О чём не писал горький

О ЧЁМ НЕ ПИСАЛ ГОРЬКИЙ
«Есть много, друг Горацио на свете, что и не снится нашим мудрецам». В. Шекспир
Известный во всём мире великий русский писатель Валерий Сладкий сидел за столом и пересматривал файлы своих произведений на ноутбуке.
—В издательствах сейчас тупицы одни сидят. Один издатель такой мне говорит: «Вы пишите каким-то странным языком, смесью блатного жаргона с политесом философского опуса. И потом, бывает очень трудно понять, где вы пишите серьезно, а где шутите». Я ему честно отвечаю: «Я всегда и везде шучу! Самая великая шутка в том, что я трачу время на разговоры с вами. Вместо того, чтобы беседовать с более-менее умными людьми». А мне и в самом деле, чтобы поговорить с глазу на глаз с умным человеком, приходится опускаться до зеркала. Только там я могу увидеть кого-то умного, если только посторонних вокруг не будет.
—Отказали в издании очередной книги?—полюбопытствовал я.
—Не то слово! Они такую сумму заломили, что мне, даже, на паперти, возле Успенского собора, столько всю жизнь не собрать. Откуда культуре в этом мире взяться. Печатают и издают всякую шелупень, а мои книги висят в интернете на прозару и никаких перспектив. Стыдно мне за культуру нашу становится и больно за народ.
—А вы расскажите мне что-нибудь на диктофон. Я вашу аудиокнигу сделаю.
—Что же, придется рассказать вам историю о Максиме Горьком. В неё никто не верит, но это по глупости. Я сам был свидетелем и участником этих событий. Если и вы не поверите мне, то я буду крайне огорчен, а когда я огорчен, меня тянет на неадекватные поступки. Проснётесь вы завтра, например, а голова ваша в тумбочке. И это ещё ничего… Но тумбочка находится далеко от кровати. И это ещё не всё! Туловище ваше на кровати в это время лежит.—засмеялся Сладкий.
—Это, конечно, шутка?
—Успокойтесь, конечно, шутка. Но во всякой шутке много серьезных намеков, если учитывать все обстоятельства. Сказка ложь, но в ней намек… Не веришь? Тогда, вот меч, а твоя голова с плес. А потому, мой вам добрый совет не только записывать всё на диктофон, но  и подчиниться моему главному совету. А потому: Слушайте, запоминайте, внимайте, повинуйтесь и не спорьте.
Этими словами Валерий Сладкий начал свой рассказ о Максиме Горьком.

Я расскажу вам интересную историю, которая произошла с Алексеем Максимовичем Пешковым (Горьким) в Мукачеве. Но сам Горький, хотя и запомнил на всю жизнь, ни разу не писал о ней и старался не вспоминать при посторонних. А рассказ у него мог бы получиться замечательный! Может быть, позиция диалектического материализма не дала ему писать о мистических тайнах цыганских таборов, цыганской магии и прочим, что не должно было, согласно текущему моменту, будоражить разум воинствующего атеиста. А может были другие причины утаить эти приключения от потомков.
О ЧЁМ НЕ ПИСАЛ ГОРЬКИЙ
Ночь склонилась над табором, и цыгане разбили шатры в сторону Иршавы от замка. Все стали разжигать костры, потом сели возле них и стали пить вино и петь песни. Радда поднялась и стала танцевать какой-то старинный цыганский забористый танец. Её стройная фигурка мелькала, отражая ожерельями из серебряных монет, которыми было увешано все её тело, отблески костра, который множеством бликов, напоминающих змей с головы Горгоны поднимались в небо. Потом к ней присоединилось несколько цыганок и всё закружилось в диком первобытном цыганском танце и кружилось до тех пор, пока все цыгане сидящие у костра и собравшиеся возле него посмотреть на Радду, не пошли в пляс. Танцевали старухи и маленькие девочки, парни и старые цыгане. Максим понимал, как надо поступать в подобных случаях. А как? А танцевать тоже. Рада допела песню, под которую танцевала, и маленькая Бора затянуло что-то грустное, надрывающее душу, но с припевом в мажорных тонах.
