Гараж

- Чижик, подай ключ на четырнадцать! – из-под оранжевого «Москвича» появляется рука. Подбегает мой старший брат и вкладывает в раскрытую грязную ладонь какую-то металлическую длинную штуковину. Эта штуковина совсем не похожа на ключ, который висит у нас в коридоре у двери, но почему-то называется ключ, и что значит это странное «на четырнадцать»? Чижик – это мой брат, я тоже чижик, только маленький, почему-то именно так называет нас дед. Моему брату семь, мне четыре. Впервые я оказался в гараже. Запах бензина, автомобильные покрышки, металлические канистры, разбросанные инструменты, ящики с болтами и гайками. Ну и конечно автомобиль, всё это так необычно и завораживает. На улице тепло, ворота гаража открыты нараспашку. Мимо проходит какой-то мужик. Он останавливается у наших ворот и глядя на торчащие из под «Москвича» в синем комбинезоне ноги говорит:

- Здорово, Саныч! Что ты тут всё ковыряешь?
Из-под машины выглядывает мой дед с взъерошенными седыми волосами по бокам и с залысиной на макушке.

- Привет, Жень! Да вот, глушитель прохудился, меняю.

- Понятно, дело такое… Слышал у Коли из семнадцатого на той неделе внук родился. В выходные поляну будет накрывать.

Гаражная территория огорожена, всего тут около пятидесяти боксов, все друг друга знают, здороваются при встрече, делами интересуются. На въезде  сторож и собака большая волосатая, на толстой цепи. Идёт кто мимо, или едет, выбегает она из будки хрипло лает и цепь звенит. Страшно становится. Видит что свои, остановится и смотрит внимательно, язык высунет и взглядом провожает. А если в тебе своего не признает, так и не пустит.
Гараж для нас с братом редкость, живём мы с родителями не близко, машины у нас своей нет. К бабушке с дедушкой ездим только по праздникам, а до гаража дело доходит и того реже.

Приезжаем как-то мы к деду с бабушкой в гости, мне уже лет 6-7 было. Посылает бабушка деда за вареньем в гараж сходить. Мы с братом слышим этот разговор, подбегаем.

- Можно мы тоже пойдём, бабушка! – жалобно вопрошает мой брат, – ну пожалуйста, поможем  варенье принести, хулиганить не будем! – он смотрит на бабушку большими синими глазами и держит на груди приложенные друг к другу ладони, словно молится.

- Детей с собой возьми, - говорит бабушка, - погуляйте заодно, а я пока на стол накрою.

- Ура! Ура! – раздаются восторженные возгласы, и мы подпрыгиваем от радости.

День выходной, тёплый. К входу приближаемся, слышу цепь звенит, выбегает пёс, насторожился, рычит хрипло, видит что дед не одни – «Гав», «Гав».

- Ты что, Палкан, своих не узнаешь? – смеясь говорит дед, глядя на собаку. Мы с братом за деда прячемся. Палкан стоит, смотрит, уже не лает. Мы проходим. 
В гараже мужики собрались, стол разложили прямо у соседского бокса, сидят в домино играют.
 
- О, Саныч, здорово! Давай к нам.

Сижу я у деда на коленях, передо мной стол, рюмочки стеклянные с ромбиками, тарелка с толсто нарезанными кусками докторской колбасы, хлеба батон, из доминошных фишек фигура на змейку похожая. Брат мой по территории на велосипеде катается. Мужики что-то яростно обсуждают, да так что между каждым словом два матерных. Рюмочки наполняют, опустошают, снова наполняют. Тут кто-то кричит: «Рыба!», все фишки в гору сваливают, смешивают, и набирает каждый себе, дальше играют. Я устал так сидеть, весь извертелся, дед сажает меня в машину за руль. Сижу, одной рукой рулю, второй рычаг переключения передач дёргаю, до педалей ещё не достаю. Представляю как еду по шоссе, мимо лесов, полей. А голова ниже руля, только его и вижу.

