Удобный человек

Жил да был однажды на свете Удобный Человек. Звали его Никандр Поликарпович, но имя-отчество его редко кто на память помнил – да и верно ведь, такое запомнить мудрено! Как его родителям в голову-то такое пришло, один Бог ведает: то ли Гоголя читали, прежде чем в постель лечь, то ли Салтыкова, Господи прости, Щедрина; или же таким образом хотели свою приверженность славянским корням продемонстрировать – кто его теперь уже разберёт. Но имя, оно ведь что шавка голодная: привяжется – не отвадишь. Ну, да и чёрт с ним, в конце концов, с этим именем. 
Больше всего на свете Удобному Человеку нравилось быть кому-то полезным – таким уж его воспитали. И если возникала перед ним возможность кому-то услужить, хоть по мелочи, хоть как – он прямо-таки расцветал. Прямо вот ничего больше его так не радовало.
Приходит он на работу, а вахтёрша – маразматичка старая – ему с порога громким шёпотом:
– Вас к директору!..
Удобный Человек и бежит, даже не раздевшись; бежит – волнуется. Открывает дверь тяжёлую, перешагивает порог заповедный; а у директора всегда столпотворение, телефон звонит, секретарша с бумагами в струнку вытянулась, зад отклячила, распоряжений высочайших ожидает; стоит ну шалава шалавою. А директор – весь из себя важный такой, в кресле кожаном восседает, кресло задницей чуть не до земли проминает; пузо навыкате – с сорочки едва пуговицы не отскакивают; щёки рдяные, глаза напружены; ручкой с печаточкой в воздухе помавает, распоряжается – ни дать не взять, боярин!
Удобному Человеку начальственный процесс прервать неловко; стоит он в дверях, мнётся, портфель в ручонках теребит; ждёт, пока директор аудиенцию закончит.
Ну вот, столпотворение рассасывается наконец: кто по шапке огрёб, кто разъясненьице получил, кто – распоряженьице. Улепётывают, сволочи, по своим делам. Секретарша, ногами длинными семеня, отправляется кофе директору делать – умаялся, болезный! –  Кофе-то кофе, а задом крутить при том не забывает, паскудная тварь.
– Чего тебе? – наконец обращает внимание директор на Удобного Человека.
– А вот, Анатолий Вадимович… – смущается Человек наш Удобный, улыбаться начинает застенчиво эдак, – Вы, вроде как, вызывали… Чем, значит, могу быть полезен?
– А, м-де, вызывал; нн-да, – бурчит директор, продолжая бумаги на столе перебирать (мысль-то директорская, она промедления не терпит). – Так, значит, это…  как тебя там, Помидор Любострастыч! Вот что я тебе скажу, дорогой ты мой: зарплаты ты получишь в следующем месяце в два раза меньше. Понял ты меня? – и грозно так из-под бровей взгляд начальственный бросает на Удобного Человека.
– Понял, Анатолий Вадимович, – кивает Удобный Человек; радуется, что ругать не стали его, – Чего ж тут не понять.
– А зарплаты ты меньше получишь, не потому что Анатолий Вадимыч – плохой; а потому что денег нет у нас, дорогой ты мой; вот что я тебе скажу, – продолжает директор, так и не найдя, что искал, – да куда ж эта сволочь запропастилась…  Денег – нет, н-де! Ещё вот налоговая прикопалась  – уволюсь я, прости Господи, сил моих нет, – директор снова в бумаги лезет, уж он и забыл о посетителе. – Нина! Где извещение из налоговой?!
Секретарша вбегает, кофе несёт, туфельки ставит носочком в каблучок; зад так и ходит, так и ходит; полная готовность у неё боевая – надбавки зарабатывает, стерлядь шалавистая.
– В жёлтой папке должно быть, Анатолий Вадимыч; в жёлтой посмотрите.
Сказала – и маникюрчик так ненароком со всех сторон и продемонстрировала; мнётся, выгинается, как на панели.
А директору – хоть бы хны, он и внимания не обращает, боров старый (всё Нинка понять не может – то ли не стои;т у него, то ли просто хмырь этакой норовистый, делового из себя корчит). 
– А, в жёлтой, да. Ну, вот да, м-ды; вот. Н-дэ… С-сволочи!
– Кофе, Анатолий Вадимыч, – шалава мурлыкает.
– М-де, кофе, да; Нина, спасибо. Ты ещё здесь? Понял ты меня? – снова поднимает директор на Удобного Человека взгляд начальственный.
– Понял, Анатолий Вадимович! – отвечает снова Удобный Человек радостно этак – мол, можете в моём понимании не сомневаться, господин начальник. – Так… я могу идти?
– Иди, иди; Господь с тобой, Валидол, м-ня… Корвалолыч. М-гхм-гэ!.. – откашливался директор, курильщик со стажем. ¬–  Кстати, да; м-ге, вот. Нина! Принеси валидолу; сердце уже не выдерживает; сдохну я на рабочем месте, видит Бог!..
