Мать Сара

  О кирпичных заводах с давних пор ходят самые мрачные слухи. Нормальный человек на таком предприятии работать не станет, разве что неудачники какие, а так кто? Зеки подневольные, ну кого ещё-то туда заманишь?  Только жизнь – штука удивительная, а людское мнение может быть не очень точным. Оказывается, что горшки, да и кирпичи тоже не боги обжигают, а люди, которые должны знать, что к чему, и знать крепко.
 
  В школе я была самым обыкновенным гуманитарием. Мне легко давалась история, литература, предметы типа математики преодолевала трудом и хорошей памятью, физики боялась, как волка. Общению с людьми  мешало моё смущение. И вот такая девочка-ромашка волею судеб оказалась не в институте гуманитарном, а в техникуме, где как раз и учат горшки обжигать и прочую всякую керамику. Года полтора я училась спустя рукава, потом пошли предметы по специальности, и мне вдруг стало интересно. Тайны изготовления фарфора, техническая керамика, которая применялась в космических кораблях. Затянуло. Так я дожила до преддипломной практики. Будучи существом ленивым и романтичным одновременно, в кооперации со своей подружкой, выбрала я дипломную работу простенькую, но в хорошем месте. Завод старый, можно сказать примитив, а уж место замечательное – пригород Севастополя, легендарная Балаклава. Да-да, та самая, про которую с таким упоением писал Куприн. Какие могут быть сомненья? На преддипломной работать на рабочем месте не надо, ходи себе в техотдел, собирай материал, пиши отчёт, складывай копилку на диплом.      А тема простая, вот легче не выдумаешь – дренажные трубы. Два компонента, простейшее оборудование и всё такое. Это же не практика, а курорт! Мы с подружкой Надюшкой проявили чудеса предприимчивости и таки отправились в далёкое путешествие.
 
  На родной Новгородчине стояли лютые сорокаградусные морозы. Январь свирепствовал не шутейно. Родители наши нервничали, но две молодые искательницы приключений усвистали на скором поезде Ленинград-Севастополь к самому синему морю.  Седьмой скорый приходил в легендарный город около семи утра. Мы проснулись рано, липли к окнам, но рассмотреть удавалось немногое. Вышли на перрон в некотором волнении. Это было наше первое взрослое путешествие, никто нас не ждал, не встречал, надо самостоятельно добраться до заводского общежития, а дальше будет проще. Конечно, среди студентов нашего технаря имелись счастливцы посетившие благословенные крымские края, нас проинструктировали. В те годы и Севастополь и Балаклава для почтенной публики были закрыты. Въезд только по пропускам, которые оформлялись заранее, через милицию. Мы стояли, крутили головами, робко интересуясь у таксистской братии, не отвезут ли нас по искомому адресу. Желающий нашёлся не сразу.

