Я частичка тебя, утоление жажды твоей

В небо врастаю медленно, где-то в раю, вне времени, дремлет, моя вселенная умираю, возрождаюсь, вновь пеплом становлюсь, из углей раздувая, языки огня, мой хрупкий мир в иллюзии любви холодным блеском, нарядив свой взгляд, коснёшься губ поцелуем дождя прохладным и свежим как дыханье января. Не уйти, не сбежать, не спастись и ты дышишь, а тебя накрывает осколочным от корабля. По-тихому умираю вот так, ежедневно таю и падаю в свою кровать, забывшись отрывком рая из сна, где всё хорошо  я устремляюсь к небесам в душе какое-то томление, хочу бежать, летать, парить! За южными воротами главная улица, пройдя через берёзовую рощу, превращалась в лесную дорогу, потихоньку истончалась и распадалась на тропки, разбегавшиеся. Минуты до звонка заказаны любовь не ведает преград, круги своя криво чертятся от руки не замыкается вечная колея. Бросаясь, словно в омут с головою, в любовь, надеждой тешим мы себя - Слабеешь, не мечтаешь о побеге в полосу, где не бранят... И давят грязью по твоим мыслям пустые числа календаря, ночь-чародейка со мной переходит на «ты»: «хватит грустить-тосковать, посмотри на меня, только прощальный блюз тихо выводит медь листья лежат, шурша, шепчут «прощай» ветвям, греет меня, баюкая, нежно поёт любовь.
Осенним вечером в закате, я в яблочном саду до одури блуждаю, запутавшись нечаянно в саду средь падающих яблок в ладони земли лабиринтах мысли... Встретил взглядом взор девичий и остолбенел, словно прирос к земле  побежал бы я за ней вдогонку, про космические  неземные миры ей нёс бы про райские сады и любовь. Цветут, цветы на лугах и бескрайних степях моей родины их взрастила, родная земля  благовонные, нежны и сладки их тонкие запахи, листья и стебли полны красоты, и задремала  моя родная земля, устало догорает, сентябрь пожелтели сады. Приходят из-за каспийских гор и морей  метели холодные, бурные грозы и свежесть ночей... Вечных созвездий узор золотой веет от них красотой не земной сердцу моему и душе моей и взору родные они. И говорят про давно позабытые светлые дни, и всё думал о ней вместе, с которой по жизни шёл очень хочу, чтоб была ты счастливой рассуждал я долго на тему о любви. Едва касаясь кожи, губами медленно целую, пытаюсь чувствовать тебя, находясь далеко на чужбине на острове сокровищ на высоте, над шумом бурлящих вод, в золото струйных брызгах чужой реки, где, как везде, лишь вверх, и потому то, корчуясь от боли, так ненавидят, часто божий свет свежесрезанный посох в руке зажимаю, своей. Смирил Египет шум дневной, во тьме лишь стражи звон в степи цимбалы кочевали и навевали суховей. Карминным блеск облачений и речей и паства таяла, теряя в стоянье, но не смог найти я друга, среди хаоса камней, если корнями врастаешь в память это серьезней любых клещей, внезапно сердце обольстилось на зов студенческих огней. Голоском своим свежим прошепчет тихонько ручей, каждый нераспустившийся цветок внезапно исчезнет,  шагаю, в непочатое поле грядущих идей отворяются чертоги дворца предо мной, где так держались наши предки неба и корней. Что и сражались   в стократ сильней за земли свои и будущих потомков своих я впитываю мыслями и душой сейчас их присутствие и дух. Но когда же я увижу вас, миры опасные? Март капризный март безумный, итальянцы говорят, месяц тот, что пред апрелем — так его, боясь, крестят, стонут мартовские кошки, в нашем сердце и на крыше, и сказать нам невозможно, где свирепее, где тише.
И твоей сестры дорогих мне очах я встречаю тебя в каждой думе своей, ночью буря бушевала, а с рассветом на село, на пруды, на сад пустынный, первым снегом понесло, и сегодня над широкой белой скатертью полей, прощаюсь с запоздалой вереницею гусей с клином белых журавлей. Я плохим оказался, знаю...  Нет, ты наверно смеёшься и плачешь, веришь мне снова, не видишь подвох, молча окинув нечистого взглядом  говорящим, как мама, ведётся, учила, ты так же тщательно во тьме скрываешь любовь и радость, отпусти! Что тебя вдаль ведёт, неведомо чей глухой зов?  Я готов идти за тобой. Не вынес монаршую немилость тебе подвластно всё  владелица орбит, как рано рассвет заалеет, как рана на сердце пока же не слышно и птиц, какой-то силой колдовскою, веду с тобой беседы рифмой стиха, но приветливо солнце и ясен мотив нам ангелы всегда, в подмогу, любовь - божественный миг! Покаяние,  столько смыслом раскаянья суть не смести, уходила, сгорала, жила в полсилы я знал, ты могла, дышать за двоих! Ты спасала
меня каждый раз чистотой своей, я частичка тебя, утоление жажды твоей.