Соглядатай

       Старуха  моя в последнее время надумала называть меня «соглядатай». В её понятии  слово это обидное или даже бранное, а я считаю, что соглядатай - это  «тайный наблюдатель», «разведчик». Обо всем подозрительном или противоправном настоящий патриот должен сообщать куда следует.
       Вот теперь я на пенсии. Тридцать годков оттрубил в органах, в первой чеченской участвовал, любителей митинговать учил уму-разуму. Еще бы послужил, да ноги отказали – теперь по квартире с «ходунками»  передвигаюсь, а  большей частью сижу у окна, смотрю, что  там на улице.
       Улица у нас красивая,  зеленая, движение по ней не слишком интенсивное, и нарушения ПДД случаются не часто. Бывает, пронесется лихач, но, к сожалению, мне с шестого этажа не разглядеть номерные знаки.  Ограничиваюсь записью в  журнале: какая марка, какой цвет кузова, примерная скорость движения. Туда же записываю  нарушителей парковки – тех, кто на тротуар заехал или на газон. Потом владельцы удивляются, обнаружив под дворником штраф, – с полицией-то у меня контакт налажен.
       Но всё это семечки. Главный объект моих наблюдений дом, стоящий по другую сторону. Его построили  недавно на месте снесенной пятиэтажки,  и еще не весь заселили. Хороший дом: окна большие, светлые, на запад смотрят,  вечером заходящее солнце в них отражается как в зеркале. А когда темнеет, и в квартирах зажигают электричество, мне всё хорошо видно, как в театре, когда занавес поднимают.
       Как раз напротив тоже на шестом этаже в однокомнатной квартире бабка живет, похоже, одинокая, кошка только у неё есть черная и больше никого. Днем она на балконе свои цветочки поливает, тряпье развешивает, потом перед телевизором  садится, «сериялы» смотрит, и так до ночи. Вполне благонадежная.
       Совсем другой коленкор в соседней трехкомнатной: там три девки живут – две белые и одна тоже черная, «студентки». Встают поздно, когда у людей обед уже. Окна не завешаны, и видно как они расхаживают там нагишом. Потом приходит парень, вертлявый с усиками, у него с девками какие-то расчеты. «Стервы, прости Господи», - говорит про них жена, – «совсем мужика не стесняются».
       Ближе к ночи девки  принаряжаются, наводят «марафет» - ожидают гостей. Вижу черный «Лексус» паркуется - большой местный босс приехал, народный избранник. Через несколько минут появляется у девок, с гостинцами. У меня бинокль восьмикратный – всё в подробностях вижу.
       Про эту тропинку  районное начальство хорошо знает. На всякий случай я записываю, кто и когда приезжал – может пригодиться, чем чёрт не шутит. Вот, как-то  вижу подъезжает  наша патрульная машина, знакомый капитан выходит и разминается, ясно, куда собрался, а  начальник-то уже там. Ну, я по-товарищески  беру трубку  и капитану докладываю обстановку: - «Сматывайся!»
       А тут такое дело вышло: в квартиру на пятом, которая долго пустовала, новые жильцы въехали -  муж и жена. Парень лет двадцати им помогал, сын, наверное. Вещи стали расставлять – обстановка «так себе», в основном книжные полки.
       Гляжу, что баба-то вроде бы знакомая. Пригляделся – похожа на Лариску, с которой я в школе учился, только, конечно, постаревшая. Нравилась она мне, да не по Сеньке шапка, видать,  была. Вот нос и  воротила! После я её из виду потерял, зато теперь наверстываю.
       А четвертого июля мужик её с цветами пришел, смотрю стол накрыли с шампанским. Сын приехал и еще человек пять – интеллигенция драная. Что за торжество? Да ведь это Ларискин день рождения, вспомнил я дату.  Она и теперь хороша собой! Но кому досталась? Так, очкарику хилому, как теперь говорят, ботанику.
       Послал я жену за водкой. Что за повод, ей не сказал. Выпили, закусили, и я задумался, как Лариске насолить. Можно рапорт по службе послать: так мол и так, вспомнил я, что в двенадцатом году на Болотной мужик её газетой, свернутой в трубочку, ударил меня по плечу, чем нанес мне физические и моральные страдания. «Двушечку», как пить дать, пришьют.   
       Вот так! Как меня не называй, а дело своё я знаю.