто в восторге,… настолько твои маленькие шедевры точны и ироничны,… ты бьёшь в самую суть, и это восхитительно!… В общем, не буду ходить вокруг да около,… помнишь, я тебе говорила, что стану собирать твои эпиграммы, как нечто недостижимое для других поэтов!?… Так вот тут, возникла наиболее лучшая инициатива,… мои знакомые хотят дать им дорогу в жизнь!… Иначе говоря, они предлагают издать их одним большим сборником!… От тебя лишь требуется согласие,… и если ты скажешь «да», то ты озолотишься с ног до головы, ты будешь просто купаться в деньгах!… Ну, так как? Ты согласен!? - пояснив вкратце суть дела, спросила маркиза.

       – Ах, милая Шанталь,… да, разумеется, я согласен,… деньги мне сейчас совсем бы не помешали!… Да я готов хоть каждый день сочинять всё новые эпиграммы,… лишь бы указывали на кого!… уж тогда я бы разошёлся!… Но только у меня к тебе  просьба,… нельзя ли сохранить моё авторство в тайне,… сама понимаешь, мне лучше держаться в тени,… тем более я тебе уже говорил, что если ты мне за них платишь, то они теперь твои,… и делай с ними, что находишь нужным… - мигом согласившись, кивнул князь.

       – О, конечно-конечно!… О тебе я даже не упомяну,… и вообще всё будет инкогнито, никаких имён и фамилий!… И я очень рада, что ты так серьёзно отнёсся к нашему сотрудничеству!… Кстати, о твоей готовности «писать хоть каждый день»,… сегодня тебе вновь представится такая возможность,… вечером у меня опять салон!… Я пригласила много новых гостей из высшего общества,… ты по-прежнему сядешь в уголке и станешь сочинять свои прелестные шедевры!… Оплату от меня получишь сразу по окончании вечера,… а вот за издание, мои знакомые заплатят тебе чуть позже,… и это будет уже отдельный гонорар!… Но что ещё интересно, у меня сегодня для тебя будет сюрприз,… однако до вечера я тебе о нём больше не скажу ни слова!… Ну а пока у нас есть время просто поболтать,… идём в сад, я немного расскажу тебе о моих сегодняшних гостях… - с доброй улыбкой предложила маркиза, отчего Кирьян не мог отказаться и они тут же отправились в сад, где в благоухании сирени и роз предались приятной беседе. 

        Говорили в основном о поэзии, стихах, и конечно о составе гостей сегодняшнего салона. Оказалось, приедут очень важные персоны из знати, кои прямым образом связаны с королевской семьёй. Князь даже слегка изумился, как так, он будет присутствовать всего на втором салоне, а тут уже чуть ли не сам король объявится. Такого резкого сближения с монаршей фамилией он никак не ожидал, хотя у себя дома и являлся близким сотоварищем царя. Но то Россия, а тут Франция, разница всё же есть. Впрочем, от такой новости Кирьян нисколько не смутился и продолжил беседу в обычном тоне. А вскоре разговор зашёл о представительницах прекрасного пола, о дамах, которые сегодня посетят салон.

       И вот тут маркиза, будучи женщиной проницательной и опытной, сразу заметила, как резко оживился её «милый Кирье», когда речь зашла о прекрасных незнакомках. Она ненароком назвала всего пару женских имен, а князь от восторга уже чуть ли не пустился в пляс. Хотя это и понятно, ведь одно дело сочинять эпиграммы на пожилых вельмож, а другое дело любоваться их молоденькими спутницами. Последние всегда так очаровательны и свежи. А уж Кирьян любил и умел восхищаться  женской красотой. А потому он с нетерпением ждал приезда гостей и начала салона. Впрочем, надо заметить, что в приятной беседе с маркизой время до его начала пролетело незаметно.

       И едва появились первые признаки вечерней поры, как гости начали съезжаться. Князь, уже по обыкновению, занял свой столик в глубине зала и даже успел разложить бумагу для записей. А ещё через полчаса, маркиза, рассадив всех по местам, открыла салон. Правда, в отличие от предыдущего собрания, теперь она не стала представлять публике князя. Ныне он присутствовал инкогнито. Маркиза выполнила взятые на себя договорённости и сделала его безымённым. 

       И вот уже с выступлением поднялся первый поэт. Декламируя свои амурные вирши, он так усиленно жестикулировал, что чуть не свалился в чашу с пуншем. Правда такая его манера исполнения пришлась публике по душе и ему повелели прочесть ещё пару его любовных стишков. После чего все задорно посмеивались и активно поаплодировали. А один напыщенный и сверхупитанный вельможа преклонных лет из первого ряда так увлёкся, что золотая пуговка на его ажурном воротнике от натуги с треском лопнула и отлетела прямо в лоб поэта. Но такой конфуз никого не изумил и все только ещё больше рассмеялись.

        Далее вышел юноша в велюровой курточке и стал с жаром читать монолог из своей свеженаписанной поэмы в прозе. Ещё то произведеньеце, знаете ли. А потому его исполнение вызвало некое смятение в рядах слушателей. Так что молодому прозаику пришлось досрочно ретироваться. Одобрения публики он не получил. Затем выступило ещё несколько посредственных чтецов, после чего вечер перешёл в свою наиболее приятную фазу. Был объявлен перерыв, и гости принялись усиленно поедать пирожные, налегать на креплёное вино, и делиться впечатлениями от первой части вечера. Поднялся небольшой гвалт и воцарилось балагурное настроение. Некоторые гости откровенно смеялись и искренне веселились.

       И вот в самый разгар приятного веселья к Кирьяну подошла маркиза, притом не одна, рядом с ней стояла молодая очаровательная женщина в розовом платье с позолоченной оторочкой по талии, отчего дамочка больше походила на небесное создание, нежели чем на земное существо. Князь был крайне поражён красотой этой обаятельной дамочки. Однако вида не подал и мгновенно проявил инициативу.

      – Позвольте представиться,… шевалье Кирье де Годуноу,… но для вас просто Кирье… - пулей вскочив с места, галантно произнёс он. Маркиза в тот же миг подхватила его инициативу.

        – Ах, как мило, что ты опередил меня и так рьяно вызвался представиться сам,… продолжай в том же духе,… вижу, тебе это нравится!… Выходит я поступила предусмотрительно, что заранее пригласила к себе свою добрую подругу!… Вообще-то это и есть тот сюрприз, который я тебе обещала,… мне было больно смотреть, как ты страдаешь без женского участия,… и вот теперь оно у тебя есть,… познакомься, это милое создание, виконтесса Дюпре,… но для тебя просто Мэри,… прошу любить и жаловать!… Она сегодня скучает, а это непринято на моих вечерах, так что развлеки её,… помоги развеселиться!… Ну а я оставляю вас,… обязанности хозяйки салона зовут меня… - быстро отрекомендовав подругу, усмехнулась маркиза и моментально исчезла в весёлой сутолоке гостей. 

        Князь тут же предложил виконтессе присесть, и, не забывая, что он тут в качестве французского шевалье, завёл любезный разговор. Из которого вскоре выяснилось, что виконтесса тоже вдова, как и маркиза. Собственно они на этой почве и сошлись. На то время в Париже существовал некий союз вдов Испанской военной кампании, там-то они и познакомились. И теперь маркиза всячески поддерживала молодую виконтессу, периодически приглашая её на свои салоны. Ничего необычного, так, всего лишь лёгкоё развлечение в тоскливой вдовьей жизни.

       Однако виконтесса не жила только этими салонами, были у неё ещё и другие увлечения. Иногда она позволяла некоему знакомому навестить себя. Тот когда-то оказал её мужу одну недооценённую услугу. А после гибели мужа продолжил навещать вдову. И теперь уже он просил её об услуге, и вполне понятно какой. Есть такие индивиды, кои не могут спокойно пройти мимо молоденьких вдовушек, так и норовят навязать им свои утешенья. Вот и здесь привязался подобный. Нельзя сказать, чтоб виконтесса была уж такой ветряной натурой и сразу уступила ему, нет, этого не было. Хотя дело к этому всё же шло. И как раз накануне должно было состояться решающее свидание. Но по неизвестным пока виконтессе причинам, оно не состоялось. Субъект просто не явился.

       Впрочем, теперь уже не трудно догадаться, кто был тот субъект и какова причина его неявки. Тут всё просто, тем субъектом был никто иной, как шевалье Крюшон, да-да, тот самый забияка и бретёр которого вчера вечером хорошенько проучил князь Кирьян. А причина неявки шевалье вполне известна — укол шпагой князя в правую ягодицу. Да уж, вот такая интересная картина вырисовывается; вчера князь отправил ухажёра виконтессы в аут, а сегодня он уже с ней самой амуры крутит. И ведь при этом ни он, и ни она, даже и не догадывались, что события вчерашнего вечера так удачно свели их сегодня вместе.

        Кто-то скажет — это чистейшая случайность, а кто-то назовёт это указующим перстом судьбы. Вот и поди тут, разберись. Но как бы там ни было, князь и виконтесса сейчас приятно беседовали и постепенно очаровывались друг другом. И ещё неизвестно сколь долго бы это продолжалось, если бы маркиза не объявила вторую часть вечера. Гости вновь расселись по своим местам и на арену вышел очередной чтец. Было хорошо заметно, насколько он нетрезв и как у него заплетается язык. Но публике было уже всё равно. Все хлопали, свистели и просили ещё стихов. Кирьян был несколько смущён и удивлён таким поведением гостей имеющих непосредственное отношение к монаршей семье.

       – Если они здесь так бесцеремонно веселятся, то, что же тогда делается на королевских балах!?… Хм,… у нас Пётр Алексеевич хоть и изрядный затейник, но такого безобразия не позволяет,… велит вести себя чинно и порядочно,… а это что за шалман?… - подметил про себя Кирьян, и тут же деликатно предложил виконтессе ещё бокал вина. Она не отказалась, и с удовольствием приняла его. А Кирьян, едва виконтесса пригубила вино, тут же вновь взялся за свои эпиграммы.

       Меж тем веселье нарастало, почтенные вельможи настолько разошлись, что теперь больше напоминали беспардонных зевак на ярмарке, нежели чем культурных зрителей на великосветском салоне. Собственно такое поведение и интересовало Кирьяна. И теперь он вдохновленный восхищенными взглядами виконтессы и разнузданным поведением вельмож сыпал свои стишки, словно из рога изобилия. За полчаса Кирьян их столько настрочил, что его рука была не в состоянии выпустить перо, уж так её свело.

      Зато, какие едкие, злые, полные иронии и сарказма получались эпиграммы. На каждого разнузданного вельможу у него нашлась своя рифма, свой стиль. Кирьян не скрывал удовольствия от проделанной работы. Глаза его горели, а сердце билось за троих. В какой-то момент он не удержался и в порыве радости страстно поцеловал виконтессу. Правда, никто вокруг не заметил этого поцелуя, всем просто было не до него, веселье достигло своей кульминации. Но зато для виконтессы этот поцелуй пришёлся очень кстати. Она так долго воздерживалась от притязаний мужчин, блюдя честь вдовы, что теперь в её душе взорвалась целая гамма невероятных ощущений. А едва князь отпрянул от неё, как она, сейчас уже сама, запросила продолжения поцелуя. И, разумеется, Кирьян не посмел ей отказать.

       Вот так вдруг у князя и виконтессы возникли амурные отношения. Мудрая маркиза, точно чувствуя романтическую натуру Кирьяна, взяла и очень деликатно свела его с молодой, обаятельной, но недолюбившей вдовушкой. Сама же маркиза, как и обещала, осталась в стороне в качестве друга. Ну а дальше всё пошло своим чередом. Спустя ещё полчаса маркиза объявила салон закрытым и гости стали потихоньку разъезжаться. Забрав у Кирьяна рукописи, маркиза, даже не читая их, заплатила ему за каждую эпиграмму, и лёгким жестом намекнула, чтоб он проводил виконтессу. Кирьян был очень благодарен ей за такую подсказку и быстро распрощавшись, поспешил проводить молодую вдову.

       Конечно, уже само по себе слово «вдова» вызывало у него печальные  ассоциации, ведь он сам был повинен в одном из таких проявлений, не надо забывать, что вдовство графини Васильеффой было на его совести, и это очень мучило его. Однако вид прелестной, весёлой виконтессы не давал ему возможности долго печалиться. Шагая с ней по улочкам Парижа, он полностью погрузился в любовные чувства. Свежесть и ясный лик виконтессы пленили его воображение, и теперь он всецело очутился в плену романтических грёз.

        Но вот они дошли до дома виконтессы, она неловко попрощалась, скромно улыбнулась и тут же исчезла за калиткой ограды. Вот она была, и вот её уже нет. Не сказать, чтобы Кирьян так сильно расстроился, нет, конечно. Ведь он прекрасно понимал, что всё только начинается и торопиться в этом случае нельзя, иначе можно спугнуть предмет обожания. Хотя он и не отказался бы от прощального поцелуя. Однако делать нечего, вдовушка упорхнула, и князь несолоно нахлебавши отправился обратно в таверну делиться с Жаком своими впечатлениями.
                Глава 14
А меж тем, надо заметить, что Жак уже давно ждал Кирьяна, и потому едва тот переступил порог таверны, как он сразу обрушился на него со шквалом вопросов.

        – Ну-ну, гулёна,… давай рассказывай, где был?… Кого видел?… С кем разговаривал?… По глазам вижу, тебе есть чем со мной поделиться… - полушутя, полусерьёзно протараторил Жак, на что мгновенно получил ответ.

        – Ах, дружище!… Где я только не был, и с кем не говорил!… Проще назвать, кого я сегодня не видел,… ты представляешь, я совершенно неожиданно попал на внеочередной салон маркизы!… Но в отличие от предыдущего на этом собралось столько великосветских вельмож, что у меня рука устала описывать все их пороки!… Оказывается, они так развращены, что их место скорее где-нибудь в борделе, чем на литературном вечере!… После пары бокалов вина от их внешней лощёности не остаётся и следа!… Впрочем, благодаря этому я написал много недурных эпиграмм,… кропал их одну за другой,… а маркиза расщедрилась и очень даже неплохо заплатила мне за них!… Я сегодня был просто в ударе!… - слегка куражась, ответил Кирьян, и уже было собрался просить у Жака кружку вина промочить горло, но тот опередил его.

       – Ну, допустим, в твоих способностях я не сомневался,… ерничать и сочинять ты большой мастак,… тут тебе, пожалуй, равных нет!… А потому, ты лучше расскажи-ка мне, что это за такие вельможи тебя так вдохновили?… О чём они говорили?… Что обсуждали?… Может, затронули какие государственные дела?… - вдруг спросил он и, понимая, что Кирьян очень хочет пить, плеснул ему в кружку лёгкого винца.

        – О как!… Ха-ха,… а что это тебя так интересуют разговоры вельмож!?… Уж не собрался ли ты заглянуть к маркизе на огонёк и помериться с ними умом!?… Да я тебе и так скажу, ты их сразу затмишь своим красноречьем, ведь они глупы как ослы!… Ха-ха,… однако, надо заметить, среди них есть довольно-таки любопытные экземпляры!… Вот взять хотя бы барона Мантро из пажеского корпуса,… он много и отчаянно ругал гвардейцев кардинала,… дескать, они зря едят свой хлеб,… совсем отвратительно несут свою службу!… Мол, с такой охраной у кардинала скоро украдут все его секреты,… ха-ха!… Ты приставляешь, обворуют кардинала!… Ха-ха!… Ну и шутник этот Мантро!… Да кстати, вот ещё один типчик там был,… хе-хе,… сейчас я тебе про него расскажу!… - лукаво усмехнувшись, вскликнул князь, и быстро отхлебнув из кружки внушительный глоток, продолжил свой рассказ.

       И вот ведь что странно, Жак слушал его с неподдельным интересом. Более того, он постоянно задавал Кирьяну наводящие вопросы. Ну а Кирьян, видя, что посетителей в таверне уже нет, ведь время позднее, без утайки отвечал ему на любой, даже самый каверзный вопрос. И при этом настолько подробно, словно то была важная шпионская информация. Впрочем, как знать для чего это Жак, так откровенно обо всём выведывал, может и шпионничал. Однако, как бы там ни было, время перевалило за полночь, и Кирьян запросился спать.

       – Ох, чего-то я так устал,… пойду-ка я вздремну, часок-другой,… ты меня просто вымотал своими расспросами!… И это я ещё не рассказал тебе самого главного,… ведь я познакомился с такой очаровательной вдовушкой,… между прочим, она виконтесса!… А какие у неё прекрасные глаза,… голубые, словно озёра,… я в них чуть не утонул!… А ты тут стоишь и ничего не знаешь!… Эх ты, а ещё друг называешься,… хоть бы раз об этом спросил,… нет, пойду я от тебя спать… - смешно позёвывая, высказался князь, на что тут же получил замечание.

      – Ну, хорошо-хорошо,… завтра обязательно тебя об этом спрошу,… а ты мне всё подробно расскажешь,… вот как только отоспишься, так сразу и расскажешь!… Надеюсь, завтра ты никуда не пойдёшь и всё-таки дашь своей голове отдохнуть от вина… - шутливо отозвался Жак.

      – Нет-нет, никуда я не пойду,… всё хватит!… Ты прав, мне надо хорошенько отоспаться!… - согласился князь, и уже было собрался идти, но тут его взгляд нечаянно упал на странные ящики в углу зала, – послушай-ка, дружище,… я вот только заметил,… а что это у тебя за сундуки стоят возле входа в погребок!?… Вон, как на кухню идти, никогда таких не видел,… что, новый постоялец объявился!?… - хмельно тыкая пальцем в сторону ящиков, удивлённо спросил Кирьян.

      – Ах, эти,… так это приехал мой давний постоялец,… голландский цветочник,… он всегда у меня останавливается!… Всякий раз как привозит на ярмарку свой  товар, ночует в номере у погребка,… там же и ларцы с рассадой держит! Говорит, там прохладней,… для цветов так сохранней,… вот и облюбовал тот уголок,… и никуда больше не селится… - мигом пояснил Жак.

       – Хм,… голландец говоришь,… знавал я кое-каких голландцев у себя дома,… да и ты их видал,… они хорошо корабли строят,… да вот только морозов боятся,… бегут от них, как ошалелые,… хе-хе-хе… - шуткой откликнулся князь, и было хотел продолжить разговор, но не успел.

        – Тихо-тихо,… давай-ка на сегодня обойдёмся без твоих воспоминаний,… не забывай, что ты теперь французский шевалье и прошлое твоё большой секрет,… так что дружище, иди-ка ты лучше поспи… - предупредительно прервал Кирьяна Жак, не дав ему сболтнуть чего-нибудь лишнего. 

       – Да-да, конечно,… ты опять прав,… что-то я совсем заговорился,… видимо лишка хлебнул,… пойду-ка я отдыхать… - тут же согласился Кирьян, и чуть пошатываясь, направился по лестнице к себе в комнату. А всего через пять минут он уже крепко спал в своей постели. Меж тем Жак пока и не собирался ложиться, наоборот он достал перо, бумагу и стал очень живо что-то записывать. При этом он сел за стол у камина, где всегда царил полумрак. Жак явно хотел спрятаться и остаться незамеченным. И это вновь выглядело подозрительно, вёл он себя, как тайный шпион.

       Впрочем, час был уже настолько поздний, что увидеть его, и в чём-либо заподозрить было просто некому. А потому, спокойно отписав записку, Жак её тщательно сложил в несколько раз и убрал в дальний карман своей жилетки. Вроде бы привычная деталь одежды эта жилетка кабатчика, но в ней столько всяких кармашков с секретом, что случись кому-нибудь обыскать её, то он наверняка заблудился бы. Ну а вскоре на смену Жаку пришёл слуга и занял его пост. Так что теперь уже и Жак отправился отдыхать. На том сей день и закончился.
                Глава 15
Завтрашнее утро у князя Кирьяна началось, как и подобает в таких случаях, с ужасной головной боли и страшной сухости во рту. Никому не рекомендую употреблять хмельные напитки до такой степени, ибо утром будете проклинать всё на свете. Вот и князь, чертыхаясь и бранясь, еле-еле выбрался из своей комнатушки. Измученно спустившись по лестнице вниз, он первым делом запросил холодной воды и льда для лба. Его голову, словно обручем сковало. По крайне мере, это он так себя чувствовал. Слуга тут же подал ему всё необходимое. Жак ещё спал, и слуга пока продолжал нести службу за него.

       И только через час с лишним Жак наконец-то показался в зале. К тому времени Кирьян уже более или менее оклемался. Он мог теперь уверенно ходить, говорить и даже улыбаться. Собственно улыбкой он и встретил Жака. Друзья тут же уселись за один стол и продолжили вчерашнюю беседу. Тут-то Кирьян и выложил Жаку всё, что не успел сказать вчера. Рассказал и про виконтессу, и про то, как маркиза их свела, и как он восхищён всем произошедшим, и много ещё чего забавного. Но Жак уже не надоедал ему своими дотошными расспросами, и потому беседа быстро подошла к концу. Видимо всё, что надо было узнать, Жак услышал ещё накануне.

       Теперь же он всего пару раз отметил, как Кирьяну повезло, и сразу пошёл хлопотать по хозяйству, мол, дел у кабатчика немерено и пришло время ими заняться. Кирьян понимающе кивнул, отпустил друга, а сам отправился прогуляться, так сказать просвежить голову. И вот тут опять случилось нечто странное. Стоило князю отойти от таверны всего шагов на двадцать, как в неё тут же вошла женщина в чёрной вуали и с ребёнком. Князь, увидев это, просто-таки остолбенел.

        – Что за чёрт,… снова эта дама с младенцем!… Нет-нет-нет,… теперь меня не проведёшь,… на самом деле это просто плод моего воображения,… я больше не верю своим глазам, это всё мне только кажется!… После вчерашнего знакомства с виконтессой-вдовушкой, сейчас мне опять мерещиться графиня-вдова!… О, нет-нет,… быстрей на Сену к речной свежести,… подышу у воды, и всё пройдёт, сразу приду в себя!… И больше никакого вина,… всё, хватит-хватит возлияний… - взволнованно залепетал Кирьян и молнией бросился бежать подальше от таверны. Ну а спустя ещё мгновение он был уже в не зоны видимости.

       А тем временем в самой таверне дела развивались совсем иным образом. Дама в вуали степенно подошла к Жаку и мило поздоровалась. Жак вежливо ответил ей кивком и выставил на стойку корзинку с фруктами. Дама неспешно выбрала большое яблоко и передала Жаку оплату за него. Жак, важно забрав золотую монету, в ту же секунду отдал даме сдачу и опять учтиво кивнул. А пока длилось это действо, дочка дамы с любопытством осматривала зал, будто искала кого-то. Впрочем, посетители в зале даже не взглянули на девочку, у всех были свои дела. Но вот дама убрала яблоко в сумку и, взяв дочь за руку, вышла из таверны. На всё про всё ушло лишь несколько минут. Вроде рядовая сценка из жизни кабачка. Однако написанная Жаком вчера вечером записка теперь оказалась у дамы. Он ловко подсунул её даме, когда отдавал сдачу. Недаром же он вчера так тщательно её складывал. Всё прошло чинно и обычно, с виду никакого шпионажа, только покупка яблока для маленькой девочки. Далее следы дамы с ребёнком теряются.

       Зато Жак, расплывшись в довольной улыбке, и с каким-то более радостным рвением, пустился обслуживать посетителей. И так продолжалось до самого возвращения князя Кирьяна с прогулки. В районе четырёх часов дня он как по команде явился на обед. Утренние симптомы похмелья прошли, и теперь князь был страшно голоден и бодр. Разумеется, Жак сразу взялся за обслуживание друга и накормил его отменными блюдами, но уже без всяких пьянящих напитков, только горячий шоколад и изумительный малиновый морс. 

      Дальше день у Кирьяна пошёл без особых потрясений, спокойно и буднично; непродолжительная послеобеденная дремота, вялый вечерний променад для нагула аппетита, плотный ужин, наивкуснейший десерт, и отход ко сну. И такое неспешное время препровождение было понятно, ведь теперь у него на руках была приличная сумма, вручённая маркизой, и потому ему сейчас можно было всласть посибаритствовать. Иначе говоря, потреблять разные вкусности и бесконечно бездельничать.   

       О виконтессе князь пока не думал, на душе было лишь приятное послевкусие от их знакомства. Вот он и наслаждался моментом, просто отдыхал, ел, пил и спал. То же самое повторилось и на следующий день. Сон, еда, безделье, одним словом полное сибаритство во всем его порочном проявлении. А Жак ему в этом помогал, баловал его разнообразными деликатесами и изумительными, ягодными напитками. День пролетел, будто его и не бывало. Аналогичным образом минул и следующий день, он растаял с закатом, словно снег весной. Затем пролетел ещё один день, и ещё, и ещё. Князь уже было начал скучать, и даже слегка располнел от избытка пищи, как вдруг случилось нечто необычное.
                Глава 16
Выйдя очередным утром на прогулку, Кирьян с удивлением обнаружил непривычно-оживлённое настроение у жителей города. Люди шли, весело шушукались, и при этом изредка что-то размашисто изображали руками. Складывалось такое впечатление, будто они рисуют в воздухе чей-то портрет.

        – Что опять за наваждение?… Неужто какой-то колдун подсыпал всем жителям веселящего порошка?… Это что же такое делается?… А может, какой балаган приехал?… Или же на ярмарке менестрели всех смешат?… - пока ничего не понимая в загадочном поведении горожан, растерянно подумал Кирьян, и продолжил своё озадаченное шествие. Однако задачка быстро разрешилась. Оказалось люди потешаются над листовками, коими были оклеены стены близлежащих домов. Небольшие такие листки обычной бумаги с надписями и рисунками, выполненными печатным способом. Вот, правда, содержание листков было необычным.

        Там в карикатурной форме изображались королевские вельможи, а чуть ниже, под ними, их же стихотворное описание в несколько строк. Кирьян сразу узнал в этих строках свои эпиграммы. Притом каждый листок нёс в себе описание отдельно взятого вельможи и точно направленную на него эпиграмму. Более того, по улицам тут и там шныряли мальчишки-рассыльные и раздавали направо налево ворохи листовок. Но что ещё интересно, никто не останавливал этих мальчишек и не предотвращал их действия. Наоборот люди с удовольствием брали у них листовки и от души потешались, глядя на изображение вельмож и читая про них стихи, кои тут же расходились на цитаты.

       В этом-то и заключена настоящая сила эпиграммы; в её точном определении, в её ударном словосочетании и чеканной рифме, которая как раз и нужна, чтоб сходу запомнить весь текст. А потому буквально через час уже весь Париж просто-таки гудел от эпиграмм князя. На каждой улочке, на каждом перекрёстке, на каждой ярмарочной площади люди только и делали, что пересказывали его стихи. А к обеду на улицах было уже не найти ни единого листочка. Все они разошлись по рукам. Люди разобрали эти разрисованные клочки бумаги, как нечто дорогое, сокровенное и очень важное для них.
 
        Впрочем, это и понятно, ведь многие обычные горожане были недовольны вельможным окружением короля. Все эти напыщенные графы, бароны, герцоги со своей свитой не слишком-то и почитались простым народом. Ну а какому трудяге-ремесленнику будут по душе праздные гуляки-фанфароны, практически сидящие на его шее. А тут на тебе, над этими знатными бахвалами почти открыто потешается какой-то смельчак. Притом пишет борзо, ядовито, со знанием дела. Такого дерзкого чтива горожане ещё никогда не видели. 

      Особенно всем понравилось, как автор прошёлся по господам приближенным к королевской семье. Он описывал их портреты с поразительно-язвительным чувством юмора. А выглядело это примерно так:     Советник короля
                Настолько много пьёт с утра,
                Что к вечеру его слова
                Навряд ли лучше, чем у пьяного осла. 
Ну и так далее и тому подобное, в той же манере. Так что можно себе представить какое настроение сейчас царило на улицах Парижа. Кирьян же меж тем важно прогуливался по набережной Сены и гордо раскланивался направо и налево всем встречным.   

        – Ах, маркиза,… вот же чудесница,… устроила такой фурор!… Да теперь каждый мальчишка в Париже будет знать мои стихи!… Пусть я буду инкогнито и прозябать в безвестности, но зато никто не запретит мне кланяться моей благодарной публике!… Вон их, сколько идёт мне навстречу!… Конечно, пока люди не знают меня,… но наслаждение триумфом я получу сполна!… - радостно рассуждал князь, продолжая своё молчаливое шествие. Ему сейчас не хотелось ни есть, ни пить, он просто получал удовольствие от осознания своей значимости.

         Князь даже не торопился поделиться с маркизой обуявшим его восторгом. Да-да, он до того упивался своим триумфом, что и не думал идти к ней, хотя она-то его очень даже ждала. И вот почему, за предыдущие три дня маркизу просто-таки атаковала виконтесса. Бедная вдовушка после того памятного салона так больше нигде и не встречала Кирьяна. Да и где его встретить, когда вдовий удел сидеть дома и ждать непонятно чего. Но виконтесса была не из таких домоседок, и с завидным упорством навещая маркизу, просила её устроить внеочередной салон, дабы увидеться с «восхитительным шевалье Керье», последние – это слова виконтессы.

       Однако маркиза всё это время была занята, и постоянно откладывала дату нового салона. Теперь-то конечно известно, чем она была занята, решала дела со своими важными знакомыми-издателями. Но виконтесса-то этого не знала и регулярно навещала маркизу. Впрочем, этот её порыв вполне объясним. Дело в том, что вот уже несколько дней к ней не являлся её домогатель, шевалье Крюшон, этот наглый и докучливый субъект. А не являлся он потому, что по-прежнему врачевал своё унизительное ранение в ягодицу. Процесс почти нескончаемый, ведь едва Крюшон становился на ноги, как рана снова расходилась, и оттого приходилось сутками лежать без движения.