Кго звали Алёшей, но цыгане почему-то называли его по отчеству: Максимыч. Потом окончание отпало и остался он Максимом, как в таборе, так и во всей остальной жизни.   
«Вот такой они народ,—подумал Максим, когда прилег на хламиду возле кибитки Макара Чудры,—море контрастов и перепадов настроения в песне, в мелодии, в танце… Об этом надо обязательно записать. И украшения у них разные. Если верить старухе Изергиль, то каждый амулет имеет свою силу. Но он приносит зло тем, кто получил его не как подарок. Эти амулеты нужно только дарить. Кто купил их, может поплатиться очень жестоко. Кто нашел поплатится меньше, как и кто украл. Но все равно расплатится бедой на свою голову. Вот Нэна подарила мне медальон, а что он дает не знает. Её бабушка успела подарить матери этот медальон, а какая в нём заложена сила, сказать не успела. Так и умерла. Одно Нэна знает, что за всю свою жизнь ни бабушка, ни мама этим медальоном не пользовались».
—Зачем мне медальон, который принесет мне неизвестно что. Тем более мама и бабушка им не хотели пользоваться. Не надо этого и мне,—сказала тогда Нэна.—А ты хороший человек, я подарю его тебе. Может он принесет тебе то, что нужно. Он принесет только что-то хорошее. Подаренный от души, талисман приносит только хорошее.
Максим вспоминал её черные глаза, её чарующую улыбку и теребил медальон в своих руках, машинально перебирая пальцами. Вдруг пальцам стало тепло, потом горячо. Потом над головой появился колпак, и разноцветный вихрь закружился вокруг Максима.

Потом картина стала проясняться, и он увидел себя немного постаревшим в столице, входящим в редакцию какой-то газеты. Потом он в Кремле, разговаривает с каким-то незнакомцем в костюме, жилетке и галстуке. У незнакомца была маленькая бородка и большая лысина: «Мягкотелость сейчас, Алексей Максимович, смегти подобна!»--долетела до Максима фраза незнакомца—Мы пгишли к власти всегьез и надолго… А пойдут войной, уничтожим, как класс!» Потом море, пальмы и кипарисы. Максим почему-то сразу сообразил, что это Италия. А в промежутках с этим книги, книги, книги… промелькнули заголовки газетных статей: «Максим Горький—пролетарский писатель», «Горький о социалистическом реализме», «Встреча Горького с пионерами в Артеке». Он станет известным писателем! Этот медальон—инструмент для предсказания будущего! Горький еще долго блуждал по коридорам, сплетенным из мгновений, часов, дней и лет своей жизни. Он увидел своё будущее.

Когда он отошел от шока, ему стало непонятно, где он находится. Вокруг стояли кирпичные дома четырех и пяти этажей. Все прямоугольные, без фасадов, мезонинов и прочего излишества. Возле заброшенной кочегарки, целым из которой остался только чей-то частный гараж, выходящий наружу, стояло несколько мужиков и пили вино.
Его настолько оглушила эта странная перемена вокруг, что он шаткой походкой, качаясь, как пьяный, пошел прямо к ним. Они о чем-то разговаривали, то и дело наливая в единственный стакан из прозрачного мягкого материала из такой же пластиковой бутылки. Они заметили Максима. Один из них крикнул: «Иди сюда, братан! Пить будешь?!!»
Максим не счел нужным отказываться. Тем более у него был к ним главный вопрос: Что это? И что с ним случилось? Он не понимал, где сейчас находится.
—Меня зовут Гарила!—сказал мужик с побритой наголо головой.
—А меня не зовут,—сказал второй,—Я сам прихожу.
—А я Кореец.
—А я русский—ответил Максим пожимая протянутую руку Корейца.
—Все мы русские,—сказал Гарила.—выпьем за это.
—Чекист не пьёт вина. У него от вина изжога!—заметил Кореец.
—Не изжога, а голова болит, —поправил его Чекист, Тот Которого не Зовут, Он Сам Приходит. —Пить можно только чистый спирт или абсент.
