Зарисовка 90-е детскими глазами

Сплю в кровати в нашей двухкомнатной квартире. Младшая сестренка сопит в соседней кроватке. Мне около 13 лет, ей скоро будет 11. Ощущаю во сне некую тревогу. Не понимаю почему, но становится страшно.

Просыпаюсь.

Пока еще не понимаю в чем дело, но мне слегка не по себе. Через несколько секунд соображаю: в соседней комнате плачет мама. Плачет не так, как она иногда плачет, когда смотрит мелодрамы. Тогда у нее скатывается пара слезинок по щекам, которые она смахивает рукой. В этот раз мама плачет громко, навзрыд, даже с каким-то подвыванием…

Мне страшно.

Медленно встаю, чтобы не разбудить своими движениями сестренку, потихоньку иду в соседнюю комнату, открываю дверь. Вижу, что мама лежит на кровати, уткнулась лицом в подушку, и рыдает навзрыд. Этот плачь, даже сквозь подушку, разбудил меня в соседней комнате… Мое сердце сжалось. Я не понимаю что происходит, но вместе с тем ощущаю ту глубокую печаль, ту безнадегу и тоску, которую испытывает мама.

Я ощущаю боль.

Эта боль почти физическая, очень глубокая, острая и пульсирующая. Тихонько спрашиваю: «Мамочка, что случилось?» Мама подняла лицо из подушки, быстро постаралась привести лицо в порядок, пару раз всхлипнула, заканчивая плакать. После этого нежно сказала:

«Ничего, сынок, все хорошо не переживай. Я просто немножко устала. Иди спи.»
Я прикрыл дверь, и пошел обратно в постель. Какое-то время не мог уснуть: ворочался, прислушивался к тому, что происходит за стенкой. Не начнет ли мама снова плакать? Но мама больше не плакала, и вскоре я уснул.

Прошли двадцать лет.

У меня свои дети, было в жизни много хорошего и разного. До сих пор иногда вспоминаю ту ночь. То ощущение боли, которое возникло от глубоких страданий моей родной мамочки.

Помню мне, ребенку, было обидно что приходится ходить в старой дырявой обуви. Не то что другим детям. Помню, как торопился переобуться на школьной физкультуре в сменную обувь так, чтобы одноклассники не увидели много раз заштопанные носки. Особенно обидно было, что даже заштопанные носки были с дырками, ткань уже расползалась. Помню как было стыдно пригласить друзей в гости даже на день рождения, потому что обстановка дома очень простая, не то что у «богатых» друзей. Помню те дни, когда мама не могла дать мне в школу денег на обеды. Помню как я с показушным выражением безразличия спрашивал у друга, который жевал яблоко: «Оставишь?» Спрашивал так, будто мне это безразлично, тогда как в животе ныло от голода. Конечно, наша семья не голодала постоянно, но такие моменты случались. И они помнятся очень остро. Дело не в голоде и не в носках. Было просто безумно обидно что так происходит.

Оглядываюсь назад, и сейчас иногда острее чем тогда щемит в груди от осознания того, что испытывали родители. Мне иногда было обидно. Но что ощущала мама, когда я ворчал о старых башмаках? Что чувствовала, когда я устраивал истерики по поводу носков? И, наконец, как было тяжело, когда она не могла утром дать мне эти три копейки на обеды в школе?

Позвоню маме.