Этика футбола. Часть 5. Значение судейских ошибок

1.
Мохнатый желто-коричневый шмель с усилием выполз из своего логова под кустом смородины, сделал паузу, деловито осматриваясь, и полетел по своим делам. Май перевалил за середину, и забот было невпроворот: до лета оставалось рукой подать и цветы уже начали свой нескончаемый хоровод. Еще немного и появятся пчелы, эти вечные конкуренты, тогда будет сложнее. Во всех садах поселка маленькие мохнатые комочки, казалось, отдуваясь и пыхтя, покидали свои норки в прогретой солнцем земле и спешили к благоухающей спирее и уже начавшим отцветать нарциссам. Да, и примулы, конечно примулы, в разных садах у разных хозяев они были разного цвета и рисунка, многообразие их нескончаемо, целыми колониями они окружали деревья, раскрашивая первыми красками серую землю.
А где-то в Европе, где весна наступала раньше, шла Первая Мировая война и также цвели цветы и летали шмели и гибли вместе с людьми. Они не знали, что идут сражения и не прятались. Нет, и не может быть, оправданий причин развязывания войн, когда гибнут люди…
Родион невольно отшатнулся от пролетающего с громким жужжанием мимо лица насекомого и отвлекся от грустных мыслей. Они с Золышкиным шагали по весенне-летнему Новогиреево, в общем-то, радуясь хорошей погоде и возвращению домой. Николай крепко сжимал в руке саквояж с Кубком Фульды, был горд, весел и всю дорогу «трещал» без умолку. Теперь честь их родной футбольной команды будет восстановлена! Он даже спал на саквояже пока они ехали домой по Николаевской железной дороге, конечно, было жутко неудобно и жестко, но Коля не обращал на такие мелочи внимания. Радовался и Родион, но еще больше его грела бумажка, лежащая во внутреннем кармане сюртука, с адресом Цветкова. Роман Демьянович обещал пересылать письма Анне.
После случившихся событий штабс-капитан охранного отделения Санкт-Петербурга забрал оставшихся в живых членов семьи Полустыковых в столицу, где поместил их под надзором на свободной конспиративной квартире для дальнейшего выяснения обстоятельств дела. Тем, кому нужно оказали медицинскую помощь столичные врачи.  Он планировал за пару дней разобраться во всей истории и передать отчет Рябичкину с фельдъегерем. О Полустыковых обещал позаботиться и не неволить, - те, кто ни в чем не виноваты будут свободны в дальнейшем. Вот только с Осипом будет разбираться суд: кража Кубка Фульды все-таки имела место. Московские футболисты вечером того же дня были отправлены поездом домой, рассиживаться было некогда Цветкова ждала своя работа.
Николай положил руку на плечо друга:
- Родя, давай уже сегодня к Штольцену не пойдем. У них рабочий день скоро закончится. Давай завтра с утра. А кубок я домой возьму – буду охранять. Лады?
Весенин улыбнулся.
- Конечно, но береги его. На ночь опять под подушку клади.
Он, конечно, понимал, что Золе очень хочется похвастаться перед родными и рассказать об их героических подвигах в Карелии. Любой на его месте поступил бы также. Прихвастнет немного для порядка, но в пределах допустимого.
- Что ты?! Все будет в аккурате! Можешь не беспокоиться. У меня же в чулане сундук есть, железом кованный. Помнишь? Так я кубок в него положу и спать сверху лягу. Попробуй, укради!
- Помню.
- Ну вот, а завтра с утречка за тобой зайду, и пойдем в канцелярию. Наверняка им уже Цветков телеграфировал о нашем прибытии.
-Да, наверняка.
Распрощавшись на перекрестке, пересекающем линию конки, друзья отправились по домам.

2.
Утром следующего дня футболисты дружно шагали в канцелярию пристава. Казалось совсем недавно они уже шли этой дорогой, но тогда была осень и яркие краски опавшей листвы веселили землю, отгоняя грусть на душе. А теперь весна и Кубок Фульды у них в руках! И скоро он вернется на вечное хранение в Орехово.
На открытой веранде сидел Рябичкин, греясь на солнце и дожидаясь друзей. Новости быстро разносятся по поселку, он уже знал об их возвращении и не сомневался, что с утра будет встреча. Предупредил и Штольцена с Рябичкиным, но те еще не подошли, только Серафима суетилась на своей маленькой кухоньке, разогревая самовар. Легкий запах дымка от него разносился по канцелярии, проникая под двери кабинетов. Везде были открыты форточки, помещения проветривали перед началом нового трудового дня. Весеннее щебетание птиц и далекий шум приближающейся конки рисовали картину растущего утра.
Вот Алексей Яковлевич услышал возбужденный голос Золы и, заметив вдалеке знакомые фигуры, поднялся и пошел по тропинке, ведущей к калитке. Надо встретить «победителей» с почетом…
- Здравствуйте, молодые люди! Наконец-то наша история благополучно закончилась!