Для Максима это было странным. Откуда столько русских за Карпатами. Или меня перенесло через горы в Российскую империю. И эти дома…
Следующим пил Максим. Передавая стакан следующему, Максим спросил у Гарилы: «А где я сейчас нахожусь? В какой империи: В Австрийской или в Российской?»
—Ну ты допился!—воскликнул Гарила.—Империи ему мерещатся.
—Я Максим Пешков. Я из табора. А куда девался табор и откуда эти дома?
—Максим, да у тебя точно белочка. Табор сейчас там, за железной дорогой к Пидгорянам ближе. Глюки с паранойдным синдромом—сказал Тот, Которого не Зовут.—Мы тебя щас травкой вылечим. Пошли на кочегарку, пыхнем! Меня Чекистом кличут. А это Гарила, Кореец и Булгаков.
—Это ваши клички, что ли?—спросил пролетарский писатель.
—Ещё скажи: погонялы!—рассмеялся Булгаков. Фамилия у меня такая. Но я не писатель и не богослов, и совсем не отец церкви…
—Погонялы у фраеров, —начал свою поучительную речь Чекист,— кликухи у бакланов, позывной у чекистов и автоматчиков, а у воров и писателей—псевдонимы.   
Американцы у русских переняли привычку называть президентов своих уменьшительно-уличными именами: Билли Клинтон, Джимми Картер. Сравните: Стенька Разин, Емелька Пугачёв. Вот Волхвов называли по батюшки: Иоанн Васильевич, Иосиф Виссарионович. А после пошли опять называть: Лёня Брежнев, Мишка Горбачёв. Недалеких и называют так. А где вы умного президента США видели. Джимми Картер. Так они убили. Наверно, для того. Чтобы не называть его по отчеству.
Вообще всё началось с разбойников и атаманов: Ванька Каин, Стенька Разин. Казаки-разбойники так друг друга, невзирая на чин, они называли. В преступном мире, по-прежнему, остались такие имена с псевдонимами, реже фамилиями. Так ведь, американцы—это потомки бандитов, которых выгнали со всей Европы, в первую очередь из Англии, в Новый Свет и пиратов, наживших себе капитал на морских грабежах. Кид Вырви Хвост, Генри Морган.
—Хорош лапшу на уши вешать, Склифософский!—напомнил Гарила.—Идем пыхнем в кочегарку.
Все четверо пошли в развалившееся здание кочегарки.
—Я не буду,—сказал Кореец.
—Нам больше достанется. А ты, Гарила?
—А ты думаешь для тебя принёс?—Гарила стал шарить по карманам. Максим заметил несколько странную одежду на них, но не придал этому значения. Тут из кармана Гарилы послышалась странная мелодия. Он вытащил из кармана маленькую коробочку, из которой выходил свет и звук, поднёс её к щеке и мелодия прекратилась.
—Да, папа, скоро буду. Подожди пять минут, произнес Гарила, приложив коробочку к щеке.
—Что это?—спросил Максим.   
—Отец звонил,—отмахнулся Гарила.
Тот, Которого не Зовут достал из сумки через плечо бутылку из того же материала, что и бутылка с вином. Только эта бутылка была смята втрое. Он навернул на бутылку пробку и стал пробивать иголкой дырочки в фольге.
—Походные условия,—пояснил тот.—Гарила. Насыпай.
Они раскурили самодельный барбулятор и протянули ему. Когда-то сын барона предлагал ему курнуть свою трубку. Но едкий запах табака ему не понравился. К тому же он так закашлялся от крепкого цыганского табака, не вываренного и жгучего.
Он хотел отказаться, но Чекист сказал: «Тяни глубже в легкие, набери дыма и держи его в легких. Как можно дольше...»
Максим затянулся. Запах был не едкий, и дым затянулся очень легко и плавно.
Несколько секунд или минут вылетели у Максима из памяти, и он уже сидел с этой компанией за столиком на скамейках.
—Я Максим Горький,—сказал он.
—Ну вот,—сказал Гарила,—то он Пешков, то он Горький.
