2. Разговор с Мэйсоном

Ровно в пять, как и написал Мэйсон, Дэйв уже стоял возле его кабинета. Громкий стук в дверь — и Дэйв уже осторожно вошёл в кабинет и тихо присел на ближайший к директору стул. Мэйсон сначала не заметил его. Потом, когда Дэйв уже сел и устремил вопросительный взгляд на директора, тот вдруг резко очнулся, убрал руки со стола и исподлобья взглянул на Дэйва, наблюдавшего за всем этим. Дэйв молчал. Его глаза уже выдали немой вопрос, обращённый к Мэйсону, и тот это понял. Однако и Мэйсон не торопился начинать разговор, подбирая правильные слова. Дэйв уже подумал о том, что директор хочет по-мягкому уволить его, поэтому так тщательно подбирает, что сказать, чтобы оставить последним хорошее впечатление о себе и расстаться хорошо, но Дэйв снова не угадал, так как спустя некоторое время Мэйсон сказал:

— Да, Дэйв, ты с самого первого дня работы в отделении не верил во всё сверхъестественное… Но такова наша работа — разгребать всю эту рутину и находить там истину. Все наши дела одинаково сложны, одинаково безумны, и если ты думаешь, что это твоё новое дело, — Тут он выразительно посмотрел на сумку, принесённую Дэйвом. — чистой воды абсурд, то ты просто не так понял его. — Тут Мэйсон сделал паузу, переводя дух. — Мы ведь не можем узнать, какая на вкус конфета, не открыв обёртку? Да, на ней обычно написано, из чего состоит сладость, но, когда мы видим там несовместимые фрукты, вещества, вкусы — мы начинаем смеяться над глупостью производителя, мол, это же абсурд, смешивать то, что вместе не может быть, то, что вместе невкусно. Но, потратив время на прочтение, смех и раскрытие обёртки, мы пробуем на вкус эту, казалось бы, мерзкую конфету, но потом оказывается, что она очень даже ничего. Просто иногда наше восприятие той или иной информации никак не соответствует действительности. Ты понимаешь, о чём я, Дэйв? Я понимаю, что дело кажется тебе полным бредом какого-нибудь сумасшедшего фантазёра, но ты не сможешь доказать это, пока не прочтёшь, не посмеёшься и не разберёшь верхний слой, под которым и таится ключ к разгадке. Пойми, поручить это дело больше некому, никто не сможет его раскрыть, кроме тебя. Но чтобы его раскрыть, тебе придётся перешагнуть через свои принципы… Тебе придётся поверить в то, что этот мир не без аномалий… Что этот мир не таков, каким ты его воспринимаешь… Я же прекрасно знаю, что привело тебя сюда. — при этих словах Мэйсон с грустью взглянул прямо в глаза Дэйва. — Это вовсе не из-за того, что ты всегда любил тайны, детективы, любил и хотел заниматься всем тем, чем занимаешься сейчас. Нет. Я знаю, что ты здесь из-за Неё… — Дэйв удивлённо выпучил глаза и затаил дыхание. — Да-да, когда ты устроился к нам, я велел собрать на тебя досье, уж очень ты был подозрительный, скрытный — просто ходячая тайна. Нет, не бойся, о твоей главной