       Ну а виконтесса подумала, что наконец-то, каким-то чудом, избавилась от назойливого ухажёра. Разумеется, сразу почувствовала свободу и решила кинуться во все тяжкие, иначе говоря, завести роман со своим новым знакомым, шевалье Кирье. А тут такая незадача, «милого Кирье» и в помине нигде нет, пропал, и даже у маркизы не показывается. Виконтесса уже было хотела взять адрес у маркизы и самой отправиться к Кирьяну. Но маркиза уговорила её подождать хотя бы ещё денёк. Виконтесса подождала. И вот он, этот день настал.

        Кирьян как гордый павиан гуляет где-то по Парижу, а бедная вдовица у маркизы в гостях томится. Патовая ситуация, надо заметить. Нет победителей, но и побеждённых нет. Прямо какая-то ничья. И только ближе к вечеру, князь, вдоволь накивавшись встречным прохожим, наконец-то решил посетить маркизу. И тут вновь случилось непредвиденное. Подходя к усадьбе маркизы всё ближе и ближе, Кирьян вдруг с каждым шагом стал отчётливо вспоминать тот вечер с виконтессой. И, конечно же, в его голове опять всё перевернулось. 

         – Ах, какая же она милая,… надо будет непременно навестить её!… Вот только как проникнуть к ней,… как зайти за ограду?… Ведь наверняка она сидит дома, молится об усопшем муже и не подходит к калитке!… Ах, она благочестивая вдова,… вот и в тот раз, она скорей всего, поэтому так быстро и скрылась от меня,… моментально исчезла в палисаднике,… раз, и нет её!… Хотя всё может быть и по-другому,… а что если она ждёт меня у себя, и тогда была лишь чопорная женская уловка,… дескать, смотри какая я порядочная, но вот моя калитка,… заходи, она для тебя открыта,… ведь не зря я тебе её показала!… Ох, уж эти мне француженки,… всё-то у них какие-то намёки да экивоки,… нет чтобы открыто сказать — иди ко мне,… так ведь нет, кокетничают!… А я-то глупец ничего не понял,… а ведь она наверняка сейчас сидит дома и ждёт меня!… Так какого же черта я здесь разгуливаю,… надо немедленно бежать к ней!… - мигом поменяв свои планы, загорелся Кирьян, и тут же развернувшись, понёсся с дому виконтессы.

        Да уж, воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Порой сомнения бывают сильнее здравого смысла и толкают нас на безумные поступки. Вот и князь сейчас, словно умалишённый, бросив всё, мчался сломя голову к вдовице, сам толком не понимая, зачем и отчего это ему надо. Впрочем, чего уж там говорить, случается, иногда мужчины вдруг вообразят себе, что они кому-то нужны, и мчат скорей вперёд. Хотя это типичное мужское заблужденье, и на поверку они никому не нужны. Но вот попробуй, объясни это им, и ничего не получится. А ещё и такому упёртому, как князь. Тем более что он уже примчался к дому виконтессы и тут же, даже не стучась в калитку, полез через ограду, словно влюблённый Ромео.   

       Ну что уж тут поделать, страсть взыграла. Впрочем, Кирьян сейчас полностью соответствовал безрассудному поведению мушкетёра, а потому никто из прохожих видевших его потуги особо не удивился. К тому же все были заняты обсуждением листовок с его эпиграммами. Ну а сам автор в это время упорно карабкался через кованые стержни ограды. А они, эти стержни, как известно, сделаны в виде копий с острыми наконечниками. Так что князю следовало бы быть поосторожней. Но куда там, наш «Ромео» так резво вскочил на ограду, что вполне ожидаемо, зацепился ажурной штаниной за наконечник стержня и чуть ли не повис на ограде, будто увядший плющ. 
 
       Благо ещё, что с обратной стороны ограды росли раскидистые кусты сирени, и поэтому никто не заметил позорного положения Кирьяна. Зато мушкетёрские, велюровые штаны не выдержали веса его слегка располневшего тела и с треском разошлись по шву. Притом в самом интересном месте, а именно в гульфике, да простят меня дамы за такие слова. Кто знает, тот поймёт, о чём речь. Видимо нитки, от долгого висения костюма в шкафу Жака, немного подопрели и предательски порвались, оставив Кирьяна в столь неприглядном виде. И теперь это больше походило на некое возмездие за то позорное ранение, что он нанёс шевалье Крюшону. Такого конфуза Кирьян конечно не ожидал.

         – Ах, я болван,… ну, почему сразу не постучал в калитку?… Вот всё мне надо быстрей, оттого и попался как прохиндей!… И что же теперь делать?… Ведь я так долго здесь не провешу,… скоро лопнет весь костюм, и я вообще окажусь в неглиже!… Ну и положеньице… - запаниковал он и еле-еле дотянулся до ближайшей более или менее прочной ветви сирени, которая, кстати, была не толще эфеса шпаги. Впрочем, ему и этого хватило, чтоб выбраться из столь щекотливого положения. Ловко манипулируя ветвью, он мигом освободил штанину и спокойно спрыгнул вниз.

       Однако о визите к виконтессе думать уже не приходилось. Ну, куда идти с разодранной штаниной, да ещё и в таком интимном месте. Тут не то, что на свидание, тут просто по улице не пройти, ведь засмеют же. И князю ничего не оставалось делать, как укрывшись в кустах сирени, ждать темноты. Благо до сумерек оставалось совсем немного. А меж тем виконтессы так и не было. По-прежнему находясь у маркизы, она решила для себя, что обязательно дождётся Кирьяна. Ах, эта милая дамская наивность, ждать кавалера там, куда он не придёт. Да если бы виконтесса знала, где сейчас находится Кирьян, то наверняка поспешила бы вернуться домой, впрочем, это всего лишь предположение.
                Глава 17
На самом же деле сейчас к дому виконтессы подходил совершенно иной человек. То был посыльный от выше упомянутого шевалье Крюшона. Этот подбитый сластолюбец наконец-то решил дать о себе знать. Его ранение заживало неспешно, а потому он, коротая время, составил тягучее послание виконтессе, в котором оправдывал своё отсутствие. Впрочем, сие послание было больше похоже на любовную записку, нежели чем на оправдательное письмо. В нём Крюшон почти через каждую строчку клялся виконтессе в любви и обещал золотые горы. При этом молил её дождаться его из какой-то длительной поездки, куда он якобы угодил по просьбе самого короля. Одним словом очередная высокопарная речь о собственном величии.

        И вот сейчас посыльный нёс этот величественный панегирик к дому виконтессы. По его уверенно-деловой походке можно было определённо сказать, что ходил он туда уже не один раз. Более того подойдя к калитке, посыльный открыл её собственным ключом, и также уверенно проследовал по дорожке к дверям дома. В отношении ключа сразу надо пояснить, что конечно он принадлежал шевалье Крюшону, а не посыльному. Просто на время лечения этот ключ был передан в чужие руки лишь для доставки сего письма.

        Кстати, у шевалье имелся ещё и ключ от входной двери в сам дом, вот только его он не доверял никому. А потому посыльный, подойдя к двери, настойчиво постучал в неё, а не открыл ключом, что очень обрадовало сидящего в кустах князя. Разумеется, он видел, как напыщенный слуга открыл калитку своим ключом и проследовал к двери. И это сильно огорчило Кирьяна, в голову полезли разные мысли, но вот заминка у входной двери обрадовала его.

         Меж тем гонец, не дождавшись ответа, ещё раз сильно постучал. И вновь тишина, никто не отозвался. И тут стоит опять пояснить, почему никто не отозвался. Всё очень просто, виконтесса, желая сегодня вечером заполучить к себе домой «милого Кирье», отпустила всех слуг отдыхать, дабы те ничего не видели и не слышали. Так что дом был пуст. А посыльный, не дождавшись ответа на свой стук, пожал плечами, сунул записку в зазор между дверью и стеной, развернулся и пошёл прочь, решительно затворив за собой калитку.

       Князь Кирьян вновь остался один на один с кустом сирени. Правда теперь к конфузному настроению у него ещё добавилось и любопытство. Князю очень хотелось выскочить из кустов, схватить записку и немедленно прочесть её. Нельзя сказать, чтоб его очень мучила совесть от желания прочесть чужое послание, нет, ничего подобного он не испытывал. Сейчас его больше интересовало содержание записки. Внутреннее чутьё подсказывало ему, что в нём кроется какой-то подвох. Но пока на улице было ещё светло, и он не решился покинуть кусты, порванные штаны сильно смущали его. Прошло ещё полчаса, наконец-то начало смеркаться, и князь под покровом полумрака жадно завладел письмом. Мгновенно развернув его, он впился глазами в строки, желая тут же узнать всё содержимое. Однако прочесть посланье при еле-еле мерцающем свете заходящего солнца, было нелегко, и князю пришлось очень постараться. А когда он наконец-то с большим трудом  и терпеньем дочитал письмо до последней точки, его охватил страшный приступ ревности. Он чуть с ума не сошёл.

         – Что за свинство!… Какой-то негодяй пишет моей виконтессе о своей любви!… Неслыханная дерзость,…  покушаться на даму моего сердца!… Ах ты, милая вдовушка,… вот же-шь незадача… стоило мне только воспылать чувствами, как тут же нашёлся соперник!… Какой-то Крюшон,… ещё и подписывается негодяй, рисуя лилию вместо вензеля, будто он какой-то важный вельможа королевских кровей!… Постой-постой,… уж не тот ли это Крюшон, о котором говорил мне Жак!?… Тот самый негодяй, коего я так ловко проучил, пронзив его ягодицу!… Ха-ха,… он тут пишет, что лично прийти не может,… якобы в поездке,… ага, как же,… знаем мы в какой он поездке,… небось всё никак не может залечить своё заднее место!… Однако отчего он пишет, что не может к ней прейти?… Выходит, он у неё уже не раз бывал!… Ах, виконтесса-виконтесса!… Ну, голуба моя,… ах, плутовка,… и ведь ничего мне не сказала про него,… скрыла наличие ухажёра,… так может он её любовник!?… Вот так измена,… а я-то глупец поддался на её нежные взгляды,… уж почти и полюбил,… ну, что я за неудачник… - кляня судьбу и, разбирая на кусочки строки записки, негодовал Кирьян. И тут вдруг калитка отворилась, а на дорожке, ведущей к дому, появилась виконтесса.

        Оказывается, к маркизе в гости пожаловали её деловые знакомые, партнёры-издатели, и виконтессе, так и не дождавшись Кирьяна, пришлось ретироваться. Но зато, каково же было её удивление, когда она увидела его сейчас у двери своего дома в разорванных штанах и с раскрытым письмом в руках.

      – Ах, милый Кирье!… Ты здесь!?… Но как!?… Какими судьбами!?… А я-то искала тебя у маркизы!… Да что с тобой?… Отчего такой вид?… Что случилось?… - растерянно забормотала виконтесса, и уже было хотела броситься князю на грудь, но он пресёк её порыв.

       – Погодите, сударыня, с вашими вопросами,… - жестом остановил он её, сотрясая письмом, – сначала вы мне ответьте, что это такое!?… На каком основании вам пишет этот сноб шевалье Крюшон!?… Он клянётся вам в любви и обещает золотые горы!… Уж не любовник ли он ваш!?… А если «да», то какого чёрта вы мне дали повод увлечься вами!?… Это неслыханное вероломство с вашей стороны!… - нескончаемым потоком упрёков разразился Кирьян, пока виконтесса стояла напротив и, раскрыв рот, созерцала его непотребный вид. Хотя этот вид был скорее потешен, чем непотребен. Разорванные в паху штаны теперь колыхались промеж ног и больше походили на юбку, нежели на мушкетёрский наряд. А патетичная речь князя уж слишком напоминала стенания отвергнутой жены уличившей своего мужа в измене. А всё вместе выглядело какой-то нелепой клоунадой. Но вот пыл Кирьяна иссяк, и наконец-то виконтесса смогла вставить своё слово.

       – Хм,… так выходит мы с вами, шевалье Кирье, вновь переходим на «вы»,… ну что ж, тогда скажите-ка мне, на каком основании вы находитесь в моих владениях!?… Притом смеете читать письмо, предназначенное сугубо для меня!… Да ещё и в разодранных штанах,… отвечайте сударь!… Иначе я крикну стражу!… - теперь уже возмутилась виконтесса. Её вполне серьёзно задело столь вызывающее поведение Кирьяна. Где-то глубоко внутри её души, что-то ёкнуло, щёлкнуло, надломилось и сейчас «милый Кирье» показался ей уже совершенно другим человеком, он вдруг стал для неё абсолютно чужим. Впрочем, ничего удивительного тут нет. Ох, уж эти женщины, кто их разберёт, только что она была готова безумно любить его, а через секунду уже безмерно ненавидит. Но князь не уловил такой разительной перемены в нестроении виконтессы и попробовал сгладить внезапный конфликт.

      – Нет-нет,… не надо никакой стражи,… это я уж сгоряча раскричался,… всё ревность проклятая,… навыдумывал себе всякого!… Да, я понимаю, это глупо выглядит,… взял, вскрыл чужое письмо, прочитал его!… Осознаю, это недостойно шевалье,… прости-прости… - вдруг залепетал он, стараясь смягчить внезапно зачерствевшие чувства виконтессы. Однако всё напрасно, виконтесса и не собиралась смягчать своего негодования.

        – Довольно интерлюдии, сударь!… Отвечу вам откровенно,… да, я хотела поразвлечься вами, но не более того!… Мне скучно в этом утомительном положении вдовы,… и вы стали для меня приятной усладой,… или быть может милым любовным увлечением,… называйте это как хотите!… Я даже доверилась вам,… но вы перешли всякую грань дозволенного,… возомнили себя невесть кем,… посмели вникать в мою личную переписку,… а она не для вас!… Так что пойдите вон, и верните мне письмо!… - приняв властную позу, повелела виконтесса и протянула руку. Князь, словно его обухом огрели, печально вложил ей в ладонь посланье Крюшона, и, повесив голову, виновато удалился.

         Любовь, которая ещё минуту назад пылала в груди, так и не успев разгореться в полную мощь, была безвозвратно утрачена. Остался лишь печальный осадок. Несостоявшиеся влюблённые мигом разошлись. Виконтесса, войдя в дом, аккуратно положила письмо Крюшона на стол, и присев рядом в кресло, погрузилась в долгие раздумья. А князь, как был, так и побрёл в порванных штанах к себе в таверну. На улице стоял полумрак, и никто не обращал внимания на его странный вид. Только уже в самой таверне, Жак, встретив друга, сильно удивился такому его разорванному виду, и с неподдельным любопытством поинтересовался, что случилось. Кирьян не стал молчать и за кружкой доброго вина, без утайки, рассказал Жаку обо всех своих злоключениях этого вечера. 

        Ну а пока он рассказывал, служанка Жака забрала у него его рваные штаны и унесла их к себе наверх штопать. В столь поздний час в зале таверны из посетителей уже никого не было, и Кирьян весь свой рассказ так и просидел в нижних панталонах. Такой бесшабашный вид друга нисколько не смущал Жака, и он с удовольствием слушал его во всех подробностях. Но вот пришло время, штаны были заштопаны, а рассказ досказан, и друзья уже изрядно испив вина, теперь взялись посмеиваться над вечерними злоключениями Кирьяна. Да-да, так всегда и бывает. Когда проходит первый шок, начинается смех. И это очень даже помогает избавиться от хандры. Ну а вскоре, вдоволь насмеявшись и наговорившись, друзья разошлись по комнатам и наконец-то улеглись спать. На вахту у стойки как обычно заступил здоровяк слуга. Так с грустью и смехом закончился и этот день.
                Глава 18
Следующее утро для Кирьяна началось уже привычной кружкой холодной воды, легким завтраком и длительной прогулкой. Ему даже стало скучно от такого распорядка. Сегодня на прогулке он уж никому не кланялся и не кичился, а просто шёл по набережной, неспешно рассуждая, что ему делать дальше. Любовника из него не получилось, сердце успокоилось печалью, но амурных приключений всё же хотелось, ведь молодость берёт своё и не даёт скучать. Спустя час прогулки и раздумий, князь наконец-то решился навестить маркизу.

       – Ну, какая же она прелесть,… так желала мне добра и любви,… а я не оправдал её надежд!… Эх, надо бы попросить у неё прощенья за виконтессу,… да узнать, когда уже следующий салон!… Довольно влюблённости,… хватит терзать сердце,… теперь у меня остаётся лишь вино и поэзия!… Ха-ха,… и к чёрту румяных вдовушек,… настало время, как следует оседлать Пегаса!… ха-ха-ха!… - подняв себе настроение таким решением, возликовал Кирьян и прямой дорожкой направился к маркизе. А там его уже ждал приятный сюрприз. Только он переступил порог, как маркиза сходу обратилась к нему.

      – Ну, здравствуй, мой милый друг,… давно не виделись,… а ведь у меня для тебя есть добрая весть,… накануне вечером ко мне заходили мои давние знакомые, важные приятели-издатели,… и принесли твой первый гонорар!… И я уверена, ты уже знаешь за что,… ведь вчера весь Париж только и делал, что декламировал твои эпиграммы,… и все они достигли своей цели!… Попали в умы горожан!… - приятно улыбаясь и слегка пошучивая, объявила она и сразу провела князя в гостиную, где на придиванном столике лежал предназначенный для него кошель, туго набитый золотыми луидорами. Увидев его, князь немало удивился.

       – Ах, Шанталь,… ты не устаёшь меня поражать,… я ещё не потратил тех твоих денег, а ты предлагаешь мне взять уже новые,… да ещё и в таком количестве,… это так много,… ты прямо балуешь меня! Я даже не знаю, как с ними быть,… пустить их все на хмельное вино, у меня просто здоровья не хватит,… а потратить на любовь, теперь боюсь, не придётся,… ведь вчера вечером мы с виконтессой, так и не насладившись друг другом, разошлись!… И сейчас у меня осталась только поэзия,… лишь она меня радует!… Ах, как же мне вчера было хорошо, когда я гулял по городу,… на каждой улочке я слышал свои стихи!… Спасибо тебе дорогая Шанталь за такой фурор, это ты устроила его для меня!… Правда, мне до сих пор непонятно для чего всё это понадобилось твоим друзьям-издателям!?… Платить за стихи, которые явно будут раздражать власть имущих, согласись это немного странно,… что им в этом проку!?… Прям какая-то загадка!… - не удержавшись от любопытства, полушутя спросил князь. На что тут же получил подробный ответ.

       – О, здесь нет никакой загадки,… всё предельно просто!… Причина всему —  игра на бирже,… новое развлечение парижских толстосумов!… Дело в том, что если ославить того или иного вельможу, то сразу произойдёт удар по его репутации,… что в свою очередь повлечёт шаткость его положения при королевском дворе, и даже может вызвать опалу! А это всё тут же сказывается на колебаниях золота в биржевых сделках,… иначе говоря, происходит так называемая манипуляция общественным мнением,… что действует на решения монарха!… В общем, дело сложное, политическое, подвластное лишь финансистам, и тебе со своим поэтическим складом ума в него лучше не вникать!… А вот о твоём любовном фиаско мне уже известно,… я сегодня ещё с утра получила записку от виконтессы!… Она очень разочарована случившимся,… этот твой ревностный порыв влезть в её личную переписку,… этот глупый скандал!… Но знай, я на твоей стороне и прошу прощенья, что свела тебя с ней,… я не могла и подумать, что у неё есть тайный ухажёр!… А с виду казалась такой скромницей… - горячо поддержала князя маркиза и тут же распорядилась подать горячий шоколад с фруктовыми напитками. Ну а пока слуги выполняли её приказанье, Кирьян вновь взял слово.

      – Хм,… эх, дорогая Шанталь,… да кабы знать наперёд у кого, что за душой, так и жить неинтересно стало бы!… А так хоть какое-то развлечение чувств,… вчера любовь, сегодня грусть, а завтра новое веселье!… Ну чем не подпитка для поэтического вдохновенья!… Через грёзы и страданья, мы достигаем, истинны познанья!… Так что все эти любовные перипетии мне только на пользу,… я снова страстно хочу сочинять!… Прямо горю желаньем писать!… Собственно я за тем и пришёл,… узнать, когда новый салон,… не терпится вновь ощутить себя творцом!… - восторженно поделился своими желаньями Кирьян. 

       – Ах, мой милый Кирье, для тебя и твоего таланта всё что угодно!… Сегодня же устроим новый салон! Кстати, я уже разослала приглашения, прямо как знала, что ты придёшь!… А мои приятели-издатели ждут от тебя новых шедевров!… Так что вечером опять за дело!… - мигом отозвалась маркиза и сходу потянулась за новой пачкой писчей бумаги. Но тут подали горячий шоколад, напитки с пирожными и беседа моментально перешла в другое русло. Сразу заговорили о вкусе взбитого безе, аромате фруктового мармелада, бланманже, и прочих кулинарных безделицах. О политике, вельможах и виконтессе с её ухажёром было тут же забыто. Лишь приятное наслаждение принесённым десертом.

       Ну а дальше всё пошло прежним порядком. Маркиза старалась никогда его не нарушать. Сначала обязательный, лёгкий отдых перед подготовкой салона. И только затем шла уже сама его подготовка; наперво тщательная расстановка диванов, кресел и пуфиков под ноги. Всё должно было стоять идеально и сообразно титулу приглашённых гостей. А потому этой процедуре уделялось особое внимание. И лишь после этого начиналось распределение всего связанного с застольем; бокалов, фужеров, прохладительных напитков, крепкого вина и разнообразной сладкой закуски; канапе, профитроли, суфле. Правда на этот раз Кирьян не стал докучать маркизе своим присутствием и на время подготовки вечера удалился к себе в таверну. Почистил костюм, привёл в порядок ажурную манишку и банты, проверил свежештопанные штаны на прочность, не разорвутся ли снова, и отдал на хранение Жаку толстый кошелёк с золотыми монетами только что полученными от маркизы. Разумеется, Жак был крайне поражён таким количеством луидоров.

       – Да я за всю свою жизнь, столько золота зараз в руках не держал!… Да тут целое состояние,… с ним можно несколько лет безбедно прожить!… Ну, ты теперь у нас настоящий богач!… - изумлённо воскликнул он, получив в руки кошель и оценив его на вес.

        – Не говори ерунды,… никакой я не богач,… прежде всего я твой друг и доверяю тебе!… Сохрани это золотишко, а я пойду, и сегодня ещё заработаю!… Ты просто не представляешь, какое у меня сейчас настроение,… у меня теперь бурный взлёт вдохновенья!… Но это не из-за денег, нет,… а из-за того, что я сегодня буду творить!… И уж в этот раз я задам такой рифмы этим всем вельможам, баронам, графьям,… а особенно виконтессам с их ухажёрами,… что они вовек не отмоются!… Ха-ха-ха,… уж я расскажу об их привычках шутить с любовью,… высмею все их пороки!… ха-ха!… - колко посмеиваясь, отозвался князь, но Жак с ним не согласился. 

        – Погоди-погоди, дружище!… Неужто ты решил мстить виконтессе?… Но ведь она всего лишь женщина,… а они, ты сам знаешь, существа непредсказуемые,… так стоит ли за это им мстить!?… Уж не низко ли это!?… - засомневался он.

       – Ну что ты такое говоришь!?… Да ты бы слышал, как она взвилась на меня из-за того письма,… это же просто ужас сколько упрёков!… Видите ли, нельзя вникать в её личную переписку,… подумаешь, какая фифа!… Ну, я про неё напишу!… О, я такого насочиняю!… И вовсе это не низко!… Наоборот я возвышенным стилем отмщу за мои поруганные чувства!… - не на шутку разошёлся князь, но вдруг его словно кто одернул, – послушай-ка Жак,… а ведь ты прав! С чего бы это мне опускаться до их уровня, и мстить за любовь?… Ведь в принципе честь моя не задета,… виконтесса хранит связь с Крюшоном в тайне и не выставляет её напоказ,… а это значит никто и не знает о моём афронте!… Ха-ха,… как замечательно,… ничегошеньки я про них не напишу,… пусть себе спокойно милуются!… ха-ха-ха… - окончательно решил Кирьян, весело рассмеялся и тут же поспешил к маркизе. Теперь в его голове роились только тысячи рифмованных фраз, сотни контрастных выражений и десятки новых словосочетаний, он был полностью готов творить и всем всё простить. 

         Однако Кирьян не учёл всей коварности женского ума. Он-то был готов смириться с неудачей в любви и забыть все обиды, но вот виконтесса и не думала закончить их отношения мирным образом. После долгих ночных размышлений она всё же решила ославить князя. И первое что она для этого предприняла, так это восстановила общение с шевалье Крюшоном. Внимательно перечитав его письмо, она ответила ему таким же не менее лиричным посланием. В коем просила его немедленно прибыть к ней. Послание она отправила рано утром, так что в обед Крюшон уже был у неё. Он не мог не ответить на столь откровенный призыв, и ему пришлось приехать, невзирая на непроходящую боль в ягодице. Ранение по-прежнему беспокоило его, хотя уже и в меньшей степени.

         Стоит также добавить, что виконтесса ещё до приезда Крюшона успела отправить записку маркизе, где вкратце говорилось о её размолвке с бывшим «милым Кирье». Впрочем, об этом послании уже известно. И маркиза даже ответила на него, отослав виконтессе приглашение на сегодняшний салон. А вот об этом приглашении Кирьян пока ничего не знал. Так уж вышло, что маркиза по рассеянности просто забыла о нём упомянуть. Ничего предосудительного или преднамеренного, элементарная забывчивость. За маркизой такое водилось. Однако теперь из-за неё, из-за этой забывчивости, Кирьяна на вечере ждал неприятный сюрприз.
                Глава 19
Ничего не подозревая, князь Кирьян примчался к маркизе как раз перед самым приездом гостей. Радушно обняв встретившую его хозяйку вечера, он привычно прошёл в дальний угол залы отведённой под салон. Там на столе уже лежали чистые листы бумаги, и стояла чернильница с перьями. Всё было заранее уготовано заботливой маркизой. Князь удобно уселся в кресло и принялся пытким взглядом встречать прибывающих гостей.

        Сначала появились, как всегда взволнованные, литераторы и поэты. Их сильно бил предвыступной мандраж, а потому все они сразу обратились к крепкому вину. Снять волнение, так сказать. Затем неспешно стали прибывать персоны, имеющие непосредственный интерес для Кирьяна. То были вельможи из высшего эшелона знати. Среди них находилось много лиц абсолютно незнакомых для князя. Однако присутствовали и такие, что уже получили от него эпиграммы. Разумеется, князь сразу сконцентрировал своё внимание на новичках, в них он нашёл много чего забавного. И тут же принялся записывать свои наблюдения, обличая их в изящную стихотворную форму.

        Меж тем гости всё прибывали и прибывали. И вот тут с князем чуть припадок не случился. Внезапно на дорожке в сад показалась виконтесса. И не одна, а под ручку с тем самым ненавистным ухажёром — шевалье Крюшоном. Кирьян был готов немедленно вскочить с места и проколоть шпагой, и того, и другого. Его разум мгновенно вскипел, словно кофейник по утрам, разве что только не засвистел от пара. Он уже было схватился за эфес шпаги, но в последний момент толика здравого рассудка всё же превозобладала. Князь стиснул зубы и всем телом буквально впился в кресло.

      – Ах, чёртова виконтесса,… вот ведь каналья,… всё-таки выставила меня глупцом!… Здесь столько гостей с прошлого салона, что я теперь опозорен навечно!… Пойдут слухи,… мол, она предпочла мне этого расфуфыренного болвана!… Какой же я идиот, что решил не мстить, а простить своё унижение!… Ну, нет,… теперь всё,… раз так, то правила меняются,… я всё же князь, пусть беглый, но дворянин и честь моя поругана!… Хотел я по мирному решить нашу размолвку, да видимо не судьба!… Это ж надо набраться наглости и привести сюда этого индюка!… Ну, всё,… уж теперь вы мне попадётесь на перо,… я вас распишу,… а это посильнее шпаги будет!… - еле сдерживаясь от нападения, негодуя, рассудил Кирьян, и сходу взялся строчить эпиграмму на Крюшона.

        И, разумеется, выставил его разнаряженным индюком, а виконтессе выписал портрет напыщенной гусыни. Да ещё и в деталях отметил, что они птицы с одного скотного двора, тем самым намекая на близость к монаршему престолу. Одним словом всласть отыгрался на них, за поругание своих искренних чувств. Князь торжествовал, таких ядовитых слов он не писал ещё никогда, пасквиль получился отменный. Правда, ни виконтесса, ни Крюшон пока ещё ничего об этом не знали, они просто не заметили его присутствия, ведь князь сидел в глубине зала и наблюдал всё действо со стороны.

       Впрочем, виконтесса всё же единожды взглянула вглубь зала, дабы убедиться, что он на своём месте. А убедившись, сразу стала оказывать шевалье Крюшону гораздо больше знаков внимания. Сначала вроде как нечаянно коснулась его ладони, затем соблазнительно улыбнулась ему прямо в лицо. И в довершении слегка провела пальцем по его лощёному камзолу, якобы убирая прицепившуюся пылинку. Отчего теперь уже Крюшон распушил свой хвост, словно павлин, и сразу что-то сладко защебетал виконтессе на ухо. Однако князя это уже больше не занимало, сочинив на любовников с пяток эпиграмм, он как-то быстро к ним охладел. Теперь ему вдруг захотелось описать других гостей, тех, что уже бывали здесь.

       Ну а эти другие, прекрасно помня, что виконтесса на предыдущем вечере была с Кирьяном, сейчас украдкой поглядывали на его одиноко стоящее кресло и ехидно посмеивались. Кирьян же в ответ на эти смешливые взгляды строчил на гостей свои хлёсткие стишки, где ловко подтрунивал над их чрезмерно чванливым видом. Случилась словно какая-то дуэль меж князем и гостями. Они на него взгляд, а он про них язвительный стишок. Однако это долго не продлилось. Вскоре маркиза объявила о начале салона, и Кирьян резко переключился на новых гостей вечера. Теперь он стал описывать уже их надменное поведение и высокомерный гонор. А тем временем начались выступления слегка захмелевших авторов. Поэты и прозаики всех мастей, как обычно, поочерёдно выходили на середину зала и читали свои опусы. Кирьян слушал их вполуха, и безостановочно продолжал строчить саркастические эпиграммы на вновь прибывших вельмож. Ну а вельможи в свою очередь давали ему для этого великолепный повод, Они взахлёб пили вино, жадно поедали пирожные, шумно веселились и высокопарно аплодировали выступавшим авторам. 

