Петелька

Тканевый мешочек на одежде - конечно, Карман! Кто его раздевает - тот слёзы проливает, ну лук же, ребят. Жупановский с надменными взглядом эксперта и периодической ухмылкой разгадывал кроссворд, продавливая газету карандашом до самого стола, он вписывал всё новые и новые буквы, кроссворды были его территорией, его коньком. За стенкой из фанеры тихо шуршал чайник с очередной порцией кипятка, стакан пожелтевший от буйных чаепитий был у Жупановского заместо кота, преследовал его повсеместно. А 1984 год выдавленный в стекле уже потерял смысл, потому что никто не мог вспомнить его значения. Совсем немного оставалось времени до начала комедийного спектакля, пожилые сотрудницы призраками плавали по театральным залам, проверяя, не лежит ли где-нибудь фольга, фантики или забытые ожидания. Пыль дребезжала на молочно-белых шарообразных плафонах по коридорам, а холодные, массивные стены напоминали о возрасте заведения. Большие же мягкие буфетные пальцы укладывали на поднос бутерброды с рыбой, икрой и высокой ценой. Осветитель одной рукой спешно настраивал софит, а другой по карманам искал мелочь на дорогу домой. Бордовый занавес легко колыхался пыльными волнами, готовый открыться зрителям, как одетый в плащ человек из сквера, оркестровая яма шумела различными инструментами и веселыми голосами музыкантов. Актеры же наносили последний грим на свои морщинистые лица.

Енот! Закусив язык, Жупановский вписывал очередное слово торжественно запивая его чаем. Большие старинные часы волочили свои стрелки к началу спектакля, будто требуя покоя, но являлись старейшим, незаменимым работником и были всеми любимы. Первые зрители стали наполнять театр жизнью, женщины в вечерних платьях с маленькими дырочками после моли вальяжно сбрасывали свои видавшие развалы шубы на стол к Жупановскому, не глядя хватая номерок и суетливо высматривали буфет. Нарядные мужья, которые хотели пойти в рюмочную, но были скручены жёнами и доставлены на культурное увеселение. Были и родители с детьми, судорожно переодевавшие разбегающихся во все стороны, хватая их за рукава и прочее. Завсегдатаи театра почти вслепую ориентировались в мраморных коридорах, чувствуя себя как дома. Ещё недавно по полу катались пыльные шарики, но теперь обстановка поменялась, залы наполнял гул общительных людей, там и тут кто-то заливался безудержным смехом, а в женский туалет уже скопилась длинная очередь. Со всех сторон Жупановскому начали пихать верхнюю одежду, настойчиво прикрываясь то детьми, то пожилым возрастом или вовсе инвалидностью. Он же, как опытный гардеробщик, тем более работавший в прошлом в поликлинике легко раскусывал жуликов и хорошо знал, чьей куртке дать приоритет. Пуховики и пальто с легкостью запрыгивали на крючки, а хозяева получали номерки с условно-золотыми цифрами, суеверные просили поменять на другие в связи с каким-нибудь числом и Жупановский шёл на услугу, ведь это все же был театр, а не Поликлиника. Вообще вечер начинался отлично, недавно работникам театра выдали заработную плату, и частично она уже была истрачена на увеселения, поэтому все находились в приподнятом настроении. Жупановский порхал от вешалки к вешалке как шмель, попутно вспоминая, как лихо он расправился с кроссвордом. Народная волна в какой-то момент спала, но вот в гардероб зашёл гражданин, хотя скорее господин, хотя скорее властелин с таким взглядом, будто все ему уже заранее должны, широко осмотрев пространство, будто планируя его купить, он мерно ступая подошёл к Жупановскому, надменно, свысока взглянул на него и медленно снял пальто, очень дорогое пальто, которое стоило примерно как вся жизнь гардеробщика. Жупановский смутился и не знал куда деть свой взгляд, поэтому положил его пока на пальто, сияющая дорогой тканью подкладка выгнала взгляд обратно и он переложил его себе на руки. Наконец, пальто было велено повесить, причём на номер 101, Жупановского не просили раньше вешать на определенное число, обычно только на какое-нибудь другое, он повиновался. Зайдя далеко в курточные джунгли он аккуратнейшим движением повесил облачение, но тут произошло самое страшное, с легким треском петелька лопнула и оно грузно упало на холодный пол. Глаза Жупановского стали вылезать из орбит, сломавшись вдвое, он медленно потянул пальто к себе, грязь с пола отлично дополнила грустную картину, испачкав упавшую вещь. Сердце гардеробщика стучало как слово из пяти букв, он тупо смотрел на маленькую петельку и никак не мог понять, что произошло, ведь пальто ужасно дорогое, но порвалось как дешевейшая тряпка, зажав губы, Жупановский торжественно вынес влажный от ладони номерок. Мужчина сосредоточенным взглядом посмотрел в бегающие глаза.

