Военная кафедра

В Ленинградском Политехническом была военная кафедра для подготовки лейтенантов войск противовоздушной обороны  – ПВО. Среди разных преподавателей кафедры особенно запомнился майор Спицын – самый образованный из всех.

 – Сегодня мы будем изучать ультразвук. Кто знает, что такое ультразвук и как он звучит? Вот прислушайтесь, что это такое? – он приподнимает палец кверху, где на потолке кроме мерно гудящих ламп дневного света ничего нет, – ну, что это такое?

 – Это ультразвук! – произносит кто-то из нас, и скорее всего, это был я.

 – Правильно! Ультразвук! Вот он знает! А остальные? – инженеры хреновы. Как фамилия? С помощью ультразвука мы обнаруживаем цели.

Майор решает объяснить нам схему поражения самолетов противника ракетами.

 – Чтобы вам было понятно, рисую Землю в увеличенном масштабе...

 – Не надо,  – хором кричим мы.

 – Почему не надо? Надо, иначе вы не поймёте.

 – Не надо в увеличенном.

 – Рисую!  – он проводит на доске большую дугу, изображающую земную поверхность,
 – вот цели, а вот здесь, за горизонтом скрываются наши ракетные установки. Цели не видны глазом, Это только вы их видите  – я специально так нарисовал. Но установки всё видят и поражают цель двумя ракетами с вероятностью не меньше 90% . Не меньше значит больше. Это от 0.9 до 1.  Понятно? Объясняю подробнее: с вероятностью 0.9, 0.91, 0,92, 0.93 и так до 0.98, 099, и 1. Вопросы есть?
 А могут ли они поразить цели с вероятностью 0.916?
  Какие 0.916? Я же вам ясно написал все цифры. Где вы здесь видите 0.916?

Кроме теории была и матчасть: электроника и механика пусковых установок. С механикой у меня проблем не было – не зря же учился на механико-машиностроительном факультете, а вот с электроникой была беда. Но беда была глубже: майор Спицын был специалистом как раз по электронике, по управлению установками. Так он считал вдалеке от ракетных установок.
Когда время подошло к сдаче экзаменов по военно-прикладным наукам, в общежитии пошел обычный треп: сдам  – не сдам, завалят  – не завалят. Больше всего волновался Витек, любимец курса и общежития.

 – Ничего в этом не понимаю, завтра провалю.

 – Витя,  – говорю я Вите, у которого даже тогда пользовался авторитетом,  – вот давай поспорим на две бутылки шампанского: одна бутылка на спор, что ты завтра сдашь, а вторая, что я завтра провалю.
 – Ты это серьезно?
 – На все 2 бутылки при свидетелях!
 – Этельзон, ты опять что-то затеял, но я пойду на этот спор. В крайнем случае мы останемся при своих – меня завалят.

На следующий день Витя сдал, а я провалил. С Вити причиталось две бутылки шампанского, все уже предвкушали, а Витя ходил озабоченным. Наконец, он обратился ко мне за разъяснениями.

 – Ты должен мне объяснить, как это случилось. Ну с тобой как раз понятно: ты способен ради шампанского завалить, а потом спокойно пересдать. Но как ты знал про меня, что я сдам?

 – Витя, пошли к зеркалу. Что видишь ты и что вижу я? Справа от себя я вижу бравого солдата Теркина – образец будущего лейтенанта ПВО, которого ни один Спицын не захочет завалить. Поэтому твоя сдача у меня не вызывала вопросов. А что я вижу слева от тебя? Я вижу непонятного долговязого типа, которого даже майор Спицын, самый культурный на кафедре, считает лишним в наших ПВО. И в этом он как раз не дурак. Поэтому мой завал хоть и не был гарантирован, но вполне предсказуем с вероятностью от 0.9 до 1.

 – Так ты знал?

 – Я предполагал. Где уже твоё моё шампанское, народ ждет.

Мы успешно добрались до военных сборов, которые проходили под Одессой. Я не помню там ракетных установок, наверное, были, но хорошо помню поля кабачков, на которых мы оттачивали наши навыки в противовоздушной обороне страны. Днём мы их собирали, а на завтрак, обед и ужин потребляли пюре из кабачков, в которое для приличия добавлялась картошка.

Еще запомнился прапорщик. который на свежем воздухе по живому кастрировал свиней мужского рода  – кабанов, лишая их последнего в жизни удовольствия. Резал без наркоза, но заботливо чем-то присыпал уже пустые мошонки. Кабаны визжали, прапорщик что-то напевал и нарезал свежие яйца на дольки, поджаривая их тут же на сковороде, обильно добавляя масло и репчатый лук.
Потрясенные будущие офицеры стояли вокруг – такого на военной кафедре нам не показывали. А прапорщик иногда отрезал кусочек готового яйца и отправлял себе в рот.

Предлагал он и другим, только никто не решался.
И мне он предложил попробовать, почему-то громко смеясь.

Еще через неделю военных сборов мы были готовы принять присягу и получить погоны лейтенантов.