Родион в очередь с Золышкиным с удовольствием затрясли руку помощнику пристава. Левой рукой Николай прижимал заветный саквояж.
- Вы уже позавтракали?
- Да, - ответил Родион, - И сразу к вам. Пришли рассказывать о наших приключениях.
- Там такое было! – Зола  с поднятыми бровями замотал головой. – Вы себе не представляете!
Рябичкин улыбнулся:
- Отлично. Скоро должны подойти остальные, и вы нам поведаете эту историю. И нам тоже будет, о чем рассказать. Пойдемте в кабинет к Ивану Августовичу.
Родион закрыл калитку, и они вместе направились к зданию.

Купавин спрыгнул на землю со ступенек той самой конки, шум которой слышал Алексей Яковлевич, направляясь к зданию полиции. Хорошо все-таки, что в поселке есть конный трамвай, он уже успел объехать все посты охраны и проверить дежуривших городовых. Времена неспокойные, война идет. Все должно быть в порядке.
Но конечно Митрофану Васильевичу тоже не терпелось услышать рассказ футболистов, так как сам переживал за честь родной команды. Он достал папиросу и прикурил: до дверей канцелярии хотелось успеть сделать несколько затяжек.
Из-за угла соседней улицы показался Штольцен, как всегда идеально причесан и отутюжен.
- Здравия желаю, господин пристав! – он успел переложить папиросу в левую руку, а правой отдал честь.
- Ну перестаньте, Митрофан Васильевич, - иронично приподняв в улыбке кончики усов, сказал пристав. – Вечно ваши скабрезные шуточки.
- Виноват, исправлюсь.
- Пожалуй что не надо… Если Вы исправитесь, то боевой дух нашей полиции, а вместе с ним и раскрываемость преступлений, резко пойдет вниз, - просто немного реже.
- Виноват, не буду исправляться.
Посмеявшись, полицейские вошли в здание канцелярии.

- Здравствуйте, господа, - с порога Штольцен с удовольствием протянул руку Золышкину, стоявшему ближе других, - Очень рад вас видеть!
- Мы тоже очень рады, - Николай, в свою очередь, несколько смущенно пожал руку.
- Вот это я понимаю! – не успев поздороваться, Купавин устремился к овальному столику, на котором красовался вновь обретенный (подобно мощам святого) Кубок Фульды. Он резко схватил его, чем вызвал испуг в глазах Золы, и затряс в воздухе. Сейчас он был похож на капитана футбольной команды, которому только что вручили после победы трофей. И, вместе с тем, на охотника, поднимающего над головой убитую дичь.
- Осторожно! – пискнул Николай.
- Да, да! Не бойтесь! Нешто я не понимаю. Красив он все-таки, зараза!
- Конечно, лучше и быть не может.
Рябичкин осторожно забрал левой рукой у Купавина кубок и водрузил его на место:
- Предлагаю успокоиться и совместными усилиями прояснить судьбу этого футбольного трофея.
Штольцен одобрительно кивнул:
- Прошу садиться, господа. Будем подводить итоги компании.
Все с удовольствием двинулись в дальний угол кабинета, где располагались диван и кресла, обитые желтой материей. Сколько уголовных дел обсуждалось и решалось в этих креслах. И, верно, сколько еще будет.
Детективы уютно расположились на знаменитых уже диванных подушечках с золотым шитьем и приступили к делу.
Рябичкин возился дольше других – правая рука оставалась загипсованной и лежала на перевязи, но пальцами он все же мог что-то сделать, только приходилось наклоняться. Сам он к этому уже привык и не заострял внимания.
- Алексей Яковлевич, извините нас, - сказал Весенин, - Мы такие невнимательные. Как ваша рука?!
- Нормально. Процесс выздоровления идет по плану. Доктор сказал, через пару месяцев все восстановится. Спасибо за заботу.
- Так из-за нас же все получилось.
- Ну-у-у… причем тут вы. Мне самому надо быть внимательнее. Но, теперь опыт есть.
- А мотоцикл как?
Глаза Алексея Яковлевича загорелись:
- Механики из ремонтных мастерских в Перово совершили подвиг, честное слово. Собрали по винтику, добавили каких-то своих запчастей и, - о чудо – он снова работает. Вот рука заживет, и буду осваивать класс езды на аппарате. Мы, с Митрофаном Васильевичем, разработали методику преследования преступников, осталось на практике применить. Первый блин вышел комом, но тут важно правильные выводы сделать.
Купавин утвердительно кивнул и с вожделением посмотрел на форточку. Снова хотелось курить, но в последнее время он что-то зачастил и силой воли осаживал себя: иногда начинал бить кашель, и пальцы были уже все желтые от никотина.
- Давайте рассказывайте, - сказал он.
Повествование заняло у футболистов примерно час. В основном речь держал Родион, но в ответственных местах Зола не выдерживал и врывался в разговор, темпераментно описывая подробности. Иногда начинал спорить, доказывая, что все происходило совсем не так.
