шумит катится

без препинания

внешность мешает. мимо смотри.
это как не понял тогрулхан.
как как и кучка прыснул несмышлёныш ванюшка. он сидел на дереве. пил чай. я во флоте служил мы там пили на клотике.
а так. ты маринку знаешь. какие чувства вызывает.
вызывает задумался тогрулхан. вызывает что пригласить хочу.
а куда пригласить то.
ну точно что не в библиотеку сказал тогрулхан.
васятка прыснул чаем и облился весь. степан петрович смотрит поверх голов. глаза у него знающие. хоть и слепые.
она в библиотеке работает отдышавшись сказал петрушка.
под окном речушка шумит катится а откуда и куда неведомо. над рекой лес как будто вырезали ножницами. а над лесом по проволоке натянутой ходит туда сюда маринка под зонтиком поёт. и днём она поёт и ночью поёт. проволока закачается и упала маринка. размер увесистый дак. не птица. в понедельник похороны. в одиннадцать вынос. откуда. с вольной.
хорошая была сказал тогрулхан. так и не успел я.
степан петрович смотрит поверх голов слепой чёрт. он всё знает хоть и не видит ни черта.
митюшка ходит по проволоке туда и сюда чай в руке и баранка.
речушка шумит катится как до и после. над рекой лес понатыкан вверх ногами весь брусничник испортили маринкины ухажёры. не будет сейгод ягоды.

это же только с виду. а копнешь поглубже пыль.

пусть меня не пустят но я на вынос схожу. належусь успею. вот как только с этой проволоки соскочить. кто бы подсказал. или помог. проволока высоко идёт а откуда и куда неведомо. а ребята. чаёк да серёжка. степан петрович всё смотрит поверх голов. ничего то у вас не изменилось ничегошеньки. ой я зонтик оставила. вдруг дождь. грим потечёт напугаются все. я во сне была церковь. с меня сыпалась штукатурка.

это же только с виду он врач гинеколог. а он же слепой. как по имени. степан петрович вот как. я отказываюсь выноситься. сама вынесусь. тыгыдын тыгыдын. тыгыдын.
это не похороны а шапито шоу.

а речушка бежит. бежит куда она денется. катится. а откуда и куда неведомо.


Препинания.

– Поражает необязательность влечений. Ну жрать-то надо, скажут мне. А я отвечу: зачем? Чтобы жить! А жить – чтобы жрать? Воспитывать детей, работать на будущее, для грядущих поколений. Чушь! Они вас просили их рожать? Как будто вы думали о детях, когда уговаривали избранницу "быть мягше, а на вещи смотреть ширше"... В русской сказке молодым желают – что? правильно: жить-поживать, да добра наживать. Блатные говорят, в гробу карманов нет... Верить в бога? Так ведь, бог это такое дело... Условием существования объекта веры является вера в него. В кого верим в таком случае – в себя?
Степан Петрович умолк.
– Под орех разделал, – скорее одобрительно, чем осуждающе, сказал Тогрулхан.
Степан Петрович посмотрел на Тогрула мутным от вдохновения, каким-то потным взглядом. Нам показалось, он хочет сказать что-то в ответ. Вместо этого он обернулся в зал:
– Эй! Псст... Эй, малый! Лимонадцу холодненького принеси... ага. Человек, мне кажется, одновременно пребывает в двух ипостасях. Как оный древних римлян Янус. Он сразу и жених, пылающий страстным влечением к Агафье Тихоновне какой-нибудь, понимаете, у которой и плечи, и всё остальное... спасибо, братец... сколько с меня? получи... не так, как у худеньких немок, влечением и предвкушением того, как он всей этой природностью распорядится. И в то же время он уже муж после чёрт знает которого года в браке, снедаемый таким же страстным желанием послать всё к чёрту и развестись. И это в одно и то же время и в одном и том же человеке. Кто-то подумает, а – сначала это, потом то, – нет! Всё вместе и всё сразу! И в любой момент готов – в окно и дай бог ноги, как Подколесин. И это не оттого, что синий кит свистнул, а – в силу естественных причин, потому как – "человеческое, слишком человеческое".
– Вот я, к примеру, – сказал Тогрулхан. – Мне шестьдесят лет без малого. Семьи нет, детей нет, живу один, ничего не делаю, никакой пользы никому... Спрашивается, на фига мне такая жизнь? Она мне нужна? А ещё кому-нибудь нужна? То-то и оно.
– Нужна, – изменённым голосом сказал с дерева, с самого верха, Ванюшка.
– А ты кто? – обеспокоился Тогрул.
– Ангел, – изменённым голосом сказал Ванюшка. – Хранитель. Мужики, снимите меня отсюда. Притараньте лестницу. Тут какая-то тварь с крылышками. Глядит на меня очень недобро. Маринку позовите кто-нибудь. По-моему, это кошка её, что в том году дала дуба. Кис-кис-кис.


