Отец Серафим. 4 Чадо Анастасия. Суд Линча

Монахиня Анастасия.
 Суд Линча местного значения
-----------------------------

             Страсти-мордасти 
клопинского района, часть 4
-----------------------------

Когда маразм крепчает, некоторая  довольна большая часть народу как бы теряет временно контроль над своим думателем (мосхом). Опасное и странное  это явление: вроде бы вчерась ещё вполне нормальные и даже милые, адекватные люди. Но вот сегодня,- затесались в их толпу две-три звериные хари, завопили истерически: "Ату его!" И срабатывает стадный инстинкт.

…Один Бог знает, что заставляет монашествующих селиться иногда в миру, не в монастырских стенах. Что их гонит (Зачем то попускается, зачем отдают себя на посмеяние, гонение? Добровольные страдания?) Почему свои же, кажется - братья и сестры - травят своих. Своих,- в сотню раз лучших, чем они сами. Тех, кто и вышел за монастырскую ограду ради них.
Да мало простые христиане! А ведь и белое священство случается, что не жалует таких вот "отщепенцев", зачастую считая их то ли самовольно, незаконно надевшими рясу, то ли непонятно в каком статусе,- косятся, к Причастию ставят последними, унижают даже в самой церкви.

 Произошла эта странная и неприглядная история в том же самом многострадальном клопинском районе.
… Жила- была в (местечке) одна тихая прихожаночка по имени Любочка.
 Была она женщиной одинокой, в смысле что незамужней. Добрая, смиренная (хоть и не до бесконечности). И что побудило её потихонечку принять постриг от такого же "отщепенца" йеромонаха в миру, отца  Сергия, да и поселиться вблизи церковной ограды? Может быть- желание остаться в родных местах, а может- друзья искренние. Был у Любочки и свой духовник при монастыре в Пушгорах. Но благословил он её на сей подвиг так: "Хочешь идти в мир- ступай! Но помни: на Распятие идешь! Те, которым ты так стремишься сегодня помочь,- возненавидят тебя и отплатят черной неблагодарностью. Это уж как правило,- в миру-то искушений куда как побольше!"

 Продала Любочка небольшое свое имущество ещё прежде пострига,- часть квартиры, поскольку монахам иметь собственность не положено. Да и попросилась на подворье одной церкви,- поставить там небольшой домик за свой счет. Домик естественным образом стал считаться после того церковным,- частью церковного имущества.
 Зря она это сделала! Ой как зря.

 Ведь говорил же её старый добрый знакомый, отец Серафим: "Ох, Любашка (теперь уже монахиня Анастасия)чует моя душа,- ищешь ты себе приключений. Прямо и не знаю… Добро бы ты ещё на моем подворье осталась. Сдались тебе эти (...) Нет, место конечно Святое, историческое место. Там подвизаться- сам Бог велел.
 Да только и соблазну там поболее будет. Ну да ежели что, выручу авось, Бог не оставит- свинья не съест!"

 Но свинья-то как раз и не дремала. Собственно "свинья" эта была- частью самой консервативно-настроенной общины прихожан.
 Местный батюшка отец Алексий, человек разносторонне-образованный, небесталанный, но ревнивый,- косился недоброжелательно на ту часть паствы, что водила дружбу со смиренной Анастасией. А матушка, жена настоятеля,- так та вообще возненавидела новоявленную монахиню лютой ненавистью. Почему… долго это объяснять.
 Так наверное устроен род человеческий.

 Долго ли тлели искры недовольства, претензий и подозрений, не помню.
 Батюшке не нравилось, что монахиня-де подрывает его духовный авторитет, доселе безраздельный... матушку его бесило то, что Анастасия превратила свой маленький домик в гостевой и приглашает к себе настоятелей и монастырскую братию, да известных светских лиц, которые и поздороваться-то к отцу Алексию не заходят. Что это такое, дескать: вечно во дворе какие-то чужие красивые машины, а в домике- гости. Был приход как приход. А нынче каждый кающийся норовит и на Исповеди отцу Алексию указать, что вот монахиня советует иначе.