Особенный интерес и симпатию вызвала у слушателей фигура Егория, Купавин даже предложил вызвать его для служения в местной церкви Спаса Нерукотворного. Но остальные как-то на это не прореагировали, и разговор пошел дальше.
Все время из коридора слышались звуки уборки: двигались стулья, шуршала по доскам швабра. Серафима, поняв, что чаю полицейские пока не желают, удовлетворяла свое любопытство возле дверей в коридоре. Она всегда была в курсе событий, происходящих в канцелярии пристава, и теперь ей было жутко интересно, чем закончилась история с Кубком Фульды. Штольцен и остальные знали за ней такую женскую слабость, но не одергивали ее, так как, надо отдать ей должное, информация не выходила за пределы здания. Серафима была одинока, и жизнь ее проходила в поселке между домом, канцелярией и квартирой Штольцена, которому она помогала по хозяйству. Иван Августович тоже жил один и, конечно, по поселку ходили всякие слухи об их отношениях, но это были чистые домыслы - Серафима была старше на десять лет, принадлежали они к разным социальным слоям. Их отношения носили товарищеский характер.

- Так что, повезло вам с этим монашком, - Купавин все продолжал свою линию. – А что в Сердоболе Осипа так никто и не видел?
- Мы не нашли никого, - ответил Родион, - даром, что «черный человек». Он просто мастер оставаться незамеченным.
- Может плохо искали?
Футболисты слегка обиделись, но тут же забыли про это.
- Так ведь и жандармские тоже искали и не нашли, а они профессионалы.
- Митрофан Васильевич, - вступился за ребят Штольцен, - В уголовном праве существует презумпция невиновности, не стоит обижать наших молодых друзей. Почему Вы решили, что плохо искали? Они уже довольно долго в этом деле участвуют и, конечно, приобрели опыт расследования… Вы мне так все молодые кадры разгоните, может быть, ребята будут еще в полиции служить. В любом случае они - наше будущее.
Купавин промолчал, а футболисты выпрямили спины.
- С Егорием, безусловно, повезло, - продолжил Штольцен, - Но и без него, в конце концов, ниточку разыскали бы: Сердоболь город не такой большой. А так сэкономили много времени. Это - здорово. Что же сказал Осип Полустыков? Узнали, зачем ему кубок нужен был?
- В том то и дело, что молчит он, - ответил Весенин. – После того, как из воды его вытащили, ни слова не сказал. Только глаза таращил, словно онемел. А в горящей часовне вещал больше всех! Он всех подговорил к самосожженью… точно он!
- Я бы таких расстреливал, без суда и следствия! - воскликнул Николай. – Людям голову дурил, а сам убить хотел, и кого – самых близких. Иуда!
Иван Августович успокаивающе поднял руку:
- Не горячитесь, друзья. Вопрос не простой. Скорее всего, он сам верил, что это спасение души для членов их семьи. Вы же знаете, среди староверов такие идеи распространены. Но теперь в жандармском управлении у Цветкова должен заговорить. Там и революционерам-бомбистам языки развязывают, а это тоже народ упертый в своих идеях.
Купавин задорно поглядывал на футболистов, ему нравилось, что они такие молодые, увлеченные спортом и, что такие темпераментные. И задирал он их для того, чтобы увидеть реакцию, почувствовать юношеский напор и безграничную веру в свою правоту. Он и сам был такой много лет назад, но постепенно забыл дорогу в те годы. А жаль…
- Он уже заговорил, - с заговорщическим видом произнес Алексей Яковлевич. – Сегодня с утра я общался по телеграфу с Романом Демьяновичем. Довольно интересные факты прояснились.
- Так, что же Вы молчите?! – весь вид Весенина вопрошал обстоятельств дела.
Все собравшиеся возбужденно загалдели.
Рябичкин успокаивающе поднял здоровую руку:
- Хорошо, хорошо. Сейчас я все расскажу. Хотел только добавить, что два дня назад, также по телеграфу, я обменивался информацией с Протасовым. Если забыли, то это пристав из Орехово, он также не сидел, сложа руки, и кое-что разыскал. Теперь, мне кажется, можно сопоставить полученные факты и нарисовать общую картину.
- Алексей, не напускай туману, - сказал строго Купавин, - Любишь ты голову морочить.
- Ну, Митрофан Васильевич… когда это со мной такое случалось. Имейте совесть, это ж клевета какая-то! Вы ко мне предвзято относитесь.
- Давай, давай - не тяни.
Рябичкин откинулся на спинку и забросил ногу на ногу. Отвечать он явно не спешил, лукаво поглядывая на Купавина. Тот вздохнул и направился к форточке, раскрыл ее широко и закурил папиросу, но больше времени не дал.
- Ну?
- Роман телеграфировал, что Полустыков вдруг заговорил сам.
- Это как?