Директор, как всякая порядочная сволочь, имел обыкновение ненароком демонстрировать свою набожность и приверженность, так сказать, «столпам».
– Так я пошёл, Анатолий Вадимович? – всё никак Удобный Человек удостовериться не может, что директор его без выволочки отпускает.
– Да иди ты уже!
– Значит, пойду… Спасибо, Анатолий Вадимович! Всё понял, – и, улыбаясь, Удобный Человек неслышно притворяет дверцу за собой.
Вот такие вот дела. Ну, и почти каждый день так. Или почти так. Или по-другому, но близко к тому. С вариантами, в общем.
Ну, не прелесть разве?
Чудесным сотрудником был Удобный Человек. Таких сотрудников – днём с огнём поискать.
*
Ну, ладно; приходит домой Удобный Человек, а в подъезде гопники трутся, пивасик из пластика потягивают; на кортанах сидючи, сижки сосут, бычки в пролёт лестничный кидают.
– Здравствуйте, – здоровается Удобный Человек негромко, вполголоса так, хари добрососедские распознав.
– Здорова, – цедят ему в спину.
Удобный Человек тихонечко так, аккуратненько вдоль перил протискивается, стараясь не задеть никого; в струнку вытянулся, портфель – к животу, живот к позвоночнику подтянул.
– Э, слышь, земляк; курить есть?
– Н-нет… – Удобный Человек останавливается, поворачивается деликатненько вполоборота, но портфельчик-то не опускает, чтоб коленей ничьих в «адидасах» не задеть, – Извините, я это… веду здоровый образ жизни. Не курю.
– Не курит он… Чё ты умничаешь-то, слизняк?
Из глубины лестничного пролёта бычится какая-то мутная тень.
– Из-звините, – бормочет Удобный Человек, понимая, что, наверное, будут бить.
– Да ладно тебе, Витёк, это мужик с четвёртого, не вылупайся, – говорит кто-то.
– Чё этот пидор мне тут за здоровую жизнь лечить будет, я не поня-а… – тень продолжает разбухать в сторону нашего героя, перегарчиком пивным попыхивает; перегарчиком таким изрядным – может, пивко, а может, и водочка к тому ж.
– Витёк, да остынь ты; слышь, братан!.. Свой это, ёп-та. Мужик, ты это, иди; в поряде всё.
Тени бычатся ещё в полумраке, но постепенно оседают. Удобный Человек, обливаясь по;том, ныряет в лестничный проём, стараясь ножонками-то не особо семенить, чтоб не подумали, что, дескать, побежал.
Соседи у Удобного Человека были, в сущности, неплохими людьми, однако вот со спиртным порою могли и перебрать; что уж тут, водился за ними такой грешок. Ну, так ведь это грешок-то простительный; с кем из нас, славян, оно порой и не бывает, верно?..
Ладно. Приходит Удобный Человек домой, притомился слегка; а там супруга его, Настёна, в ванной заседание устроила, снова голову перекрашивает – из сиреневого в малиновый на этот раз.
– Это ты? – кричит из ванной красавица-то писаная.
– Да, Настюлечка.
– Можешь мне полотенце принести? Полотенце опять забыла!
– Сейчас, сейчас, милая, – суетится Удобный Человек. Столько дел надо сразу сделать: поставить портфель, расшнуровать ботинки, пройти на кухню, взять полотенце, принести полотенце, расшнуровать ботинки… ах, нет; не так. Ну да ладно, уж как получится, – решает Удобный Человек, отважно проходя на кухню прямо в ботинках: ради благоверной-то, в конце концов, и в ботинках на кухню – не грех.
– Ага, ¬– приоткрывая дверь, забирает Настя полотенце ручкою своею душистой, – Ну чего там с зарплатой твоей?
– Ну, с зарплатой, Настюш…  С зарплатой такие дела, о-ой, – Удобный Человек продолжает суетиться, не забывая улыбаться при том застенчиво, с женою разговор поддерживая, – Как-то не очень с зарплатой, честно говоря.
– Что, опять меньше дадут?
– Меньше, Настюшенька, н-да… Меньше. Ну, а что делать: директор говорит, денег нет! Ему тоже нелегко, валидол вон жрёт…
– Лучше б он цианид жрал, придурок этот, – Настя выходит, замотавшись полотенцем, и, вытаскивая локон сиренево-красного цвета, демонстрирует Удобному Человеку: – Нравится?
– Очень! – говорит Удобный Человек, радуясь, что, одобрения его спросив, супруга такую лёгкую возможность ему предоставила её порадовать, ненаглядную – и возможность, совершенно при том, заметьте, не затратную. 
– Пошла «Битву экстрасенсов» смотреть, полуфинал, – бросает Настёна, давая понять, что разговор исчерпан.