       И вот так, в таком темпе, как-то незаметно, промелькнула первая половина вечера. Маркиза объявила перерыв. Все сразу приятно расслабились и загомонили. Тут же в ход пошли сплетни и пересуды. Конечно же, прежде всего, гости втайне от виконтессы и шевалье Крюшона принялись обсуждать их и одиноко сидящего в уголке Кирьяна, хотя никто толком не знал, чем он там вообще занимается. Высокопоставленные гости и представления не имели о роде занятий князя, а уже вовсю склоняли его доброе имя. Уж такие они, эти представители высшего общества, им только дай повод кому-нибудь косточки перемыть да подноготную обсудить.

        Но вот маркиза вновь вышла на середину зала и объявила о начале второй части вечера. Литераторы тут же поспешили продолжить свои нехитрые выступления. Тогда как Кирьян, наоборот, закончил свой труд. Он, пока все остальные судачили о нём и виконтессе с шевалье, выполнил свой план на сегодня. Настрочил несколько десятков исключительно язвительных эпиграмм. Как говориться, всыпал всем по первое число.

         – Ну, вот и всё, пожалуй,… больше мне здесь делать нечего,… пора бы и честь знать,… надо скорей попрощаться с Шанталь и покинуть сей славный салон… - иронично шутя, подумал он и стал глазами искать маркизу. А она словно ждала его такого взгляда. И уже, мягко ступая, направлялась к нему. Публика же не замечая её осторожного передвижения, так и продолжала залихватски аплодировать авторам.

       – Ты никак собрался уже уходить?… Что-то рано сегодня, да и ничего не выпил,… вон фужер вина стоит, совсем не тронут… - подойдя к князю, вполголоса спросила маркиза.
 
       – Прости,… но что-то не пьётся сегодня,… нет охоты,… зато накропал немало прелестных эпиграмм,… уверен, тебе и твоим издателям-биржевикам они понравятся,… пусть смело печатают их все,… и это моя настоятельная просьба. Я же зайду к тебе днями позже,… а сейчас ты уж извини, пора,… и проведи меня к выходу незаметно,… не хочу своим уходом портить вечер литераторам… - поднявшись навстречу маркизе и передав ей исписанные стихами листки, тоже в полголоса попросил князь. Его просьба была тут же удовлетворена. Маркиза незаметно для остальных вывела его из зала. На этот раз она даже не успела заплатить ему, настолько он торопился. А едва князь исчез за дверьми, как она, спрятав его эпиграммы, тут же вернулась к гостям.

      Дело было сделано, и Кирьян возвращался к себе в таверну с лёгкой душой и чистым сердцем. Однако, невзирая на полное удовлетворение от столь плодотворного вечера, он сильно вымотался. Впрочем, это и понятно, ведь князь в сжатые сроки выполнил то, на что у него обычно уходили целые сутки. Да плюс ещё эмоциональные переживания. Справится с той вспышкой гнева, ему было очень нелегко. Ну и как же тут не устать. Одним словом, по возращении в таверну, он, обмолвившись с Жаком всего парой фраз, сослался на сильное утомление и сразу отправился спать. Жак, видя такое удручённое состояние друга, не стал его мучить своими расспросами, и, пожелав ему доброй ночи, спокойно распрощался. Тем более у Жака были ещё неоконченные дела с голландским цветочником.   

      Многим посетителям мешались выставленные на проходе сундуки с рассадой, и Жак решил их передвинуть в другое место. Голландец был не против этого, ведь он продал почти все свои цветы, и теперь нахождение сундуков рядом с прохладой было не так уж и важно. К тому же голландец уже начал собираться к отъезду, и такие передвижки были ему кстати. Так постепенно, потихоньку, в предотъездных хлопотах подошёл к концу и этот день.
                Глава 20
Надо ли говорить, что следующее утро прошло по-прежнему скучно и обыденно. Всё было точно так же, как и вчера, за исключением разве что кружки со свежей, холодной водой. Ведь накануне Кирьян не принимал ни капли хмельного вина, а потому и холодной воды ему не понадобилось. Вместо неё он принял чашку горячего шоколада и тут же умчался на прогулку. Гулял долго и приятно. Сегодня у него не было отвратительного похмельного синдрома, и он с удовольствием наслаждался чистым небом, мягким солнцем и ароматом свежего ветра с набережной, который, безусловно, волновал его кровь и поднимал настроение. Князю теперь было тепло и легко. Более того, он настолько впал в благостную меланхолию, что ему сейчас не хотелось никого видеть, ничего слышать, и ни к кому идти, он просто отдыхал.

       И только уже ближе к вечеру, почувствовав сильный голод, Кирьян, наконец-то вернулся в таверну. Да и то ненадолго. Быстро перекусив, и испив морса, он опять отправился на прогулку, с которой, кстати, вернулся уже затемно и сразу прошёл к себе спать. Жак вновь проводил его лишь молчаливым взглядом. И это вполне понятно, ведь им, в сущности, сейчас не о чём было говорить. Кирьян ещё за обедом рассказал Жаку все подробности вчерашнего вечера. И даже упомянул о том, что ему всё-таки пришлось написать о виконтессе и её ухажёре несколько язвительных эпиграмм. Жак не стал его за это осуждать и оставил в покое. Так что теперь у князя была возможность, как следует выспаться.

       И вот таким образом, неспешно и спокойно закончился и этот несуетный день. Затем также спокойно и взвешенно минул следующий, а потом ещё день, и ещё, и ещё, и так незаметно пролетела почти целая неделя. И всё это время князь Кирьян отдыхал буквально ото всего; от женщин с их капризами, от вина с его похмельным синдромом, от любви с её душевными травмами, и даже от поэзии без которой не мыслил себе жизни. За неделю князь не написал ни строчки. И вот только теперь, по прошествии стольких дней, он вдруг вспомнил, что до сих пор на улицах не появилось листовок с его эпиграммами.

       – Как-то странно это,… что-то в этот раз не то,… уже неделя прошла, и всё тихо, листовок нет, Париж не бурлит!… Может с маркизой что-то случилось, а я тут хожу, гуляю,… надо бы немедленно бежать к ней, проведывать,… может, ей нужна моя помощь… - собираясь в очередной раз на прогулку, подумал он и решительно вышел из таверны, решив непременно навестить маркизу. Но едва он сделал несколько шагов в сторону Лувра, как ему навстречу стали попадаться листовки с карикатурами и его эпиграммами. Стены домов просто-таки пестрели от них.
 
       – Ага!… Так вот же они!… А я-то уж забеспокоился,… думал, с маркизой что-то случилось, а тут такое!… Но к ней я всё равно пойду,… уж раз решил навестить, то не сверну с пути!… - радостно воскликнул он и прибавил шагу. А на него со всех сторон смотрели весёлые карикатуры. В этот раз их было гораздо больше, да и выглядели они намного привлекательней и цветастей. И снова тут и там шныряли мальчишки-посыльные с нескончаемым ворохом листовок. И вновь они расходились с невероятной скоростью, а эпиграммы читались с удивительной ритмичностью и рвением. И минуты не прошло, как весь Париж опять гудел. Слухи о новых листовках облетели город в одно мгновение.

       И вполне закономерно, что они также быстро достигли виконтессы и шевалье Крюшона. Не надо забывать, что им в листовках было посвящено несколько десятков едких строк. А ещё надо отметить, что за последнее пару дней виконтесса и Крюшон сошлись очень уж близко. Вдовица не выдержала натиска бывалого ловеласа и сдалась ему на милость. Теперь ночи они проводили вместе. И вот сегодня с утра, Крюшон, покидая дом виконтессы, непроизвольно обратил внимание на прилипший к калитке клочок бумаги. И, о ужас, это оказалась листовка с карикатурой на него и виконтессу, о чём неоспоримо говорила эпиграмма внизу клочка.

       Разумеется, Крюшон, прочитав подпись, мгновенно пришёл в ярость. Ему и по меньшим-то причинам взрывало мозг, а тут такое. Конечно же, он тут же поспешил вернуться в дом, и показать виконтессе сей вызывающий листок. Его возмущению и гневу не было предела; он кричал, топал ногами, носился из угла в угол по гостиной, и грозился порвать в клочья автора «сего мерзкого пасквиля». У него даже чуть опять не разошлась только что начавшая нормально заживать рана на ягодице. И всё это вкупе вызвало настоящую истерику. На что виконтесса, выслушав его грозную брань, вполне спокойно заметила.

       – А я ведь знаю автора этих крамольных строк,… и это никто иной, как тот одинокий поэт, уныло сидящий в углу у маркизы на вечере!… Помнишь, я тебе ещё указывала на него,… а ты даже и смотреть не стал,… сказал, что кроме меня и видеть никого не хочешь… - с ироничной улыбкой на устах заявила она.

       – Ах, так вот как!… Ну что же, я немедленно отправлюсь к маркизе и выясню, что это за писака, и где он живёт!… Мне нужен только адрес этого наглеца, а там уж он получит от меня всё то, что заслуживает!… Я этому поэтишке все руки пообломаю,… он у меня кровью умоется за оскорбление моей любви к тебе!… Назвать тебя гусыней и а меня индюком, это непростительная дерзость!… - пафосно вскричал Крюшон, показно поправил эфес своей шпаги, и резко выскочил из гостиной на улицу. Видел бы он сейчас себя со стороны, так точно не стал бы удивляться, что его сравнили с надутым индюком, сходство было просто поразительное. Развевающиеся фалды камзола, торчащая из-под них шпага, и шляпа набекрень с павлиньими перьями, явно указывали на это.
                Глава 21
А тем временем виновник неудач и гнева шевалье Крюшона, князь Кирьян, уже достиг усадьбы маркизы и даже успел получить гонорар за листовки. Притом маркиза заставила его взять в придачу ещё и её наградные луидоры. Князь сначала хотел было отказаться от них, мол, и так уж денег невпроворот, и брать плату с друга это как-то нехорошо. Но маркиза указав князю, что это её каприз и он не смеет ей отказывать, всё же вложила ему в ладонь двадцать с лишним золотых монет, и при этом ещё поучала.

       – Поэт должен быть обласкан публикой и чувствовать себя востребованным, иначе он возомнит себя ненужным, потеряет вдохновение и быстро зачахнет, словно не опылённый цветок без пчёл!… Так что тебе, милый Кирье, просто физически необходимо, чтоб возле тебя вился целый рой твоих поклонников,… а я всего лишь одна из них… - философски убедила князя маркиза и друзья перешли уже к более приятной тематике, чем деньги. Маркиза живо подняла тему искусства, поэзии, заговорили о художниках и их твореньях. Однако им было суждено недолго говорить. В самый разгар беседы в гостиную ворвался шевалье Крюшон. Никто из слуг не смог его остановить, настолько он был взбешён.

       – Ну и кто тут сочиняет пасквили на меня и мою дражайшую виконтессу!?… Я требую имя этого писаки!… - взревел он, едва достигнув центра залы, чем тут же вывел из равновесия маркизу.

       – Сударь, вы попираете все правила приличия!… Что за пафос, что за тон!?… А ну-ка пойдите вон!… И не смейте более в моём доме требовать от меня ответа, ибо я здесь хозяйка, а не вы… - начала она было возмущаться, но Крюшон её дерзко перебил.

       – Да мне плевать на все ваши приличия, сударыня!… Мне нужно лишь имя и адрес этого писаки!… - сотрясая листовкой в руке, опять взревел он. И тут уже в разговор вступил Кирьян, он не мог оставаться безучастным при таком хамском поведении Крюшона.

       – Зря вы сударь не слушаете совета маркизы,… вам же сказали, пойдите вон,… так и идите, целее будете!… Ну а если вы хотите знать имя автора этих эпиграмм, то спросите меня,… я вам дам исчерпывающий ответ!… И кстати, мы с вами уже встречались,… неужели вы не узнаёте меня?… Должно быть, тогда в полумраке вы не запомнили моего лица,… но я вам напомню,… а, кстати, как поживает ваша ягодица?… - резко поднявшись с кресла, и с явной издёвкой в голосе, язвительно спросил он.

        – Что!?… Какая ещё ягодица!?… Ах, так это ты мерзкий проходимец!… То-то я смотрю, мне твоя физиономия знакома,… теперь-то я узнал тебя!… Выходит это ты автор сих гадких пасквилей!… Ну что ж, пора свести счёты, поэтишка,… тогда ты ушёл от меня, но теперь-то никуда не денешься! Я прикончу тебя прямо здесь, наглый прыщ!… - выпучив от злости глаза, свирепо взревел Крюшон, и резко выхватив шпагу из ножен, бросился на Кирьяна. Но Кирьян, прекрасно памятуя о том кратком ночном поединке, уже учёл все нюансы предстоящей схватки, и с лёгкостью бабочки увернулся от спонтанной атаки Крюшона. Однако в момент своего манёвра князь не замедлил достать и свою шпагу. Так что едва Крюшон пошёл в новую атаку князь поспешил нанести упреждающий удар. Впрочем, удар был не особо сильный. Так ерунда, всего лишь для острастки, чуть кольнул в бедро. Да и развернуться во всю силу князю было боязно, ведь поблизости находилась маркиза. Ещё не хватало в пылу схватки нечаянно задеть и её. Но Крюшон не желал считаться с этим условием и атаковал в полную мощь. 

       Следующий его выпад пришёлся как раз на центр столика, за которым сидела маркиза, Крюшон хотел подло использовать её в своей атаке. Ответная реакция Кирьяна была молниеносной. Резким движением левой руки он, словно пушинку вытолкнул маркизу из опасной зоны, а правой рукой, выставив шпагой защитный блок, оказался прямо перед разъяренным Крюшоном. Отчего шпага Крюшона соскользнула с защитного блока и самую малость прошлась по виску Кирьяна. Тут же хлынула кровь. Но это ничуть не напугало Кирьяна, главное не пострадала маркиза. Крюшон же возликовал.

       – Ага!… Получил стервец!… Сейчас я с тебя вообще скальп сниму!… - вскричал он и с разворота вновь замахнулся на князя. Однако на этот раз князь подставляться не стал, ведь маркиза была уже в безопасности, и ответил Крюшону виртуозной атакой. Его шпага, ловко миновав оборону Крюшона, вошла тому прямо под сердце. Это был точно такой же выверенный и отработанный удар, которым князь тогда в Немецкой слободе уложил графа Васильеффа. Правда в отличие от графа, шевалье Крюшон был чуть выше и гораздо грузнее, а потому удар пришёлся немного ниже сердца и не особо проник вглубь тела. Но и этого проникновения хватило, чтоб Крюшон тут же выронил шпагу из рук, взревел, словно раненый вепрь, и как подкошенный рухнул к ногам победителя. Поединок был окончен, и кровь теперь лилась уже из двух источников. Из виска князя, и груди шевалье. Разумеется, маркиза сразу бросилась к князю, и мгновенно достав из рукава платок, приложила его к ране на виске.

      – Боже, какая трагедия!… Как ты мой милый Кирье!?… - воскликнула она, промокая рану. 

      – Ничего страшного, дорогая Шанталь,… это пустяк, всего лишь царапина,… не стоит и внимания обращать!… А вот что с ним!?… Похоже, я перестарался… - отозвался князь и, придерживая платок у виска, склонился над Крюшоном. Тот был без сознания и еле дышал, – вот же-шь чёрт!… Ведь предупреждал же его, уходи добром, пока живой!… А он настырный какой, в драку полез,… и вот результат,… смертельное ранение… - констатировал Кирьян, и тут же склонившись над Крюшоном, прижал левой рукой рану на его груди, чтоб остановить сочившуюся кровь.

       В ту же секунду в гостиную вбежали служанки и лакей, бедняги только теперь отошли от тумаков ворвавшегося в дом Крюшона, и скорей поспешили вступиться за госпожу. Маркиза тут же велела служанкам позвать лекаря и принести побольше простыней для перевязки ран. Лакей же был старый вояка, и сразу понял, что случилось, такие раны ему уже приходилось видеть, и он немедля пришёл на подмогу Кирьяну, заменил его. Перехватил, так сказать, эстафету, зажал до прихода врача рану шевалье, дав тем самым князю возможность заняться своей раной. Маркиза же не отходила от князя, и едва он отпрянул от Крюшона, она сразу же взялась перевязывать ему висок шёлковой салфеткой, которую взяла здесь же на столике.
 
       – Стой спокойно,… не крутись, я перевяжу тебя!… И не волнуйся,… если Крюшон не выживет, то ты не виноват!… Я в любом суде заявлю, что ты защищал меня, и тебе ничего не будет!… Сейчас придёт лекарь и осмотрит его,… ну а если он не сможет ему помочь, то на всё воля Божья… - накладывая повязку, увещевала маркиза.

       – Нет-нет,… Крюшон ни в коем случае не должен умереть,… иначе начнётся расследование, пойдут расспросы!… А ведь я не совсем тот за кого себя выдаю,… у меня есть тайна, и её никто не должен знать,… понимаешь Шанталь, никто… - отозвался Кирьян и умоляюще посмотрел на маркизу.

        – Выходит и я не должна знать,… впрочем, ну и пусть,… главное, ты очень хороший человек,… и храни свою тайну, какая бы страшная она ни была!… Но если это так, то тогда тебе нельзя здесь оставаться,… тебе надо срочно бежать из Парижа!… А я в случае смерти Крюшона, скажу, что его убил кто-нибудь другой,… и лакей подтвердит мои слова!… Однако тебе в любом случае надо скрыться на время расследования,… или хотя бы пока не заживёт твоё ранение,… ведь оно у тебя очень подозрительное, и нам будет трудно скрыть факт схватки… - судорожно рассуждая, сделала вывод маркиза. 

        – Хорошо,… я с тобой согласен!… Ты права, надо бежать,… и тут уж мне не до лекаря,… он вообще не должен меня видеть,… я уйду через сад… - резонно заключил Кирьян, убрал шпагу в ножны, мигом попрощался с маркизой, и, схватив свою шляпу, поспешил ретироваться. Выбежав на прилегающую к усадьбе улочку, он поглубже натянул шляпу на повязку и краткими перебежками направился в таверну. Отныне дорога к маркизе для него была заказана. Да и сама маркиза была права, уговорив его немедленно бежать из Парижа. Ведь при любом исходе, покровители Крюшона стали бы искать виновника увечья их подопечного.
                Глава 22
А тем временем в таверне Жака заканчивались сборы в дальнюю дорогу того заграничного цветочника-голландца, с хлёстким именем Кнут. Он давно уже завершил все свои торговые операции, и был готов к отъезду, но вот его помощник и слуга в одном лице, вдруг ненароком влюбившись в одну милую парижанку, пустился во все тяжкие и никак не хотел уезжать. Голландец всё ждал его, ждал, ведь одному ехать несподручно, много хлопот, нужен помощник, и наконец, его терпение иссякло. 

       Сегодня он решил отправиться домой, как есть, в одиночку. Потому-то так долго, почти с самого утра, он и закладывал свою повозку. Ну а теперь лошади стояли уже запряжённые, и последний сундук погружен. Всё было готово к отправке, и вдруг в таверну внезапно влетел Кирьян. Он на всём ходу чуть ли не сбил голландца с ног, тот в этот момент как раз выходил на улицу. Они даже столкнулись, отчего Кнут отпрянул в сторону и косо посмотрел на растрёпанного Кирьяна, они хоть и были знакомы, но не слишком дружно.

        – Эй, что это с тобой!?… Ты опять, что ли напился, Кирье!?… На людей кидаешься!… - недовольно прикрикнул Кнут, явно собираясь устроить словесный разнос, но Кирьян резко оборвал его.

        – Ну, погоди ты, Кнут, не ругайся,… я же не нарочно,… да и пить мне недосуг,… просто тороплюсь,… ты уж извини… - мигом оправдался он и чуть поклонившись, поспешил к Жаку. Тот как обычно стоял у стойки и наполнял кувшины вином. Близился обед, ожидалось много посетителей. Но взъерошенный вид спешащего к нему друга отвлёк Жака от дел.

      – Что с твоей головой?… Отчего такая повязка?… Да ещё и шёлковой салфеткой с розочками?… Вон из-под шляпы выглядывает… - отставив кувшин, удивлённо спросил он подбежавшего Кирьяна.

      – Да там у меня царапина, пустяк,… слегка разругался с одним грубияном,… а если быть точным, то с шевалье Крюшоном,… и вот теперь не знаю что мне делать, ведь он-то вообще при смерти!… Кстати всё случилось у маркизы,… и она посоветовала мне на время уехать из Парижа,… проще говоря, бежать,… но куда и как!?… Я даже не представляю!… А главное, деньги-то у меня на побег есть,… я сегодня получил от маркизы очередной гонорар… - быстрой скороговоркой ответил князь. И тут вдруг к ним подошёл голландец, видимо он хотел продолжить свои назидания, но услышав краем уха последнюю фразу, резко переменил тему разговора.
 
      – Ого!… Да ты бежать собрался,… то-то я смотрю ты такой заполошенный!… А ты знаешь, ведь мы могли бы пригодиться друг другу,… но вот только мне нужна правда о тебе!… Вот скажи-ка мне, от чего это ты так скоро бежишь?… Что такого случилось?… И нет ли тут крамолы?… - широко улыбаясь, спросил он Кирьяна, однако ответил ему Жак.

      – А что тут говорить-то,… подумаешь, чего-то там случилось!… Ну, подрался немного,… зато парень-то он хороший, надёжный,… вот только чуток вспыльчивый,… кольнул нечаянно шпагой одного типа и теперь ему надо ненадолго уехать!… А в остальном я за него ручаюсь,… как друг он верней всех прочих,… вот тебе и правда, которую ты хотел!… Надеюсь, мои рекомендации тебя устроили?… - тоже широко разулыбавшись, вступился Жак за друга.

        – О, твоё слово имеет для меня большое значение,… тебе я верю, ты не раз выручал меня!… Да я собственно и хотел-то всего лишь взять себе в дорогу помощника!… Ты же знаешь, мой-то влюбился и не хочет никуда уезжать,… вот я и подумал, раз Кирье собирается бежать, так может он со мной поедет,… поможет в пути,… я ему даже заплачу!… А то ведь мне одному трудно с сундуками управляться,… они хоть и пустые, но тоже присмотра требуют… - неожиданно предложил голландец.

      – Так это же другое дело!… Я-то думал, ты нам тут сейчас допрос устроишь, а ты оказывается наоборот, дельное предложение говоришь!… В общем так, я тебе уже сказал, парень он хоть куда,… расторопный, ладный!… Помощник из него выйдет боевой,… забирай его с собой… - обрадовано затараторил Жак, но голландец быстро перебил его.

      – Постой-ка, не торопись,… такого его я взять не могу,… попутчик в костюме лейтенанта мушкетёров, и помогает простому цветочнику, это уж слишком подозрительно,… да ещё и при шпаге!… Пусть-ка он переоденется,… у меня как раз рабочая одежда помощника осталась,… да и шпагу свою, пусть тоже тебе на хранение отдаст,… а то по горячности ещё кого-нибудь приколет!… А на голову я ему свою голландскую шляпу нахлобучу,… тогда он точно за нашего сойдёт, и никто к нему не придерётся!… У меня хоть на границе и свои люди есть, но подстраховаться не помешает!… Да и в подорожной у меня двое голландцев записано,… так что проедем без лишнего шума… - хитро подмигнув, заверил цветочник.

        – Да я с превеликим удовольствием хоть в чёрта переоденусь, лишь бы скорей уехать отсюда!… Да и шпагу мою я тебе передаю,… на, держи Жак,… убери её подальше до лучших времён!… И кстати, те деньги, что я у тебя на сохранение оставлял, тоже прибереги,… могут потом понадобиться,… на сейчас деньги у меня пока есть!… Ну а ты, мой новый хозяин, неси эту свою рабочую одежду,… буду из мушкетёра в голландца превращаться!… - обрадовавшись, что все его проблемы вдруг разрешились таким волшебным образом, воскликнул Кирьян и даже рукой взмахнул. В тот же момент в таверну стали заходить спешащие на обед люди. Жак сразу занялся ими.

       Цветочник же похлопав Кирьяна по плечу, мигом отправился за одеждой слуги и голландской шляпой. Долго он не проходил, и уже буквально через пять минут вернулся с небольшой корзинкой, которую тут же передал Кирьяну. Тот резко схватил её и мигом поднялся к себе в комнату. А спустя всего несколько мгновений из комнаты вышел уже совершенно другой человек, точная копия слуги голландца, также чуть сутуловат и слегка нелепен. Хотя это был всё тот же князь, но только теперь в нём невозможно было узнать того роскошного лейтенанта мушкетёров.

         Мигом спустившись вниз, Кирьян прощально подмигнул Жаку, передал пустую корзинку голландцу и, дождавшись, когда тот выйдет на улицу отправился следом за ним. Ну а уже в следующую минуту со двора таверны выехала грузная повозка, везущая двух цветочников в далёкую Голландию, в славный город Амстердам. Впрочем, в «далёкую» это громко сказано, на самом деле всего-то два-три дня пути, и то, это в зависимости будет дождь или нет.
                Глава 23
По прошествии полутора дней в пути, у князя Кирьяна и голландца-цветочника, а звали его Кнут, сложились на редкость добрые отношения. Кнут хоть и выступал в роли хозяина, но на самом деле оказался вполне мягким и сговорчивым человеком. Кстати, границу меж странами они миновали также мягко и благополучно. Правда, в какой-то момент Кирьяну всё же понадобилось его знание европейских языков. Один из голландских пограничников попросил его снять шляпу и показать, что у него там за повязка, нет ли под ней чего запрещённого. На что Кирьян бегло пояснил пограничнику, каким образом у него на голове появилась сия повязка и увечье под ней. Сказал, мол, во хмеле полез целоваться  к жене хозяина трактира, за что тут же получил бутылкой по голове от самого хозяина. И этот краткий рассказ сошёл за потешную байку, в результате чего голландские пограничники вдоволь насмеявшись над его незадачливым похождением, отпустили их с миром. Но и это ещё не всё. 

       Следующим экзаменом по знанию иностранного языка для Кирьяна стало, уже по приезде в Амстердам, знакомство с домочадцами Кнута. А у него их было немало, прежде всего жена-матрона, хранительница семейного очага, и несколько замечательных ребятишек. И все они с утра до ночи хлопотали на цветочных полях, выращивая самые лучшие цветы в Старом Свете. Сам же Кнут только и делал, что контролировал процесс выращивания, да сбывал готовые цветы, постоянно разъезжая по близлежащим державам. И этими бесконечными вояжами он словно оправдывал своё имя, ведь Кнут означает «егоза» или просто «безостановочное движение». Так в поездках и периодических встречах с семьёй, проходила вся его жизнь.

       А меж тем детишки всё рождались и рождались. Кнут уже и сам запутался, сколько их у него. Он разбирался больше в цветах, чем в собственных детях. И быть может ещё поэтому, знакомство Кирьяна с его семьёй, прошло немного сумбурно и весьма скоро. Кнут, представив его домочадцам, только сказал, что у него теперь новый слуга, и он будет жить вместе с ними. Детей же он лишь пересчитал, дабы убедиться, что за время его отсутствия их количество не увеличилось. На том всё и закончилось.

      Так князь Кирьян поселился в Голландии, стране цветов и парусов. Паруса разумеется корабельные. Здесь куда ни кинь взгляд, везде наткнёшься на развивающиеся паруса, и это не фигура речи, а истинная правда. Они кругом; на водных амстердамских каналах, на дальних заливах, в ближних гаванях, буквально повсюду. Их копии порой даже размещали на лопастях ветряных мельниц. И вполне понятно, что князь Кирьян увидев паруса, сразу заскучал по России. Ему тут же вспомнились дни, проведённые в трудах с царём Петром на Плещеевом озере, где они строили первые русские корабли, а затем и на воронежских верфях. И князю вдруг так захотелось домой.

       – Ах ты, матушка моя Рассеюшка,… да на кой мне сдался этот голландский берег,… этот расписной Амстердам с его красотой,… нет тут нашей шири, размаха нету!… Ох, и сбегу я отсюда,… видит Бог, вернусь домой,… кинусь государю в ножки, молить о прощенье буду,… пусть хоть казнит, хоть милует, лишь бы денёк на родной сторонушке побывать… - чуть ли не плача тосковал он почти каждый день. Но деваться некуда, здесь надо обживаться. Россия далеко, а Кнут вот он, рядом, и всегда помощи просит. Ну а как хорошему человеку отказать, ведь он тоже выручил его, помог из Франции бежать, да ещё в придачу кров с работой дал. А значит и ему добром отплатить надо, так уж рассудил Кирьян. 

      Ну а вскоре Кнут опять в поездку засобирался, но только на этот раз не во Францию, а в германские северные земли. Пришла оттуда весточка от его давнего заказчика, мол, случился у них неурожай цветов, тюльпанов да роз. Дескать, холодный ураган с моря заморозки принёс, вот они и повяли. А местная вельможная знать, как раз без таких цветов жить не может. А куда ж без них-то, без цветов, без них ни «Guten Morgen» (доброе утро) ни «Auf Wiedersehn» (до свиданья) не сказать. Так уж у германцев заведено ко всякой приветственной фразе, цветочек добавлять. Это они с виду только такие суровые, а на самом деле без аромата роз у них и дня не обходится. А уж если аромата нет, то они звереют и на соседей войной идут, цветочные провинции себе присваивать.