- А вот так: ночью того же дня, как его поместили в камеру, смотритель услышал разговор. Надо сказать, что Осипа поместили в отдельный карцер, сами знаете, староверы не очень уживаются с никонианцами, поэтому решили не рисковать. Он сидел на койке и, глядя в противоположную стену, громко разговаривал. Смотритель разобрал слова «символ веры» и «слуги антихриста». Сразу же телефонировали Цветкову.
- Что же он сам с собой разговаривал?
- Получается, что так.
Купавин, выпустив кольцо дыма, задумчиво наблюдал, как оно поднимается вверх. Шум уборки за дверью утих, Серафима слушала разговор.
- И что дальше?
- Роман Демьянович, несмотря на позднее время, примчался в отделение, зашел в камеру, а Осип его и не замечал, продолжал неразборчиво что-то говорить. Так они и просидели до утра. Лишь изредка Роман задавал вопросы, на которые Осип иногда отвечал, а иногда и нет. Он, похоже, воспринимал голос нашего друга, как какой-то потусторонний «глас свыше». По крайней мере, при его звуках подымал голову к потолку в угол, где обычно иконы висят и… улыбался.
- Я его нечасто видел, - проговорил Митрофан Васильевич, - Но чтобы он улыбался, ни разу такого не было. По-моему он вообще улыбаться не умеет.
- Так в том-то и дело!
- Да Бог с ним и с его улыбками, - Золышкин горел от нетерпения, - Что он про кубок то сказал?
Весенин дернул приятеля за рукав:
- Коля…
- Нет, ну правда, хочется же поскорее узнать!
Добродушный Штольцен потрепал Золышкина по плечу, встал и, подойдя к двери, распахнул ее. Помощница по хозяйственной части чуть не ввалилась в помещение.
- Серафина,  - сказал Иван Августович, - Я Вас попрошу войти в комнату и расположиться более удобно, мы не делаем от Вас секретов.
Серафима, ни на кого не глядя, мышкой проскочила в дальний угол и устроилась на краешке стула, с деланным интересом уставившись в окно.
- Ну вот, – продолжил пристав, - Так что же удалось понять со слов Полустыкова?
- Получается, что Кубок Фульды – это никакой не кубок, а Чаша Зуя.
- Кого?! – спросил Куправин.
- Зуя.
- Это еще, кто такой?
- Про эту легендарную личность мне двумя днями ранее поведал Протасов. Волею судеб получилось, что две линии расследования здесь пересекались. Но про самого Зуя давайте чуть позже поговорим, а пока выясним с кубком. Со слов Осипа Роман понял, что чаша обладает какими-то чудодейственными свойствами, которые очень нужны ему и, что искал ее Осип чуть ли не с самого детства.
Весенин сказал:
- Ого! Получается, что кубок - мечта всей его жизни, а мы его отобрали.
- Родя, ты, что такое говоришь? Он же украл его у нашей футбольной лиги. Он – вор.
Штольцен опять положил руку на плечо Николая, снова успокаивая его, в очередной раз поднялся с кресла и подошел к окну. На улице светило солнце, и все живое радовалось. Никому, кроме собравшихся в кабинете, не было дела до расследования. Просто хотелось жить.
Серафима замерла и, казалось, не дышала, а Иван Августович стоял, переступая с пятки на носок…
- И Осип был готов ради этой чаши пожертвовать жизнями всей семьи? – сказал он.
- Тут нет прямой зависимости, - ответил Рябичкин. – Наиболее фанатично соблюдающие канон староверы всегда готовы к самоуничтожению. Они же считают, что конец света уже наступил, и сейчас они живут в царствие сатаны, а потому уходят подальше от людей и в любой момент готовы спасти душу через огонь или какой другой способ.
- Может быть… - заметил Родион, - Чаша и есть другой способ?
- Может, конечно, но тогда почему же он не воспользовался ею, а предпочел самосожжение?
- Да, неясно.
- Так или иначе, но Осип Полустыков мечтал о Чаше Зуя. Их семья жила недалеко от старообрядческой церкви с кладбищем, и мальчик часто часами пропадал в приходской библиотеке, изучая старые книги. – сказал Рябичкин. – Эту информацию мне уже Протасов сообщил.
- И в этих книгах про чашу вычитал?
- Да, Родион, верно.
- Но ведь Кубок Фульды появился относительно недавно, его Роберт Фердинандович принес.
Золышкин подался вперед:
- Я слышал, что кубок раньше хранился в одном из антикварных магазинов Фульды и, когда решали, как проводить первенство Москвы по футболу, то Роберт Фердинандович его и принес в качестве главного трофея. При чем же здесь Зуево, оно в ста верстах от Москвы находится? Кубок наверняка ювелиры Фульды в его мастерских сделали.
- Правильно, - подтвердил Алексей Яковлевич, - Это и мне показалось странным.
- Только мастера Роберта Фердинандовича не сделали, а переделали кубок. – Родион тоже слышал эту историю. – Взяли уже готовый и доработали, серебряную фигурку футболиста сверху прикрепили, узор соответствующий, чтоб красиво было, и каждый хотел такой кубок иметь.