и кви и кво.

Одно из любимейших занятий "мыслящего тростника" – создавать, снова и снова, целостную – пусть противоречивую, но вменяемую – картину мира (человека, явления, соседки Марины с большой грудью, отношений России и чёрт знает кого)... чёрт знает что. При этом всё, что составляет стройматериал для умопостроений, есть не что иное, как содержания нашего (и не нашего) сознания, а если глубже копнуть – элементы нашей (и не нашей) психической жизни. Не более и не менее. Арбуз подаётся разрезанным, и с глубоко запрятанным недоумением, сарказмом взирает профессионально бесстрастный официант, как его клиенты кладут силы и жизнь на воссоздание ягоды из обглоданных корок.
– И рассудок, – прибавил Степан Петрович. – Рассудок кладут.
Он поправил чёрные очки. И теперь в стёклах отразилось тихое летнее поведение. А перед тем бушевала Ринтра, кто бы она ни была в другой жизни, – зрелище малоприятное, весьма.
– И не официант, а санитрА.
– Санитар, Стёп?
– СанитрА!
Вернулась Ринтра и забушевала с новой силой.
– Мыслящий тростник – небось Паскаль?
– Декатр, морда!
– Декарт?
– А что, мысль... Мишатка! Колода при тебе?
– Нарисуем, Степан Петрович! На раздевание? Нарисуем!

Маринка давай с нами. на раздевание ага? почему не ага? со степанидой петровной в паре будешь. подсказывать ей. она слепая как мышь церковная где зрение оставила стёпа? была врио золотого петушка а зевесов орлуша большая стерва ребята. а мы вот так. а мы тогда так. а мы так и так и так. четыре сбоку ваших нет. снимайте что там сверху у вас. а золотой петушок что делает? во-первых это золотой дождь. потом ещё нужно по проволоке ходит и орать. четыре сбоку ваших нет. снимаем лифчички девочки. тогрул положи туда. и этот. чего тут стесняться? да если бы мои такие были я бы вообще голая ходила. ну ты скажешь степанида. тебя голую выпусти народ подумает зверь апокалипсиса вышел из земли. юбочки снимаем. любочка... просила снять юбочки... да мы шулера напрасно вы сели с нами. но поздно. теперь уже всё равно. четыре сбоку ваших нет. я грязная. на тебе пятьдесят долларов купи себе шампунь. степанида петровна тебе на орехи и вот ещё и вот ещё. да мы хорошие мальчики. то есть девочки. тьфу ты чёрт запутался кто. идите вы в баню. энд оф гейм. я говорю всё. а эта смотри уснула. умерла? когда? да большая большая стервоза этот орлуша. Большая.


осо лове л.

– Мне батюшка Симеон говорил, держись подальше от энергий, что тех, что этих. У тебя допуска нет. А я не послушал. Господь меня благословил на жизнь, а я скачу на проволоке и по мысли автора пью на клотике чай. И все скачем. Вот я подпрыгну повыше, так авось увижу всё. Нет, брат. Пока огонёк не погас, ничего не будет.
– Какой такой огонёк? – спросил Тогрулхан.
– Кнопка лифта. Пока огонёк горит, вызвать лифт не получится. Погас – ну, тогда жми.
– А кто же это в твоём лифте до тебя ехал? – полушутя-полусерьёзно спросил Степан Петрович.
Ванюшка тёр нос, лоб до покраснения, в забывчивости, как в детстве, хватался рукой за уд... Наконец, сдался:
­– Кто-то ехал. Не знаю.


Марина.

Песок на бережку горячий-горячий. Прижмёшься, песчинки даже шипят, слышно... как будто разговаривают. А это песок просыпается. В глубину просыпается. Не как мы. И смотришь в полусне: бежит, торопится жучок мимо. Куда, зачем? Не знаю. Ничего не знаю. Чёрный парус, белый парус – всё едино. Жучок бежит вот, и ладно. Мне хорошо. Что было, не было – всё ушло как в песок. Думала, вообще не будет. Спасибо кому-то за это. Я сейчас умерла а кажется много лет прошло. Место хорошее песчаное сухое. Но огонёк он горит и проходят мужики и смотрят на задницу в трусах типа попа съела. И донкихот и профессор мечников и ринго старр и пятигорский с эдиком со своим. Нет бы подошёл один: ваше имя значит морская что же вы делаете на берегу?