      Но сейчас не об этом, теперь германцам не до войны, им ныне веселья хочется. Ну а где веселье, там обязательно цветы нужны, потому-то Кнут и отправился к ним с новым товаром. И, конечно же, Кирьян с ним. Едут дорога неблизкая, а кругом лихие люди шастают, то бишь разбойники. Многим шустрым людишкам хочется торговые обозы пограбить, да по лёгкому деньжатами разжиться. А ведь разбойничков всегда, во все времена и везде хватало. И будь то Русь-матушка, или какая другая европейская держава, всё едино, найдутся людишки с кистенями. И почему-то все они уверены, что торговцы-купцы лёгкая добыча. Притом им всё равно где грабить, на суше ли, на море ли, от этого лишь их название меняется; на море — пираты, а на суше — супостаты. Вот и Кирьяну с Кнутом пришлось с такими людишками встретится.
                Глава 24
На третий день пути, уже миновав все пограничные заставы, заехали они в густой лес. Что поделать, уж так дорога легла, и никак его не объехать. Ну а куда деваться, ехать-то надо. Уже пол леса позади себя оставили, и тут видят прямо на дороге дерево лежит. И вроде оно как случайно упало, сгнило да повалилось. Но Кнут на такие дела опытный был, и про такие засады знал. Случалось ему, и не раз, с разбойничками встречаться. Да только им с него взять-то и нечего, ведь при нём ни вещей, ни ценностей для грабежа нет. Одни лишь цветочки, товар нестойкий, и брать его не станешь. И тогда разбойники, видя, что грабить нечего, со злости все цветочки саблями в труху изрубали, а самого Кнута колотили нещадно.

       Правда это было всего-то пару раз, и в начале его цветочной карьеры. Потом-то Кнут догадался, что надо делать, и на такой случай стал брать с собой немножко серебряных монет. И чтоб разбойники не губили его товар, отдавал им эти монеты. Попросту откупался от лихих людей. Ну а тем хоть что-то с него взять, и отпускали его ни бивши, ни грабивши, в целости и сохранности. Также и сейчас, Кнут сразу понял, что это засада и уже было за монетами в секретный карманчик полез, как Кирьян-то, простая душа, с повозки спрыгнул и побежал вперёд, дерево с дороги убирать. Кнут его и упредить-то не успел, а на того из кустов уже трое разбойников выскочило. Да не с пустыми руками, двое с кистенями, а один со шпагой. А к самому Кнуту ещё двое с подлеска выбежало, и сходу давай его верёвками вязать да кляп ему в рот вставлять, чтоб не кричал. И руки-то ему всё крутят и крутят, словно сломать хотят.

       Ну а Кирьян-то этого не видит, спиной к Кнуту развёрнут, да ему и самому обороняться надо, ведь разбойнички-то на него несутся и явно оставлять его в живых не собираются. Потому как видят они, что Кирьян простой слуга. А таковых в первую очередь в расход пускали. Но только не на этот раз. Кирьяну сноровки не занимать, а разбойнички-то видать накануне для храбрости хмельного напитка приняли. Тут-то князюшка их и приветил, по-богатырски встретил. Умело увернулся от кистеня, да его владельцу с налёту, как в ухо даст. И так метко попал, что тот вмиг с ног свалился. Упал болезный, ни жив, ни мёртв. Кирьян же кистень из его рук перехватил да с нижнего угла тому разбойничку, что со шпагой был, по коленке от всей души врезал. Ох, тот и взвыл, все звери от его ора вмиг попрятались. А разбойничек-то шпагу выронил, за ногу схватился, да как волчок взвился. Крутится, вертится, по траве катается, благим матом орёт, но только не по-русски, а по-своему, по-германски, «donnerwetter» (чёрт побери), «schuft» (негодяй) кричит, и всё глаза пучит и пучит.

       Ну а третий разбойничек смотрит такое дело, да бегом к своим собратьям, которые Кнута вяжут, ринулся. Подбегает и пальцем им на Кирьяна указывает, мол, чего вы тут возитесь, главная беда вон оттуда идёт. А Кирьян и вправду к ним направляется, в одной руке у него шпага, а в другой кистень, и отступать он не намерен. Уж чего-чего, а постоять за себя и товарища князь мог, уж драться-то он умел, и даже любил. А тут такой случай, и отчего бы ему не поразмяться.

       Разбойнички же, как Кирьяна увидели, так враз Кнута в покое оставили, и скорей в драку кинулись. А у них помимо сабель ещё и по пистолету за поясом имеется. Но Кирьян не из пугливых, он сходу в того, что первый за пистолетом потянулся, кистень метнул. Да так ловко ему под дых попал, что тот и про пистолет, и про сабельку свою, кою в другой руке держал, вмиг позабыл. Загнулся в три погибели и носом в землю воткнулся. А Кирьян на месте не стоит и уже второго разбойничка с пистолетом оприходует.
 
       С прыжка как вдарит ему шпагой по поясу, за которым пистолет был спрятан, так у того не только пояс, но и штаны напрочь разошлись, и он в одном исподнем оказался. Тут же горемыка в штанах запутался, оступился и перед Кирьяном, словно куль с требухой повалился. Третий разбойник, тот что с одним кистенём остался, не стал дожидаться пока Кирьян и с него штаны снимет, лихо развернулся и такого стрекоча задал, что кистень свой потерял. И вот Кирьян уже опять победитель. Шпагу за пояс заткнул, разбойничьи пистолеты подобрал и туда же сунул. Подошёл к Кнуту, развязал, вынул кляп из его рта и говорит.

       – Вот уж я не знал, что на ваших европейских дорогах такие тщедушные разбойнички промышляют,… прям доходяги какие-то,… лица на них нет,… вон, все бледненькие!… С нашими-то мужичками им не сравниться,… у нас если на дорогу вышел, то у него только один кулак весом с пуд будет,… он им быка трёхлетку с ног валит!… А уж коли за кистень возьмётся, так от него никто живым не уйдёт,… а эти что за сморчки!?… Я вон тому лишь слегка кистенём в колено двинул, и он уже сразу, как красна девица в слёзы,… ну, что за народ,… даже убивать-то таких жалко,… теперь вот возись с ними… - широко улыбаясь, пошутил князь, а только сам того и не заметил, что проговорился. Ведь до этого-то Кнут вроде так и считал его французским беглецом, а тут такое признание. И Кнут как бы ни был удивлён, всё же спросил его.

       – Это где же у вас-то!?… В какой это стране есть такие мужички, что наши разбойнички с ними не сравнятся!?… Ну-ка, ну-ка,… просвети меня, уж будь любезен, расскажи, кто же ты на самом деле и откуда?… - мягонько так, но хитрецой в голосе поинтересовался он. Кирьян, разумеется, сначала стушевался, встал как вкопанный и замолк, но потом чёй-то подумал, махнул рукой и говорит.

      – Ааааа,… была, не была!… Теперь уж всё равно ничего не утаить,… так вот слушай, расскажу я тебе свою историю!… - воскликнул он, и быстренько так, всего в несколько емких фраз, пояснил Кнуту, откуда он и что во Франции делал. А Кнут хоть и голландец, и торговый человек, но Кирьяна сразу понял сердцем и душой. Вошёл так сказать в положение, покачал головой и сочувственно говорит.

        – Да уж,… вот так у тебя судьба!… Всем судьбам судьба!… Ох, и завела же она тебя,… на чужбине очутился,… но для меня ты всё одно свой человек, нечужой,… а теперь-то уж так и вообще, словно родной!… Вон как ты лихо мне жизнь спас,… ведь кто их знает этих разбойничков, что у них на уме,… раз на раз не приходится, могут и просто ограбить, а могут и убить!… Вон как они вооружены,… до сих пор-то я их только с дубьём и кистенями встречал,… а ныне они на дорогу аж с пистолетами да шпагой вышли!… Так что ты мне теперь, словно брат,… и располагай мной, как пожелаешь!… Отныне мой дом — твой дом!… живи, сколько хочешь!… - спрыгнув с повозки, благодарно поклонился Кирьяну Кнут и тут же по-братски обнял его. А Кирьян и не замедлил ответить.

       – Спасибо тебе конечно и за дом, и за братство,… я и впредь обязуюсь беречь твою жизнь,… и рад быть тебе другом,… всё это замечательно,… но вот только, что нам теперь с этими делать!?… Куда их-то девать будем?… В обоз, как пленных?… Или в расход, как врагов?… - пожимая плечами, спросил он, указывая на корчившихся от боли разбойничков.

       – Ты знаешь, а давай на твоё усмотрение,… ведь ты победитель, тебе и решать!… Тем более ты князь,… человек благородный,… как скажешь, так и будет!… Хотя я, как европейский житель, конечно же, по традиции сжёг бы их на костре, как ведьм в былые времена!… Но тут моих прав нет,… ты вершитель их участи,… так что делай по-своему… - тоже не зная, что предпринять, немного жестоко отшутился Кнут. А разбойнички-то как про «сжигать» услышали, так ещё больше корчится стали, на что Кирьян только усмехнулся. 

         – Ну, с костром-то допустим пока рано,… не вечер ещё,… а вот отстегать бы их розгами по заднему месту, чтоб больше неповадно было честных купцов грабить, это, пожалуй, не помешало бы!… Хотя какого чёрта их сейчас стегать!?… Вон они, и так уже увечные!… Жалко мне их,… покалечил я их,… куда им теперь таким!?… Эх, да ладно, чего уж там,… есть у меня про запас несколько золотых луидоров,… на всякий случай с собой храню!… Дам я их разбойничкам,… пусть на лечение потратят,… да может тогда от лихой жизни отойдут, за мирные дела возьмутся… - неожиданно для Кнута решил Кирьян и от всей своей широкой души отсыпал покалеченным разбойничкам золота. При этом ещё добавил монет и на долю того сбежавшего подельника.

       Ну а для разбойничков, луидоры, деньги немалые. Так-то они всё медяки да серебро собирали, а тут золотом разжились. Да за него, не то, что раны залечить, за него коня можно купить и всю жизнь сытым быть. Правда оружие Кирьян разбойничкам не вернул, себе забрал, и упредил их, что если они ему ещё хоть раз на дороге повстречаются, то уж тогда он их точно не пожалеет и до смерти забьёт. От такого предупреждения и щедрости разбойнички аж расплакались, и им даже не так больно сделалось. Поблагодарили они князя за этакую науку, да клятвы дали, что в лес разбойничать теперь ни ногой.

       На том они и распрощались. Разбойнички остались раны зализывать, а Кирьян с Кнутом дальше поехали. Ну а там уже всё как по накатанному пошло. Доехали они до места назначения да передали весь товар тамошним цветочникам. И ведь как раз вовремя. У местного герцога венчальное торжество намечалось. Венчался он с одной пышнотелой дворянкой упитанной комплекции, за которой числилось немало золота и земель, а не будь бы такого приданного ходить бы ей в девах весь свой век.
                Глава 25.
Как только цветы были переданы, Кнут и Кирьян, сразу расположились на отдых в местной таверне. Здесь было тепло и уютно, так что дальше всё пошло  привычным порядком. Сытно перекусив и изрядно поспав, князь Кирьян по своему обыкновению отправился на прогулку по городку, где и народу-то жило не более чем в добротном русском селе. И если бы не герцогский замок на возвышении, то это было бы вообще захолустье. Ну а так чуть ли не местная столица. И потому Кирьян с любопытством шагал по городским улочкам. И вот тут-то его ожидал очередной сюрприз. У стен замка герцога собралась большая толпа народа. Все ждали выхода глашатая, который должен был объявить точную дату венчания герцога и его богатой избранницы. Кирьян и пяти минут не провёл возле толпы, как на небольшой помост у ворот вскочил щуплого вида паренёк в пёстром, поношенном одеянии и громоподобным голосом объявил.

       – Цветы доставлены в замок, а значит, венчание состоится немедленно!… Все желающие наблюдать это действо обязаны выстроиться в две шеренги у городской кирхи!… Жених и его невеста с минуты на минуту прибудут!… - отчеканил он и тут же исчез за воротами замка, чем привёл Кирьяна в изумление.

       – Вот это прыть у паренька!… А какой у него голос!?… Орёт, словно стадо быков!… Сразу понятно, почему его, невзирая на его щуплую комплекцию, взяли глашатаем!… Да ему бы с таким-то ором, войском командовать, а не на площади вещать!… Правда одет он плохенько,… да и выглядит бедновато,… но это ничего,… после первой же победы приоделся бы в трофейное!… - усмехнувшись, рассудил князь и оказался прав. Щуплый глашатай действительно был выбран герцогом на эту должность, только благодаря своему громоподобному голосу, и это большая редкость.

        Тем более что сам герцог являлся страстным воякой. И, конечно же, во все свои боевые походы брал с собой этого малого. А тот своим ором наводил дикий страх на всех врагов, которых, кстати, у герцога было немерено. Враждовал герцог почти со всеми соседями; и с тюрингцами, и с баварцами, и с фламандцами, и даже с королём Швеции — Карлом XII, на то время грозой и ужасом всей Европы. Но как это и бывает в таких случаях, все эти ссоры с соседями и военные походы в корень подточили финансовое положение герцога. Оттого-то его армия, включая туда и паренька-глашатая, имела столь потрёпанный вид.

        Однако старый вояка не унывал и нашёл выход из положения. Собрался женитьбой на состоятельной, но весьма упитанной богачке привести в порядок свои финансовые дела. Так сказать, брак по расчёту. И тут стоит добавить, что по обоюдному расчёту, ведь упитанная богачка тоже имела с этого предприятия немалый гешефт. Во-первых, брала титул герцогини, что уже само по себе прилично. И, во-вторых, целое герцогство в придачу, пусть даже и разорённое военными кампаниями владельца. Но это всё же герцогство, притом с завидной родословной.

       И тут опять надо пояснить, кем же на самом деле была та фрау, а была она ещё той «штучкой»; хитрой, изворотливой, расчётливой интриганкой, которая ловко на сомнительных сделках нажила себе состояние. Вот и сейчас в её руки плыл жирный кусок чужой собственности, оставалось лишь заключить брак с её ничего неподозревающим хозяином. И вполне естественно, что фрау хотела по такому случаю пышное торжество с неимоверным количеством цветов, ведь даже полнотелым интриганкам не чуждо чувство прекрасного. А, как известно, цветы в герцогстве из-за урагана не уродились, и потому дело застопорилось, все ждали поставки цветов.
      
        Однако цветы были доставлены, и причины откладывать венчание более не существовало. Всё свершилось спонтанно, но с размахом. И пяти минут не прошло, как от ворот замка до кирхи, которая, кстати, располагалась неподалёку, выстроились два ряда жителей городка, при этом образуя между собой проход для жениха и невесты. В следующую секунду из ворот выбежали юные служанки с тысячью лепестками роз и стали разбрасывать их по проходу. Следом за ними тут же чинно вышли сами виновники торжества. У обоих были безмерно довольные лица, каждый из них получал то, что хотел. Толпа мгновенно взревела воплями приветствия и восторга. Позади молодожёнов шли гости со стороны невесты, и, пока ещё трезвые, военные соратники жениха. Последние недовольно крутили усами и всё покашливали, словно намекая, что пора бы уже и за стол поближе к хмельным напиткам.

       Кстати, столы накрыли здесь же неподалёку, под стенами замка на широкой ристалищной площадке, оставшейся ещё со времён тевтонских рыцарей. При этом столы были выставлены в длинную линейку вдоль стены, что говорило о намерение хозяина замка провести зрелищный рыцарский турнир. Ну а что ещё-то делать, ну не любоваться же пышнотелой невестой. Честно говоря, герцога прямо-таки воротило от неё, не любил он упитанности в людях, предпочитал сдержанные формы, однако возможность вечером всласть выпить и погулять со своими боевыми друзьями успокаивала его. Что и говорить, безмерное богатство невесты творило чудеса.

        Может ещё и поэтому венчание в кирхе прошло почти мгновенно. Ксёндз чего-то там пропел, что-то где-то подсказал, невеста сгребла герцога в кучу, расцеловала его, как хотела и, подхватив под руку, повела к свадебному столу, вот и весь ритуал. И тут же сразу вся толпа зевак поспешила за ними. Разумеется, и князь Кирьян не отказал себе в таком удовольствии, и тоже поспешил к столам, ломящимся от закуски и хмельных напитков. А почему бы и нет, ведь он прекрасно знал германский диалект, свободно изъяснялся на нём с горожанами, и вполне сошёл за своего. Парень он молодой, видный, и его посадили между юными цветочницами и старыми боевыми товарищами герцога.

        Кирьян должен был послужить этаким священным разделом меж похотливых вояк и целомудренных девиц. Мол, как бы чего не вышло, ведь кто знает этих военных, вдруг преставать начнут. Однако всеобщее увлечение хмельными напитками внесло свои коррективы. Всё вышло с точностью до наоборот. После нескольких тостов за здоровье молодых, первыми в атаку пошли юные девы. Они словно обезумевшие гарпии стали бросаться на стареньких вояк требуя от них внимания. И ничего уж тут не поделать, ведь германские девицы в темпераменте и настойчивости вряд ли уступят мужчинам.   
 
         Бедные вояки еле-еле отбивались от девиц, им было сейчас не до них, они ждали поединков на ристалище, вскоре должен был начаться рыцарский турнир. Уж такова древняя германская традиция — быть на свадьбе драке. Впрочем, такая традиция существуют не только у германцев, у нас тоже любят затеять кулачный бой на свадьбах. Так что Кирьян, памятуя об этом, с явной неохотой сдерживал девиц от пьяного дебоша. А те разошлись уже не на шутку.
 
         – Эй вы, рыцари замшелые!… Чего это вы с нами говорить не хотите!?… Небось, вам и сказать-то нам уже больше нечего!… Нет пороха в пороховницах!… ха-ха-ха!… А-ну идите сюда!… Мы вам покажем, как надо правильно сражаться!… ха-ха-ха!… - язвительно смеясь, кричали девицы в сторону старых вояк, пытаясь добраться до них через Кирьяна. Вот что делает хмель с целомудренными цветочницами. Однако Кирьян прекрасно знал и другую грань хмеля — грань умиротворения и усыпления. Подливая юным девам побольше вина, он вскоре добился своего. Девы позасыпали чуть ли ни на его руках. Теперь он был свободен и быстро влился в мужскую компанию. Тут он был в своей тарелке. Поговорить о войне и армейской жизни он любил.

        Ну а старинные друзья герцога только и ждали такого собеседника. Мгновенно разгорелась всепоглощающая дискуссия о сражениях былых времён. Есть что-то в этом упоительное, вот так собираться компанией и наперебой травить увлекательные байки о военных походах. Причём у каждого участника есть своя собственная версия одного и того же эпизода. Ох уж эти бесконечные споры ветеранов, и их подколки по любому поводу. Не обходится, конечно, и без сожалений по поводу погибших товарищей и даже недругов. И всё это в конечном итоге смешивается в одно большое блаженство от хмельного застолья.
                Глава 26
Но вот герцог дошёл до определённой кондиции и лёгким взмахом руки повелел глашатаю объявить всеми ожидаемый рыцарский турнир. Настало время первого поединка. Моментально взлетев на помост, глашатай, чуть пошатываясь от принятого вина, но по-прежнему громоподобным голосом, дал сигнал для начала действа. Взыграли фанфары и в тот же миг на ристалище по обе стороны барьера вывели лошадей, облачённых в древние доспехи. Следом выкатили повозки, валом наполненные разнообразными наборами рыцарских лат. Не забыли также про копья и щиты. Всё было настоящим, хотя и из другого века.
         
      Намечался вполне даже серьёзный турнир, и ни о каком шуточном фиглярстве даже не могло быть и речи. Притом и приз для победителя был также вполне ощутимым. На кон был выставлен питейный, гранёный кубок до краёв наполненный золотыми монетами. Это уж новоявленная герцогиня расстаралась, ведь её богатство не знало границ, и такая безделица как кубок золота был для неё лишь крохотным началом крупных вложений в её новое приобретение. Так молодая супруга решила просто развлечься.
 
       А меж тем глашатай призвал всех желающих принять участие в турнире. Каждый горожанин, не зависимо от сословия, рода и возраста имел право выйти на ристалище. Лошади, оружие и латы ждали любого претендента на кубок золота. Схватки обещали быть горячими. На всякий случай даже пригласили лекаря, ведь могли случиться настоящие ранения. Но они никого не пугали. Первым к латам и лошадям двинулись представители местной молодёжи; сын городского мясника и племянник булочника. Оба огромные здоровяки. Один разъелся на мясе и колбасе, а другой на булочках и кексах.

       С трудом подобрав и надев на себя подходящие латы, здоровяки сначала оседлали лошадей, затем вооружились копьями, заняли места у барьера и по сигналу ринулись друг другу навстречу. Все замерли и затаили дыхание. Но напрасно публика ждала чего-то особенного. Оба всадника, так и не попав друг в друга копьями, пронеслись по ристалищу, словно разнаряженные бегемоты и в концовке просто повалились с лошадей из-за собственного веса. Тут же поднялся такой оглушительный хохот, что все местные вороны, мирно восседавшие на башнях замка, мгновенно разлетелись кто куда. 

       Бедняг, булочника и мясника, с большим трудом поставили на ноги и скорее сняли с них латы, что ещё больше рассмешило публику. Лекарь быстро осмотрел здоровяков на предмет ранения, но ничего кроме шишек и синяков не нашёл на их упитанных телах. Турнир продолжился и вскоре на ристалище вышли новые соискатели золота и славы; младший брат конюха и молодой подмастерье кузнеца. Они также бодро облачились в латы, взобрались на коней, мигом вооружились, и лихо понеслись в атаку.

       Но и тут неудача для обоих. Хотя эти всё-таки поразили друг друга, ударились копьями. Видимо брат конюха достаточно хорошо управлял лошадью, а подмастерье кузнеца копьём. Однако при ударе ни один из них не смог удержаться в седле. Оба оказались повержены. И вот тут публика уже ликовала, а не хохотала, ведь столкновение всё же состоялось. Ну а лекарь и в этом случае не обнаружил сильных повреждений на телах соискателей. Тут же засчитали ничью и турнир продолжился.

        Дальше пошла просто-таки нескончаемая череда подобных схваток. То оба не попадали копьями, то оба валились с лошадей. В общем, ничего выдающегося. Но это ровно до тех пор, пока вся эта чехарда не надоела князю Кирьяну. Ну, разве он мог спокойно смотреть на эту пародию рыцарского турнира. Конечно же, ему захотелось оживить всё это действо. И вполне естественно у него завязался нелицеприятный спор с одним молодым баронетом, сыном ближайшего соратника герцога. Баронет с пеной у рта доказывал, что это подлинные схватки, что это настоящий турнир, и принимать в нём участие большая честь. Кирьян же называл всё происходящее клоунадой и балаганом. При этом нелестно отзывался о современной германской молодёжи, мол, достойных нет. И, наоборот, с большим энтузиазмом хвалил боевых ветеранов, соратников герцога, отчего те пришли в неописуемый восторг.

       – Да-да!… Правильно говоришь парень!… Мы в своё время не допустили бы такого позора!… Да что это такое!?… Валятся с лошади, словно младенцы!… Даже копьё, как следует, не умеют в руках держать!… Уж мы бы ни за что не упали с лошади!… нас не вышибить из седла!… Мы старая гвардия, и не посрамили бы честь воинов!… Но теперь уже нет истинных рыцарей,… всё нынешнее поколение целиком погрязло в алчности и разврате,… сплошь охальники!… - единодушно поддержали Кирьяна ветераны. И тут уж юный баронет не сдержался, вспылил.

        – Да ты сам-то кто такой, чтоб судить о молодых германцах!?… Да ты просто трус, прокравшийся в ряды боевых товарищей герцога, и прикрываешься их доверчивостью!… Похвалил стариков и думаешь уже герой!?… Да на самом деле ты никто!… «Ноль»!… «Зеро»!… Да я тебя сейчас в порошок сотру!… - сорвался он и уже был готов разразиться страшной бранью, но Кирьян опередил его.

      – Остыньте!… И послушайте меня!… Вообще-то я дворянин,… и мой титул ничуть не ниже вашего!… Так что прошу обращаться ко мне на «вы» и вести себя подобающим образом!… А вашу гневную тираду, я иначе как за вызов на дуэль, ни за что другое принять не могу!… Одним словом, ваш вызов принят,… я к вашим услугам баронет!… Пожалуйте на ристалище,… там и выясним, кто прав, а кто трус,… выбирайте сторону барьера,… поединок неизбежен!… - резко заявил он, на что баронет сначала весь побелел и покрылся пунцовыми пятнами, но затем собрался и спокойно ответил.

       – Хорошо,… я признаю,… вы правы,… наш спор может разрешить только поединок!… Извольте,… я выбираю лошадь слева,… вы атакуете справа!… Достойный бой, справедливая победа!… - закончив свою краткую речь родовым девизом, парировал баронет и тут же поспешил в левый угол ристалища. Князь же без промедления отправился направо. Все кто слышал их спор, моментально притихли, а так как спорили они на повышенных тонах, то замерла практически вся свадьба. Гости, да и сами «молодожёны», с неподдельным волнением взялись наблюдать за действиями соперников.
                Глава 27
Князь Кирьян в военных делах был не новичок, а потому быстро выбрал себе нужные латы, кирасу и, захватив копье, ловко взобрался на лошадь. Но и его визави был не из гражданских лиц, и тоже неплохо разбирался в военном деле. Почти мгновенно облачившись в кирасу, баронет, словно мотылек, вспорхнул в седло и в ту же секунду был уже у барьера. Соперники, молча, взглянули друг другу в глаза. Оба молодые, оба сильные и рьяные, готовые на смертельный бой. Однако гнева или смятения в их глазах не было, наоборот полная сосредоточенность и понимание всей сложности момента. Всё серьёзно и достойно.

       Ещё мгновение и прозвучал сигнал. Всадники понеслись навстречу своей судьбе. Первым нанёс удар баронет. Его рука слишком вытянулась вперёд, и это переместило центр атаки на кончик копья. Но это же и сгубило его атаку. Удар получился скользящим и неточным. Копье баронета, ударившись о щит князя, прошло мимо. Зато копьё князя в тот же миг достигло цели. Удар пришёлся точно под рыцарский шлем баронета. В самое опасное и уязвимое место.

       Голова баронета нелепо дернулась, откинулась назад и он, теряя равновесие, слетел с лошади. Его обмякшее тело, мгновенно достигнув земли, тут же погрузилось в облако пыли. А лошадь по инерции, так и не останавливаясь, понеслась дальше прочь. Кирьян, тоже по инерции, домчался почти до самого конца ристалища, но ни копья, ни щита он не уронил. Лихо развернувшись, он поднял забрало и сходу увидел страшное последствие своей атаки. Баронет, распластавшись в пыли, лежал бездыханный лицом в небо.

         – О, Боже!… Опять!… Неужто я убил беднягу!?… Да я же просто защищался!… Даже и не думал сразить его насмерть!… - раздосадовано вскликнул Кирьян, отбросил в сторону копьё, щит и, резко пришпорив лошадь, направил её к сбитому противнику. А вокруг стояла просто-таки гробовая тишина. Никто не осмеливался не то что вскрикнуть, но даже и рта раскрыть. И только лекарь, натужно пыхтя, уже бежал к поверженному баронету. Кирьян и лекарь буквально вместе оказались у тела бедняги. Кирьян мигом спешился, сбросил шлем и припал на колено у изголовья соперника. Осторожно, словно покрывало с младенца, он снял с баронета шлем и сразу обнаружил место ранения. Широкая красная полоса зияла на шее баронета. Но на удивлении обильного кровотечения не было. Обычно при таких ранениях человек в считанные секунды исходит кровью, но сейчас ничего подобного не наблюдалось. Лекарь тоже подключился к осмотру и уже через мгновение дал своё заключение.
 
        – Хм,… так это всего лишь царапина,… большая зияющая царапина,… содрана кожа, но кровеносные сосуды не задеты!… Баронет просто счастливчик,… легко отделался,… сейчас я дам ему понюхать уксуса и посмотрим, придёт ли он в себя… - констатировал лекарь и полез в свою котомку за склянкой. Кирьян всё это время бережно поддерживал голову баронета. Но вот склянка была извлечена и лекарь, смочив тряпицу уксусом, поднёс её к носу баронета. Реакция того была мгновенной. И секунды не прошло, как он очнулся и зашёлся не то кашлем, не то чихом.

       – Кхе-кхе-кхе,… апчхи-апчхи,… что это за ерунда!?… Воняет как прокисшее вино,… тьфу-тьфу-тьфу,… какая мерзость!… Я что, умер, попал в ад и бесы терзают меня!?… - стараясь отшутиться, заголосил баронет и задёргал головой пытаясь увернуться от тряпицы с уксусом. 

       – Ха-ха!… Ну, раз ругаешься, значит живой!… Ох, и напугал же ты меня, чертяка!… Как же я рад, что ты в порядке,… у тебя всего лишь ссадина на шее,… а я тут чуть с ума не сошёл,… жалко было бы при знакомстве убить столь отважного парня… - тоже чуть шутливо отозвался Кирьян, и сразу получил ответ.

      – О, так мы уже опять на «ты»!… Вот это скорость!… Только что атаковал меня, а сейчас уже дружеское обращение!… Ну а если так, то мы продолжим… - было оживился баронет, но князь его быстро прервал.

       – Да ну хватит уже петушиться,… да и продолжать-то уже нечего, ведь ты доказал, что в твоих жилах течёт истинно рыцарская кровь!… Вышел на поединок, сразился,… отстоял честь рода,… молодец!… Ну и хватит на этом… - спешно загомонил он, помогая баронету подняться.

       – Нет-нет,… ты погоди, не перебивай меня, ведь не дослушал же!… Я-то тебе хотел сказать, что продолжим застолье, а не поединок,… с ним-то как раз всё понятно,… мы оба достойные соперники и нам лучше не ссориться друг с другом!… - мигом парировал баронет.

       – Вот тут я с тобой согласен!… Уж лучше мирком, пирком, да за свадебку!… ха-ха-ха!… - весело отозвался Кирьян и оба соперника дружно рассмеялись. С прежним недопониманием было покончено. Увидев такое единение на ристалище, залилась смехом и вся свадьба. Особенно радовалась пышнотелая невеста, ведь её затея с кубком полным золота удалась на славу. Многие соперники, как она и хотела, бились по-настоящему, другое дело, что у них это не всегда хорошо получалось. Но как бы там ни было, турнир на этом закончился, а бурное веселье продолжилось. Кирьян с баронетом, под всеобщее ликование, наконец-то сняли с себя грузные, рыцарские латы. Лекарь быстро перебинтовал баронету шею, и бывшие соперники направились к герцогу за наградой.