тайне никто никогда не узнает. Только я знаю. Твоё досье уже давно как храниться в архиве, и про него никто и знать не знает. Я хочу сказать, что тебе давно пора перестать винить себя в Её смерти. Тебе нужно отпустить Её, понимаешь? Оставь прошлое в прошлом, хватит его ворошить. Ты бы не смог спасти Её. Это был Её выбор. И даже если бы ты пришёл раньше и предотвратил Её самоубийство, Она бы всё равно рано или поздно убила бы себя… Ты не смог бы спасать Её всю жизнь… Она хотела этого, слышишь? Твоя Элис хотела смерти, хотела покоя. И да, я знаю, ты сейчас скажешь, что это было хорошо замаскированное убийство, но Дэйв, пора принять то, что есть, а не то, чего тебе хотелось бы. Это очень тяжело. Но и полиция подтвердила, что это было самоубийство. И дело закрыли. Именно поэтому ты и пришёл сюда. Чтобы ни одно дело не было раскрыто неправильно… Чтобы те, кто занимаются раскрытием убийств, выясняли всё до конца. Чтобы они не врали людям, ждущим от них правды. Ты хотел, чтобы чтобы сыщики и Скотланд-Ярд работали вместе, чётко и слаженно, но главное — честно. Ты хотел восстановить справедливость. Честность. Ты верил в идеалы, которые выстроил сам же у себя в голове. Заодно ты хотел отвлечься, погрузиться во что-нибудь, лишь бы не думать об Элис… А работа — лучшее средство от душевных болезней, Дэйв. Но пойми… И я это уже говорил… Мир вовсе не такой, каким ты его видишь… В нём всё не так, как у тебя в голове… Ты не сможешь подстроить мир под свои идеалы. В нашем мире уже мало таких честных и справедливых людей, как ты… Сейчас все больны деньгами… Этими несчастными бумажками, от которых зависит наше жалкое существование. Только представь, эти бумажки ценнее человеческой жизни, люди готовы убивать и продавать друг друга ради них. Миром правят деньги. В нашем мире хаос. И страшно представить, Дэйв, что нас ждёт дальше. — Мэйсон вздохнул, сделав паузу на пару секунд. — И от этого ведь никуда не убежишь, Дэйв… Скотланд-Ярд уже давно не работает так, как работал когда-то очень давно. И поэтому пресекает попытки сыщиков — наши — честно вершить справедливость. Ведь тогда полиция станет ненужной. А она не хочет уходить. В полиции всё сейчас стало по-другому, им сейчас намного легче написать: «Самоубийство», когда на самом деле это убийство — и закрыть дело. Иногда по чьей-то указке. А иногда по собственной воле, из своей лени и безразличия к таким же людям, как они, с той лишь разницей, что в других людях нет столько фальши и жадности и что другим людям не плевать на своих собратьев… Я не про всех, конечно. Но попадаются иногда и такие хорошие, отзывчивые люди. Именно поэтому, Дэйв, ты должен раскрыть то, что даже не попыталась раскрыть полиция. Всё, чем не занимается она, плавно переходит к нам. — Он улыбнулся, — Так что, иди, Дэйв, и займись этим делом. Доброй ночи.