- Всё в порядке? - Да-да, безусловно и лучше уже быть не может, что важно.

Взяв номерок двумя пальцами, надменное лицо ушло. Отсюда начались страшные мучения гардеробщика, пробравшись к пальто, он ещё раз осмотрел петельку, такое незаметно, конечно не починишь. Холод пробежался по спине и хлестанул кнутом между лопаток, Жупановский осмотрел себя, в надежде отыскать что-нибудь на продажу, но он, к сожалению, ничего не стоил. Заломив руки за спину гардеробщик, задевая вешалки, вышел принимать новую партию одежды, люди с легким недоверием поглядывали на его взъерошенные волосы, но, списывая на театральную жизнь, бойко нагружали своими тулупами пальто и манто. Тем временем уже дребезжал третий звонок, бросая фужеры и запихивая в себя буфетную еду, люди, массово стуча каблуками, ринулись в зал, смотрители шепотом обсуждали некоторые вульгарные наряды.

Обняв голову руками Жупановский сидел в своей каморке уставившись в пожелтевший стакан, чаинки кружились в нём, как кружились мысли в его черепной коробке. - что же теперь делать? Чтоб купить такое пальто, нужно продать комнату в коммуналке, да и не нужна она мне, буду снимать угол, возможно, мне даже разрешат жить в театре. А что если починить эту несчастную петельку? Сорваться на время спектакля в ближайшее ателье! Жупановский судорожно схватил телефонную трубку, как раз недавно он видел рекламу ателье, оно было в соседнем квартале, такая авантюра повысила его давление. Но вот трубка со стуком упала на стол, на сегодня свободных мест уже нет, грусть одолела гардеробщика, он глубоко вздохнул. В это самое время к нему пришёл его друг Говядинов, он был мастером игры на треугольнике и мастером выпить чужого чаю.

-Привет Жупановский! Ты почему такой взъерошенный, как воробей после песочной ямки? Сложный кроссворд попался? - Сделав рукой сложное движение спросил Говядинов, заодно посмотрев нет ли на столе развесного чая.

- Да, - растерянно ответил несчастный гардеробщик.