сегодня мы проводили в последний путь чёрт да вот же она где где на проволоке скачет и поёт. нет ну так нельзя. марина ты определись между небом и землёй. тогрул ты восточный человек. скажи у вас женщина тоже себе позволяет? позволяет а как же. женщина везде один. другой женщина уже мужчина. а ты чего с акцентом заговорил? ты же хорошо говоришь по-русски. я сероволк. руски билять сероволчьи как говорит? акцэнт нэт? я по-руски акцэнт говорить. водка править ситуацыя. водка и нэт проблем. нэт акцент. приложэниэ. бэз приложэний.

­– На пригорке, вон там, купа берёзок. Все приоделись в свежее, одна только по-зимнему без листьев. А на фоне других кажется ­– и эта одета. Приглядеться ­– тогда увидишь. А так, мельком если, то все на один манер ­– одинаковые. По улице идёшь... та же история. Люди как люди, встретил и забыл. А ведь кто-то топор лелеет за пазухой, а та прошлой ночью задушила родную дочь платком, а этот мечтает увезти Наташу, а вот и Наташа, в татушках с ног до головы, под шубой не видно... Озия, Иеремия, Иона, Даниил... горлица пустыннолюбная. Все, все голые. Мне батюшка Симеон говорил, раздевай, но что-то должно остаться. часы, цепочка. А иначе не найдёшь. Искусник раздевает свой мрамор, выводит красоту на волю. Человек не мрамор, внутри пустота. Начни снимать, слой, ещё слой, ещё ­– и там пустота, нет ничего. Старые подошвы. А что с них? К переторжке каждый день от восьми до трёх часов утра? Тогрул воин. Он должен встретить смерть с мечом в руках.
­– Идеже глава твоя, ту и свои главы сложимъ, ­– сказали тут Степан и Пётр и Ванюшка. ­– Уже намъ некамо ся дети, волею и неволею стати противу; да не посрамимъ земли Руские, но ляжемъ костьми, мёртвые бо срама не имамъ.
"И ту клятву-роту свою они сдержали, бо не бе льзя убежати", ­– прибавляет летописец.


От меня.

Они приходят ко мне (а к кому же?), смотрят глазами полными горя, словно Игори в плену. Я стараюсь соответствовать, сочувствовать, что ли. Не чужие. Но их не обманешь. Сейчас вообще народ пошёл ушлый, что герой, что автор. Раньше сочинишь, бывало, донкихота или князя какого, и в эмпиреях. И только: "­– Что хотел автор выразить в образе ***? ­– В образе *** автор хотел выразить подобие ***!"
Начинается экзекуция. Обычно самый маленький, Птитюшка какой-нибудь, бросает пробный камень:
­– Ты по ночам вскакиваешь? При мысли о?..
­– Вскакиваю, ­– честно говорю. ­– Не каждую ночь, но вскакиваю. Как Лев Толстой. Это роднит меня с классиком, и только это.
­– А почему название такое?
­– Условное название, ­– твёрдо говорю я. ­– Кодекс переписчика это допускает. Даже двусловное. Даже соединительный союз убрал. "И".
– А сюжетные линии где? Портреты где, характеры... психологическая мотивировка... ля-ля, три рубля... хронотоп...
­– Стоп, стоп, стоп, ­– говорю по возможности строго. ­– Ну-ка, цыц! Раскудахтались, бройлеры. Тени, знайте своё место. Смерть играет на волынке, а вы танцуете. Но ведь не будет играть – и не танцевать вам. Вы знаете кто? Кавычки! Да-да-да, и не морщи нос, Петрович. Кавычки, выделяющие вас из потока себе подобных. Вот, вы ­– себеподобные. Посему, соизвольте-ка заткнуться и не выступать не по делу. Ишь, раскачали тут макуху, понимаешь.
Тут выходит Хоттабыч, то есть Потапыч, то есть какой к лешему... Петрушка выходит, младшенький мой. И речет устами младенца:
­– Мы не кавычки. Жизнь ­– ответ на раздражения. Раздражения убери ­– жизнь прекращается, до следующего раза.
­– Ну, ну...
­– Мы твои раздражения. Кто ты без нас? То же, что мы без тебя! Dum spiro, scribo; dum scribo, vivo. А посему, оставим ненужное скучное и перейдём к пункту повестки "Разное". Будем пить чай из пакетиков с ярлычками.
­– Без, без ярлычков, ­– сипит Степан Петрович, ­– дешевле...
И мы рассмеялись все дружно, ­впервые за эти дни.



2018 г.