       При их приближении герцог произнёс краткую речь во славу доблести и чести, пропел гимн рыцарского ордена и вручил победителю кубок полный золота. На что новоиспечённая герцогиня отреагировала по своему, она протянула Кирьяну шёлковый платок с гербовой вышивкой, и сказала, что отныне он желанный гость в их замке, а этот платок откроет перед ним любые двери. Кирьян любезно поблагодарил супружескую чету за оказанную ему честь, и они с баронетом тут же поспешили вернуться за стол на свои места. А уж там их встретили как героев. Старинные соратники герцога устроили Кирьяну душевный приём.

       – Ха-ха!… Какой славный поединок!… Настоящая рыцарская схватка!… А какое благородство!… Ты поступил, как истинный дворянин!… Не оставил раненого соперника погибать,… помог подняться!… Теперь ты наш парень,… а-ну давай выпьем во славу войскового братства… - вдруг расчувствовались старики, и застолье приняло уже совершенно другой оборот. Никаких упоминаний о женихе и невесте, никаких тостов за свадьбу и молодожёнов, только военная тематика и даже рассказы о секретах армейской жизни. Да-да, старые вояки так разоткровенничались, что в хмельном разговоре выболтали князю все военно-тактические тайны, какие только могли быть в германской армии на то время. Всё-всё; и количество солдат на службе, и сколько у них пушек с ружьями, и где они дислоцированы, и на чьей стороне выступят в случае всеобщей европейской войны. В общем, беседа для князя прошла плодотворно и познавательно.

       Однако всему когда-то приходит конец. Вот и свадьба потихоньку подошла к своему логическому завершению. Герцог с новоявленной герцогиней удалились к себе в замок на брачное ложе, а хмельные гости неспешно стали расходиться, и это конечно те, кто мог ещё ходить. Ну а кто не мог, остались спать прямо за столами. Таких оказалось немало и среди ветеранов. Им не привыкать ночевать на свежем воздухе. Опять же закуска и выпивка всю ночь под боком.
 
       Кирьян же чувствовал себя великолепно, ведь он мало пил, а всё больше ел, и хмель его не взял. А потому он с кубком полным золота отправился ночевать к себе в таверну, где Кнут уже видел седьмые сны. Он не особо любил всякие там гуляния да попойки, простой рабочий человек с привязанностью к цветоводству, и оттого сейчас безмятежно спал, ничего не зная ни о свадьбе, ни о рыцарском турнире. Кирьян же, явившись в их комнату, будить его не стал, и, положив сумку с трофейным кубком на стол, спокойно устроился в своей кровати. А вскоре уже и он, тихонько посапывая, видел седьмые сны. День прошёл удачно, кубок полный золота и масса военных тайн за один вечер, редкое везение. А утром их ждала обратная дорога в Голландию.
                Глава 28
Пробуждение Кирьяна было привычным. Кнут поднёс ему ковш свежей, холодной воды и спустя мгновение Кирьян был уже на ногах. Отчего Кнут даже повеселел.

      – Ха-ха!… Ну что, выспался, гулёна!… Я вчера тебя так и не дождался,… притомился в дороге, и уснул пораньше!… А сегодня с утра мне говорят, что вечером у герцога свадьба была,… уж не там ли ты задержался!?… - лукаво вглядываясь в чуть припухшее лицо Кирьяна, весело спросил он.

        – Да, точно,… угадал, там-то я и был!… Но только это долгий разговор,… так что давай-ка скорей выезжать,… а я тебе всё по дороге и расскажу… - тут же отозвался Кирьян и принялся быстрей обуваться. 

       – Так и я тебе про то же,… давай скорей выезжать!… Провиантом и водой я уже запасся,… да и лошади запряжённые стоят, тебя ждут, пока ты проснёшься,… я всё уже с рассвета подготовил,… так что, вперёд в дорогу!… - кратко заключил Кнут и, подхватив сумку Кирьяна со стола, поспешил на улицу. Он даже и не заметил, насколько она тяжела от золота, уж такой здоровяк был, вот что значит, каждый день тягать ящики с цветочной рассадой. Кирьян вприпрыжку кинулся за ним. А уже через несколько минут они были в пути. Из городка выехали без помех, ведь была почти самая рань и многие горожане просто отсыпались после свадебного застолья. Ну а как только они выбрались на большую дорогу, Кирьян сходу завёл рассказ о вчерашних событиях. Ох, и что же тут сразу начало твориться с Кнутом. От услышанного он удивлённо щёлкал языком, присвистывал, восклицал, мотал головой и даже подпрыгивал. А когда Кирьян в подтверждение своих слов достал из сумки кубок с золотыми монетами, то Кнут вообще чуть с повозки не выпал.
 
        – Ах, сколько же у тебя золота!… Невероятно!… И всё это ты заработал за один вечер на свадьбе герцога!?… - запричитал он не своим голосом, одновременно пробуя монеты на зуб, дабы убедиться в их достоверности.

       – Да!… Всё так и есть!… Но не надо забывать, что я заработал их честно и с большое угрозой для жизни,… ведь если бы баронет был чуть проворней меня, то это я валялся бы в пыли с пробитой шеей, а не он!… И кстати, это золото не главное во всей этой истории,… на свадьбе боевые соратники герцога, те самые ветераны, так разоткровенничались, что выболтали мне все военные тайны!… Хотя и это тоже не так для меня актуально,… скорее мне важны их рассказы о боевой доблести былых времён!… О, какие колоритные воспоминания у этих стариков,… чего только не случалось с ними в жизни!… Ты знаешь, а я ведь, наслушавшись их, даже захотел написать несколько путевых заметок в стихах,… и это будет очень интересно,… просто феерично!… - вновь бравируя своим даром, слегка хвастливо заявил Кирьян.

        – Ха!… Вот уж и не подумал бы, что ты так вдохновишься байками старых германцев!… Ты же всё писал про любовь да вельмож, а тут вояки с их муштрой!… Да и на чём ты собрался писать!?… Где у тебя перо и чернила!?… Уж не пальцем ли в дорожной пыли ты станешь выводить свои записки!?… - весёлой шуткой отозвался Кнут на браваду Кирьяна.

      – Да ну зачем же в пыли, дружище,… у меня на это голова есть,… в ней теперь клокочут сотни строк, десятки рифм и тысячи слов!… Да я прямо сейчас и начну сочинять свои записки,… а сочинив, разложу их по укромным уголкам моей памяти!… А знаешь, какая она у меня?… О-го-го какая,… я помню даже то, что ты говорил, когда забирал меня из Парижа!… А это, согласись, было уже давненько,… так что давай-ка закончим наш разговор, и я займусь сочинительством,… мне уже не терпится!… - взволнованно воскликнул Кирьян, и тут же сходу начал подбирать рифму к своим мыслям.

       Притом подбирал он рифму вслух, комментируя каждое словосочетание. А потому Кнут стал невольным свидетелем его творчества. Но надо отметить Кнут был непривередлив, более того, сам процесс сочинительства ему даже нравился, ведь Кирьян сочинял сразу на трёх языках; на голландском, французском и русском, а со стороны это выглядело очень забавно. Так потихоньку, не спеша, слово к слову, фраза к фразе, князь всю дорогу и просочинял свои записки путника. И кстати, правильно делал, что не спешил, ведь тут главное размеренность и ритм, графоманство не терпит суеты, это дело серьёзное. 
 
       А в результате уже на подъезде к Амстердаму все его поэтические записки были сочинены и сохранены в памяти. Теперь оставалось только перенести их на бумагу. Собственно этим Кирьян и занялся, едва они оказались дома. Почти голодный, лишь с одним сухарём и кружкой холодной воды, он тут же вооружился бумагой с чернилами и засел за работу. Строчки прямо так и вылетали из-под его пера. Однако сам процесс записи накопленных в памяти фраз не занял у него много времени, и уже к вечеру все его эпиграммы, стишки и памфлеты были на бумаге. 

      Впрочем, это были не только его поэтические наблюдения, но и очень важные сведения о германских военных приготовлениях. Правда, все они были записаны так, что несведущий человек просто принял бы их за обычные фантазии разгулявшегося поэтического воображения. Кстати, сам Кирьян тоже не предавал этому большого значения и включил в текст военные секреты лишь ради рифмы, например; снаряды — дамские наряды, пушки — свиные тушки, порох — в лесу шорох, ну и так далее. И надо же такому быть только он поставил точку в последней строке, как к Кнуту примчался мальчишка-посыльный с почтового участка. В руках он держал послание из Парижа от тамошнего торгового партнёра Кнута. Кнут мигом вручил мальчишке полгульдена за работу, и тут же забрав у него письмо, стал с жадностью изучать его содержимое. Ну а, закончив изучение, радостно воскликнул.

       – Ага!… Я так и знал, что ему понравятся мои новые саженцы!… Он просит привезти ещё!… Ха-ха!… нас ждёт поездка в Париж!… - заголосил он, размахивая письмом. На что Кирьян, видя его ликование, печально заметил.

     – Да,… это конечно всё хорошо,… и тебе везёт в твоём деле, но я-то не смогу поехать с тобой,… или ты забыл, в какой спешке мне пришлось бежать оттуда. Тем более что мы до сих пор так и не знаем, выжил ли виновник моего бегства, шевалье Крюшон,… неизвестна нам и дальнейшая судьба маркизы!… Кто знает, что там сейчас вообще творится,… может в Париже меня уже объявили государственным преступником,… ведь этот франт Крюшон, имел немало покровителей при дворе короля!… Поверь, я очень хочу поехать с тобой,… но пока не могу, и переживаю из-за этого,… ну вот кто тебе поможет в пути!?… Ах, если бы знать, что там да как,… честно говоря, я ещё и по маркизе соскучился,… по её улыбке, манерам,… по её салону с этими нелепыми литераторами. Да и по Жаку, я тоже скучаю,… по его фрикасе с куриными фрикадельками,… по окороку из молодого кабанчика,… охо-хо-хо… - вспоминая Париж, вздохнул Кирьян и присел рядом с Кнутом.

        – Ну, ладно,… не поедешь ты, так поедет мой старший сын, а ты вместо него останешься старшим на хозяйстве,… и не переживай ты так, мы с ним вдвоём управимся,… он уже вполне взрослый парень!… К тому же пришло время перенимать ему мой опыт, приобщаться к разъездам,… засиделся он в отцовском гнезде, пора на волю!… Да и поездка во Францию не опасней чем лёгкая прогулка по Амстердаму!… Пусть прокатится, Париж посмотрит,… а заодно мы с ним и узнаем, как там обстоят дела,… ведь останавливаться мы будем у Жака,… а уж он-то в курсе всех событий! Ну а если надо, то я и к маркизе зайду… - по-дружески предложил Кнут.

       – О, нет,… к маркизе, пожалуй, заходить не стоит,… мало ли что там,… вдруг невзначай скомпрометируешь её!… А вот с Жаком переговорить надо,… и, кстати, передашь ему мои новые эпиграммы про наш поход к германцам!… Жак обожает мои маленькие творения,… я всегда их ему читал,… и надо заметить он благодарный слушатель,… постоянно интересовался моими новыми сочинениями,… вот и эти отвезёшь!… Да ещё кое-что подкинешь,… я сейчас принесу… - вдруг загорелся Кирьян, мигом сбегал к себе в комнату и принёс французский вариант записок, в придачу с кубком золота.

        – Вот держи, передашь ему от меня привет и ещё немного деньжат,… у него уже лежат кое-какие мои сбережения, так ты добавь ещё и эти из моего германского выигрыша!… Да, и не забудь взять себе треть золота,… оно по праву твоё,… ведь не будь тебя, я бы никогда не поехал к германцам и не выиграл его,… думаю, так будет справедливо!… Теперь у меня осталось лишь два верных друга,… ты да Жак,… и только вам я могу доверять… - распределив свои сбережения, заключил Кирьян, отчего Кнут даже слегка растрогался.

       – Да мне за честь быть другом такому отважному и честному человеку,… ты само воплощение порядочности,… и я с удовольствие передам Жаку всё, что ты просишь!… Уверен, он очень обрадуется такой весточки от тебя!… Эх, давненько я у него не был,… с прошлой поездки прошло уже порядком времени,… да уж, как он там сейчас,… наверное, как всегда готовит своё знаменитое жаркое,… ха-ха,… миляга Жак… - тоже вспомнив о Париже, улыбнулся он, и друзья ещё чуток поговорив, стали собирать повозку в дорогу.

        Откладывать путешествие на долгий срок было не целесообразно, ведь цветы товар особый, и доставлять их надо как можно скорее. Так что Кнуту с сыном пришлось выехать прямо в ночь. Впрочем, такое случалось уже не раз, и ничего удивительно в этом не было. Лошади за целый день хорошенько отдохнули, и повозка бодро тронулась в путь. Кирьян остался за старшего. Другие дети Кнута и его жена восприняли это как должное, и на следующий день работа на цветочном поле закипела с не меньшим усердием и прилежанием.
                Глава 29
Вечером того же дня Кирьян решил дать себе небольшой отдых, ведь он с самого приезда так и не выходил в город погулять. А Амстердам ему очень нравился, тихий, спокойный, размеренный и бродить по его улочкам средь каналов и мостков он любил. Тем более стояла отличная погода, было тепло и уютно, вовсю светило солнышко, до заката было ещё далеко, и Кирьян, слегка перекусив, отправился на прогулку. А гулял он по уже хорошо известным ему местам; по набережной реки Амстел, по главной улице, по центральной площади, и так незаметно, потихоньку вышел на берег Северного моря к судостроительным верфям, где закладывались новые корабли.

         Кирьян обожал здесь бродить, от стапелей шёл сногсшибательный запах свежеобработанного дерева; корабельной сосны, крепкого дуба, надёжного тика и даже редкого красного дерева. Всё тут напоминало ему те домашние, Полесские и Воронежские верфи, где они с государем Петром Алексеевичем строили первые российские корабли. В памяти живо всплыли вечера у костра; их совместные беседы до поздней ночи, их разговоры, и даже споры с пересудами в моменты обсуждения планов и намёток по возведению отечественного флота.

        – Ах, какие были времена,… столько всего ещё впереди,… и на тебе, надо же мне было с этим графом сцепиться,… всё сразу под откос полетело!… Эх, где-то сейчас государь?… Что теперь строит?… Что нового вершит?… - явно с ностальгией, печально опустив голову, на ходу рассуждал Кирьян. Да и сам не заметил, как прямо возле стапелей на верфи оказался. Видимо запах свежеструганной древесины привёл его сюда. Невзначай уткнувшись лбом в корабельные леса, он наконец-то поднял голову, и сразу чуть ума не лишился. 

      Невдалеке, напротив него, всего-то в шагах тридцати стоял царь Пётр, но только не в привычном военном камзоле, а в простой голландской рубахе, рыбачьей шляпе, да ещё и с топором в руках. Всё в точности как на Воронежских верфях, за исключением разве что одеяния. Кирьян прямо-таки остолбенел, только что он думал об этом и вот оно, всё наяву. Но царь, по-прежнему не замечая его, продолжал лихо орудовать топором, подгоняя стропило под остов корабля. Да от такого видения у кого угодно случиться помешательство и ступор, а тем более у Кирьяна, ведь его последнее общение с государем было не из приятных. Да что там говорить, даже угрожающе для жизни князя. И тут на тебе — царь, а это был именно он, а не какой-то там мираж, притом с топором в руках. Кирьян инстинктивно потянулся к шее, словно хотел лишний раз убедиться на месте ли ещё его голова.

        А меж тем государь закончил подгонку, врубил топор в чурку по соседству, утёр рукавом пот, и направился широкими шагами к чану с водой, что стоял чуть поодаль возле обеденных столов. Кирьян так и замер боясь пошелохнуться, он всё ещё не мог прийти в себя от шока. Государь же подошёл к чану, зачерпнул ковшом воды и большими глотками стал жадно пить. А в этот момент совершенно непонятно откуда на набережной появилась фигура женщины с ребёнком. И эта фигура двигалась ни куда-нибудь, а точно к царю. Поравнявшись с ним, женщина заговорила, а ребёнок взял государя за руку. Было хорошо видно как доволен царь, он улыбался и журил ребёнка.

       Кирьян же от такой картины вообще дышать перестал. Он был готов провалиться сквозь землю лишь бы развидеть это. Более того секунду спустя он признал в женщине и ребёнке жену и дочь графа Васильеффа. Правда дочка выглядела уже немного иначе, чем в Париже. Она как-то заметно повзрослела, подросла и даже расцвела. Однако эти изменения никак не могли сказаться на общем статусе Кирьяна, ведь он по-прежнему считался убийцей её отца. Но вот государь договорил последние слова, и чуть повернувшись к стапелям, резко махнул рукой. В тот же миг от остова корабля отделился мужской силуэт и бегом направился к царю. Каково же было изумление Кирьяна, когда он в этом силуэте признал Алексашку Меньшикова.

        – О, Боже,… да что же это делается,… да как же так,… Алексашка собственной персоной,… мне это что, сниться, или всё на самом деле,… что-то я никак не пойму… - пробормотал Кирьян, и ноги его подкосились. А тем временем Меньшиков подбежал к царю, выслушал его наказ, взял дочь графа за руку, приветливо улыбнулся графине и они втроём пошагали обратно по набережной. Государь махнул им вслед своей рыбацкой шляпой, развернулся и опять обратил свой взор к чану с водой, видимо ещё не до конца утолил жажду. 

       Тут уж Кирьян не стал ждать, что будет дальше, мигом сменил курс и на полусогнутых поспешил ретироваться. А то ведь кто знает, как поступит государь, заметив его, он же к топору собрался возвращаться. А увидев Кирьяна, вдруг бы сходу припомнил ему гибель графа, вот сразу и полетела бы с плеч княжеская головушка. Уже покинув территорию верфи, Кирьян стал потихоньку осознавать случившееся. А сделав первые выводы, пришёл в полное отчаяние. Ещё недавно, он, тут шагая, с такой любовью и преданностью вспоминал государя, а встретив его, бежал, боясь погибнуть от его руки. Двойственное чувство. Впрочем, ему пока ещё с трудом верилось, что всё это было наяву.

       – Может мне всё же показалось?… Может, я болен и у меня видения?… Всё так же и в Париже было,… жена графа и его дочь,… но только без государя!… Ах, я несчастная душа,… мне бы валерьяночки попить, иль отвара пустырника нахлебаться,… а я гулять отправился,… вот и результат,… вся голова забита!… Эх, надо бы скорей винца принять,… прочистить мозги,… сразу б прояснилось, что к чему… - кляня себя, досадовал он на бегу, но заметив первый же попавшейся пивной кабачок, влетел в него на всём ходу. И тут же кинув на стойку несколько флоринов, запросил кружку вина.

      А спустя всего минуту он уже опустошил эту кружку до самого дна одним залпом. В голове всё мигом расплылось, завертелось, закрутилось и куда-то понеслось. От души сразу отлегло и стало даже легче дышать. Но ненадолго. В следующую секунду Кирьян услышал разговор двух корабелов с доков обсуждающих русского царя работающего на верфях и скрывающего свою личность под именем простого плотника Петра Михайлова. Такой разговор внёс некоторое понимание во всё происходящее, хотя до конца так и не прояснил, для чего же всё-таки государь прибыл в Голландию. 

       А потому Кирьян взял у кабатчика ещё три кружки вина и подсел к корабелам. А те и возражать не стали, чего ж кочевряжиться, коли парень сам угощает. Ну и конечно дали ему ответы на все интересующие его вопросы. После чего Кирьян быстро с ними распрощался и покинул кабачок. Сейчас он точно знал, что всё было наяву, а не в каких-то там грёзах. Как оказалось, государь прибыл в Амстердам с большим посольством перенимать опыт в кораблестроение, и теперь скрывая своё подлинное имя, дабы не вызывать лишней шумихи, активно постигал сию науку. Всё тихо, спокойно, инкогнито, никакого царя Петра нет, есть лишь плотник Михайлов.

       И вот только сейчас Кирьян начал припоминать, что государь давно уже говорил о такой поездке, и в тайне готовил её. Притом до того тайно, что князь Кирьян ничего об этом не знал, хотя может просто и не замечал, как готовилась эта миссия, был занят какими-то своими делами, а может и замечать ничего не хотел. Но как бы там ни было, визит посольства состоялся. А в Амстердаме оно расселилось, как раз в тот момент, когда Кирьян с Кнутом были в Германии, потому-то они ничего и не ведали. Но, невзирая на всю секретность визита, многие местные жители были в курсе него, и меж собой шептались о нём. Теперь вот и Кирьян был в курсе. Однако он опять никак не мог понять, причём же здесь жена и дочь графа, откуда они здесь, и зачем. 

        – Неужели государь разыскал её и взял с собой в поездку сюда?… Хотя почему бы и нет,… ведь он всегда ценил преданных ему людей,… а после гибели графа взял опеку над его родными!… Эх, это только я его подвёл,… бегаю вот теперь от него, как от чумы,… а ведь мог бы сейчас быть рядом с ним и тоже корабли строить, а не цветы выращивать!… Вон Алексашка-то рядом,… и Пётр Алексеевич с ним на дружеской ноге,… а я прячусь,… вот же я глупец, недотёпа… - кляня себя так и брёл Кирьян домой. Приплёлся, и ни слова не говоря, сразу завалился спать.

      А ночью ему снились кошмарные сны, он даже несколько раз просыпался в холодном поту. То его государь по верфи с топором гоняет, то граф Васильефф из могилы пальцем грозит, а то и сама графиня на него со шпагой идёт. Так и промучился он всю ночь напролёт. А утром решил больше не пить ни грамма вина и на улицу без надобности не выходить. Более того Кирьян перестал бриться, в результате чего у него быстро выросла борода. Так что к приезду Кнута из Франции князя было не узнать. Но Кнут был рад видеть друга и таким, хотя и немало удивился его странному виду. Впрочем, причину столь неопрятной внешности он узнал сразу. Кирьян сходу всё ему рассказал; и про царское посольство, и про графиню с дочкой, и про своё отчаяние. Кнут же, будучи в курсе всех Кирьяновых дел, только и смог, что выразил ему своё глубокое сожаление. Однако тут же предложил сменить внешность вообще до неузнаваемости.

      – Мало того что ты отрастил такую бороду, так ты теперь ещё возьми и подстриги её как у бывалого голландского моряка,… притом сбрей усы и подравняй причёску,… и тогда тебя не то что царь, но и все твои друзья-товарищи не узнают… - полу смехом предложил он и тут же продолжил.

       – Кстати о твоих друзьях,… тебе большое привет от Жака,… он очень доволен твоими новыми эпиграммами,… прямо в первый же день прочитал их все до единой,… и просил присылать ещё!… Деньги твои я ему тоже передал,… он их сразу убрал и сказал, чтоб ты не беспокоился, дескать, они все в надёжном месте!… А когда я рассказал ему о происхождении этих денег,… как ты на рыцарском турнире их заработал,… то он, наверное, целый час смеялся и всё приговаривал «узнаю своего друга Кирье, он такой, он может»!… А ещё он про маркизу рассказывал, мол, у неё всё в порядке и она по-прежнему салоны проводит,… тоже по тебе скучает!… А тот шевалье Крюшон всё так же в беспамятстве лежит,… виконтесса за ним ухаживает,… а он никак очухаться не может!… Вот власти и ждут, если помрёт, то на тебя в розыск подадут,… а коли в живых останется, то ничего и не будет,… так маркиза сказала!… Но в любом случае в Париж тебе ехать пока рановато,… сиди здесь под личиной голландского моряка,… ха-ха… - опять шуточкой закончил свою тираду Кнут, чем немного развеселил князя.

       – Это хорошие новости,… не про то конечно, что меня могут начать разыскивать, а про то, что у маркизы из-за меня нет неприятностей,… и то, что Жаку понравились мои эпиграммы и он их ещё просит!… Для меня это очень важно, ведь он всегда своей оценкой сподвигал меня на новые сочинения,… вот и получается, что ты этими новостями снова вселил в меня вдохновение, и я загорелся написать несколько строк о моей встрече с государем!… Сейчас-то мне та встреча кажется смешной,… но тогда, на берегу, поверь, мне было не до смеха,… думал, ума лишился, рехнулся совсем! Но как же я рад, что ты приехал дружище!… - довольный разговором воскликнул Кирьян и тут же поспешил вновь взяться за перо и бумагу.

       Кнут был не меньше его рад их встречи, он уже привык к своему взбалмошному гостю и очень дорожил его дружбой и помощью. Тем более что вскоре намечалась поездка на Британские острова, а если говорить конкретней, то в Англию, в Лондон. Туда в эту пору Кнут всегда возил цветы осеннего урожая, самые пушистые, самые ароматные, разнообразной гаммы оттенков и размеров; от крохотных лютиков, до огромных пионов с гортензиями. Ну а в этом году начало осени в Лондоне выдалось особенно дождливое и холодное. Опять-таки не урожай цветов, так что их надо было срочно доставить из Голландии.
                Глава 30
Обычно на сборы в дорогу в Англию Кнут тратил порядка недели. Следовало особо аккуратно упаковать цветы и рассаду, чтоб сберечь их в столь трудном путешествии, ведь это не на повозке по просёлочной дороге ехать, тут по морю через пролив меж материком и островами переправляться надо. И здесь двойная перегрузка будет, сначала с повозки на корабль, а потом обратно, с корабля на повозку и почти сразу на бал, да-да, именно на бал, прямо как в поговорке говориться. А всё потому, что в это время в Англии полным ходом идут подготовительные мероприятия ко дню рождения монарха — короля Вильгельма III.

        В пригородных резиденциях проводят небольшие пробные балы, этакие малые репетиции основного торжества. Но на них также активно съезжаются гости; различного рода лорды, герцоги, бароны, маркизы и прочие титулованные особы. И такие мероприятия не менее роскошны и помпезны. Так что на их проведение тоже требуются цветы. А потому для Кнута это была ответственная пора с двойными усилиями. Тут требовался, чуть ли не тройной запас цветов и рассады, ведь когда первые завянут, вторые как раз подрастут и пойдут уже на сам день рожденья короля.

       Вот и в этот раз Кнут собирался особо тщательно. Нельзя было ударить лицом в грязь и испортить свою репутацию. Опять же и вознаграждение обещало быть внушительным. Кирьян же меж тем занимался своей внешностью, как ему и советовал Кнут. И хотя его советы были полушутливы, князь отнёсся к ним крайне серьёзно. Он остриг на голландский манер бороду, сбрил усы, выровнял причёску, и в конечном итоге стал похож на боцмана торгового судна, он даже и приоделся под стать, надел моряцкие штаны и бушлат. Кнут приветствовал его такую перемену и тут же порекомендовал кое-что сверх того.

        – Да уж,…одет ты прилично,… да и выглядишь молодцом,… мне нравится твой новый образ!… Но вот только риски нашего путешествия от этого не станут меньше,… надеюсь, ты не забыл, как нас встретили разбойники по дороге в Германию!?… Так вот это наше предприятие, гораздо опаснее,… тут могут атаковать и на суше, и на море!… Эх, купеческая наша доля,… так что ты бы взял с собой на всякий случай оружие,… ту шпажонку и пистолеты, что ты у германских налётчиков отобрал,… с таким-то дополнением нам всё безопасней будет… - коротко попросил он.

        – Хм,… отчего же не взять,… пожалуй, что и возьму,… глядишь и пригодятся,… хотя оно конечно лучше, чтоб вообще не понадобились!… Не хочется мне опять кого-нибудь калечить или жизни лишать,… пусть даже это будут и разбойники!… Впрочем, ты прав, надо быть готовыми ко всему… - согласился с Кнутом Кирьян, и, не откладывая дело в долгий ящик, тут же привёл оружие в должный порядок; почистил шпагу и перезарядил пистолеты. Себе он уготовил клинок и один пистолет, а второй отдал Кнуту и напутствовал его.

       – Пусть у тебя тоже оружие будет,… я, конечно, понимаю, что драться ты не мастак, но припугнуть кого-нибудь сможешь!… Держи его при себе и без присмотра не оставляй,… не то украдут вместе с цветами,… ищи потом свищи… - под конец отшутился Кирьян, на что Кнут заверил его обо всей серьёзности своего отношения к делу и они продолжили сборы. Однако ненадолго. Под вечер пятого дня всё уже было готово к отправке. Ночью они хорошенько выспались, а с утра, плотно позавтракав, отправились в гавань, где их уже ждал зафрахтованный ими накануне торговый барк. Капитан барка был в курсе ценности и хрупкости груза, а потому погрузка прошла аккуратно и быстро. Так что ещё до обеда они отплыли. И это было первое настоящее, морское путешествия князя Кирьяна. Нет, ну, разумеется, до этого он уже ходил на судах под парусом, ведь они с государем уже возводили хоть и небольшой, но всё же флот. Правда, водоёмы тогда были не такие просторные, как это открытое море.
 
       У Кирьяна от такого размаха аж дух захватило. Но он крепко стоял на ногах, и, вглядываясь вдаль, вспоминал теперь те их скромные плавания с Петром Алексеевичем. У него опять защемило сердце, и ему вновь захотелось пойти сдаться на милость государю лишь бы снова хоть на денёк побывать в его компании. Однако воспоминания о том, как царь в ярости вскричал на него, сразу вернули князя в настоящее. А тем временем плаванье проходило чудесно. С погодой очень повезло. Светило солнышко и дул лёгкий дневной бриз, весело подгоняя судно к британскому берегу. О таком приятном путешествии можно только мечтать. Капитан барка был сам немало удивлён таким стечением обстоятельств. И поэтому, пользуясь случаем, вёл судно чётко и уверенно, что не могло не сказаться на сроках прибытия. Не успел Кирьян ещё толком насладиться морскими просторами и всей прелестью путешествия по волнам, как надо было уже готовиться к высадке на берег.