  И вот  мы летим по улицам города. Ночная темень не спешит уступать место рассвету. Так в потёмках и добрались до общаги. Только незнакомые запахи, удивительные, дразнящие, да ещё непривычное тепло напоминали, что мы оказались на другом конце страны, сменив холода средней полосы на загадочную крымскую зиму. Нас поселили в такую большую комнату, что сразу стало ясно – скучать не придётся и появление соседок нам обеспечено. Так оно и вышло. А пока мы оправились на завод, который располагался через дорогу. Сдали документы, уладили дела с началом практики, твёрдо отказались работать в цехе и направили свои резвые ножки в магазинчик. Посещение рядового гастронома вылилось с настоящий шок. Резвые ножки от неожиданности подгибались, а вострые глазки отказывались верить увиденному.  Молодые головы не могли переосмыслить предложенную жизнью информацию.  С детских лет мы привыкли к пустым прилавкам в наших продуктовых магазинах. Витрины украшали стройные ряды кильки в томатном соусе, мрачные банки с громадными огурцами, коробки с конфетами типа ириски и подушечки. За хлебом надо было успеть, пока свежий привезли, а уж за чем-то существенным, за маслом или колбасой, ехали в Питер. Одним словом избалованными покупателями нас не назовёшь. А тут! Мама моя. Кофе растворимый, сгущенка и в банках и в бочках(!) на развес, несколько сортов колбаски, окорок, сосиски, масло, молочные продукты любые, а местами абсолютно незнакомые: какой-то  й-о-гу-рт и бифи-док. Ой, язык сломаешь. И даже, о-о-о, этого просто не может быть пепси кола!  Сейчас вспоминать смешно, но в тот момент нам показалось, что мы приехали …на другую планету. Вернулись довольные, с покупками и обнаружили, что соседки у нас таки появились. Это были три девочки из Ровенского техникума, которые летом приезжали на рабочую практику, всех и всё знали, заранее предвкушая встречу с приятельницами и приятелями. Говорили они без умолку и исключительно на «украинской мове». Мы с Надюхой хлопали глазами, кое- что понимали, но по большей части не догоняли смысла из-за быстроты речи. Время от времени соседушки осведомлялись по-русски: «Девчонки, ну вы же нас понимаете? Мы по-другому то разговаривать не привыкли. Ведь понимаете же, правда?»  Что тут скажешь? Потом уже в процессе общения девушки высказали нам своё недоумение, почему это русские украинский не учат? Обидно, понимаешь ли. Тоже мне братья славяне. Мы, в свою очередь сказали, что и грузины на украинцев в таком случае могут обижаться. Почему, спрашивается, грузинский не изучают, или армянский, или ещё там какой. Республик-то пятнадцать! Девчонок звали Наташа, Таня и Наташа. Они моментально развили бурную деятельность.  С собой привезли сельские припасы и сразу же сварили лапшу с уткой.  Пригласили и нас пообедать…  Еда была очень непривычной. Жирный  густой суп, в котором ложка стояла. Обижать соседок не хотелось, мы вежливо ели. Надюха всё грызла  выловленный кусочек утятины, осторожно поглядывая, как весело уплетали поварихи, гремя ложками. Мы со своими порциями справились с большим трудом.

  И понеслась наша жизнь на практике. Конечно, откровенно говоря, мы просто валяли дурака. Каждый день то в центр города ездили, то гуляли по Балаклаве, ходили на Утёс, любовались морем. А смотреть на море можно бесконечно, в любую погоду, в любое время…  Кое-как стряпали отчёт. Запасались чертежами. А дело это в те годы было непростое.  Резвые и элегантные ксероксы ещё не изобрели. В нашем распоряжении оказался дивный аппарат, именуемый в студенческой среде «дралоскоп» - здоровенный стол с  лампами и стеклом. Кое-что  чертили на кальку, кое-что переснимали. В маленьком коридорчике техотдела нестерпимо воняло нашатырём, мы фыркали, стоя в полумраке, и  мечтали только  об одном, - скорее удрать на прогулку, в кино, а вечером на танцы.