Немного пошатываясь, они постояли друг напротив друга не в силах поговорить ещё о чем-нибудь. Говядинов вскрикнул, что совсем что-то забыл и упитанными ногами убежал за угол. Ещё совсем недавно мир сиял красками, но теперь же от всего окружения веяло смертью, а интерьер театра колом загонял в Жупановского мысль, о том, что он в бюро каких-то ритуальных услуг. На ум стали приходить самые тревожные мысли, о том, что его ведь могут и убить, или поставить на счётчик, как бывало в этих-то сериалах, кто знает, этого хозяина пальто? Чёрные мысли сменялись белыми, о том, что может владелец и не заметит эту порванную петельку? Может и вовсе подать пальто так, чтоб её не было видно? Но потом Жупановский опять вспомнил этот пристальный взгляд и ощутил, что здесь ничто не пройдёт незамеченным. Засунув руки в карманы, он решил ещё раз навестить пальто, сам не понимая зачем, пробравшись к нему, и ещё раз удивившись его потрясающему виду, он вспомнил, как в детстве разбил фарфоровую обезьяну ворующую кокосы, это была красивая вещь привезённая откуда-то давным-давно и пережившая несколько поколений, но Жупановский неловким движением закончил её жизнь и не мог рассказать об этом матери. Сжав кулаки, он прикрыл глаза, в попытках избежать волнения, но вот уже новые мысли резали его сердце, а что если хозяин пальто в правду не заметит порванной петельки? - это ещё хуже! Он ведь может долго не замечать, но в конце концов увидит эту тонкую надорванную деталь и вполне может подумать на меня! И вообще, он ведь захочет его повесить после спектакля в своём роскошном особняке или замке, или дворце, но не сможет! И тогда уж точно явится сюда, а потом и вовсе упечёт в тюрьму, вероятно на строгий режим, ведь у таких людей много связей. Вообще Жупановский был мастером по раскручиванию себя на эмоциии и конечно большим внутриутробным фантазером. Вот его сердце уже колотилось, как мышь, запертая в клетке, за какие-то доли он уже успел себя мысленно избить, казнить, повесить, посадить в тюрьму и проработать прочие варианты. Негативные исходы значительно преобладали в его сознании, и в какой-то момент ему даже стала везде мерещиться разорванная петелька. Неожиданно Жупановскому в голову пришло решение просто убежать прочь, он с разгону перепрыгнул гардеробный стол и со всех ног помчался по каменному вестибюлю на выход. Но порыв невиданной силы был краток, потому что он моментально столкнулся с директором театра, который такие выходки не любил и всегда повторял, что весь выпендрёж нужно изливать на сцене. С театральным налётом возмутившись, директор пошёл дальше по своим неотложным делам в буфет. Жупановский же ощутил через призму начальника, что он поступает неправильно, что нужно все-таки подождать владельца пальто и всё ему рассказать. Неожиданно послышался гул, как будто уронили пчелиное гнездо, оказалось, что первый акт спектакля закончился. Жупановский весь сжался, с напряжением он из-за угла всматривался в покидавших зал посетителей, нет ли среди них этого владельца пальто, от каждого похожего человека, он вжимался в плечи, будто прячась от пуль. Эти широкие улыбки на лицах раздражали его, казалось, будто они смеются над его тяжелейшим положением. Неожиданно за спиной раздался голос: - Простите! Жупановский! Ты что тут делаешь? Охотишься на светских львиц? - Это был осветитель, все знали, что у него трагическая судьба, но никто не знал почему.
- Жупановский, у тебя не будет немного денег, на дорогу домой не хватает, перерыл все карманы, чуть до чужих не дошёл, представляешь?

Жупановский стал быстро искать мелочь по карманам, но нашёл только пуговицу, которую забыл отдать торопливой женщине сдававшей шубу.

Грустные глаза встретились, гардеробщик и осветитель обнялись стоя под молочным плафоном.

Пока они стояли в объятиях, за спиной Жупановского опять загремел голос.

- Простите!

Обернувшись, несчастный гардеробщик как будто получил удар ножом в грудь, перед ним стоял тот самый человек, владелец пальто. Весь мир прекратил существование на секунду, зрение сузилось до надменного лица, в котором застыло удивление, вопрос, нетерпимость и прочее.

- Простите! Вы не могли бы дать моё пальто? Срочно нужно кое что забрать.

Осветитель медленно пошёл в буфет.

С мыслью о том, что так не бывает, Жупановский как в ботинках из масла поплыл в гардероб, но внезапно, загадочного владельца пальто схватила за руку женщина, каблуки у которой разъехались в стороны, а лиса болталась в каком-то непотребном виде. С ярким румянцем она закричала прямо в ухо мужчине, чтоб он не валял дурака, а шёл с ней и с кем-то ещё отметить конец первого акта. Махнув рукой на гардероб, он как попавший в сети рак увлекался волнами этой женщины на социальное дно. Замерев, Жупановский словно мышь водил глазами, пытаясь спиной ощутить, миновала ли опасность.