      Дэйв медленно, слегка ошеломлённо, словно во сне, встал и вышел из кабинета. Мысли роем неугомонных пчёл носились в его голове. Он был всё ещё в шоке от всего того, что сказал ему Мэйсон. Дэйв ожидал совсем другого. И зачем Мэйсон вспомнил про Элис? Дэйв мучительно хотел забыть её, как страшный сон. Но он не мог. Он любил её. Именно поэтому после неё у него никого не было. Да и быть не могло. «Ведь в жизни любят только раз, а после ищут лишь похожих» — вспомнилось ему. Дэйву не нужны были эти «похожие». Ему нужна была только она… И да, Мэйсон был прав. Дэйв до сих пор винил себя в её смерти. Он раздражённо тряхнул головой, отгоняя эти мысли. Костёр погас, так зачем рыться в пепле? Нет смысла. Только руки обожжёшь об остывающие угли…

— Так, всё, хватит! — нервно отдёрнул себя Дэйв. Пока он был погружён в свои мысли, его тело машинально успело надеть на себя  пальто, закрыть свой кабинет и выйти на улицу. Он шёл домой на автомате, не контролируя своё тело, но тем не менее, оно всё делало слаженно и правильно.

      Дэйв пришёл в свою квартиру, а точнее, в маленькую, заплесневелую, сырую, старую, съёмную каморку с одним только диваном в углу и столом со стульями посередине. Видок у неё был не очень презентабельный. После смерти Элис он продал их квартиру и снял эту комнатку в самом тихом, мрачном, мёртвом месте в городе. Мало кто жил здесь. И Дэйву это нравилось. Никто не мешает и не шумит. Тут царят лишь тьма и безмолвие. Идеальное место. Иногда даже слышно, как за окном шумит ветер. Но Дэйв почему-то не сошёл тут с ума. Какой-нибудь другой человек обязательно бы уже свихнулся в одиночестве, но Дэйв — нет. А может он уже давно свихнулся, просто он этого не замечает?

      Дэйв швырнул сумку на диван, сам сел на стул. Но тут же он метнулся к дивану, взял в руки сумку, открыл её и вытащил папку. Его руки задрожали, и он неожиданно почувствовал, что если займётся этим делом, то окончательно съедет с катушек. Но Мэйсон был прав, и он убедил Дэйва, что нельзя снова бросать это дело нераскрытым. Дэйв шумно вздохнул и сел на диван с папкой в руках. Он снова открыл первую страницу, но в этот раз более тщательнее перечитал описание больницы. Оказалось, на втором этаже, где и были размещены психи, не во всех палатах творились ненормальные вещи, а только в одной. В семнадцатой, что, собственно, очевидно, ведь одноимённой была и сама папка. Он стал читать дальше. Выяснилось, что состояние всех попадавших туда больных очень сильно ухудшалось, они, буквально, «ещё больше сходили с ума». И в итоге убивали себя. И никто не знал, из-за чего. Психи говорили о каком-то неизвестном, которое охотилось за ними и жаждало их смерти. Причём, сначала, когда больной попадал в эту палату, с ним ничего такого не происходило. Уже потом, спустя несколько дней, как говорят санитары, начинались невесть откуда галлюцинации, истерики, шоковые состояния, срывы, и больные при этом тряслись всем телом, у каждого это всё начиналось по-разному. Врачи подметили важную вещь: количество дней до начала истерик соответствует числу дня рождения человека. Очень странно и забавно одновременно. Они убивали себя разными способами. Кто-то вскрывал вены, кто-то бросался с окна, кто-то вырезал себе какие-нибудь органы, чаще сердце, кто-то вешался — неважно, как они это делали, но в итоге их не удавалось спасти. Всегда оставалась лужа алой крови. Врачи сначала не верили в какие-то нечистые силы, заставляющие пациентов убивать себя, пока один из них сам не рискнул побыть в этой палате. Через пару дней и он покончил с собой. Тогда всё остальные действительно испугались и начали верить в некое зло, обитающее в этой палате. И перестали размещать туда больных (о, Господи, неужели хоть какое-то верное решение приняли). Палата осталась заброшенной. Прекратились самоубийства, и всё пошло своим чередом. Но врачи всё равно были обеспокоены всем этим. Много «смельчаков» брались решить этот ребус, но об их дальнейшей судьбе мало что известно. Одни сходили с ума, другие погибали в «несчастных случаях». Даже не у кого было узнать об этом деле поподробнее… Похоже на какую-то страшилку, которую придумал какой-то псих… Всё это очень странно… — вот о чём думал Дэйв после прочтения. Далее были заключения врачей и описания суицидов. Но Дэйв не стал читать дальше. В его голове и так кружилась куча мыслей. Почему бы просто не снести эту больницу и не построить другую в другом месте?! Ладно, он уже закрыл глаза на то, что на одном этаже обитают психически-здоровые, а на другом — сумасшедшие, но он никак не мог понять одного: ведь у врачей есть масса выводов из этой ситуации: поставить дозорных с камерами, разрушить больницу и переехать в другую, вызвать священника в конце концов — но почему-то именно Дэйв должен заниматься всем этим? Идиотизм какой-то!

«Так… Завтра всё-таки пойду в эту больничку и расспрошу врачей» — вслух сказал Дэйв. — «Надо же хоть как-то отчитаться перед начальством!»