Все невольно снова взглянули на кубок. Действительно фигурка сверху отлично смотрелась, маленький мяч в ногах футболиста призывно посверкивал начищенными боками. Зола мечтал иметь одиннадцать таких футболистов и после тренировок отрабатывать с друзьями тактическое расположение игроков на поле.
- Вот Полустыков, - сказал Купавин, - И захотел иметь этот кубок.
- В том то и дело, что для Осипа это был не кубок, а Чаша Зуя. Именно она ему была нужна. – Рябичкин взмахнул руками. – И нужна настолько, что не остановился он даже перед воровством, благо все под руками было. После того, как его выбрали судьей от Орехово, он чуть ли не каждый день ходил мимо шкафа с кубком в здании футбольного клуба.
- Так кубок у них уже давно хранится, - сказал Николай, - Чего же он только сейчас спохватился?
Вопрос был резонный.
- По всей видимости, только недавно Осип что-то узнал о кубке и в его понимании тот превратился в Чашу Зуя. Других причин я не видел, и Протасов подтвердил мою догадку. И в этот момент в силу вступил его величество случай. Примерно в те же дни покойный Аркадий Хавацкий крупно проигрался уголовникам в трактире «Минуточка», денег у него не было и, в качестве оплаты, те потребовали серебряный кубок. Им было наплевать, что это футбольный трофей, главное, что серебро можно было продать. Из всех спортивных игр они предпочитали «железку». И бандиты вынудили Аркадия украсть кубок, но, к сожалению, передать его он не успел.
- Совершенно точно, - подтвердил Родион. – Я собственными глазами видел, как кубок забрал у Аркадия Полустыков. Но откуда он узнал, что кубок у него? Тоже случайность?
- Здесь можно только предполагать. Может быть, Осип видел, как Аркадий крадет кубок из здания клуба. Не исключено, что сам в то же время собирался его забрать. Или узнал о делах «фартовых» из шайки Ворянцевича у кого-нибудь. Орехово поселок большой, но все друг друга знают. Мальчишки разносят новости о блатных, бегая по дворам. Да мало ли как еще. Одним словом он как-то вышел на Хавацкого и забрал у него кубок, уговорил, устыдил – может быть потом сам расскажет. И за неуплату карточного долга по уголовным законам Аркадия приговорили.
Митрофан Васильевич согласно кивнул:
- У этих к карточным долгам отношение жесткое, долго цацкаться не будут. Выходит, что «кредиторы» явились к Хавацкому сразу вслед за Осипом. Снова совпадение?
- Выходит так. Пока Родион гонялся за Полустыковым по поселку, явились бандиты и зарезали Аркадия. Все произошло в течение часа-двух.
Золышкин хмурил брови и внимательно слушал помощника пристава, лицо его выражало одновременно и жалость к Аркадию и негодование звериными законами блатных:
- Вот гады! Господь покарал их и правильно!
Серафима вздохнула в своем углу, она разделяла чувства Золы. В своем маленьком мире она верила, что за соблюдением справедливости на белом свете смотрят Бог и «Штольцен сотоварищи». А если Господу некогда, хозяйство то у него во-о-он какое большое, то Иван Августович всегда подсобит.
- Эх, если б я раньше успел вернуться! – махнул рукой Весенини. – Может, жив был Аркаша.
И это мягкое обращение «Аркаша» выдало всю глубину страдания молодых людей, когда-то злившихся на него, преследующих, но по-товарищески любящих и теперь скорбящих. В смерти их товарища по футболу была пронзительная несправедливость. Так не должно быть. Но было…

- Снова обстоятельства, – подытожил Рябичкин. – Если бы Савва сумел объехать тот дорожный столб, все могло бы быть иначе. Человек удивительно хрупкое создание… Но давайте все же вернемся к нашему расследованию. Осип Полустыков наконец-то смог заполучить вожделенную чашу, но понял, что об этом известно кому-то, и что его будут разыскивать. Ему, воспитанному в старообрядческой семье, представлялось, что преследуют его слуги антихриста.
- Это мы, что ли слуги антихриста, - у Золышкина брови уехали на затылок.
- Да.
- Вот это здорово! Родя, слышишь, мы с тобой - слуги сатаны.
- Не только Вы, - Рябичкин улыбнулся, - Все, кто его преследовали – и я с Митрофаном Васильевичем, и Роман, и даже Егорий.
Тут Николай совсем уже не выдержал и зафыркал, подобно тюленю. Эхо заметалось по углам кабинета.
- Ну-у-у… Фр-р-р… Он же монах, священнослужитель… Фр-р-р… Это немыслимо! Что они, обалдели что ли?!
Штольцену пришлось вмешаться:
- Друзья мои, успокойтесь, пожалуйста. Вам должно быть известно, что старообрядцы не считают никонианцев верующими. Для них они не просто безбожники, но даже хуже, изменившие вере. Поэтому староверы запрещают им и в храмы свои входить, ведь на алтаре иконы, а ну как никонианцы креститься по-своему начнут – скандал.