Вот однажды и вспыхнуло странное и глупое противостояние между сторонниками монахини и сторонниками батюшки Алексия,- подогреваемое матушкой.
Что тут скажешь,- война! Вроде все свои, верующие.
 …Странное и надолго запомнившееся всем прихожанам это было общее церковное собрание. Обсуждались на нем сперва как бы хозяйственные вопросы: Краткий финансовый отчет. Текущие задачи. Сложности ремонта.
 И вот, когда народ ожидал уже и окончания, вдруг женка настоятеля прото-йерея Алексия, поднявшись решительно с места, прошествовала за председательский стол и нарочито-елейным, смиренным голосом зачитала "предъяву" к монахине Анастасии такого вот провокационного характера:

- За потребляемое электричество, мол, монахиня Анастасия не платит.
- Налог на землю,- опять же, покрывается из церковного бюджета.
- Домик, считающийся собственностью храма как гостевой,- пользует практически единолично… (То, что Анастасия построила его на свои вырученные от продажи квартиры средства, не упоминалась)
- И самое-то главное,- Анастасия, вернее Люба, ведь до сих пор не предоставила общине документов от епархиального начальства, подтверждающих её статус и  законность пострига. А то ведь- надо бы и в монастыре каком годик-другой пожить!
Вот так! А домик пора бы уж и передать общине,- не все ей одной церковным имуществом распоряжаться.
(Настоятель Алексий сидел тихонечко в углу, прикинувшись ветошкой и в разбор не встревал)

 На собрании присутствовал и другой батюшка, сослуживший в этот день,-   приходской священник из клопинской церкви, йерей Владимир.
Батюшка Владимир раскрыл было рот… но не успел вымолвить ни слова, как в церкви раздался сперва невнятный, потом все усиливающийся гул. Внезапно среди гула  возникло некоторое движение. Толпа прихожан явно начала разделяться и расступаться на два лагеря, а вернее- на две "стенки". Тут Владимир вынул мобильник и торопливо включив его, прямо не сходя с места набрал номер отца Серафима.
- Серафим! А ты знаешь, тут какая-то ерунда происходит. Как бы чего с Анастасией-то не случилось… Прямехонько в церкви… собрание. Прямо судилище устроили.
- Та-а-к,- ответствовал Серафим. Тяните время. Скоро буду!

 Минут за тридцать продолжались те бурные "прения" сторонников и противников несчастной Анастасии.
  Когда с одной стороны орали:
- Пусть принесет справку, что она настоящая монахиня!
С другой отвечали:
- А вы принесите справки, что вы все- настоящие христиане!
 Да что там! Членские билеты вводить будем! Прямо сейчас и начнем переписывать всех! А список- на двери храма!
А кто членские взносы не внесет- выкинем из общины!  Из списка вычеркнем!!Сдавайте по десять тысяч на общественные нужды и будет вам счастье!
С первой стороны:
- Что вы утрируете! Может здесь вообще постриг незаконный!
С другой:
- А вы кто такие, что вам дело до того! Это дело Епархии! Пусть там и разбираются. А вы за собой смотрите.
- А мы может, тоже хотим после службы ходить в тот домик чай пить! Почему только вы?
- Постройте ещё один! Скиньтесь! Анастасия миллион рублей своих денег от продажи квартиры истратила на этот домик, оформленный теперь как церковный!
- Пусть сперва десять тысяч за электроэнергию заплатит! А потом живет там единолично!
- Заплатим! Почему этот вопрос прежде не всплывал?..

-------

 … В общем,- стыд и срам: Анастасия же стояла перед судьями своими чуть побледневшая, но спокойная. И ничего не ответствовала им,- прямо как Господь перед Каиафой. Она молчала,- не оправдывалась и не возражала.
Прямо какое-то Стояние против недругов своих.
Недруги с покрасневшими рожами все более распалялись.
В критический казалось бы момент, когда от начала прений прошло уже более сорока минут и одна "стенка" сжимала кулаки супротив другой "стенки", готовясь к мордобою и кулачным боям, события приняли то ли комический, то ли трагический, то ли совсем уж фантастический характер,- да так, что кто-то почувствовал себя как бы в кошмарном сне. А кто-то,- как в сказке Льюиса Керролла.