- Ну, нам пора, - слышу голос деда. Уходим.

Дома бабушка встречает:

- Что ж вы долго-то так, проголодались пади!? А у меня всё уж остыло, разогревать надо. Ладно, садитесь хоть чаю пока попейте с вареньем, - тут мы с братом смотрим на деда. А он улыбается, варенье-то мы забыли.

Мне 18 лет уже было, дед в то время в гараже станок поставил, и на заказ детали на нём обтачивал, говорил: «Что дома сидеть весь день перед телевизором, лучше здесь буду, тут хоть польза от меня есть». Бабушки восемь лет как ни стало к тому моменту. Иду к гаражу, дождь моросит, небо серое, ветер под ногами желтые листья в воронку закручивает. Подхожу, цепь не звенит, не лает никто. Вместо будки Палкана шлагбаум оранжевый и камера висит. У дедовского гаража дверь приоткрыта, вхожу. Дед на стуле сидит перед станком, работает. Всё тот же запах бензина, покрышки, инструменты, машина, только уже другая – серая "Волга". На стеллаже ковёр, завёрнутый в рулон. Дед, увидев меня, привстает, идёт на встречу, хромает.

- А, чижик ты, заходи. - Он протягивает мне трясущуюся руку, я протягиваю свою, и он крепко её сжимает, – присаживайся, – он указывает на табурет.  Выпьешь? У меня тут есть немного.

Он достает бутылку из-под верстака с пожелтевшей этикеткой, на дне плавают дольки лимона.

- Сам настаивал, - разливая, говорит он, - ну, будем! - он приподнимает рюмку, и медленно выпивает, я вслед за ним.

В гараж входит Женя:
- Приветствую! Что, Саныч, всё свои жестянки ковыряешь? Всё тебе дома не сидится. – Женя невысокий мужичок с большим брюхом, круглым морщинистым лицом и пухлыми ладонями. На голове серая кепка с коротким козырьком, как у нашего мэра.

- Здорово, Жень! Давно тебя не видно, – говорит дед. 

- Из деревни только два дня как вернулся, с апреля там был. Коля из
семнадцатого, слышал? На той неделе инфаркт случился, жену его вчера встретил, за картошкой ходила.

- Что это он, мужик то вроде молодой, ещё шестидесяти не было.

- Да что ты, Саныч, молодые вон мрут как мухи. В том году у Кирилыча сын душу Богу отдал, а ему сорок с небольшим только, тоже сердце, а таких сейчас знаешь сколько! - он смотрит на смотанный в рулон ковёр, - слышь, Саныч, а на кой тебе ковёр тут? Девок на старости лет водить собрался что ли? Отдай мне его, в деревню отвезу.

- Может и собрался, чёрт его знает, - он смотрит на меня и смеётся, - не отдам. На дачу вон отвезу.

Незадолго до смерти дед продал "Волгу", ездить уже не мог, но в гараж приходил обтачивать детали, заказы были до самого конца.
Как-то мне звонит тётя, просит приехать помочь открыть гараж, ей что-то нужно было достать. Приезжаю, зима в этот год выдалась снежная, перед воротами гаража намело большой сугроб. У меня в багажнике лопата, на случай если машину завалит в метель, или проезжающая мимо уборочная техника засыплет, что несколько раз уже происходило. Расчистил ворота, открываем. Заходим, темно, свет не работает. Включаю фонарь на телефоне. На верстаке стоит станок деда, коробочки с болтами и гайками, металлические канистры, на стеллаже сложенный в рулон ковёр. За пять лет ничего не изменилось, только на потолке желтые разводы от воды, видимо крыша течёт, и привычный запах бензина куда-то пропал.

- Я  всё взяла, - говорит тётя, - пойдём?

Мы вышли. Метель. На столбе у  шлакбаума замечаем объявление – «Внимания всем владельцам машиномест! Необходимо до 1 марта освободить боксы. По решению городского суда гаражи будут снесены».