Но Золышкина так просто было не унять, он еще долго ворчал вполголоса и возмущался.
- Одним словом, - продолжил Рябичкин, - Осип был начеку и всегда таскал с собой чашу. Тем более он знал, что его ждут в Сердоболе, а точнее на острове в Ладожском озере. Однако уезжать не торопился. Казалось бы, что его удерживает? Тоже вопрос. Терпение, господа, скоро вы узнаете почему.
Даже Золышкин прервал свое бормотание, заинтригованный.
- Тебе бы, Алексей, детективные романы писать, – сказал Купавин. – Всю душу вымотал своими загадками. Колю пожалей! Если так дальше пойдет - с ним апоплексический удар может случиться.
Весенин прыснул в кулак.
Золышкин приподнялся со стула и открыл уже рот, чтобы что-то сказать… но махнул рукой, сел и как-то сразу успокоился. Если друзья подшучивают над ним – значит все в порядке.
- Извини, Николай, развязка уже скоро. Итак, судьбе было угодно, чтобы вы встретили Осипа на футбольном поле ЗКС и началась погоня, результаты которой известны. Он оказался достаточно ловок и ушел от нас. Ну а последнюю часть расследования вы уже рассказали. Я еще раз хотел отметить, что во время вашего с Цветковым путешествия в Сердоболь мы тоже не сидели «сложа руки» и выделить вклад в разгадку преступления Степана Мефодьевича Протасова. Именно его людям, коренным ореховцам, удалось выяснить причину.
Алексей Яковлевич встал, чтобы размять ноги, Купавин закурил очередную папиросу.
- С давних пор на Патриаршине существует легенда о старце Зуе, который живет уже несколько столетий и не умирает. Родился он еще до крещения Руси в древнем поселении, которое располагалось когда-то на месте нынешнего Зуево. Когда пришло время, принял он веру христианскую православную и стал неукоснительно выполнять все заповеди и обряды, среди людей всегда пользовался уважением. Он старался помогать людям, чем мог, никому не отказывал и с годами многие стали считать его святым. Зуй дожил до пожилого возраста, стал седым, и лицо его покрылось сетью морщин, и в таком виде он продолжал жить и жить. Поколения его односельчан умирали, а Зуй день за днем выходил из своей избы навстречу солнцу и продолжал творить добрые дела.
- Алексей, ты словно сказку нам на ночь рассказываешь, - сказал Купавин. – И что за имя такое = Зуй?
Рябичкин мягко улыбнулся и продолжал:
 - Мне так и видится, как мама в семье Полустыковых рассказывала эту легенду на ночь детям. И они ее хорошо запомнили. А имя это древнее, наши предки раньше часто называли детей в честь животных, растений или птиц, они смотрели на своих детей и замечали качества, присущие этим животным. Так на местных болотах живет такая шустрая птичка зуй из рода куличков, очень подвижная и бегающая словно «по воде». Вот в честь нее и назвали. Это имя появилось в дохристианской Руси, когда человек жил по законам природы и сам ощущал себя частью ее.
- Ясно. Я так понимаю, что и чаша эта, - урядник кивнул на стол, - Тоже его и как-то связана с бессмертием?
- От Вас, Митрофан Васильевич, ничего не утаишь. В той же легенде сказано, что у Зуя была чудодейственная чаша, испив из которой любой человек обретал бессмертие. Мало того, если окропить из этой чаши святой водой умершего, то человек воскреснет.
- Это уже точно из сказки.
- Так сказано в легенде.
Николай и так молчавший слишком долго протянул руку вверх и сказал:
- Но Кубок Фульды тут причем? Почему он решил, что это и есть чаша Зуя? То сказки, а то – футбол.
Рябичкин кивнул:
- Вопрос законный. Оказывается, Роберт Фердинандович для своего ювелирного магазина антикварные вещи собирал не только по Москве, но и по всему Московскому уезду. Мне в их конторе такую справку дали.
- Когда ты только успел, Алексей, - проворчал Купавин, - И ничего не сказал. Скрытная ты все-таки личность.
- Не успел, Митрофан Васильевич. Честное слово! Рутина заела, а ты все охранников поселковых проверяешь, вот и не пересеклись раньше. Я ведь сам эту информацию только получил.
- Ладно.
- Так вот, служащие фирмы Фульды объезжали подмосковные села и ходили по домам, выспрашивали разные старые вещи и, если попадалось что-то интересное, покупали за хорошую цену. А крестьяне с удовольствием продавали, на полатях да чердаках чего только не валяется. Многие вещи там от дедов и прадедов еще сохранялись.
- А откуда Осип узнал об этом? – не унимался Зола. Его угнетала мысль, что он мог и сам об этом догадаться.