Тяжелая входная дверь неожиданно распахнулась весьма решительной ручкой... и в церковь вальяжной походкой ввалилась молодая дама в черной коже (юбка, едва прикрывавшая э… (одно место) да высокие кожаные черные сапожки-"чулки", курточка до пупа, увешанная полноценными стальными цепями для хозяйственных нужд и черная  шапка-чулок составляли костюм неформалки. Эпатажностью и откровенным вызовом так и веяло. Правой рукой, затянутой в кожаную перчатку, дама решительно сжимала… хлыстик с посеребрённою рукояткою.

Но самое смешное, что за неформалкою скромно и с достоинством в церковь вошел кобель шотландской овчарки, который не взглянув на собрание, подошел к Анастасии и демонстративно и гордо улегся у её ног просто противу всяких правил!
 Ошарашенная матушка настоятеля лишилась на время всякого дара речи.
 Зато отец Владимир, подавившись изумленным смешком, как будто бы ни с того, ни с сего, вдруг мелко затрясся, хватаясь за сердце. Да так и сполз потом по стеночке, корчась на полу в положении сидя.

 Державшаяся стойко до сего момента кроткая Анастасия подняла изумленные очи на даму в черном. И вдруг тоненько всхлипнув, истерически захохотала как ненормальная. Да и то,- напряжение последнего часа в этот момент прорвалось наружу таким несдерживаемым искренним смехом, переходящим в истерический надрыв, что неблагородное собрание и сторонники Анастасии только дружно рты пораскрывали.
 И было от чего.
 Женка настоятеля, опомнившись слегка, завизжала:

- Изверги! С собакой! В церковь!-
- Ша ведьма! Стоять смирно – это уже дама, распустившая хлыстик и щелкнувшая (для виду и устрашения) резиновым хвостом по полу под ногами злыдни - всем ждать!
- Ка-ра-у-ло-чки! У-би-ва-ють-вить!- ("ведьма") - Спа-си-и-и-те!

… Дверь вторично распахнулась от ещё более увесистого удара и в церковь, прокладывая себе путь брюхом и тяжелым литым крестом, ввалился добродушный отче Серафим. Крест он явно держал так, что в крайнем случае, готов был употребить его на вразумление агрессоров физическим способом.
- Вижу, вижу. Я успел!- удовлетворенно подытожил отче – Значит так: Монахиню сию постриг кореш мой, йеромонах Сергий, проживающий ныне в скиту в (…) местности. А справка будет вам! Добудем и помахаем перед вашими тупыми свинячьими мордами! Не сомневайтесь! Ну всё, скотина! - (к отцу Алексию) - кранты тебе. Готовсь. Собирай вещи. Сухари суши. Долго тебе теперь без места мыкаться!!

… В это время протойерей Алексий с красной рожей, его жена "ведьма" и их сторонники отхлынули метра на два к стенке… и вжались в неё,- пытаясь то ли раствориться незаметно, то ли замаскироваться.

- А вы следуйте за мною, чада мои!- изрек решительно отец Серафим,- обращаясь к Анастасии и даме в черном, в коей сметливый и внимательный читатель наверняка опознал уже байкершу чадо Фотинию, а попросту говоря Светку- любимую духовную дщерь отца Серафима.
Серафим же, с презрением повернувшись к неблагородному собранию массивным задом, двинулся к выходу.
 За ним робко проследовала, все ещё давясь истерическими рыданиями монахиня Анастасия, за нею Светка, молодая дама в черной коже, за нею кобель Реджинальд, коего пристально рассматривал присутствовавший тайно на этом "празднике" тупости и фанатизма церковный кот Серый, но причине понятной робости, не рискнувший появиться перед благородным собранием.
- Дедка. Бабка. Внучка. Жучка… Кота не хватает,- подумал отец Владимир,  продолжая истерически ржать,- и последовал как был- в облачении, за процессией, прихватив подмышку пальто.  Никто впрочем, не вздумал его останавливать. Не до того было. Кот Серый перевел взволнованно дыхание под лавкой в режим " безопасно".

 продолжение следует

*