Эссе 5 Они и Наша Победа

Они и Наша Победа.

Эссе 5

Предыдущую часть этого обсуждения Мы с Вами закончили словами.

«Тема Войны и Победы постоянно навязчиво муссируется в массовом общественном сознании Русского Мiра, но политические силы интернационалистов, здесь пытаются добиться своих разных лживо-корыстных, типичных для либерального клана результатов».

Тема Войны и ее постоянное толчение в СМИ, как воды в ступе, возникла во времена Брежнева, сменив хрущевскую тематику очернения Сталина, «сталинских лагерей» и «сталинских репрессий», доминировавшую на общественном поле при Хрущеве. Нравственный негодяй, приспособленец-интернационалист, писатель Чаковский «сваял» по заказу партаппарата для Брежнева литературный опус «Малая Земля» и далее пошло-поехало. В армии снова захватили главенство «политрабочие» и «особисты», командир без их согласия не мог сделать и шагу, иначе порочащая его докладная записка особистско-политрабочих политических измышлений, сразу и напрочь, губила командирскую военную карьеру. Воспрянули вместе с мифом о «политруке клочкове» и бывшие военные журналисты, со своим лживым песенным мифотворчеством – «и с одним наганом первыми врывались в города».

Более мерзких впечатлений от «творческих встреч», чем приезд к нам в полк бывших военных журналистов Симонова и Суркова я за всю службу в армии не припомню. Командир полка с замполитом подготовили встречу, накрыли стол, и хотели пообщаться хотя бы накоротке с ними, избранным офицерским составом, уже после встречи в клубе с личным составом полка. Я во время приезда и встречи гостей на это мероприятие оказался рядом с командиром полка и замполитом. Вид этой гостевой «поэтическо-журналистской» пары меня неприятно поразил, какое то «высокое» надменное начальство приехало для галочки на проходное обязательное мероприятие, как потом неприятно поразило и его сусально-дружеское короткое преображение на самой встрече с солдатами. Я с чувством глубокого  стыда слышал надменный ответ Симонова руководству полка: - «меня ваши посиделки не интересуют и чтобы ровно через полтора часа у клуба стояла машина, так как у нас выезд на следующее важное мероприятие». Приглашатели с извинениями ретировались.

Еще более мерзкое впечатление осталось в институте, на лекции по истории КПСС. Там, с нами студентами наш лектор, бывший в войну «политрабочим», поделился своими «военными впечатлениями» о торжественной встрече-смычке в 1945 году с «союзниками», американскими офицерами, когда тем вместо традиционных «ста грамм русской водки» наливали трофейный чистый спирт и американцы от неожиданности им давились, а они втихомолку посмеивались над «слабаками союзниками». Мы, студенты, просто плевались от омерзения в перерыве лекции.

Я, с детства, росший рядом с израненными в войне русскими ветеранами, никогда не слышал от них никакой военной похвальбы, и вообще рассказов о войне, как того типичного симоновско-сурковского вранья посиделок в клубе с солдатами. Более того, ветераны орденоносцы, в День Победы пили свои «фронтовые» сто грамм, но фильмы о войне смотреть категорически отказывались. Война это безжалостное мерзкое смертоубийство и сплошная страшная, для психики нормального человека, ежедневная обыденность, а режиссерские «военные» измышления киношников, это их изначально слащавые и лживые маразмы, вот какое было коллективное ветеранское резюме. Там на войне, в этой гигантской безжалостной, свирепой мясорубке, человеком созидательно двигает лишь одно нормальное природное чувство, чувство защиты своей Родины даже ценой своей жизни и мечта дожить до ее окончания, а также ежедневные, ежеминутные мысли о судьбе и бытие близких людей в тылу, это как то помогает переносить все невыносимые военные тяготы, а иного на войне нет.

Так близкий мне человек, весь израненный ветеран войны, рядовой участник Сталинградской Битвы (в обороне с первого до последнего дня, а в наступлении его сразу тяжело ранили), говорил, что между боями мечтал, чтобы его быстрей убили. И еще мелькала подспудно мысль, что еще может быть повезет и его только ранят, далее выносить тяготы того военного времени (битва длилась почти 8 месяцев) было, по человечески, просто невмоготу.

Ложные военные кумиры «симоновы» появились во весь рост в «малоземельский застой» Брежнева (есть упоминание, что при Хрущеве Симонов за журналистские панегрики Сталину, попал в кратковременную опалу; ну что же, такова «тяжелая» судьба всех «прислужников власти»). Как военная, так и человеческая биография Симонова полна разных нестыковок. Здесь и смутное родство отца; и его, генерала Красной Армии, бегство в Польшу, как и самой биографии журналиста. Непонятная и совершенно необъяснимая, тут же после бегства одного мужа, женитьба матери на другом красном командире, полковнике Генштаба; словом одна официальная муть здесь нанизана на другую.