Сжав руками стакан с кипятком, он сидел в отчаянии, в его сознании крутилась пирамида мыслей, на каждой из её граней пламенели слова загоняющие в ещё большую тоску, он был подавлен, петелька теперь склеилась в его голове с образом веревочной петли. Третий звонок вывел Жупановского из ступора, до конца его прежней жизни оставался всего один акт комедийного спектакля и старые Часы как назло тикали быстрее. Чтоб отвлечься, он достал из ящика очередной кроссворд, но разгадывать его совершенно не получалось, при том, что вопросы были почему-то все про одежду. Пытаясь с нажатием вписать слово, он разломал карандаш надвое. Уставившись в зеркало Жупановского, наконец опять посетила идея во всем признаться, по своему весу она была равна смерти через повешение.

Из прошлого снова всплыла история с разбитой обезьянкой, мокрые ладони, дрожь коленей и тягостное ожидание прихода матери, с постоянным выглядыванием в окно. Челюсть Его дрогнула, как привидение вдалеке проплыла многоугольная фигура смотрительницы, которая со свойственным ей профессионализмом, сверкая очками, фиксировала малейшие изменения, в том числе и в гардеробщике, и уже заготовила несколько куколок из сплетен для своих подруг. В этот самый момент произошло нечто странное. Тяжелые Двери распахнулись и в здание театра бойко вошли сотрудники полиции. Жупановский раскрыл рот от удивления, он поразился величине фигуры хозяина пальто, который, похоже, догадался по взгляду, о том, что его пальто не в порядке и что стоит вызвать наряд на задержание гардеробщика. Обреченно упав на стул он закрыл рот рукой и приготовился к аресту, больше это было терпеть невозможно, лучше сгореть в тюрьме, чем ещё хоть минуту ждать момента признания. Он зажмурился еле сдерживаясь от игл плача, которые терзали его щитовидную железу. Но громкий стук ботинок плясавший эхом по холодным стенам, громом пронёсся мимо и устремился к дверям зала, где проходил спектакль. Жупановский наполовину привстал, с вопросительным выражением на лице, следом деловито прошёл напряженный директор театра, вытирающий жирные пальцы о свои брюки и приговаривающий про себя матерные слова долгой выдержки. Смотрительницы медленно, словно на коньках, тоже оказались у дверей зала, шурша своими губами на все коридоры театра. Полицейские в таком месте появлялись нечасто, и это заинтересовало всех сотрудников. После непродолжительной паузы, двери театрального зала отворились и полицейский под громкие аплодисменты, относящиеся артистам, вывели под руки того самого важного хозяина пальто, Жупановский не поверил своим глазам, запнувшись о ковёр он подошёл поближе. Теперь лицо надменного человека словно испарилось, оставив вместо себя какую-то ужасно испуганную физиономию, из его карманов временами выпадали купюры. Следом со спектакля выбежала разъярённая женщина, пытаясь огреть сумкой арестованного, она кричала на весь театр так, что молочные плафоны резонировали и театральный персонал скрестил пальцы, как бы чего не вышло. Вырываясь, мужчина силился изобразить строгий голос, утверждая, что он ни в чем не виноват, но постоянно срывался на визг, что намекало на обратное. В изумлении, Жупановский будто врос в пол, провожая взглядом всю эту сцену, мимо как раз пробегал запыхавшийся Говядинов с сияющим треугольником в руке, у которого на лбу блестели капли, ловким движением гардеробщик поймал его за рукав, как жирного окуня. - Что там случилось? - запинаясь, спросил Жупановский - А ты что ли не слышал?! - Огнём выпалил Говядинов. - Вора поймали! Да ещё какого! Оказалось, что сам Шимпандзеев - этот проклятый рецидивист к нам пришёл и даже на спектакле с такой прекрасной музыкой не удержался и стянул-таки несколько кошельков, только представь себе, какая скотина!

Жупановский медленно развернулся и направился в гардероб, посмотрев на пальто, он неспешно, придерживаясь за стену, ушёл к себе в каморку, сел на стул, а из его глаз брызнули по-детски горючие слёзы, прямо на второе слово из кроссворда.