       В порт назначения прибыли вовремя. Там их уже поджидали пустые повозки, заранее пригнанные британским компаньоном-заказчиком Кнута. На повозки почти моментально сгрузили ящики с товаром и сразу повезли их на особый склад с ледником, где цветам и было самое подходящее место. Одним словом, всё загодя учтено и предусмотрено. Не в первый раз производится столь хлопотное, но выгодное дело. Так что уже на следующий день Кнут с Кирьяном, сбыв практически весь товар (у них оставалось лишь ещё чуток рассады), оказались почти совсем свободны. Можно было паковать вещи и отправляться обратно. Но Кирьян не был бы Кирьяном, если бы отказал себе в удовольствии прогуляться по вечернему Лондону. Уж прогулки-то он обожал. Однако на этот раз, для контроля своего непредсказуемого поведения, он пригласил с собой ещё и Кнута.

        – Пойдём вместе прогуляемся, старина,… посмотрим, как тут люди живут,… может, посидим где,… винца местного по кружке выпьем, перекусим!… Ну а ты, чтоб я чего лишнего не натворил, меня проконтролируешь,… с тобой-то я как шёлковый буду,… уж не попаду, в какую переделку!… А за безопасность нашу не беспокойся,… никто нас тут не тронет,… я возьму свою шпагу и пистолет,… да и ты свой прихвати,… что ему тут одиноко лежать-то,… тоже пусть прогуляется… - опять в свойственной ему манере пошутил Кирьян.

       – Ха,… как у тебя всё просто!… Впрочем, отчего бы и не прогуляться с пистолетом,… хотя мне и беспокоиться-то нечего,… ведь я бывал уже здесь неоднократно,… правда, особо не гулял,… всё по коммерческим делам заезжал,… гулять-то некогда было!… А ныне вон как быстро освободились,… так что пройдусь, разомнусь… - охотно согласился Кнут и они уже под сумерки отправились на прогулку. Ходили, бродили, неспешно осматривали улочки, дома, площади, дворцы. Сравнивали Лондон с Амстердамом, Парижем и другими городами, где они уже успели побывать. Да так увлеклись своим неспешным променадом, что и не заметили, как оказались на самой окраине, попали прямо в парковый пригород. И так уж совпало, что невдалеке, в одной из королевских резиденций-дворцов, проходил пробный бал-маскарад с фейерверками и салютами. Их-то (салюты) там как раз и опробовали, ну и конечно танцы с нарядами проверяли, подойдут ли они на основные торжества. Вовсю играла музыка, надрывался клавесин, горели сотни огней, смеялись дамы и кавалеры, в общем веселье было в самом разгаре.

       Разумеется, наши друзья-гулёны чураться не стали, и бодрой походкой направились в парк поближе к вспышкам фейерверков, возле коих как раз и проходило само действо. Ну а почему бы и нет, что в этом такого, ведь всем и всегда интересно посмотреть, как пируют титулованные вельможи. Тем более для Кнута это было в новинку, и его просто распирало от любопытства. Ну а Кирьян лишь хотел сравнить этот бал с пирушками Петра Алексеевича, в которых он неоднократно принимал участие. В общем, заностальгияровал князь, ну и заодно хотел собрать материал для своих новых эпиграмм. 
                Глава 31
Уже темнело, сгущались сумерки. Однако огни в парке были настолько яркими, что зарево от них гуляло многоцветной радугой по всей округе и отпугивало ночных, припозднившихся путников. А тем временем Кнут и Кирьян без особых усилий подошли вплотную к месту действия и, встав за деревьями, чтоб их не было видно, принялись любоваться феерией цвета и света. Таких роскошных иллюминаций они ещё не видели.   

       – Да уж,… когда-то и я принимал участие в подобных пирах,… правда, такого освещения там не было,… поскромнее фейерверки давали!… А бывало и просто из пушек палили,… ох и шуму было!… Вот бы мне сейчас вернуться в то время,… уж я б себя иначе повёл,… никакого безрассудства, только такт и разум,… эх-хе-хе-хе… - вспоминая былое, вздохнул князь.

      – Ха,… а зачем тебе в то время?… Чем тебе это не угодило!?… Вон иди да радуйся пиру,… смотри, как они там все смешно наряжены,… сразу видно, бал-маскарад,… ну прямо как в Венеции!… Так и ты подстать им одет, также забавно,… на тебе ж почти карнавальный костюм голландского моряка,… подойдёшь, скажешь, мол, задержался, пока добирался,… и за своего сойдёшь,… ведь по-английски ты не хуже ихнего короля говоришь,… ха-ха-ха… - шуткой присоветовал ему Кнут.

        – Э, нет,… это не мой праздник,… это англичанам хорошо,… а мне бы сейчас домой,… тут, меня хоть как одевай, я всё равно чужой!… Вот у нас там, в Немецкой слободе, был один англичанин, барон,… всё ходил, друга-товарища из себя изображал,… а сам споры да рознь кругом сеял!… Я, говорил, русских очень люблю и уважаю,… предан вашему царю всей душой!… Но ведь это всё ложь, обман, сплошное притворство для собственной выгоды!… Так что не нравятся мне эти англичане,… слизкие они какие-то,… б-р-р-р!… Хотя наблюдать за ними интересно,… вон как отплясывают,… не хуже нашего!… - посмеиваясь, отметил Кирьян.

      – Ну, ведь не все же англичане такие лживые,… есть и прекрасные люди,… вон хотя бы мой компаньон,… совсем не обманщик,… всё-то у нас с ним ладно и честно… - попытался возразить Кнут, но не успел.

         – Погоди-ка дружище,… погоди,… смотри-ка, а вон тот плут аглицкий про которого я тебе только что говорил,… барон Шафрон,… и ведь точно он!… И комплекция его,… нисколько не изменился,… и что он тут делает, бродяга!?… Хотя уж если царь Пётр в Голландии, то почему бы этому барону в Англии ни быть,… ишь как гнётся да кобенится,… начудил там, в Немецкой слободе, а теперь здесь веселится!… Ах ты, прохиндей,… но ничего я тебе сейчас враз всё припомню,… а давай-ка я его напугаю,… ведь он-то не ждёт меня тут,… а я ему, здрасьте барон,… мол, пришёл по вашу душу, сейчас в ад потащу!… Вот хохма-то будет!… ха-ха-ха… - заметив в толпе танцующего барона Шафрона, вдруг затеялся Кирьян, на что Кнут опять взялся возражать.

        – О, нет-нет,… ты поостерёгся бы так с ним шутить, ведь он здесь дома,… ещё не хватало, осерчает, да в Тауэр тебя потащит,… так что погоди торопиться,… присмотрись сначала,… может это ещё и не он… - постарался отговорить Кнут, но Кирьян упорно настаивал на своём. 

        – Да он же это, он!… Да я его ехидную ухмылочку и в полной темноте узнаю,… вон смотри, опять во весь рот щериться и кому-то знаки подаёт!… Он хоть и парик сменил, но жесты прежние остались,… уж я-то их хорошо изучил!… О, это непростые пассы руками, это он так к нападению призывает,… опять что-то затеял, негодяй,… даже здесь и то какой-то заговор плетёт!… Вон видишь, в сторонку подался… - внезапно напрягся Кирьян, указываю Кнуту на барона.

       – Ага, вижу,… вон пошёл,… а за ним невдалеке трое здоровяков в чёрных плащах идут!… Ну и громилы,… такое ощущение, что они кого-то арестовать собираются,… я такое во Флоренции видел,… впереди щуплый пристав идёт, а за ним трое могучих гвардейцев следуют,… направляются судебное решение исполнять,… и тут, похоже, такое!… Ох, не к добру это,… может, уже пойдём отсюда?… Не наше это дело!… А?… - заосторожничал Кнут.

        – Уйти мы всегда успеем,… мы в стороне стоим, и нас никто не видит,… сейчас взглянем, куда направился этот фон барон, да пойдём отдыхать… - успокоил его князь, а сам проверил пистолет и шпагу, всё ли готово к бою, если придётся.

       – Ну, вот,… попал я опять с тобой в передрягу,… сиди здесь теперь и жди, когда всё кончится… - вновь было начал ворчать Кнут, но тут события стали развиваться стремительным образом. Внезапно от толпы танцующих отделилась плотная мужская фигура и, кутаясь в плащ-накидку, моментально скрылась на узкой тропинке ведущей как раз к тому месту, где сейчас за деревьями прятались Кирьян и Кнут. Буквально в ту же секунду на эту же тропинку ринулся и барон со своими тремя громилами. Вмиг стало ясно, за кем именно барон охотился весь этот вечер. Его целью как раз и был тот самый плотный мужчина в плаще.

       Увидев, как к нему направляется караул во главе с бароном, мужчина сразу постарался ретироваться, но за ним тут же началась погоня, свидетелями которой и стали Кирьян с Кнутом. Внешне всё вроде благообразно и бал продолжается, никто ничего не понял. Но вот в аллеях самого парка началось что-то страшное. Беглец резко свернул с тропинки, и попытался оторваться от настигающих его громил. Однако в зареве и вспышках фейерверка был замечен преследователями. И не только ими, Кирьян с Кнутом тоже заметили его манёвр.

       Вдруг в какой-то момент беглец лихо развернулся и выхватил из-под плаща шпагу. Видимо осознав, что ему не удастся уйти от погони, он решил сражаться. Отважный поступок, надо сказать, особенно учитывая то, что шансов у него одолеть троих громил не было никаких, он шёл на верную гибель. И надо отдать ему должное, он решил умереть с честью. Кирьян это тоже понимал. И зная жуткий характер барона Шафрона вполне понятно, что он сразу принял сторону беглеца. Притом кем бы ни был этот беглец, пусть даже самим чёртом, лишь бы не дать ему погибнуть от россказней барона. 

       – Эй, старина, идём скорей со мной,… я понял, что это за громилы с бароном,… это наёмные убийцы!… Ах, и «кузен Шафрик»,… ну и хитёр,… хочет чужими руками устранить беглеца,… знает, что тому не справиться сразу с тремя наёмниками,… сам-то барон здесь не в счёт, он драться не полезет!… Ты кстати тоже не в счёт,… просто помаячишь пистолетом, чтоб те испугались, и всё,… а ну поторопись!… - чуть прикрикнув на Кнута, оценил обстановку Кирьян, и они тут же ринулись в самую гущу событий.   

       А тем временем на аллее уже закипела схватка. Трое громил набросились на беглеца, а барон наблюдал за действом со стороны. Кирьян был прав, Шафрон трусливо ждал развязки боя, в его планы не входило участие. Но вот чего барон вообще не ожидал, так это то, что к беглецу придёт помощь. Он даже вскрикнул от испуга, когда увидел, как князь ворвался в гущу схватки. Двумя ловкими ударами тот сходу уложил двоих наёмников, те оказались мене проворными, чем князь и поплатились за это. Однако третий громила успел ранить беглеца в плечо, от чего тот выронил шпагу и отпрянул в сторону. Если бы не участие Кирьяна, то беглец уже погиб бы от ударов ещё тех двоих наёмников. 

       Но опасность ещё не миновала, оставался тот третий наёмник и барон. Бой тут же продолжился. Третий наёмник оказался настолько прытким, что сумел развернуть направление схватки и очутиться лицом к барону. В результате чего, Кирьян теперь вёл бой, находясь спиной к Шафрону, чем тот не замедлил воспользоваться. В руке барона тут же сверкнул длинный стилет, и он был уже готов нанести удар Кирьяну в спину, но в самый последний момент подоспел Кнут с пистолетом. О нет, он, конечно, не смог выстрелить в барона, всё же живой человек. Но зато он так лихо шмякнул его рукояткой по голове, что тут же сразил негодяя насмерть. Да-да, этому хитрому, коварному интригану и негодяю пришёл конец. Барон в одно мгновение обмяк, его худые ножки подкосились, и он испустил дух.

       В ту же самую секунду Кирьян смог переломить ход схватки и своим коронным ударом пробил третьему наёмнику грудную клетку. Тот упал, не издав ни единого звука, словно хотел этим сказать, мол, смотрите, как умирают настоящие британцы. Однако до благородства ему было далеко, ведь не надо забывать, что он являлся одним из тех троих подлых громил убийц скопом напавших на одинокого беглеца, какое уж тут благородство, сплошное коварство. Но как бы там ни было, Кирьян тут же оставил наёмника в покое и скорей ринулся на помощь к раненому беглецу. Тот всё ещё был на месте и пытался остановить кровь, сочившуюся из его плеча.

       – Погодите, сэр,… я вам сейчас помогу,… мне очень жаль, что я не смог появиться чуть раньше,… хотя бы на секунду,… тогда вас не успели бы ранить!… А я ведь знал этого барона,… слишком уж он мерзкий субъект,… и понёс заслуженное наказание!… А вы, я уверен, хороший и честный человек,… иначе этот негодяй к вам не привязался бы,… и ещё раз простите, что запоздал… - мигом скинув с себя бушлат и оторвав один рукав своей моряцкой рубахи скороговоркой выпалил князь, и стал обрывком рукава бинтовать рану беглеца.

      – Ну что вы, какие уж тут прощения,… я вам очень благодарен, что вы вообще вступились за меня,… с одним бароном я бы запросто справился, но вот с его тремя головорезами вряд ли!… А позвольте узнать, мы случайно с вами нигде не встречались?… что-то мне ваш голос знаком… - вглядываясь в полутьме в силуэт своего спасителя, слегка сконфуженно спросил беглец.

        – Ха-ха!… Всё может быть, сэр!… За последнее время я кого только не встречал,… тут недавно такого знакомого встретил, что чуть с ума не сошёл,… думал, мерещится,… уверен, что таких совпадений ещё ни у кого и никогда не было!… Кстати, мне ваш голос тоже кажется знакомым… - закончив перевязку, отозвался Кирьян, и в этот момент зарево от фейерверка вновь осветило место схватки. В ту же секунду Кирьян мельком бросил взгляд на лицо беглеца. И это стало для него очередным шоком. Беглец как две капли воды был похож на графа Васильеффа. У него было точно такое же бледное и утомлённое лицо, как тогда в Немецкой слободе в тот трагический вечер. Даже мелкие морщинки на лбу совпадали.   

       – Что за чёрт!?… Граф!?… Это вы!?… - как ужаленный вскричал Кирьян и отпрянул в сторону. Теперь беглец казался ему словно выходцем из могилы.

       – А!?… Что!?… Кто!?… Я граф!?… Нет, ну что вы,… я даже не пойму о чём вы говорите!… Но всё же спасибо вам за помощь и прощайте,… извините, я очень тороплюсь!… - резко бросил беглец и, подхватив здоровой рукой свою шпагу, моментально исчез в ночи. Темнота вмиг поглотила его и его чёрный плащ. Буквально секунда и князь уже остался наедине с испуганным Кнутом и четырьмя распластанными на аллее телами. 

       – Нам, похоже, тоже пора убираться отсюда,… думается мне, утром тут такой сыр бор начнётся, что небо с овчинку покажется. Идём старина, здесь нам делать больше нечего… - всё ещё поражённый неожиданным сходством беглеца с упокоенным графом, еле слышно произнёс Кирьян, убрал шпагу в ножны, сгрёб Кнута в охапку и они мигом кинулись в сторону порта, где в таверне лежали их вещи.
                Глава 32
Собираться пришлось в спешке. Пустую тару и недопроданную рассаду Кнут оставил своему компаньону, и тут же, сославшись на хроническое недомогание, пояснил ему, что вынужден срочно вернуться домой, дескать, здесь в Англии для него нет нужных лекарств, а ему необходимо срочно принять свои пилюли. В итоге компаньон ничего подозрительно в срочном отъезде Кнута не нашёл, и с доброй душой проводил его и Кирьяна (которого он воспринимал как простого слугу) к своему знакомому капитану уходившему ночным рейсом как раз в Амстердам. У капитана на барке был срочный груз, и он тоже торопился, по контракту груз утром должен быть уже в голландском порту.

       В общем, Кирьяну с Кнутом вновь сказочно повезло. Всё сложилось удивительно удачно. Обратный путь много времени не занял, и вскоре друзья были уже дома в Амстердаме. Объяснив жене и детям своё быстрое возвращение болями в сердце, Кнут прямо с порога слёг в постель, и лежал так до второй половины дня. Только ближе к вечеру они с Кирьяном всё же решились обговорить случившиеся. И это вполне понятно, ведь хотя сами они и были уже здесь, дома, но мыслями всё ещё находились там, на аллее парка в Лондоне. Устроившись поудобней в дальней гостиной, друзья для свободы речи сначала откупорили бутылочку крепкого «Хереса». Первым взял слово Кирьян. 

       – Ты уж извини меня дружище, что втянул тебя в этакую переделку,… сам не ожидал, что всё так выйдет,… думал, прогуляемся и всё,… а тут видишь, какая катавасия случилась,… охо-хо-хо,… ну и дела… - извинившись, вздохнул он.

       – Да ты-то в чём виноват,… уж и не извиняйся,… я ведь знал, на что иду,… и даже предполагал, что попадём в такую историю,… но ведь пошёл,… и вот результат!… Впрочем, зная тебя и немудрено, что мы угодили в этакую бучу,… ты ведь постоянно суёшь свой нос в такие дела,… ты словно чуешь, где назревает драка!… Мне бы старому олуху придержать тебя, остановить, так я ещё и сам отличился,… саданул этого барона по голове, а он и окочурился!… Хорошо ещё, что он был злодеем, каких свет не видывал,… такого не жалко,… тут греха особого нет, лишь одно благое дело,… избавил  мир от негодяя!… Вот только я не понял, чего это ты там про какого-то графа кричал!?… - приняв изрядную порцию «Хереса», отозвался на вздох Кирьяна Кнут. 

       – Да ты понимаешь, какая тут штука,… мне там, в потёмках, показалось, что беглец это тот самый граф Васильефф, из-за которого я попал в изгнание!… Ну, просто вылитый он,… и вроде даже голос похож,… правда, говорил он по-английски,… вот кабы по-нашему, то я сразу определил, а так сомневаюсь,… опять же я хорошо понимаю, что граф погиб и никак не может быть живой,… но ведь похож,… вот же чертовщина!… А главное, ведь тогда Алексашка Меньшиков подтвердил, что граф мёртв,… и даже кошель с золотом сунул, чтоб я бежал,… а он деньгами просто так не разбрасывается!… Эхе-хе-хе,… вот и думай теперь, что это было,… прямо загадка какая-то… - тоже опрокинув кружечку винца, откликнулся Кирьян.

      – Да уж,… чего только на свете не бывает,… вон ты недавно своего царя в доках встретил,… а ведь это тоже можно загадкой назвать,… такое не каждый день случается!… Кстати, ты говорил, что и дружок твой Алексашка тоже здесь с царём,… так иди, спроси у него про графа,… правда тот живой, или нет!… Пусть всё как есть расскажет!… - вдруг посоветовал Кнут.

       – О, нет, дружище,… даже и не думай,… туда на верфи я больше не пойду,… ни за что, ни за какие коврижки,… пусть хоть сам граф меня туда позовёт!… К государю на глаза показываться, мне пока не следует,… тут я даже не за себя беспокоюсь,… просто его не хочу расстраивать,… он там трудится, работает,… а тут я со своими заботами,… нет, не пойду!… Да и вообще пора бы мне уже остепениться,… а то ведь вон как тебя подставил,… пришлось и тебе повоевать!… Это ещё хорошо, что всё обошлось,… а что если бы барон был чуть расторопней и первым заметил тебя?… О, тогда бы уж точно ты вместо него остался бы лежать на аллее,… да и я бы без тебя не уцелел!… Нет, всё хватит безрассудства,… не хочу я больше тобой рисковать,… то, что ты мне жизнь спас, тут не поспоришь,… молодец, спасибо тебе большое,… но то, что ты сам мог погибнуть из-за меня, это уже скверно!… Отныне обещаю беречь тебя и ни в какие истории не ввязываться!… - приняв ещё кружку, клятвенно заверил Кирьян, и друзья по-братски обнялись.

       После чего речь пошла уже о более приятных материях, заговорили о цветах, о рассаде, о новых поездках и даже перешли на поэзию. А как же без неё-то, князь без неё никак не мог, ведь в душе он был не только воин, но и поэт. А потому весь оставшийся вечер ушёл на сочинение новых стихов и эпиграмм, в которых обозначилось уже присутствие Кнута. Князь описал его, как отважного смельчака, спасшего своего друга. Отчего Кнут радовался как ребёнок, ведь до этого стихов про него ещё никто не писал. Затем Кирьян сочинил несколько едких строк в адрес барона Шафрона и его пособников, наёмных убийц. На чём собственно вечер и закончился. Друзья разошлись по своим комнатам и тут же заснули крепким сном.

       Ну а со следующего утра у них началась совершенно другая жизнь. Как и обещал князь, о безрассудных поступках было забыто. Теперь каждый день стал образцово-показательным, и был посвящён только цветам и новым поездкам. Уж этого нельзя было отменить. Смирение смирением, но продавцам цветов без поездок никак не обойтись. Однако в эти поездки Кирьян оружия с собой больше уже не брал; ни пистолетов, ни шпаг, ни ножей. Вёл себя, как простой голландский цветочник. И даже когда на их пути возникали разбойники, он не вмешивался, смиренно сидел в повозке и молча смотрел, как Кнут откупается от грабителей.

      Так что дальнейшая жизнь друзей пошла спокойным и размеренным образом. Рисковать здоровьем Кнута Кирьян больше не собирался. Зато он определённо налёг на свой поэтический дар. Новые стихи из него сыпались, словно ранетки с яблони. Дерзкие, острые и поразительно точные, эти экспромты теперь занимали всё его свободное время. Порой он привозил столько важных и сочных наблюдений из своих путешествий, что у него просто не хватало бумаги все их записать. Но тут опять-таки ему на помощь пришли его старые и верные друзья, маркиза и Жак. Они отправляли ему огромные пачки писчей бумаги и объёмные флаконы самых лучших чернил, притом абсолютно бесплатно.

        По понятным причинам сам Кирьян в Париж приехать не мог, а вот Кнут со своим старшим сыном и цветами был там частым гостем. Через него-то князь и поддерживал связь со своими французскими друзьями. Он им слал все свои наблюдения из поездок по Европе, а они ему бумагу и чернила с перьями. Кстати, такие посылки были вовсе не случайны и крайне необходимы, ведь в то время все письменные принадлежности в Амстердаме стоили бешеные деньги, а тут всё свеженькое из Парижа и задаром. Одним словом, жизнь у князя Кирьяна теперь приняла весьма размеренный, и даже степенный оборот, никаких тебе драк, поединков, только поэзия и путешествия.

        Потянулись месяцы, а затем и годы безмятежного существования. Меж тем царь Пётр со своим посольством давно уже покинул Голландию и на верфях испарился русский дух. Но Кирьян так туда и не ходил. И не только туда. По прошествии нескольких лет он вдруг перестал гулять и по Амстердаму. Говорил, что он уже всё видел, а ничего нового пока не строилось, полное однообразие, никакого развития. Прекратив гулять, князь даже располнел, на боках его появился лёгкий жирок, а на лице раздулись щеки, и определился явный второй подбородок. Единственное, что его теперь забавляло, так это цветочные поездки по Европе, да переписка с французскими друзьями.

        Однако справедливости ради надо сказать, что Кирьян хоть и забыл о своих променадах, но зато был в курсе всех европейских политических перипетий. Тут как говориться, он держал руку на пульсе. Ну а вскоре до князя дошла весть, что царь Пётр собрался на Балтике город возводить, новую столицу государства Российского, город-парадиз, то бишь город-рай, форпост Отечества, дабы всякому врагу неповадно было на земли наши покушаться. И вот тут князь от досады даже расплакался. Он очень опечалился тем, что его не будет рядом с государем в столь знаменательное время. Впрочем, надолго печаль не затянулась, новые поездки быстро сгладили её, ведь жизнь в Европе бурлила. 

       И как только случалось что-нибудь новенькое, он тут же отмечал это в своих поэтических памфлетах и слал их своим друзьям в Париж. А надо заметить, что переписка меж ними не прекращалась даже в самые трудные времена. Даже когда разразилась война. Шведский король Карл XII, властитель Европы тех лет, ввязался в баталию с Россией, выступил всей своей грозной армией супротив нашего царя Петра. А в результате потерпел сокрушительное поражение. Отчего князь Кирьян пришёл в неописуемый восторг, радовался этому от всей души, и, конечно же, сразу сочинил величественную оду во славу русского оружия и государя Петра Алексеевича.

        Он как раз в это время был вместе с Кнутом опять в Лондоне, и опять в ту же пору. К тому моменту здесь уже и следов не осталось от того далёкого случая в парке. Никто из местной знати теперь уже и вспомнить не мог, что был когда-то такой барон Шафрон. Европейская политика не стоит на месте, в ней всё скоротечно, всё изменчиво. Ушёл один вельможа, и его место тут же занял другой. Перемены просто неизбежны. Вот и во Франции в Париже тоже произошли перемены, а произошли они в здоровье ещё одного недруга князя.   
                Глава 33
Совсем недавно шевалье Крюшон вдруг начал проявлять признаки осознанной жизни. До этого он всё лежал, да только пучил глаза в потолок с небольшими перерывами на приём пищи и водными процедурами. А тут неожиданно заговорил, зашевелился, и нависшая над ним угроза смерти растаяла, как утренний туман. Одним словом через столько лет беспамятного забытья он пошёл на поправку. Видимо упорные труды виконтессы по его уходу не прошли даром, и её терпение было вознаграждено. Шевалье стал активно приходить в былой вид, речь его полностью восстановилась, в движениях появилась уверенность, и он даже начал самостоятельно ходить.

       Однако от прежнего дуэлянта и лучшего бретёра Франции не осталось и следа. Шевалье Крюшон радикально изменился. Нет, он, конечно, всё понимал и осознанно во всём разбирался, но вот только теперь бросаться сломя голову во все тяжкие ему уже больше не хотелось. Он наконец-то осознал настоящую цену жизни, и потерять её за просто так, где-то на поединке, теперь не желал. Такое случается с теми, кто слишком долго метался между смертью и жизнью. Они начинают ценить каждую секунду, каждый миг, каждый момент. А тут ещё и виконтесса так привыкла к присутствию Крюшона в её жизни, что полюбила его всей душой, всем сердцем. Говорят, такое тоже случается, называется «синдром сиделки». Иными словами, женщина, долго ухаживающая за больным, невольно влюбляется в него, по крайне мере так утверждает психиатрия. Но как бы там ни было, любовь шевалье и виконтессы состоялась. Более того Крюшон даже отказался от мести своему обидчику, то бишь князю Кирьяну.

        – Мне этот Кирье преподал достаточно убедительный урок,… он мне показал, насколько коротка жизнь,… и как её надо всеми силами беречь!… А потому, я скорее должен благодарить его, чем корить,… ведь через то его ранение, я обрёл свою любовь — мою виконтессу, которую ждал очень долгое время!… И отныне вся моя жизнь без остатка будет принадлежать только ей, моей спасительнице, моей виконтессе,… ради неё я брошу и шпагу, и месть,… лишь бы она была рядом… - вполне разумно рассудил он и велел своим вельможным друзьям-покровителям отказаться от мысли о дальнейшем преследовании шевалье Керье.

       Притом Крюшон не забыл нанести визит и маркизе Шанталь, где откровенно раскаялся, и просил извинить его за неподобающее поведение тогда, в тот давний, роковой вечер. Разумеется, маркиза милостиво его простила и даже пожелала ему счастья с виконтессой. На том весь инцидент был исчерпан. Тем же вечером маркиза отправила записку в таверну Жаку, в которой сообщала об извинительном визите шевалье, и умоляла Жака посодействовать в скорейшем возвращении её «милого Кирье» в Париж.

       Ну а Жак, дождавшись очередного приезда Кнута, уже пересказал просьбу маркизы ему. Кнут, узнав такую новость, поначалу сильно расстроился, ведь они с Кирьяном столько лет проработали вместе, а теперь им придётся расстаться. У него даже не возникло сомнений, что Кирьян захочет вернуться в Париж. Но затем Кнут, немного поразмыслив, и по своей торговой смётке посчитав, что его старший сын уже полностью может заменить ему Кирьяна, а самому Кирьяну будет лучше жить в Париже, искренне порадовался за него.

       – Да в конце-то концов,… мы же с ним не навсегда расстаёмся,… и будем ещё видеться здесь, в таверне,… притом не раз выпьем по кружечке доброго «Бургундского»!… - подытожил Кнут, и оставив торговые дела на своего французского компаньона, поспешил вернуться с важной вестью домой в Голландию. И надо ли говорить насколько обрадовался этой вести князь Кирьян. Да он от радости прыгал чуть ли не до небес. И это немудрено, ведь его «голландской ссылке» пришёл конец. А вместе с ней завершилась и его спокойная жизнь простого голландского цветочника. Кирьян по такому случаю даже постригся и побрился, отчего сразу приобрёл свой прежний моложавый вид.

       Ну, разумеется, они с Кнутом немного погоревали из-за того, что теперь будут редко видеться, но затем вздохнули и устроили настоящую прощальную пирушку. Собрались все их амстердамские друзья-товарищи, и конечно к ним присоединилась семья Кнута в полном составе. Много ели, много пили, много тостов говорили. Пирушка удалась на славу. Всё прошло честь честью. Ну а ранним утром Кирьян отправился обратно в Париж. Как раз один из знакомых сыроваров торопился туда с обозом свежей закваски. Кнут с семейством ещё долго провожали взглядом, уходящий вдаль обоз. И только когда уже последняя повозка скрылась за поворотом, лишь тогда они отправились на свои цветочные поля снова работать. На том голландские похождения и закончились. 
                Глава 34
А тем временем в Париже всё уже было готово к встрече Кирьяна. Жак освободил его комнату, навёл в ней порядок и насочинял уйму приветственных речей на случай внезапного появления друга. Однако все эти речи ему не пригодились. Едва Кирьян появился на пороге таверны, как Жак разрыдался от переизбытка чувств и словно сентиментальная мамзель упал ему на грудь.

       – Ах, дружище,… да сколько же я тебя не видел-то!?… Ну, наконец-то ты вернулся,… ах, ты молодец какой,… вон как отлично выглядишь,… нисколько не изменился,… лишь раздобрел слегка,… но годы над тобой не властны,… ну, как же я рад тебя видеть… - еле сдерживаясь чтоб совсем не расплакаться, пролепетал он.