 Я связываю стремительное возвышение самого Симонова и «симоновых» на общественно-литературном поприще с выходом в свет его официальной, на данный момент, редакции романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Булгакову не давалось окончание романа и он написал, одну за другой, несколько разных трактовок, вариантов. Опубликованная редакция романа «Мастер и Маргарита» от Симонова и компании наглядно грешит этим самим окончанием, которое просто стилистически «вылезает» из художественной ткани произведения (поработала «рука не Бога, а Дьявола», после смерти Булгакова). И тут же странное биографическое упоминание, что второй жене Симонова (они расстались навсегда в 1940 году) Евгении Самойловне Ласкиной читатели обязаны публикацией в середине 1960-х годов булгаковского романа «Мастер и Маргарита».

Опубликованная «нужная» версия романа «Мастер и Маргарита» послужила, и это совершенно очевидно, началом, скрытой до поры, до времени от посторонних глаз глобальной, глобалистско-либеральной «перестройки». Изначально в виде, реформирования в паразитическо-либеральные торгашеские образы и их воровско-бандитскую ауру времен «застоя» самого сознания «советского человека», и в нужный для либералов момент, завершившейся материалистической легализацией официоза «перестройки» в Русской Катастрофе Государственности  1985-1993 годов. И здесь тогдашний выбор Симонова, как главного редактора публикации мировоззренческого романа Михаила Булгакова, то есть рупора их мысли, говорит о многом.

Пусть моей точке зрения, найдется множество современных ниспровергателей, но практически вся наша советская военная проза Симонова, Астафьева, Стаднюка, Богомолова и прочих, отдает промарксистской тухлятиной, этакой либеральной «советской осетриной второй свежести».  Фильм «В августе сорок четвертого» это типичный американизированный вестерн, как и книга. И не зря с экранизацией американизированных вестернов начался захват актерско-режиссерских высот советского экрана и командных высот «всеобщей культуры кино» и СМИ. Так приспособленец Михалков – это «Транссибирский экспресс» и прочее, а с «Августа» иной безнравсвенный приспособленец Миронов, с «первой советской рок-оперы», а фактически примитивного американизированного мьюзикла «а,ля Бродвей» - «Юнона и Авось» , Караченцевым, Абдуловым и далее Певцово-Домогаровыми культурная катастрофа советского сознания завершилась, началась прямая ублюдочная «демократия». И это становиться еще более очевидно после знакомства с военной прозой немецкого писателя и мыслителя-практика Эрнста Юнгера начиная с его исповеди «В стальных грозах».

Эрнст Юнгер был и в прямом, и в переносном смысле, Воином XX века. Не только потому, что он выстоял в двух мировых войнах, но и потому, что он выстоял нравственно, как Личность, под прессом идеологий «измов» 20х и 30х годов. Он в своей речи на вручении ему престижной премии Гёте в 1982 году сказал: -

«Я испытал чувство, что встретил лучших товарищей в безлюдной глуши. Я всегда был чрезвычайно доволен своими сослуживцами в военное время и своими читателями в мирное время. Рука, которая с честью держала оружие, и перо держит с честью. Такая рука сильнее любой атомной бомбы или любого печатного станка».

Однажды Юнгера спросили о Гитлере, на что, он ответил: «Er wan nu rein kleiner Mann» (Он был только маленьким человеком). Здесь внутренняя культура имперского духа Юнгера, воевавшего на стороне Германии против России, но для которого Русский Воин ближе по Духу, чем политический Вождь, проявилась во все красе. И здесь простое сравнение с политическими панегриками военных произведений «симоновых, стаднюков и астафьевых» прямо показывает несовместимость духа советского "патриота" и русского воина, как  природной типологической русской личности и имперского Воина Великоруского Духа, своей Великой Типологической Мировой Империи.

Для Воина Империи Эрнста Юнгера важна природно-государственная суть Войны, а не феномен ее политических вождей. А для вышеперечисленных «писателей марксистов» роль политического вождя закрывает все горизонты их куцей безнационально-интернациональной «марксистско-патриотической» мысли. Сталин был политическим Вождем и Великим государственным деятелем, но он же своим природным «марксизмом» похоронил, не только все свои государственные начинания, но и отсрочил Эстетические перспективы, Нашего с Вами, Русского Будущего.

 Вот здесь кроется Феномен Имперского Наднационального Духа, так легко доступный культурному имперцу-государственнику Эрнсту Юнгеру, для которого Гитлер изначально был маленький человек, временно вознесенный Роком и Судьбой на политическую вершину и с нее закономерно канувший в НЕБЫТИЕ. А для «советских политписателей» и «патриотов советского народа», черни, Сталин недосягаемый феномен для подражания и догматическая икона, на которую они всю свою материалистическую жизнь молятся в своем примитивном политическом раже, напрочь потеряв Великоруское ощущение живой природной имперской жизни.

Тема, Нашей с Вами Победы неисчерпаема, и не будем торопиться, а продолжим ее обсуждение в следующей части, она того стоит!