Встреча

Я брела по снежному полю по колено увязая в сугробах за Леонтьевым, который тащил мои чемоданы. К общежитиям было не подойти со стороны дворов, после вчерашнего бурана они были занесены снегом. Метровой высоты заборы маленькими крючками торчали из сугробов почти под ногами. Мы шли медленно с остановками, пока к полудню не добрались до первого корпуса кирпичной девятиэтажки. За голенища сапог насыпалось много колючего снега, я вошла в коридор на первом этаже и почувствовала холод в ногах. Ледяные струйки потекли вниз к ступням и пока я ехала в лифте, вся промокла.
Как Дед Мороз с сосульками на воротнике и рукавах, я вошла в комнату на пятом этаже вслед за Леонтьевым. Он толкнул входную дверь № 511 и она открылась. Мы прошли тесную прихожую, отгороженную шкафом, и остановились. Я огляделась. Первое, что бросилось в глаза, это табурет, стоявший по середине комнаты, на нём красовалась большая чайная чашка, плотно завешанные в зелёную клетку шторы и слева разобранная кровать. Генрих спал после ночной смены в верхней одежде, укрывшись тонким пледом. Он лежал лицом вниз и почти не дышал. Это была его привычная поза после тяжелых нагрузок, когда он буквально валился с ног, всегда падал лицом вниз на кровать и мгновенно засыпал. Здесь ещё успел накрыться, молодец!
  Леонтьев поставил чемоданы на пол у шкафа и толкнул меня в плечо.
- Пойдем, кухню покажу, - тихо произнес он и, взяв меня за рукав, вывел из комнаты в общий коридор.
  Кухня была просторная, метров двадцать. Двое подростков лет по четырнадцати мило щебетали у плиты, что-то разогревая на обед. Они оба поздоровались, когда мы вошли. В коридоре и у душевой было безлюдно, взрослые были на работе, дети многие ходили в школу во вторую смену.
- Ну, вот оно здесь, все ваше хозяйство будет,  - произнес мой попутчик, я в ответ кивнула. Все было для меня необычным и чужим.
Когда мы снова вошли в комнату Леонтьев помог мне раздеться, сам тоже скинул сапоги и полушубок.
- Передохну малость, мне тоже сегодня в ночь выходить, так я у вас чайком согреюсь.
  Он подошел к шкафу, вытащил оттуда заварной чайник и нырнул в открытую дверь в темный пролет коридора. Я подошла к кровати. Генрих спал спокойно, чуть дыша, его длинные ресницы слегка подрагивали. И зачем, ты от меня так далеко уехал? Ну, зачем, скажи? Ведь не ответит. Ясное дело, работа, долг, служба, но ведь и ещё, что-то, то неуловимое, что гнало его последнее время из дома, тяготило, не давало покоя. Я теперь уже знала, ЧТО. Это отношение моей матери к нему, к нашей с ним жизни, к его прошлому. Пусть так, но теперь все осталось там, далеко, за горизонтом, а здесь мы начнем все сначала, если понадобиться и не будем оглядываться назад.