       – Да и я рад тебя видеть, дружище,… но только зачем же слёзы лить,… давай-ка лучше веселиться… - вмиг отозвался Кирьян, и тут же началась новая пирушка. Однако на этот раз гораздо скромнее и спокойнее. Князю хотелось быстрее осмотреться, что к чему и, конечно же, как можно скорее навестить маркизу. Он очень скучал по ней, по её салонным вечерам и вельможным приёмам. Ему так хотелось вновь окунуться в ту атмосферу, и снова начать писать свои эпиграммы на всех тех чванливых гостей, что обитали в этом сгустке роскоши и эгоизма. Но ещё больше он жаждал общения с самой маркизой с этой в высшей степени образованной и благородной женщиной. Князю не терпелось услышать её суждения обо всех его творениях за период вынужденного отсутствия.

      Конечно, для него были важны и суждения его друга Жака, но тот на радостях так сильно набрался вина, что теперь годился лишь для пения застольных песен и весёлых частушек. Осуждать его за это, разумеется, нельзя, но и поговорить с ним толком на тему литературы тоже было невозможно. Так что ко второй половине вечера, когда Жак уже дошёл до кондиции глубокого сна, а на его место за стойкой заступил его помощник, Кирьян переоделся в свой привычный костюм мушкетёра и прогулочным шагом отправился к маркизе, которая, надо заметить, не меньше Жака ждала своего поэтического друга. А потому едва князь оказался у её особняка, как дверь тут же отворилась и на пороге появилась сама маркиза во всей своей красе. Однако в отличие от Жака она не стала рыдать и бросаться на грудь, а скромно обняла Кирьяна и тут же проводила его в гостиную. И вот уже там она дала волю чувствам.

      – Ах, мой милый друг,… мой гениальный Кирье,… ты себе не представляешь, как я мечтала об этой минуте,… так хотелось вновь увидеть тебя, поговорить с тобой, поделиться новостями, обсудить их, и просто побеседовать!… Какое же счастье, что ты снова в Париже,… мне уже невмоготу все эти напыщенные скряги и бахвалы, говорящие лишь о своих состояниях и положении при дворе!… И как только их терпит король,… с ними можно и самому поглупеть, набравшись лишней спеси!… О, если бы я могла, то сама написала бы на них эпиграммы,… но увы, моего таланта на это не хватит,… другое дело ты!… Ты в этом мастер, и своими маленькими творениями вновь вдохнёшь в мою жизнь смысл!… - искренне восхищаясь даром Кирьяна, заметила маркиза, одновременно успевая разлить по чашкам заранее приготовленный горячий шоколад. Невзирая на всю свою занятость, она не забыла, какой напиток любит её «милый Кирье». 
 
       – Ну, моя дорогая Шанталь,… ты не перестаёшь меня удивлять!… Я едва к тебе зашёл, а ты уже угощаешь меня лакомствами и вдохновляешь своими откровеньями на новые литературные подвиги!… Такое впечатление, что ты всё время пока меня не было, только и делала, что стояла у двери и ждала меня!… Я хотел сделать сюрприз, но ничего не вышло!… Ну, вот откуда ты могла знать, что я уже приехал и собираюсь навестить тебя!?… - не без лёгкой лести спросил Кирьян. 

      – О, тут нет никакого секрета,… просто накануне я пообещала мальчишке-прислуге в таверне, что одарю его золотым, если он сразу доложит мне о твоём возращении!… Ну а, зная твой характер, нетрудно было догадаться, что ты непременно захочешь меня навестить,… и вот ты здесь, у меня в гостиной,… мой прежний милый Кирье!… И даже всё в том же костюме мушкетёра,… будто и не уезжал никуда,… хотя надо сказать, ты заметно поправился от беззаботной жизни!… Появился второй подбородок, округлились бока, и даже живот выпирает,… вообще-то такое нельзя говорить мужчине, да ещё и впечатлительному поэту,… но я твой друг, и мне можно!… И как ты только влез в свой старый костюм!?… - слегка подтрунивая над князем, разулыбалась маркиза.

       – О, моя дорогая Шанталь,… с этим костюмом целая история,… мне пришлось расшнуровать все завязки, чтоб только влезть в штаны,… а про куртку я уж и не говорю,… еле-еле натянул!… И ты права,… да, от тебя я готов услышать любой укор,… ведь ты моя спасительница,… и я обязан тебе многим,… для меня сейчас нет женщины ближе и дороже, чем ты… - с едва заметной грустью ответил Кирьян и поцеловал маркизе руку.

       – Я полностью понимаю тебя, мой милый друг,… ты так и не встретил в изгнании свою любовь,… ни одна женщина не тронула твоего сердца,… но это лишь пока,… так не будет продолжаться вечно!… Когда-нибудь однажды ты увидишь прекрасную девушку и полюбишь её всей своей настрадавшейся душой!… Ну а сейчас тебе надо что-то делать с собой,… ты же не можешь влюбиться в таком,… в этом старом костюме мушкетёра,… ведь тебе просто никто не ответит взаимностью!… Следует срочно заказать новый камзол и непременно обновить весь твой замшелый гардероб!… Очнись, ты в Париже,… а здесь не терпят прошловековой моды, на дворе уже XVIII век!… Так что я приодену тебя как надо, уж ты мне поверь!… - немного посочувствовав князю, вдруг рьяно взялась за его внешность маркиза. 
 
       – О, я буду только рад твоему участию,… полностью вверяюсь в твои руки,… преображай меня на своё усмотрение!… Но только дай мне чуть-чуть времени сбросить с боков жирок,… вот тогда и можно будет заказывать новый камзол!… Впрочем, всё это такие мелочи, что мы легко их преодолеем,… главное, мне бы скорей опять приступить к делу,… уж так хочется вновь очутиться на твоих вечерах,… снова скромно устроится в уголке и начать сочинять!… Мне так не хватало этого все годы изгнанья!… Ну, когда,… когда же, наконец, я вновь окажусь в своей стихии!?… - с дрожью в голосе воскликнул Кирьян, и так преданно посмотрел на маркизу, что та мгновенно растаяла от умиленья.

       – Ах ты, милый мой поэт,… мой бесконечно талантливый лирик с трепетным чувством юмора,… ну, неужели ты думаешь, что я не подготовилась к твоему приезду!?… Едва я сегодня узнала о твоём возвращении, как сразу разослала приглашения на завтрашний вечер,… так что бумага, перо и чернила, опять в твоём распоряжении!… И даже наша прежняя договорённость снова в силе,… я вновь начинаю платить тебе за твои саркастические эпиграммы!… Хотя есть такие люди, которые считают эпиграммы и сарказм низким жанром, не имеющим право на существование, а не то что на оплату!… Кстати, ты знаешь этих людей,… это всё те же напыщенные вельможи, попавшие под твоё перо!… Ну а, по-моему, так сарказм это наивысшая форма юмора, отточенная до совершенства,… а кто ей владеет, тот абсолютный гений,… вот как ты, например!… Но это вовсе не значит, что ты должен зазнаваться,… а ну-ка быстрей опусти свой нос и пей скорей шоколад, пока он не остыл… - видя, как Кирьян стал ёрнически задирать нос, шутливо одёрнула его маркиза и друзья тут же перешли к неторопливому распитию лакомства. 

        Впрочем, беседовать они так и не прекращали, и говорили ещё много о чём. Да хотя бы о том же шевалье Крюшоне, его негаданном преображении и упорной усидчивости виконтессы. Кирьян даже порадовался за них обоих, ведь они всё-таки обрели свою любовь. Затем вспомнили все те эпиграммы, что Кирьян слал из своих цветочных поездок по Европе. Обсудили даже кое-что из политики. Но это были всё какие-то пустяшные темы. Главное, заключалось в другом. А именно в том, что они снова вместе и им интересно друг с другом.

      Одним словом проболтали они да самого позднего вечера. И только когда уже вовсю властвовала ночь, они разошлись. Прощанье было лёгким, ведь уже завтра их ждала новая встреча. И Кирьян, с приятным чувством томления, отправился по давно знакомому ему маршруту, от усадьбы маркизы до таверны. Всё было, как обычно. Светила луна, сияли звёзды, и даже улочки были прежние, центр Парижа нисколько не изменился. Вот знакомый закоулок, вот поворот на площадь, вот мосток через сливную канаву, а вот и прямая дорожка к самой таверне. И только здесь князь вдруг заметил, что на незначительном расстоянии от него крадётся какая-то мрачная тень. Не то чтобы Кирьян испугался, вовсе нет, но про себя всё же подумал.

        – Да уж, узнаю Париж,… не успел приехать, а за мной уже слежка,… новые интриги, заговоры, ловушки!… Ах, как же я по всему этому соскучился!… Хм,… но надо бы проверить, что это за субъект крадётся за мной?… и что ему от меня нужно?… или кто его послал?… - живо рассудил он и, подойдя вплотную к таверне, изобразил обманный финт.

       Широко открыл входную дверь и сделал вид, будто он вошёл вовнутрь, хотя на самом деле спрятался в полумраке притолоки. И такая его хитрость тут же дала результат. Следующая за ним тень вышла на свет и оказалась подростком. Юным пареньком в простой одежде и запахнутой плащ-накидке. Кирьян хотел было выскочить из укрытия и поймать сорванца, но не успел. Паренёк с прытью дикой лани легко умчался в соседний проулок. Всё что успел заприметить князь так это только кончик шпаги, выглядывающий из-под полы плащ-накидки.

       – О как, так он ещё и вооружён,… вот так дела!… Это в какой же Париж я попал, что здесь даже мальчишки носят офицерскую шпагу!… Надо бы держать ухо востро,… кто-то явно интересуется мной… - заинтригованно прошептал Кирьян и мигом шмыгнул за дверь. В таверне было тихо и пахло свежими лепёшками. На кухне служанка уже начала печь хлеб на утро. Кирьян был сыт угощеньями маркизы, а потому, не польстившись на аппетитный аромат из кухни, немедля отправился спать.
                Глава 35
На следующий день утром князь Кирьян встал привычно рано. Быстро помылся, привёл себя в порядок, и поспешил вниз на завтрак. Он даже и не вспомнил о вчерашнем малолетнем преследователе со шпагой. Такое бывает, просто заспал или подзабыл, а может слишком спешил поделиться своими впечатлениями о вечернем визите к маркизе с Жаком, ведь тот с рассветом был уже на ногах и занимался хозяйством. Встреча друзей вновь вызвала у них прилив тёплых чувств. Они поздоровались, и Жак сходу усадил Кирьяна за стол с намерением накормить его досыта. Помощник мигом принёс яичницу с пармезаном и ароматными лепёшками. Жак разлил по кружкам свежего, домашнего молока, и беседа мгновенно приняла доверительный характер. Так уютно и приятно они давно уже не общались. Вчерашний вечер можно не считать, ведь хмель не дал им наговориться всласть.

       Ну а сейчас на трезвую голову, Жак, с удовольствием и большим интересом выслушал откровения Кирьяна о его вчерашнем походе к маркизе, а затем, в свою очередь, рассказал, как маркиза пеклась о судьбе Кирьяна, пока тот был в изгнании. Из его рассказа получилась даже этакая хвалебная ода стараньям маркизы. После чего друзья перешли к уже более приземлённым темам. Жак пожаловался на неурожай винограда, мол, из этого теперь подорожает вино, а Кирьян посетовал на свою излишнюю полноту. Но оба сошлись на том, что нехватка вина в рационе Кирьяна только пойдёт на пользу его располневшей фигуре.

       В общем, друзья опять хохмили и балагурили, как в былые времена. А в результате Кирьян решил немедля начать худеть, и сразу заторопился на прогулку. Но только на этот раз не в центральную часть Парижа, а наоборот, загород. И это потому, что он не хотел выглядеть глупо на людях в своём теперь ему малом старомодном костюме мушкетёра. Ну а для загородной прогулки ему хватило и того набора одежды, в котором он прибыл из Голландии; свободной рыбацкой рубахи, широких штанов и суконной куртке. Шпагу с собой в таком одеянии, разумеется, не возьмёшь, а потому Кирьян ограничился простой скалкой для теста с кухни.

       – Вот теперь моё оружие,… возьму на всякий случай, а то ведь кто знает, что у вас тут ныне за разбойники в Булонском лесу бродят… - шуткой пояснил он Жаку, и тут же умчался на прогулку сотрясая своими пышными телесами. Жак естественно хихикнул ему в след, и поспешил заняться обедом, ведь время было уже за полдень. Меж тем Кирьян, преодолев уже пару переулков и улочек, очутился в лесу. Впрочем, лесом, в привычном его понимании, сие насаждение деревьев не являлось, скорее это была густо-возросшая большая роща.

       Но Кирьяну и этого хватило, чтобы насладится свежим воздухом, и задать своему упитанному телу изрядную взбучку. Такого променада он не делал ещё никогда. Если бы князь знал значение слова «спорт», то определённо сказал бы, что занимался бегом с препятствиями. И это было действительно так, ведь в лесу, хоть он и большая роща, на тропинках имеется множество разных колдобин и торчащих кореньев. И всё бы ничего, если бы на четвёртом кругу Кирьян не заметил, как в кустах мелькнула знакомая тень подростка со шпагой. Кирьян мгновенно вспомнил вчерашний вечер, встал как вкопанный, достал из-за пояса скалку и запыхавшимся голосом закричал.

        – Эй ты, парень!… А-ну выходи, поговорить надо!… Ты вообще, кто такой и чего тебе от меня нужно!?… Давай вылазь!… Я узнал тебя, ты вчера следил за мной!… - попытался он выманить паренька из кустов, но всё напрасно. В ответ тишина. Тогда Кирьян сам полез в кусты. Не надо забывать, что он был не из робкого десятка. И риск, встретить противника со шпагой, когда у него в руках всего лишь скалка, не пугал его. Забравшись по грудь в кусты, Кирьян вдруг с удивлением обнаружил, что там никого нет, и он только зря кричал. 

       – Тьфу ты,… вот так дела,… но я же видел, паренёк был здесь,… неужто сбежал!?… Ну и шустрый малый!… Но я всё равно тебя поймаю, кем бы ты ни был!… Хотя вдруг мне это опять померещилось,… вот уж Париж, так Париж,… стоит в него только попасть, как начинаются всякие чудеса!… Нет, пойду-ка я лучше полежу, а то с непривычки всякая чушь в голову лезет… - заключил он и, выбравшись из кустов, направился обратно в таверну. Так бесславно закончился его первый урок физкультуры.   

        Добравшись до своей комнаты, Кирьян сразу рухнул на кровать, и пролежал так до самого вечера. Лишь когда уже начало смеркаться, он встал, умылся, переоделся, взял, как и подобает мушкетёру шпагу, и, кряхтя, пошагал на выход. Всё его тело ныло и стонало от дневного истязания. Но мысль о том, что он сейчас увидит маркизу и займётся своим излюбленным делом, сочинительством эпиграмм, снижало его страдания до ничтожного. Спустившись в зал, он быстро кивнул Жаку, мол, я пошёл, и мигом выскочил наружу. Но путь до владений маркизы показался ему пыткой. Шнурки от мушкетёрского костюма врезались в его растревоженное бегом тело, бока невыносимо болели, а живот напоминал отвисшую грушу размером с арбуз. И это ещё не говоря о втором подбородке, тот вообще трясся, будто свежий холодец. К такому дискомфорту Кирьян никак не привык, а потому мчался к дому маркизы, словно буря, лишь бы скорей приблизить момент своего восседания на диванчике в салонной веранде.

       И вот наконец-то его терпение было вознаграждено. Он еле-еле преодолел последние метры до усадьбы маркизы и быстрей занял своё место в уголке салона. Блаженная истома спасительным бальзамом мгновенно разлилась по всему его телу. А кипа писчей бумаги и перо с чернилами сразу заставили его позабыть обо всех болячках и недугах. Тем временем стали собираться гости. Всё было до того привычно и буднично, что Кирьян даже проронил трогательную слезу.

       – Ах, вы мои хорошие,… давайте-давайте, мои лоснящиеся мешочки с золотом и спесью,… проходите, занимайте удобные диванчики и кресла,… уж я теперь вами займусь,… вот уж разделаю под орех. Как же я соскучился по хорошему перу и бумаге,… ну, я сейчас пройдусь по вашим погрязшим в роскоши и лжи типажам,… ух, я вам устрою такую головомойку, что её ещё долго будут помнить в Париже… - сходу начиная ёрничать, прошептал Кирьян и тут же выбрал себе первую жертву. Его уже не интересовали ни сладкие напитки, ни ароматные пирожные, заботливо выставленные перед ним маркизой, теперь он попал в свой мир жёсткой поэзии, сарказма и эпиграмм.

        Кирьян стремительно схватил перо, бегло обмакнул его в чернила и стал лихорадочно записывать первые рифмы. Работа закипела. Взглянув только раз на объект своего интереса, он уже точно знал, что про него надо писать. Ему попадались, как старые знакомые, уже обласканные его сатирой, так и новые, совсем ещё неизведанные лица. Вот они-то и вызывали у него особый интерес. Разумеется, Кирьян изредка еле уловимым жестом подзывал к себе маркизу, и тихо спрашивал у неё, что за человек тот или иной новый субъект, и чем он занимается. А получив от маркизы исчерпывающий ответ, вновь страстно продолжал писать.

         Так всё и было, но только до первого перерыва, который начался сразу после выступления молодых лириков и поэтов. Вновь всё пошло привычно и обыденно. Все ели пирожные, шумно обсуждали услышанное, и пили игристое вино, но лишь за одним исключением. Молодой офицер в изящно расшитом камзоле и при шпаге, сидевший чуть в стороне от центра всеобщих обсуждений, не ел ни пирожных, не пил ни вина. Наоборот, он отодвигал их от себя, сохраняя при этом трезвый ум и пустой желудок. Кем являлся этот молодой человек, было тайной даже для самой маркизы, у него просто оказалось приглашение, потому-то он так свободно и прошёл на вечер. Разумеется, маркиза могла бы и поинтересоваться у молодого офицера, откуда у него это приглашение, но она была так занята гостями, что совсем забыла о нём.

       И вот теперь этот военный юноша пылким взором изучал поведение князя Кирьяна; как тот пишет, как нервно макает перо в чернильницу, как периодически поправляет свой живот, упирающийся в стол. Одним словом, молодой офицер вёл себя так, словно он генерал армии, тщательно изучающий противника перед началом баталии. Но вот он, видимо узнав всё, что ему было необходимо, резко поднялся, подошёл к Кирьяну, напыщенно хмыкнул, бросил беглый взгляд на уже еле приметный шрам на виске князя, и надменно вскинув голову, вышел вон из салона. 

       Естественно Кирьян обратил внимание на всю эту показательную сцену, и ощутил на своём виске беглый взгляд незнакомца. Кирьян давно уже забыл, что у него там остался шрам от раны нанесённой ему в далёком прошлом шевалье Крюшоном, притом здесь же, в гостях у маркизы. Князь провёл ладонью по шраму и сразу вспомнил тот скандальный поединок, после которого ему пришлось так долго скрываться за границей. Вспомнил он и том, что про это ранение в висок знали только маркиза, её служанки, лакей, да сам Крюшон. И это обстоятельство сильно насторожило Кирьяна.

      – Хм,… как-то странно этот юноша взглянул на мой шрам,… его мало кто из моих знакомых-то замечает, а тут этот модник посмотрел прямо на него!… Но откуда он про него знает?… И вообще, что это ещё за хлыщ тут выискался?… Так напыщенно хмыкнул и ушёл,… странный какой-то тип,… надо будет потом спросить о нём у маркизы… - подумал про себя князь и попытался вновь сосредоточится на своих наблюдениях за гостями салона. Однако уже не смог в полной мере этого сделать. Юноша в модном, военном камзоле так и не выходил у него из головы. А поэтому остаток вечера Кирьян провёл в раздвоенном состоянии. Он, то бросался лихорадочно писать, то вдруг замирал в тихой задумчивости. Впрочем, кто-то может сказать, что это нормальное состояние поэта. То он жадно пишет, то напряжённо ждёт вдохновенья. И это отчасти так, пути литературных исканий порой бывают настолько причудливыми, что напоминают терзания умалишённых.

       Но как бы там ни было, а в данном случае князю пришлось раньше времени свернуть свои поэтические искания. Уже ближе к концу вечера он передал маркизе то, что успел написать и, сославшись на внезапную мигрень, покинул гостеприимную хозяйку. В ту же секунду выйдя на улицу, он вдруг почувствовал себя совершенно разбитым. Страшно разболелась голова, а к горлу подкатил комок из съеденных им пирожных, печенья и приторно-сладкого коктейля.
 
       – Нет,… что-то со мной не в порядке,… в былые времена меня и буря не вывела бы из себя, не то что, этот юноша в камзоле офицера!… Совсем я что-то раскис, потерял хватку,… нет мне покоя,… какое-то нервное предчувствие мучает меня!… А может всё это из-за моего лишнего жирка, или я просто завидую этому молодому самоуверенному хлыщу!?… Ведь и я когда-то был таким же юным, рьяным, и тоже смотрел на всех свысока,… а сейчас вон как раздулся, словно бурдюк с вином!… Нет, надо приводить себя в норму и гнать прочь дурные мысли!… - на ходу рассуждал Кирьян, бредя по очередному переулку.
                Глава 36
Меж тем ночь набирала силу. В небе давно уже сияла Луна, горели звёзды, а их свет приятно освещал дорогу, отчего Кирьян стал потихоньку успокаиваться. До таверны оставалось всего-то пару кварталов. И вот именно в этот момент ему навстречу из-за поворота вышел тот самый молодой офицер с салона.

        – Защищайтесь сударь!… Я слишком долго ждал этого момента, чтоб тянуть с поединком!… - вскричал он и мгновенно обнажил свою шпагу.

        – Но позвольте, сударь,… с какой стати я должен с вами драться!?… Да я вас вообще не знаю!… Вы лишь нагло фыркнули в мою сторону на вечере у маркизы!… И что?… Я теперь должен считать это поводом для дуэли!?… Прежде чем бросать вызов, вы уж хотя бы объяснились!… - резко остановившись и машинально выхватив из ножен шпагу, потребовал Кирьян.

        – Ха!… Много чести вам сударь объяснять причину моего вызова!… Вы либо дерётесь,… либо я вас прихлопну просто как муху без всякого боя!… Я и так уже смиловистился над вами, объявив поединок!… Хотя мог бы и без всякого предупреждения и благородства приколоть вас, как вы когда-то посмели унизить моего отца!… - вскричал юноша и стремительно кинулся в атаку. Его клинок пулей просвистел над виском Кирьяна. Лишь благодаря своей боевой выучке князь успел увернуться от столь внезапного нападения.

      – Нет-нет, сударь,… так дело не пойдёт!… Я без объяснения причин драться не стану!… Вы хотя бы скажите, кто ваш отец!?… В молодости я много грешил, и быть может, ненароком унизил вашего отца,… но тогда я должен узнать его имя,… назовите его!… Иначе это будет уже не благородный поединок за честь рода, а обыкновенное бандитское нападение!… - отражая очередной выпад, воскликнул Кирьян.

       – Не вам говорить о благородстве!… Вы много лет тому назад воспользовались своей молодостью и поразили моего отца прямо под сердце!… Однако и он не остался в долгу,… успел перед этим оставить вам метку,… тот шрам на виске!… Теперь он едва виден, но я заметил его!… По нему-то я вас и опознал!… Ну, так что, сударь, вспомнили о ком идёт речь!?… Надеюсь, сейчас вы довольны моим ответом!… - продолжая интенсивно атаковать, прокричал юноша. 

        – Но как так!?… Не пойму,… по всему выходит, что ваш отец шевалье Крюшон!… Хотя я никогда не слышал о том, что у него есть сын!… И поверьте, молодой человек,… я давно уже раскаялся за тот свой поступок!… Тем более что я заплатил за это своим многолетним изгнанием!… И чтобы вы знали, ваш отец тогда первый начал поединок,… вероломно накинулся на меня!… Вот прямо как вы сейчас,… видимо яблочко от яблоньки недалеко упало!… - упорно отбивая атаки, отозвался князь.

       – Ах, так!… Вы ещё и издеваетесь,… шутить изволите, господин поэт!… Ну, это уже наглость называть меня «яблочком»!… Нет, всё-таки надо было мне сразу заколоть вас!… Нанизать на клинок, как паршивую собаку!… И как вам только в голову пришло сравнить меня с яблоком!… Сам раздулся, словно тыква,… а я, видите ли, у него «яблочко»!… Ну, я сейчас выжму из вас все соки, сударь!… Да вы у меня собственной кровью захлебнётесь!… Ишь, шутник выискался!… - вновь вскричал юноша и добавил прыти. Такого натиска Кирьян уже выдержать не мог, мешала излишняя полнота. Он стал быстро задыхаться, и даже отвечать сопернику не было сил.

       – Что примолкли шевалье Кирье!?… Одышка замучила!?… Возраст не тот!?… Трудно с молодыми драться!?… А как же мой отец пятнадцать лет тому назад дрался с вами!?… Ведь ему тогда было, наверное, как вам сейчас!… А вы теперь почти старик,… сколько вам!?… Тридцать пять!?… Сорок!?… Или больше!?… - продолжая напористо атаковать, ехидно спрашивал юноша. 

       – Тридцать семь… - только и смог вымолвить Кирьян, покрываясь весь испариной.

       – Ах, вот как!… Так вы ещё ничего, молодцом!… Мне хоть не будет совестно, что я прикончил старика, когда станет известно о нашем поединке!… Теперь я, словно вы в то далёкое время,… так же молод и мне ничего не мешает повести себя, как вы тогда!… Я много лет готовил себя к этой встрече,… брал уроки фехтования у лучших бретёров Парижа,… изучал их коронные приёмы и удары!… Жаль только, что мой отец не мог мне их показать, ведь он лежал без сознания!… Был на грани жизни и смерти по вашей вине!… Впрочем, я и без него обошёлся,… ведь отца я всё равно мало знал,… потому как жил у своей матушки,… его первой жены!… Это уже потом, после расставания с ней, с моей матерью, он полюбил вдовую виконтессу,… но это нисколько не принижает той обиды, что вы сударь нанесли нашему роду!… И теперь только ваша кровь смоет пятно позора!… - настойчиво загоняя Кирьяна в угол, всё кричал и кричал юноша. Кирьян уже полностью выдохся, не мог сказать и слова в ответ, и держался лишь потому, что соперник вдруг решил выговориться.

      Но вот пришёл предел юношескому многословию, и развязка была понятна. Князь мысленно уже прощался с жизнью. Его попытки обороняться угасали с каждой секундой. Зато юноша, предвкушая свою победу, уже готовился к финальному удару. Глаза его сияли, движения становились всё чётче, на губах играла надменная улыбка, и он уже практически торжествовал. Но вдруг выражение его лица исказилось в дикой гримасе изумленья. Это чей-то хлёсткий удар сзади пришёлся ему прямо по плечу. Иначе говоря, кто-то со спины юноши настойчиво похлопал его клинком по ключице, дескать, ну-ка погоди. Кирьян сразу понял, что кто-то спешит к нему на помощь. И тут же за похлопыванием последовал резкий окрик.

      – Эй ты, вояка расфуфыренный!… Чего это ты стариков обижаешь!?… Уж коли хочешь сразиться, так атакуй меня!… - прозвучал явно деланный под взрослого дерзкий голос из темноты. Офицерик мигом оправился от изумления и резво обернулся на этот наглый окрик. Кирьян теперь его совсем не интересовал. 

        – А ты ещё кто такой!?… И с чего это ты суёшь свой нос в мои дела!?… У меня с этим шевалье давние счёты и тебя они не касаются, желторотый птенчик!… - обнаружив, что его заставил обернуться молоденький подросток со шпагой чуть ли не больше его самого, грубо отреагировал юноша и приготовился наказать наглеца.

        – Да что вы, сударь!?… Меня это очень даже касается!… Твоего отца он уложил на пятнадцать лет в бессознательное состояние, а моего спас от неминуемой гибели!… Так что я здесь неслучайно, и моя обязанность отплатить той же монетой этому благородному шевалье!… А ты, между прочим, такой же трус, как и твой отец,… посмел напасть исподтишка, да ещё и в потёмках!… Придётся припадать тебе урок почтения!… - нисколько не испугавшись схватки, парировал подросток. Кирьян же хоть и был страшно уставший и еле дышал, но узнал в том подростке паренька преследовавшего его днём раньше.

       – Да это же тот оголец в плаще,… а он-то что здесь делает?… Опять, что ли следит за мной?… Впрочем, он и тогда крался за мной ночью,… но почему?… А-а-а, теперь я, кажется, понимаю, зачем он преследует меня,… да он просто охраняет мой покой!… Но что странно, он тоже говорит про своего отца,… да они что, сговорились что ли, отцов тут своих вспоминать?… - начиная постепенно приходить в себя, еле внятно продышал Кирьян.
 
      А меж тем рядом с ним разгорелся настоящий бой. Мальчишка-подросток оказался ничуть не хуже своего визави и атаковал наравне с ним. Так же отчаянно и напористо. А лязг от их шпаг стоял такой, что в соседних дворах завыли все собаки. И вдруг в какой-то момент сынок Крюшона сплоховал, а мальчишка-подросток блестяще провёл атаку. Но видимо в силу своего невысокого роста, а может и специально, попал сынку Крюшона точно в ягодицу, притом именно в ту же, что и Кирьян когда-то его отцу. Юноша никак не ожидал такой сильной боли, шлепок шпагой по плечу теперь показался ему просто лаской. Он выронил шпагу, схватился за место ранения и взвыл в унисон со всеми дворовыми псами.

       – Ай-я-яй!… Да что же это делается!?… Какой-то мальчишка проколол меня!… - заголосил он, пытаясь унять боль.

        – Ой, ты прости меня!… Я, наверное, в кость угодил!… Но ничего, ты поприседай, боль сразу и пройдёт!… - в такт ему воскликнул паренек, стараясь дать дельный совет.