Уходит Настёна полуфинал свой смотреть, в комнате затворяется; а Удобный Человек ищет, чем бы ему поужинать, да и находит в морозилке чебуреки замороженные; ну и давай их на сковородке жарить да радоваться.
Любит Удобный Человек свою Настёну, и недаром: она ведь на всём районе с самых детских лет – первая раскрасавица. Ещё в седьмом классе Рафик с Вовчиком из-за неё чуть в усмерть не подрались (а переспала она между тем с Рифкатом, хотя постоянным кавалером её на тот момент, кажется, числился Ренат – кто их, девчонок, разберёт). Но при том при всём и на него ведь, всё ж таки, Удобного Человека, Настёна позарилась; за него в конечном счёте и замуж вышла. Красота! Зе виннер, как говорится, тэйкс ит ол. А это всё, однако ж,  произошло не просто так, а вследствие того, что нрав в себе воспитал Удобный Человек обходительный да покладистый,  так что теперь ему от жизни-то и сыплется всё самое лучшее, как из рога изобилия. Так-то! Радуется  Удобный Человек; радуется да чебуреки свои знай себе жрёт, в сторонку порыгивает интеллигентненько. 
Так что и по части жизни семейной всё было у Удобного Человека замечательно. Красота!
*
 Ну вот, и пришёл как-то однажды к Удобному Человеку его последний день. Ну а иначе ведь как – пожил своё, пора и подыхать!
Только Удобный Человек ещё того не знал, что день-то последний. По-другому ведь оно редко когда бывает.
Правда, с самого утра этот его день как-то не заладился. Директор на Удобного Человека из-за чего-то наорал, не в духе был, наверное; секретарша Нинка, стерлядь шалавистая, директорским кофе Удобного Человека облила, об его ногу спотыкнувшись, да и чертыхнула ещё напоследок: что стоишь, ноги опять свои распердолил; людям не пройти.
Одним словом, всем окружающим в этот день Удобный Человек был как-то неудобен.
Ну и гопникам тоже, конечно же.
Пробирается, в общем,  Удобный Человек к себе домой через подъезд, портфельчик в ручонках высоко держит, задеть гопников опасается.
– Это ты опять, гнида? – Витёк пьяный из пространства набычился.
– Витёк, да остынь, реально, свой это пацан; чего ты прикопался… – начал кто-то опять Витька осаживать.
Но Витёк в этот раз принял больше обычного; кажется, тут уж и совсем не было пива, а одна только водка, о чём и перегар свидетельствовал. В общем, никак в этот раз Витёк осаживаться не желал.
– Слышь ты, Серый, хорош вякать, – Витёк говорит, – Заткни хлебало. Это ты, спрашиваю, опять, здоровый образ жизни?
– Нну… точно так, здрасьте, – отвечает Удобный Человек, – За здоровый образ жизни я, да.
– Ты, паскуда, знаешь, что с теми случается, кто мне лечить начинает? – набухает Витёк, – Кто меня лечит, тот сам уже вылечился; черви его жрут.
– Понятно, – кивает Удобный Человек, – извините, пожалуйста.
– Че-о тебе понятно? – Витёк не унимается, – Было б тебе понятно, ты б вообще на глазах моих не мельтешил, падла. Че-о ты нарываешься?
– Я не нарываюсь, – возражает Удобный Человек осторожненько, –  Как-то так… получилось. Простите меня! Можно, я пройду?
– Ты у меня ща пройдёшь, падла, – многообещающе заверяет Витёк, ножик откуда-то достаёт да и Удобному Человеку прямо в нутро его пихает: у реального пацана слово с делом не расходится.
Охает Удобный Человек, ухают гопники; герой наш оседает, а кровь-то льётся, и подъезд знай себе пачкает. «Как ведь неудобно получилось, – думает Удобный Человек, – Кто ж это всё отмывать-то будет? Неудобно-то как!..»
Подумал он так, да и помер: видать, ножик глубоко вошёл – Витёк-то дело своё хорошо умел делать.
– Ну и хрен ли, – Витёк говорит, ножик о треники обтирая, – собаке собачья смерть, на.
И бычок сплёвывает в проём лестничный.
А гопники хоть и поохали, так как даже для них, пожалуй, убийство Удобного Человека было как бы делом слегка из ряда вон выходящим; но, в конечном счёте, рейтинг Витька в их глазах от этого только выиграл.
Так вот и погиб наш Удобный Человек – неудобно как-то погиб; ну, да уж что тут поделать! Всегда-то всем не угодишь.
В итоге поплакали все; погоревали, конечно, чуть-чуть: директор Царствие Небесное Удобному Человеку выпил да и Нинку, стерлядь секретутскую, всё ж таки оприходовал; а красавица Настёна погоревала-погоревала, перекрасилась да и за Рената выскочила.
Ну а Витёк на отсидку пошёл – это ведь дело такое; как говорил наш великий поэт, никто из нас от этого дела не зарекайся, верно?
Так-то.
27.06 – 09.07.2018