Мертвецы не рассказывают историй?

                «Когда ты мертв, убивать
                намного проще. Можно даже
                о причине не задумываться.»

- Мистер Мун, расскажите, пожалуйста, где вы находились в ночь на пятое октября? А если точнее, то в полночь. – Высокий детектив сложил руки на груди и сверлит меня своими черными глазами. Он думает, что все знает. Думает, что раскусил меня, но это не так.
- В полночь я как раз заканчивал фасовать Джори по пакетам, чтобы затем выбросить их в Гудзон. – Улыбаюсь, зная какое впечатление производит моя улыбка. Вот и детектив Риддл не явился исключением. Лицо его скривилось и он немного отстранился.
- Это чистосердечное признание? – скептически спрашивает он.
- Воистину, сердце мое давно сгнило, но да, это признание.
После этих слов меня одолевает приступ кашля. Из легких вырывается серая слизь и попадает на стол прямо перед детективом. Мне смешно от отвращения на его лице. Вскоре передо мной ставят стакан с водой, но я к нему не прикасаюсь. Мертвым вода не нужна, им вообще ничего не нужно.
- Мистер Мун, на остатках Джори и на месте преступления не обнаружено ваших следов, вообще ничего. – Склоняет он голову на бок, говоря словно с умалишенным.
- Конечно! Я же все убрал, а инструменты спрятал. – Пожимаю я плечами, гипнотизируя стакан. Потом перевожу взгляд на свое запястье, на черные нити, которыми сшили плоть. Я часто на них смотрю – проверяю, плотно натянуты или нет. С недавних пор появился страх развалиться на части, причем в буквальном смысле этого слова.
- А вы знаете, что мертвым быть проще?
- Да неужели? – черная бровь детектива скептически поднялась вверх.
- Да. На нас не распространятся закон и моральные принципы. Мертвые лучше всех. – Заключил я, ухмыляясь.
- Это не так, Джори Мун, мертвые еще как несут наказание, – улыбнулся в ответ мужчина. – Если бы не способ Фитча, оживляющий даже таких обрубков как ты, поиски виновного были бы бесполезным делом, как с твоим случаем.
- А что не так с моим случаем? – удивился я.
А действительно, что не так с моим убийством? Все сделано в лучшем виде!
- Обрубок, - детектив, кажется не на шутку разозлился, упершись ладонями о край стола, - ты заявляешь, что покрошил на части, расфасовал в пакеты и скинул в Гудзон самого себя! Хотя, на деле, ничуть не лучше поступил с мистеров Фитчем. – его глаза даже кровью налились. – Какое счастье, что мертвяки все еще могут чувствовать боль, не так ли?
Мужчина медленно обошел стол и встал ровно надо мной, сверля нечитаемым взглядом. Думаю, мне стало от этого не по себе, сердца-то и дыхания нет, чтобы определить, что именно я почувствовал. Когда его ладонь прикоснулась к моей щеке, тело непроизвольно дернулось в противоположную сторону, а этого делать как раз не стоило, потому что, на стол тут же плюхнулась вся левая часть лица. Серая жижа начала растекаться и уже капала на пол, я осматривал изнутри левое полушарие мозга, которое отвечает за речь. Затем поднял на детектива правый глаз, подмечая при этом, что вовсе не чувствую пресловутой боли, вообще ничего не чувствую. Язык совсем вывалился, из дыры в голове опять же течет, все штаны уже мокрые, словно обмочился.
- Урод какой. – Замечает он, осматривая меня и тянется к плечу. На пол падает левая рука, а за ней провисает лопатка. Нити натянуты до невозможности, меня достаточно столкнуть на пол, чтобы «сломать» окончательно. Остатком мозга я это понимаю. А еще понимаю, что действительно нес полную чушь сидя здесь – в участке после оживления. Какой бессердечный ублюдок придумал оживлять жертв после смерти чтобы допрашивать? Ах да – Фитч. Читал о нем – «Франкенштейн нового времени», гений и мертвяк, как выяснилось на прошлой неделе. Я убил его. Да, нещадно заколол ножом, пока от тела не осталось лишь неузнаваемое месиво. Затем, поместил в мусорный бак, где ему и место. Слишком тривиально, наверно. Но на тот момент я только набивал руку. Потом стало намного интересней. Правда, я не успел как следует поднатореть в этом искусстве, так как меня самого кокнули. Причем самым мерзким образом. И почему картинки и мысли о собственном убийстве пришли ко мне в голову только тогда, когда детектив ее ополовинил? Но я даже сказать ничего не могу. В мозге после оживления произошел какой-то сбой, и я заявлял, что расчленил самого себя. Хотя, моя душа уже давно распалась на части. Да, с тех пор как я увидел Келли, синюю, с простреленной головой без задней части черепа. Она сидела в зале присяжных и указывала на одного из подозреваемых в своем убийстве. Кажется, тогда я и слетел с катушек.
Лежу, вижу перед собой спокойное лицо моего нынешнего убийцы, как он нить за нитью превращает меня в месиво и думаю лишь о том: «На сколько частей должно распасться тело, чтобы перестать функционировать?»
А потом удовлетворенно заключаю: «Не зря я убил Фитча – Франкенштейна нашего времени…» - и сознание отдаляется прямо как в первый раз - его словно засасывает в черную дыру, подальше от света, пока Все не превращается в Ничто.