      – Да вы что?… Оба тут, смеётесь что ли надо мной!… Тот «яблочком» меня называет, а ты при ранении в зад приседать предлагаешь!… Вот же угораздило тебя туда попасть,… не мог хотя бы в бок ткнуть?… А то ведь прямо в ягодицу,… как сговорились оба… - чуть умерив свой пыл, залепетал юноша. Тут уж и Кирьян отдышался.

        – Да уж, шевалье,… вы точно пошли весь в отца,… у вас с ним даже ранения одинаковы!… И нет, мы не сговаривались,… да я вообще не знаю этого парня!… - резко отозвался князь, и стал присматриваться к подростку, дабы поближе познакомится с ним. Однако мальчуган был настроен иначе и сразу юркнул в тень. Кирьян едва успел разглядеть его профиль и блеснувшие в свете Луны глаза. И тут снова подал голос сынок Крюшона.

       – Это всё очень странно,… вы шевалье, его не знаете, а он за вас был готов жизнь положить!… Мне теперь даже стыдно за своё желание убить вас,… может я и вправду ещё слишком молод, чтоб строго судить о людях,… да и на ваш счёт я тоже заблуждался… - откликнулся он и опёрся для большей устойчивости на стену дома.

       – Хм,… это с чего же такая перемена взглядов?… И это кто же вас упреждал не судить о людях строго? Уж не ваш ли батюшка?… - вполне уже прейдя в себя, спросил его князь.

        – О нет, что вы, вовсе не он,… наоборот, это матушка остерегала меня судить о людях поверхностно!… А ещё убеждала не лезть в дела отца,… говорила, не идеализируй его,… мол, он получил по заслугам и через это стал другим человеком,… осознал все свои ошибки и только тогда обрёл счастье!… Дескать, также и я, должен забыть все обиды и отказаться от мести!… И она оказалась права,… ведь сейчас я был на волосок от того, чтоб заколоть вас,… чуть грех на душу не взял,… а получилась так, что закололи меня, и притом в то же место, что и отца!… Вот и выходит, что это был знак свыше,… некое предупреждение, чтоб я не шёл путём мести и гнева, а следовал словам матушки!… Да уж, неожиданная развязка поединка,… но я доволен, что всё кончилось именно так!… И давайте шевалье договоримся,… я отказываюсь, раз и навсегда, от своей мести, а вы забываете тот конфуз, что здесь сейчас произошёл со мной,… я имею ввиду это позорное ранение,… ведь кто узнай, куда меня ранили, засмеют же… - мигом всё осознав, и пойдя на мировую, запросил юноша.

        – Ну, вообще-то я не против!… Почему бы всё не забыть и начать наше знакомство с чистого листа,… но ведь я здесь не один,… надо бы спросить ещё и моего спасителя,… а кстати где он!?… - ответил согласием Кирьян и хотел было обратиться к пареньку, но того и след простыл.

        – Да ведь только что был здесь, и уже умчался куда-то,… ускользнул, словно тень в полдень!… Раз и нет его,… вот же шустрый малый!… И как он меня ещё пощадил, только зад поранил,… а ведь с такой-то прытью мог бы и на тот свет отправить!… - изумлённо подметил сынок Крюшона.

       – Да-да,… вот точно также и я на днях про него сказал, «прыткий малый»!… Ну что же, шевалье,… моё согласие вы получили, и я буду молчать о нашей встрече!… Ну а ваш юный прыткий визави, думаю, и подавно не проронит ни слова,… не очень-то он любит афишировать себя,… предпочитает находиться в стороне,… но каков молодец, дерётся на шпагах ничуть не хуже нас обоих!… - не менее изумлённо отозвался Кирьян.

       – Значит, я прав, решив более вам не мстить!… Пожалуй, с такими заступниками вам теперь и сам чёрт не страшен, не то, что я!… Однако мне пора домой к матушке возвращаться,… пусть рану осмотрит,… а заодно убедится, что правильно меня предупреждала!… На том позвольте откланиться,… прощайте шевалье!… - кивнул юноша, подобрал свою шпагу и, прихрамывая, поковылял подальше от этого переулка.

       Кирьян тоже не стал задерживаться и, быстро отряхнувшись, незамедлительно поспешил к себе в таверну. А спустя всего полчаса он был уже на месте. Жак отсутствовал, его замещал слуга, и потому Кирьян решил сразу отправиться спать, а все разговоры о случившемся оставить на завтра. Не прошло и десяти минут, как он уже крепко спал в своей постели. Так закончился этот сумбурный, и чуть не ставший трагическим день. 
                Глава 37
Следующее утро для князя Кирьяна было настоящим перерождением. И как всякое перерождение оно оказалось мучительным. Проснувшись, как всегда спозаранку, Кирьян сразу ощутил боль во всём теле. Если вчера у него болело лишь местами и кое-где, то теперь ныла каждая клеточка его уж слишком располневшего организма.
 
      – Эко меня вчера угораздило попасть в такую потасовку,… чувствую себя, будто в мясорубке побывал,… тяжко же мне пришлось,… и опять этот паренек со шпагой, откуда ни возьмись, появился,… словно знал, что сынок Крюшона готовит на меня нападение!… И ведь тоже своего отца упоминал,… мол, я его где-то спас,… но где, и кто его отец, так я и не узнал,… унёсся парень и не найти его теперь,… а надо бы,… ведь всё-таки хотелось бы знать кто его отец!… Впрочем, кого-то мне этот мальчуган напоминает,… и профиль, и его глаза мне показались знакомыми,… сходство поразительное,… вот только с кем,… вспомнить бы!… Ну, ничего,… время есть,… ещё вспомню,… главное, я остался живой!… Эх, кабы не моя полнота, так я сам бы мог с молодым шевалье справиться,… но, увы, слишком много жирка нагулял!… А что если в другой раз кто по шустрее попадётся и прикончит меня!?… Нет, так дело не пойдёт,… надо скорей от жирка избавляться,… прямо сегодня же и начну!… Всё, этот день у меня станет поворотным,… пора браться за себя!… - вдоволь нарассуждавшись, категорично решил Кирьян, и, преодолевая боль с ломотой, наконец-то поднялся с постели и направился вниз к Жаку рассказать ему о своих вчерашних злоключениях. Как раз Жак был уже на ногах и, как обычно хлопотал по хозяйству. А завидев спускающегося по лестнице друга, поспешил поприветствовать его. 

       – Ага, а вот и наш гулёна!… Привет-привет!… Ну, ты и горазд в гости ходить,… говорят, ты чуть ли не посредь ночи пришёл,… я-то уже спал, не дождался тебя!… Ну, давай-давай, иди сюда,… спускайся да садись завтракать,… и конечно рассказывай, чем вчера занимался… - радостным окриком встретил он Кирьяна и стал зазывать его за стол, но тому было не до еды.

        – Привет, дружище,… да уж нагулялся я вчера!… Чёрт меня понёс по ночи шататься,… сейчас я тебе всё расскажу,… но только завтракать не буду,… нет-нет, и не уговаривай,… лучше слушай… - тоже поздоровался Кирьян, и сходу взялся объяснять Жаку, почему он не будет завтракать. Не преминул, конечно, в красках рассказать и о своей внезапной дуэли с сыном Крюшона. Затем поведал и о подростке со шпагой. Жак всё внимательно слушал и реагировал по своему; то громко хохотал, то удивлённо пучил глаза, то сочувственно кивал головой. А когда Кирьян стал жаловаться ему на свой избыточный вес, разразился тирадой.

        – Да-да-да!… Трижды «да»!… Я полностью за то чтоб ты худел!… Я тебе уже говорил, что у нас в государстве произошло много чего странного, пока тебя не было,… даже король сменился!… Теперь нами правит мальчишка,… почти такой же юнец, что и за тобой следил!… Разумеется, поменялось и окружение короля,… а потому возможны всякие интриги и неувязки,… и в такое время людям подобным тебе надо быть в форме, а не трясти телесами!… Так что никаких тебе жирных гусей со свининой, только постная курятина, рыба и твой любимый квас с хренком! Уж этого я для тебя наделаю, хоть залейся,… у нас-то его никто не пьёт, но тебе в самый раз будет! И конечно тренировки в фехтовании,… упражняться, и ещё раз упражняться! Мне не хотелось бы потерять тебя в какой-нибудь глупой заварушке, едва обретя после долгого изгнания!… А заварушки запросто могут быть,… и вчерашний вечер тому доказательство! - высказал свою точку зрения Жак, после чего друзья обнялись и на время расстались. Кирьян отправился на прогулку, а Жак продолжил заниматься своими хозяйскими делами.

       Очутившись на улице Кирьян первым делом отправился в Булонский лес к тем кустам, где он уже однажды видел того паренька со шпагой. Мысль найти своего вчерашнего спасителя теперь не покидала его ни на минуту.

        – А может, я и сегодня там его застану,… мне надо обязательно с ним повидаться и всё же узнать кто его отец,… уж очень интересно, кого это я спас и когда?… Никак не могу успокоиться по этому поводу,… да я спать спокойно не буду пока не раскрою эту тайну… - всю дорогу только об этом и думал Кирьян. А очутившись на месте, обнаружил, что в кустах никого нет. Конечно, он расстроился. Даже присел на пенёк и подождал минут пять, надеясь, что паренёк вот-вот объявится. Но, увы, всё напрасно, в этом Кирьян потерпел неудачу.

       Впрочем, мысли избавиться от своего лишнего веса так и не покидали его, в этом он был твёрд, а потому весь остаток дня, невзирая ломоту в суставах, он провёл в изнурительной ходьбе по лесным тропинкам. Лишь поздним вечером, уже перед тем, как отправиться спать, Кирьян съел специально приготовленный для него Жаком ужин из пустой грибной похлёбки, постной куриной грудки и кружки забористого кваса. Никакой жирной пищи, никакого сахарного вина, всё просто и пристойно, словно у монаха-отшельника. И с этого дня всё так дальше и пошло.
                Глава 38
Вскоре князь Кирьян действительно стал похож на какого-то монаха-аскета. Мало с кем общался, предпочитал одиночные прогулки, и старался держаться в стороне от людных мест. Однако посещать салон маркизы он не перестал. И даже наоборот, сделался его постоянным визитёром. А с маркизой у него завязались воистину родственные отношения. Она стала ему, словно сестра, и на этом простом основании взяла над ним опеку в плане внешнего вида и физической формы. Также отвечала и за его финансовое положение. Теперь все его поэтические творения издавались в официальном литературном альманахе, притом за приличный гонорар, а необходимость в листовках отпала.

       И это потому, что с приходом во власть молодого короля последовали некоторые послабления в отношении критики придворных вельмож. Юный Людовик XV с большим удовольствием и интересом читал сатиру на своих приближённых. Это очень забавляло его, ведь сам-то он во власти был недавно, и считал себя пока кристально чистым для критики. Так что альманах издавался открыто, и его читали абсолютно все жители королевства. В результате чего благосостояние Кирьяна стремительно росло, уж маркиза тщательно следила за этим.

       Сам же князь только тем и занимался, что сочинял свои творения, и лез из кожи вон, как старался похудеть. Ежедневные тренировки, пешие прогулки и правильное питание по рецептам Жака постепенно сделали своё дело. По прошествии нескольких месяцев у Кирьяна пропал живот, бока выровнялись, исчез второй подбородок, и он наконец-то превратился в прежнего шевалье Кирье каким его знали все друзья. Маркиза только успевала заказывать ему новые одеяния, ведь она обещала следить за его гардеробом, и полностью выполняла своё обещание.

       Теперь Кирьян выглядел истинным франтом и подлинным модником. Таких изящных костюмов он ещё никогда не носил; узкая талия, расшитая грудь и широкие плечи, весьма удачно подчёркивали его нынешнюю, статную фигуру. И это обстоятельство, конечно, не могло не отразиться на отношении к нему всех светских дам, с которыми его знакомила маркиза. Средь них он пользовался ошеломляющим успехом. Однако такой успех и другие его достижения сейчас мало радовали Кирьяна. Какая-то внутренняя грусть съедала его изнутри.

       Последнее время он всё больше и больше стал вспоминать Родину, или как он её нежно называл — Матушку Рассеюшку. Порой на него нападала такая тоска по дому, что он был готов немедля сорваться с места и очертя голову броситься в дорогу. И он, наверное, так бы и сделал, если бы ни одно незаконченное дело. Кирьян всё никак не мог найти того паренька со шпагой спасшего его от позорной гибели. Иногда князю казалось, что вот, где-то в толпе прохожих мелькнула его тощая фигурка, и он кидался туда, в гущу людей. Но, увы, паренька там так и не находил.

       И вот как-то однажды в самый разгар дня возле таверны остановилась карета с забавным мальчишкой кучером на козлах. Из кареты вышла стройная дама в чёрной вуалетке и, шурша кринолином, быстро проследовала в таверну. Кирьян в этот момент как раз возвращался с прогулки. Он опять бродил по Булонскому лесу в надежде встретить там того юнца со шпагой. Но не найдя его, решил скорей вернуться, и здесь застал эту карету. Он ещё издалека приметил мальчугана на козлах.

      Однако солнце светило Кирьяну прямо в лицо, и ему приходилось защищаться от него ладонью, чтоб получше приглядеться к пареньку. Он вроде уже разглядел его профиль, и даже разрез глаз, но тут из таверны вернулась дама в вуалетке, она мигом села в карету и та сразу тронулась. Мальчишка-кучер ловко хлестнул лошадку, и виденье вмиг исчезло за поворотом. Кирьян раздосадовано вскрикнул, и было пустился бежать вслед за каретой, но куда там, разве за лошадью угонишься. Тогда он скорей ринулся в таверну и прямо с порога бросился к Жаку с расспросами.

       – Что за дама только что здесь была!? И не смей мне врать да прикидываться, что ничего не знаешь и не понимаешь!… - сходу напустился он на друга.

       – Ну, вот ты опять за своё,… кто да что, спрашиваешь!… Ну, хорошо-хорошо,… подловил-таки,… застал прямо на месте явки!… Ну, вот чего ты раньше времени припёрся?… Гулял бы себе, да гулял,… я-то думал для тебя сюрприз устроить, а ты вот он,… уже здесь,… да ещё и кричишь на меня!… Ну да ладно,… в общем так, дама эта тебе известна,… и притом очень даже хорошо,… но сейчас не о ней!… Ты вот всё по дому тоскуешь, хочешь бежать туда без оглядки,… да вот только царского гнева побаиваешься,… а ведь столько лет прошло, может он уже всё и забыл!?… И тебе стоит с ним по-хорошему поговорить,… пояснить всё, а!?… - вдруг резко переменив тему, спросил Жак.

       – Как это забыл!?… Да ты государя нашего не знаешь!… Он никогда и ничего не забывает!… Да и вообще, как я с ним поговорю?… Я бы и рад ему всё объяснить, но как!?… ведь он там, далеко,… а я здесь!… Мне что, ковер-самолет что ли искать, чтоб к нему попасть?… Да он ещё наверняка и делами занят,… ему, небось, не до меня… - расстроено вздохнув, отозвался Кирьян.

       – Ха-ха,… ну ты и шутник,… ковёр-самолёт,… это ты неплохо придумал,… да вот только он тебе не надобен,… ведь твой царь ныне здесь, прямо тут в Париже,… с нашим юным королём Людовиком встречался!… Поговаривают, он даже на коленях его держал, словно тот дитя малое,… ха-ха-ха!… А ты говоришь, твой царь далеко,… да здесь он,… точно-точно,… на соседней улице в гостинице живёт!… Да-да, всё так и есть,… ха-ха-ха… - посмеиваясь, сообщил негаданную новость Жак.

       – Как так в Париже!?… Пётр Алексеевич здесь!?… - изумлённо завосклицал Кирьян.

        – Да, здесь,… вот приехал «европейский политик» делать,… а ты всё со своими поисками паренька носишься,… аж приезд царя прозевал!… Ха-ха,… но что ещё интереснее, государь ждёт тебя,… и ты прав, он не забыл о тебе,… а та дама, про которую ты спрашивал, как раз и приходила, чтоб сказать о желании царя видеть тебя,… вот такие дела, дружище,… ха-ха-ха… - всё ещё посмеиваясь, заверил Жак.

       – Ну как же так!?… Откуда!?… Откуда государь знает, что я здесь!?… Что за фантасмагорию ты мне тут рассказываешь!?… Да быть такого не может!… Неужели он и вправду знает, что я здесь!?… - опять завосклицал Кирьян.

       – Да ты уж мне поверь,… знает-знает!… Кстати, он тебе сам и объяснит, откуда про тебя знает,… так что ты иди быстрей, ведь ждёт же!… - уже более настойчиво потребовал Жак.

        – Ну, хорошо,… пожалуй пойду уже,… но ты смотри, коли обманул, я тебе уши-то надеру,… ишь ёрник какой… - всё ещё находясь в недоумении, шутливо погрозился Кирьян, и чуть ли не бегом кинулся в соседнюю гостиницу.
                Глава 39
Ходу до гостиницы было минут десять, не более, а бегом и того меньше. Так что Кирьян быстро был на месте. Примчался, входит в гостиницу, а там его с порога сам государь встречает. Он как раз прямо в приёмном зале стоял и со своими сподвижниками беседу вёл, а как князя увидел, так сразу к нему направился. Подошёл и молча, без лишних слов, крепко обнял его. У Кирьяна от такого приёма аж ноги подкосились, ведь сам государь его как родного обнимает. Мысли все спутались, думает, уж не кажется ли ему, может опять видение какое. Ан нет, всё наяву. Меж тем царь обнимать его перестал, взял за плечи и говорит. 

      – Ну, князь Кирьян, пришло время мне благодарить тебя да прощенья просить за то, что так долго в неведении держал… - степенно так заявил государь, а сам еле-еле Кирьяна в руках удержал, чуть не упустил, ведь тот-то совсем раскис, и едва на ногах держится. А как же иначе, ведь попробуй тут устоять, когда сам государь прощенья просить собрался. Князь-то сюда шёл, думал, что это ему каяться придется, а тут наоборот, сам царь извиняется.

       – Да ты никак удивлён!?… Вон чуть на ногах стоишь,… значит, сюрприз у меня всё-таки получился!… Ха-ха-ха,… да ты князюшка уж держись,… ведь тебе много чего ещё узнать придётся!… ха-ха-ха… - посмеивается царь, а Кирьян ему в ответ еле-еле лопочет.

      – Простите государь,… вы так неожиданно встретили меня,… я-то думал вы меня уж и не узнаете… - тихо так промямлил он, словно царя в первый раз увидел.

        – Да ты что князь!?… Никак забыл о нашей дружбе, на «вы» ко мне обращаешься,… иль европейский этикет соблюдаешь!?… Да полно тебе мне «выкать-то», чай не вельможи на приёме!… Говори по-свойски, ведь мы с тобой из одной кружки пили, из одной чашки ели!… Ха-ха,… да ну приходи же ты скорей в себя!… Я тебе сейчас наших друзей покажу!… Только ты уж крепко держись на ногах, не падай,… ха-ха-ха… - вновь посмеиваясь, похлопал Кирьяна по плечу царь и из толпы своих сподвижников одного высокого офицера кличет.

        – Граф,… ну ты подойди к нам,… поясни князю, что к чему… - жестом его подзывает. А Кирьян-то смотрит, к нему граф Васильефф собственной персоной направляется, живой целёхонький, да ещё и улыбается.

        – Ну, здравствуйте князь,… вы уж простите меня, что тогда в Лондоне так быстро сбежал,… сами понимаете — служба,… нельзя было себя рассекречивать… - тоже крепко обняв Кирьяна, признался граф.

         – Так значит, я не ошибся,… это точно были вы, граф,… а я-то уж подумал, что видение из прошлого,… а оказывается это вы на службе… - начиная постепенно что-то понимать, чуть смущённо проронил Кирьян. 

      – Да, князь, так и было,… там я выполнял особое задание государя,… и совершенно случайно столкнулся с бароном Шафроном и его головорезами!… Разумеется, он меня сразу узнал,… так что мне пришлось спасаться бегством, ведь он понял, что всё случившееся тогда в Немецкой слободе было постановкой, лишь спектаклем!… Ну и понимая всю безысходность своего положения, я решил принять бой,… свой последний бой,… и я бы точно не уцелел в том бою!… Но, слава Богу, вовремя появились вы со своим голландским другом и спасли меня от неминуемой гибели,… спасибо вам, князь!… - крепко пожав Кирьяну руку, поблагодарил его граф.

     – И вам спасибо граф, что вы живой,… ведь я так переживал за ту вашу смерть,… думал, с ума сойду!… Я и представить себе не мог, что всё случившееся тогда в слободе может оказаться спектаклем,… всё было так натурально, что я даже не заметил ни капли подвоха!… Хотя да, теперь мне понятно, почему не заметил, ведь я тогда был изрядно пьян и вёл себя отвратительно, развязано,… ничего не соображал,… куражился, как болван, а в результате всё прозевал!… Но вы-то граф, как талантливо сыграли свою смерть,… клянусь, я искренне в это поверил… - опять слегка растерянно отозвался Кирьян и тут уж вновь царь взял слово.

       – Ну а теперь пришла моя очередь просить у тебя прощенья, князь!… Прости, что не посвятил тебя в наши планы, прости за своеволие!… Ведь всё надо было сделать по-настоящему,… все эмоции должны были быть подлинными,… а всё для того, чтоб барон Шафрон своими глазами видел, как граф погиб на дуэли!… Нам было нужно, чтоб он поверил в это, и сообщил своим заграничным повелителям, что граф Васильефф выбыл из «большой игры»!… Надеюсь, ты понимаешь, о чём я говорю?… - пояснив свои извинения, тут же переспросил государь.

       – Да, кажется, понимаю,… речь идёт о большой политике и разведывательных играх… - быстро догадался князь.

       – Вот именно,… и тут надобна особая секретность!… Но занимаемся мы этим не ради пустых интриг или забавы, а токмо для важной информации, чтобы быть в курсе «европейской политик»!… Ведь я имею право знать, что твориться здесь, в Европе,… сам понимаешь, надо неусыпно блюсти за потенциальным противником!… А всё для мира на нашей славной матушке-земле,… и дабы в Европе знали и понимали, что как враги мы беспощадны, но зато как друзья безграничны! Вот и решили пойти на хитрость,… а тебе, князь, за всех нас пришлось отдуваться за тот случай в слободе,… думаю, ты ни на миг не забывал его,… уж прости, что всё так вышло… - поклонившись, вновь повинился царь.

       – Да уж,… ты прав государь, тот случай помню я отлично, не раз он мне являлся по ночам!… Я даже помню, как смотрела на меня тогда малышка дочка графа,… бедная Юленька, совсем ещё кроха,… ладно я, а вот ей-то каково было!… Или что же, она тоже играла роль!?… - вдруг встрепенувшись, спросил Кирьян.

       – А вот ты сам у неё и спроси,… вон она, позади тебя стоит!… - вмиг отозвался царь и лихо развернул Кирьяна. Да так, что тот оказался прямо напротив молоденькой и невероятно обворожительной девушки в роскошном бальном платье. Князь даже зажмурился от такого видения. Ну а когда пригляделся, то чуть опять с ног не свалился.

       – Да это же тот паренёк, которого я разыскивал!… Да ты же мальчишка-кучер на карете, коего я сегодня видел у таверны, и мой спаситель тогда ночью!… Но зачем ты в платье нарядился и парик надел!?… Это что, опять какой-то спектакль!?… - округлив глаза, изумлённо заголосил Кирьян. И от такого его изумления все вдруг разом рассмеялись. А паренёк-кучер, оказавшийся дочкой графа Васильеффа — Юленькой, тихо сказал.

      – И меня простите князь, что так долго вам ничего не говорила,… тогда в моём детстве мы всей семьёй любили устраивать у себя театральные вечеринки,… увлекались постановками,… в тот вечер меня тоже предупредили, что папа умрёт понарошку. Сказали, что на нём во время дуэли будет надет специальный жилет, уберегающий его от ранения,… однако мне надлежало плакать и изображать горе по-настоящему. Вот я и сыграла маленькое безутешное дитя. Ну а потом вы меня ещё не единожды видели здесь, в Париже,… мы приходили в таверну к Жаку,… он тоже с нами сотрудничает,… передавал нам все ваши эпиграммы, в которых содержались ценные сведения со всей Европы,… они-то, эти сведения и давали государю общую картину всей европейской политики. А ещё мы с вами виделись в Голландии,… правда, ни я, ни матушка, ни государь виду не показали,… мы просто наблюдали за вами. А затем, когда вы спасли в Лондоне моего папеньку, вы стали для меня почти родным человеком,… и я постепенно взялась вас оберегать,… благо я получала прекрасные навыки по владению шпагой от своего папеньки. Ну и в долгу не осталась, тоже вовремя успела отогнать от вас сынка шевалье Крюшона,… нам поступили сведения, что он готовит нечто плохое,… и впоследствии это подтвердилось. Ну вот, теперь вы знаете обо мне всё,… и вправе невзлюбить меня за мою скрытность… - глядя на Кирьяна своими пронзительно голубыми глазами, рассказал ему Юленька свою повинную историю. 

      Но кто может устоять от столь искреннего взгляда и таких прекрасных глаз. Вот и Кирьян почувствовал, как земля уходит из-под его ног, а сердце начинает бешено биться. Не прошло и секунды, как он ощутил, всей своей изголодавшейся по любви душой, прилив нежных чувств. Князю в тот же миг стало ясно, что он влюбляется в эту маленькую, хрупкую, но такую отважную и храбрую девушку. Однако внешне он остался спокоен, и сходу поинтересовался.

        – Вот вы сказали «нам поступили сведения»,… а можно осведомиться, кому это «нам»?… - всё же чуть смутившись, спросил он.

        – «Нам», это мне и маменьке,… она тоже здесь,… и вы можете поговорить с ней лично,… вон она, как раз подошла… - заметив, как смутился Кирьян, очаровательно улыбнулась Юленька и жестом указала в сторону открывшихся дверей гостиной. Кирьян мигом обернулся и увидел графиню, это была та самая дама в вуалетке, которую он видел ранее возле таверны.

        – Теперь всё стало на свои места!… Мозаика сложилась!… Сейчас мне всё понятно!… - только и смог вскликнуть Кирьян.

       – Простите и меня князь за молчание,… сами знаете, без указаний государя мы не имели права говорить с вами… - мягко сказала графиня, и учтиво поклонилась. И тут опять в разговор вмешался царь.

       – Ха-ха,… это уж точно, без моего дозволения ни-ни,… ни слова!… Ну вот, князь,… настал час, и ты всё узнал,… теперь тебе осталось только почивать на лаврах,… ведь из твоих сведений я почерпнул много чего такого, что пошло на благо нашему Отечеству!… Уж послужил ты, так послужил, на славу!… И сам того не зная, сделал для Матушки России такого, что иные родовитые бояре и вовек не сподобятся!… Так что хватит тебе по заграницам беспризорником шастать да мается!… Пора возвращаться домой, и не абы как, а героем!… Ну а коли захочешь свих заграничных друзей навестить, так это в любой момент,… дорога в Европу для тебя всегда открыта!… Но и они пусть к тебе в гости приезжают,… и не куда-нибудь, а в нашу новую столицу, в город-парадиз — Санкт-Петербург!… Там мы тебе, для приёмов разных иностранных послов, дворец поставим!… Притом по всем европейским канонам!… Откроешь в нём резиденцию, и живи не тужи!… Будешь, как сыр в масле кататься, да свои гениальные творения писать!… Нам ныне поэты страсть как нужны!… Оды для прославления нашей Отчизны сочинять!… И ты первым средь всех станешь!… - вдохновенно воскликнул государь и опять крепко обнял Кирьяна. А обняв, добавил. 

       – На том торжественную часть считаю законченной!… Ну а теперь все за мной!… Пировать будем!… - воскликнул государь и прямиком направился в соседнюю обеденную залу, где уже были накрыты столы. Все сразу потянулись за ним. А графинюшка Юленька взяла Кирьяна за руку и повела его рядом с собой.

       – Отныне я всегда подле вас буду, князь,… приглядывать, как бы чего с вами не случилось,… а то вы такой непредсказуемый,… мало ли, ещё в какую историю попадёте!… И потом, за годы моего наблюдения за вами, я попросту привыкла к вам,… и даже чуточку влюбилась,… хотя вам моя влюблённость ничего не будет стоить,… просто думайте, что я ваш охранник… - вдруг немного дерзко, но нежно призналась она, а Кирьян от такого признания чуть до потолка не подскочил. 

       – Ну что вы, графиня, нет-нет,… никакой вы не охранник,… вы очень даже привлекательная девушка,… да я и возражать не стану против вашей влюблённости!… Более того,… я тоже должен признаться,… Юленька, я вас тоже полюбил,… прямо вот сейчас и полюбил, но только не чуточку, как вы меня,… а теперь, видимо, уже в полную силу, с первого взгляда и на век!… - искренне отозвался он, и от такой искренности опять засмущался. Отчего Юленька прыснула весёлым смехом, Кирьян тут же подхватил его, и они уже вместе радовались столь неожиданной развязке их многолетнего знакомства.

       И вдруг весь жизненный путь князя, казавшийся ему до этого нескончаемым калейдоскопом нелепых приключений, неожиданно возымел свой смысл, а всё что прежде случилось с ним, виделось ему теперь лишь длинной прелюдией для внезапно вспыхнувшей любви к Юленьке. И надо заметить, любви взаимной, Юленька с каждым мгновением всё больше и больше влюблялась в Кирьяна. 

      Наконец-то они обрели друг друга, однако это вовсе не значит, что пришёл конец их истории, скорее наоборот, это было только её начало. Будут в их жизни ещё и взлёты, и падения, радости и горести, но они всё преодолеют, всё пройдут, и непременно останутся счастливы. Ну а пока они ещё ничего не знают о своей судьбе, и, взявшись за руки, вместе идут отмечать своё первое настоящее свидание, и пусть оно станет для них подлинным праздником любви…   
                Конец
Igorshipskih@mail.ru                                                Автор: Шиповских Игорь.