- Это неизвестно. Он ведь и сам искал в родном поселке Чашу Зуя, расспрашивал людей. Может быть, кто и сказал. А потом иногда Роберт Фердинандович и сам тоже ездил искать антикварные вещи, и Полустыков мог его видеть, а позже пересекшись на футболе, могла у него возникнуть такая мысль. В любом случае, в сознании Осипа Кубок Фульды превратился в Чашу Зуя.
- То есть, - подытожил Штольцен, - Полустыков решил, что Фульда купил у его односельчан разыскиваемую им Чашу Зуя и решил выкрасть ее.
- Совершенно верно.
- Но для чего ему самому нужна была эта чаша?
- Как для чего? Ведь она же дает бессмертие.
- И Вы считаете, что здравомыслящий человек может в это поверить?
По кабинету пробежал сдерживаемый смех.
- Нет, конечно. – Рябичкмн тоже улыбнулся. – В том то все и дело. Цветков телеграфировал мне, что показал Полустыкова врачам и психиатр однозначно диагностировал раздвоение личности. Есть у них такой термин.
- И что он значит? – спросил Родион.
- Это такое состояние психики человека, - уже серьезно ответил Рябичкин, - Когда в голове одного человека живут, как бы две личности, причем ни одна не подозревает, что существует вторая. Я посмотрел медицинскую энциклопедию, такие состояния возникают у людей, перенесших в детстве сильный эмоциональный шок.
- Вы намекаете на беду, произошедшую в семье Полустыковых – сказал Иван Августович.
- Да. Видимо психика тогда молодого еще человека не вынесла трагедии, к тому же, Осип остался старшим в семье и груз ответственности за братьев и сестер оказался для него не под силу…
Помолчали. Каждый пытался переосмыслить произошедшие события.

- На мой взгляд, - прервал молчание Рябичкин, - Здесь играет большую роль то, что все произошло именно на Патриаршине. Напомню вам, что семья Полустыковых принадлежит к старообрядцам беспоповского согласия. Что это значит?..  А то, что когда произошли реформы церкви Никона, эта часть староверов решила, что все священнослужители, получившие сан после реформ, не являются истинными.
- Как же они в церкви молились? – спросил Купавин.
- Первое время еще были живы священники старой церкви, но постепенно они все умерли, и тогда, по общей договоренности, прихожане храмов беспоповского согласия выбирали из своей среды, так называемого старосту, который и проводил службы по старообрядческому канону.
- Строгие, однако, правила.
- Да, конечно. И вот я думаю, что Осип хотел иметь Чащу Зуя не для того, чтобы самому жить вечно, а использовать ее для воскрешения священников старой веры. Они же похоронены на кладбище при церкви, многие лежат в саркофагах. Надо только открыть и окропить святой водой из чаши.
- Ну и дела! – удивленно развел руками Митрофан Васильевич. – Все началось с банальной кражи… Нет, ну не банальной, конечно, все-таки главный футбольный трофей Москвы, а закончилось вопросами веры. Как тут не закурить?!
И он достал очередную папиросу.
- Также Протасов сообщил мне, что на старообрядческом кладбище рядом с домом Полустыковых происходило неоднократное осквернение могил священнослужителей и старейших жителей села.
- Что значит – осквернение?
- Точнее вскрытие. Могилы раскапывали, а потом так и оставляли. По времени это происходило раньше кражи кубка. Я думаю, что Осип пытался найти Чашу Зуя в старинных склепах, считал, что кому-то из предков Зуя положили ее в гроб. И, не найдя ничего, в отчаянии бросал могилы разоренными: натура он нервическая. Но после пропажи Кубка Фульды из здания клуба происшествия на кладбище не прекратились. Теперь уже, после некоторого перерыва, он вскрывал саркофаги старейших священников и пытался воскресить их. Впрочем, безрезультатно, что бесило его и обостряло безумие. Потому-то Осип и не торопился уезжать.
Золышкин спросил:
- Как же могут в одной голове находиться два человека? Выходит, что футбольный судья Осип Полустыков не отвечает за действия Черного человека? Кого же в тюрьму сажать?
Рябичкин развел руками.
- Мозг человека – самый малоизученный медициной предмет. Как уживаются два человека в одном теле? Когда происходит переход от одной личности к другой? Неизвестно. Может быть, они все же как-то догадываются о существовании друг друга. Вопрос очень интересный. И теперь дальнейшее будущее Осипа будет связано не с тюрьмой, а с психиатрической лечебницей.

3.
Родион с Золой выскочили из пролетки, остановившейся у Николаевского вокзала, махнули рукой извозчику и направились к входным дверям здания. Мимо прошла колонна солдат в летней форме со скатками через плечо. Шел второй год войны, эшелоны с ранеными возвращались из Европы, а пополнения двигались им навстречу. Непобедимая русская армия забуксовала на полях сражений.
Наступило лето, и солнце с удовольствием заглядывало в привокзальные лужи, любуясь своим отражением. Пассажиры с огромными чемоданами и перевязанными веревкой баулами спешили по своим делам. Москва встречала и провожала гостей.