   А между тем,  объект нашего э-э-э внимания – производство дренажных труб помещалось на одной площадке с производством кирпича.  Откровенно говоря, о производстве-то мы совсем не думали, и в сферу наших интересов оно входило под последним номером. Но вот, что любопытно. В этом жестоком кирпичном мире  тяжело и упорно трудилось множество … женщин. Они были очень-очень разные. Почтенные матери семейства, не производившие впечатления выпускниц спецшколы, и искательницы мужей, приехавшие из разных уголков страны.  Мужчины тоже были разные, бывшие загранморяки, бывшие военные, просто механики, электрики, обыкновенные люди. Никаких зеков. Были срочнослужащие из местной части стройбата. Алкаши тоже имелись. Как правило, колоритные персонажи, которых держали на работе по разным причинам. Кто-то в трезвом уме и здравой памяти трудился трезвенникам на зависть, кого-то терпели из жалости к семье, потому как в любом другом месте уже бы вышибли. Страждущие успешного замужества жили в общаге. Поскольку соседушки наши имели обширные знакомства, то в нашу комнату заглядывали эти невесты на выданье. Некоторые из них  уже имели неудачные замужества за плечами, тяжкий груз незадавшейся жизни и неистребимую веру в светлое будущее, белое платье, марш Мендельсона, любящего супруга. Причём, чем труднее и запутаннее прошлое, тем крепче надежда на успех почти безнадежного предприятия. Такая вот закономерность вырисовывалась. Кто-то действительно имел шансы на успех. В соседней комнате жила некая Людочка. Когда она первый раз заглянула к нам, создалось впечатление, что это девочка со старинной немецкой открытки. Наверное, каждый хоть раз в жизни видел эти послевоенные открытки, украшенные цветами и прочей растительностью, в центре изображена красавица: роскошные волнистые волосы, громадные глаза, ресницы, как у куклы, и крошечный ротик сердечком.  Никогда не думала, что кто-то может обладать какой нереальной, кукольной внешностью, а Людочка из далёкой Сибири, крохотный отросточек  некоего немецкого рода именно так и выглядела. Годы её медленно приближались к тридцатилетнему рубежу, но угадать это не представлялось возможным. Милашка. Вне возраста. Рядом со своим кавалером-матросиком она смотрелась  хорошенькой фарфоровой статуэткой. А на каких кавалеров они могли ещё рассчитывать, эти бедные великовозрастные девочки… Их местные ровесники  были давно женаты. На что претендовать? И приезжие соискательницы  храбро штурмовали срочнослужащих матросиков и солдатиков. 

  Пожалуй, самой яркой из всей этой немногочисленной бригады «пожилых невест» была Раечка, по прозвищу Мать Сара.  Природа щедро одарила её. Никаких сомнений в принадлежности к славному избранному народу. Милый овал лица, прекрасные карие очи, внушительный носик, роскошные чёрные волосы, собранные в узел, капризный изгиб губ, нежная шейка, узенькие плечи. На сём тонкая работа и завершилась, далее линии шли размашистые. Робкая талия прямо под масеньким бюстом как-то сразу переходила в могучие бёдра, ножки тоже не подкачали, только щиколотки остались изящными, предваряя внушительные ступни. Мощная дама. Носила она себя с редким достоинством, комплексами никакими не страдала, была весела, как птичка весенняя. Когда она появлялась в нашей комнате, то моментально начинала щебетать на «суржике». Смотрелось это уморительно. Еврейка, работающая на кирпичном заводе и говорящая на суржике, явление - таки  потрясающее. Не-ет, это, конечно, не еврей-оленевод, но всё же. Душечки из Ровно просто млели. Сара ставилась нам в пример, как человек за полгода  выучивший «украинску мову», чтоб доставить удовольствие и выказать уважение трём студенткам-свистушкам.  Во-от, когда прорастали корни национализма!  К слову. История умалчивает, из каких краёв и каким таким макаром  занесло знойную Сарочку на кирпичный, но злые языки утверждали, что она всегда знала, с кем и как разговаривать. Основой был великий  и могучий, при необходимости – суржик, а при неблагоприятных обстоятельствах проявлялись недюжинные знания ненормативной лексики. М-да.

  Мать Сара, по паспорту Рая Назаренко, встречалась с угрюмым морячком-джигитом то ли дагестанских, то ли лезгинских кровей. Хмурый здоровяк, которого юная влюблённая звала «мой Мухтусь». Мы с Надюхой стесняли спросить: «Мухтусь это Мухтар что ли?» Но как ни чесался язык, рот мы держали закрытым, только иногда чуть не рыдали от смеха, давясь молчанием и понимающе поднимая брови. И было от чего! Лишённая комплексов Рая-Сара восторженно вещала: «Ах! Як Мухтусь мэнэ побачил… Як схватив, як пидкинэ, як закрутить мэнэ!» Представить порхающей столь корпулентную  деву можно, но удержаться от смеха трудно! И мы с Надюхой тихо стонали, пиная друг друга ногами под столом. Тем временем приближалась славная дата 23 февраля. Соседушки получили из дома переводы и посылки. Сара учуяла это, как та лисица сыр. Простодушные девчонки хвастались домашними вкусняшками. Копчёности, колбасы, сало и ещё какие-то деревенские деликатесы. Запах стоял убийственно вкусный. Раиска закатила свои карие очи и быстренько сказала, что всё это богатство надо поберечь. Праздник на носу. В их комнате собирается весёлая компания, будут ребята, девочки тоже могут присоединиться. Только… Люди-то все взрослые, работающие. Парней надо хорошо покормить… Всё денег стоит. Да, конечно, компания сбрасывается. Ну-у-у. Сколько-сколько. Чуть не по сто рублей. С мальчиков же не возьмёшь. Их праздник. Да-а-а. Не хочется обижать студентов. Если только вот взнос продуктами и чуток денежек… Девчонки проглотили наживку моментально. Мы пытались им намекнуть, что может быть не стоит так уж сразу и всё отдавать, но были наши осторожности с негодованием пресечены. Нас заподозрили в чёрной зависти, мы и захлопнулись. Было бы чему завидовать. Весёлая Мать Сара прибегала сто раз на дню, рисовала картины грядущего праздника, обнародовала внушительное меню, а Танюшка с Наташками слушали, разинув рот, напрашивались в помощники на кухню и были просто на седьмом небе.

  Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит. Ах, да, это уже из нынешних времён, а смысл-то не меняется! И вот тот день настал! Наши девы носились на кухню, докладывая нам, какие роскошные блюда готовит Мать Сара, какой чудесный борщ она варит! Мы с любопытством ждали. Соседушки нарядились-накрасились-надушились и наконец-то убыли. Что там происходило, мы не знаем, да  и знать не хотелось. За праздничный вечер каждая из трёх красавиц прибегала в растрёпанных чувствах и, отплакавшись, снова уходила. Вернулись они невесёлые…

  Самое любопытное происходило на следующее утро. Отдав все свои припасы и деньги, девчонки наивно полагали, что их хотя бы на обед позовут. Увы. Напрасно ожидали они появления весёлой Матери Сары. С кухни доносились оживлённые возгласы, стук ложек, хлопанье крышек на кастрюльках, струились дразнящие ароматы, только никто никого не приглашал к столу. Танюшка робко пробормотала: «Ну, если салаты съели, так там же столько борща было… Не может быть, что не позовут.» На нас девчонки предпочитали не смотреть. Мы с Надюхой оглядели наши скудные запасы. Нам ещё не пришли родительские деньги. Разносолов тоже не было, но  из имеющихся остатков получился приличный гороховый суп в бо-ольшом количестве. Где-то в коридоре звенел смех Раиски, по совместительству Сары. Мы пригласили соседок разделить скромный обед. Оголодавшие девчонки с таким удовольствием лопали «кацапский суп», что только ложки мелькали. Наташка, наливая себе добавку, сказала, что в жизни ничего вкуснее не ела. Ага. Поплачь вечерком, проснись голодной, так к обеду самая немудрёная еда покажется манной небесной.

  Наша практика подходила к завершению. Мать Сара в гости больше не заходила, с девчонками здоровалась, на ходу обменивалась парой слов. Горячая дружба остыла, колбаса кончилась, борщ съели, денежки утекли. Девчонки повздыхали, но долго не печалились. Да и к чему?  Мы уезжали  домой. У нас были свои планы на жизнь.
 
  Никто не знал, что после техникума одна из Наташ приедет работать на этот самый старый завод, что тут она встретит своего будущего мужа. Мы с Надюхой  не ведали, что через год с небольшим мы тоже вернёмся, чтобы работать на этом же самом заводе. Наташу мы ещё застанем, успеем пожелать ей счастья перед её отъездом. Как сложилась судьба Тани и второй Наташи не известно. Мать Сара уедет до нашего возвращения. Мрачный Мухтусь вернётся на родину, а предприимчивая Раиска таки найдёт своё счастье. По крайней мере, такие слухи будут доноситься до нашей маленькой двухэтажной общаги.

  Маленький домик, странный старый завод. Сколько людей, сколько судеб, в основном женских судеб. Быть может, мне захочется когда-нибудь ещё рассказать какую-то историю.  Как знать. А сегодня почему-то вспомнилась эта.