Футболисты заранее приехали к дневному поезду из столицы, чтобы встретить Полустыковых, возвращающихся домой.
Осипа поместили в одну из пригородных лечебниц Санкт-Петербурга. Цветков обещал иногда навещать его. Будущее пациента с раздвоением личности пока было туманно, никаких гарантий врачи не давали. От уголовной ответственности его сейчас освободили по здоровью, но если вылечат, то возможен повторный судебный процесс.
Один из братьев решил остаться в Сердоболе и вернуться на работу в пожарную часть города. Остальные члены семьи Полустыковых приняли решение вернуться домой в Зуево.

Друзья вышли на платформу и расположились на лавочке в тени дебаркадера.
- Родя, может мы зря сюда приперлись? Вдруг они после всего не захотят нас видеть?
Весенин, гладко выбритый, причесанный и одетый в свой лучший костюм, явно нервничал. Кроме прочего в руках у него был букет цветов, с которым он не знал, что делать и постоянно перекладывал с места на место.
- Я же тебе говорил, что Аня в письме сообщила, что они зла на нас не держат и вообще даже рады произошедшему. Осип на них плохо влиял, а на правах старшего брата даже угнетал, требовал безропотного подчинения. Семья у них старообрядческая и воспитание соответственно строгое. Не пикнешь.
- Ну ладно, ладно. Сказать уже ничего нельзя.
- Ты лучше скажи, как я выгляжу?
- Прямо хоть сейчас под венец, только вон шнурок завяжи.
Родион спешно посмотрел на свои ботинки…
Зола захохотал.
- Коля!.. Я и так «как на иголках». Друг тоже, называется.
- Если серьезно, то выглядишь, как надо. Анне понравится… Ты все окончательно решил?
Лицо Весенина приняло ответственное выражение. Даже тень сомнения была здесь неуместна.
- Однозначно! Говорю же, все время только о ней и думал. Лицо ее себе представлял, глаза. И сразу такое тепло на сердце разливается. Да это словами не передашь. Никогда раньше со мной такого не случалось.
- Здорово. Наверное, это и есть любовь.
- Не знаю, как называется, но точно без нее не смогу. Хочется, чтоб каждый день видеть.
- Вот и хорошо, сейчас предложение сделаешь, потом свадьбу сыграем, и будете жить у нас в поселке. Работу ей тут какую-нибудь подыщем. Ты с Алевтиной Георгиевной говорил?
- Да. Она согласна.
Золышкин на секунду задумался, - вот ведь неожиданный поворот судьбы, ехали Осипа найти, а его друг нашел любовь. Сложная все-таки штука жизнь, все так перемешано. Но, с другой стороны, в этом и есть интерес. Наверно и его за каким-то поворотом ждет любовь. Чем он хуже Роди?
 - Коль, а если она мне откажет? Что тогда делать?
- Не откажет. Тебе – такому орлу! Да, ни в жизнь. – Николай задорно смотрел на друга. – Ты хоть и считаешь меня легкомысленным, но я заметил, как она на тебя смотрит. Поверь мне, ты ей тоже нравишься. Так что – совет да любовь. Не знаю только, Осип благословит ли ваш брак, он же теперь глава семьи? Ха-ха…
- Коля! Кончай…
- Все-все! Шучу. Теперь глава их семьи остался в Сердоболе, но, думаю, он будет не против, а Осип сейчас дисквалифицирован.
 Друзья улыбнулись. Родион сделал это по привычке, он старался всеми силами успокоиться, но не очень получалось. Как ни крути, а впереди важный шаг в его жизни. Чего ожидать?..
За разговором время пролетело быстро, и вот уже поезд прибыл к платформе. Паровоз остановился и начал сбрасывать пар, встречающие у первых вагонов потонули в серых клубах, начали гулко открываться двери пассажирских вагонов. Проводники сбрасывали металлические лестницы, и каждый звук, каждое движение разносились далеко вдоль всего поезда. Пар поднялся вверх и встречающие стали громко окликать своих знакомых и родственников, их лица мелькали в окнах вагона, а первые уже спрыгивали на камни платформы. Стало оживленно.
Дверь четвертого вагона открылась, и из-за спины проводника появилось улыбающееся лицо Анны. Она с любопытством осматривала платформу, наши футболисты уже подбежали и приветственно замахали руками.
- Анечка!.. – позвал тот из них, что был влюблен.
Проводник установил лесенку, и маленькая изящная ножка ступила на московскую землю.



С осени 1915 года, когда команда «Новогиреево» в первый раз выиграла Кубок Фульды, для нее началась полоса удач, продолжавшаяся три сезона подряд. В семнадцатом году «Новогиреево» вновь стало чемпионом города и обладателем кубка, а вторые и третьи команды клуба неизменно оказывались лучшими в своих подгруппах и награждались специальными призами. Все это происходило в суровые и трудные годы для страны, но никто из них не знал, какие испытания готовит им судьба дальше.