—Я буду великим писателем.
—Таким, как Штраус или Паганини,—вставил Гарила.
—Человек дело говорит,—сказал Чекист, рассматривая внимательно пришельца,—а рожа у него точно знакомая. Может и в самом деле Максим Горький.
—Я тоже слышал, даже читал, наверное,—сказал Гарила.
—Ну и что ты из Горького читал?—спросил с сарказмом Чекист.
—Преступление и наказание! Потом это. Как его… Война и мир!—вспоминал Гарила.
— «Преступление и наказание» Достоевский написал. А «Война и мир» Лев Толстой.
—А! Вспомнил! Тарас Бульба! Как я сразу не додумался. Его же запретили сейчас этого Тараса Бульбу, вот и сносят памятник Горькому в парке имени Горького. А там памятник Кузьме поставят, и парк океаном Эльзы назовут.
—Гоголь написал «Тарас Бульба», а не Горький—спокойно поправил друга Чекист.
— «Тарас Бульба» Гоголь написал, а не Горький? Но памятник почему-то Горькому сносят!—возмутился Гарила.
—Отчего такая несправедливость,— сказал Булгаков,—повесть «Тарас Бульба» Гоголь написал, а памятник Горькому сносят!?? —
—Ну, теперь-то вы мне объясните: Где я? Что со мной? Какая это страна, и какое время?—Максим начал нервничать.
—Мы сами, честно говоря, не знаем, какое время. Время на Х! но не хорошее… А какая страна? Тем более…
—Что тем более?
—Тем более, какая страна и тем более на Х!
—Украина вообще-то на У начинается, —поправил Гарилу Булгаков.
—Не важно, на что она начинается, но всегда на Х кончается. И не на У, а в У! но все равно на Х! —философски заметил Чекист.
—С вами не соскучишься, ребята. Веселее, чем с цыганами. Какой сейчас век?—засмеялся Максим.
—21-й, конечно, —с тоской в голосе произнёс Гарила.
—А где мировая революция? —удивился Горький.
—Забудь! Просрали мировую революцию,—сказал Кореец.
—А кому она нужна была, мировая то…—грубо оборвал его Чекист.—Сейчас в каждой республике по революции, а у нас целых три за десять лет. У вас, Алексей Максимович, хоть промежутки между пятым и семнадцатым годом большие были. А сейчас, что ни повод. То майдан. Это так сейчас революции называются. Распался Советский Союз и пошли революции за революциями. То в Грузии, то в Киргизии, то на Украине. В Белоруссии их батько прижал. В России сейчас тоже обделаются, если майдан болотный затеют. Там народ за власть. Он этих геев и революционеров быстро на путь истинный поставит.
—Ты хочешь сказать, что народ за самодержавие?—спросил Горький.
—А, хоть бы и за самодержавие, лишь бы не под США и Англию. «В Эвропу» это сейчас называется. Из Европы вся эта революционная зараза пошла. Олигархам-богатеям революция, а народу нищета от них.
—Ты монархист?—удивился Горький. Недавно он видел всю свою жизнь: германскую войну, революцию. Потом гражданская война и строительство социализма. Как же это могло произойти? Какие ещё революции совершаются? И почему народ в нищете от них? Он напрягал свою память, вспоминая, увиденные перед этим события, и вспомнил точно: социализм наступил. Страна, в вихре пятилеток, шла вперёд семимильными шагами. И вдруг…
—Я не хочу жить в вашем 21-м веке!—гневно сказал Максим.
—А как ты сюда попал?—поинтересовался Чекист.
—Не знаю,—ответил Горький.—Я видел свою будущую жизнь, видел, что стал великим писателем. А сейчас слышу, что мой памятник сносят. А какого-то Кузьму ставят. Может быть, он стал лучшим писателем, чем стану я?
—Нет. Ты не лучше Льва Толстого, но этот Кузьма, как писатель, тебе в подмётки не годится. Кузьма этот и вовсе не писатель. Так. Песенки поет в своей рок-группе «Океан Эльзы». Но его убили и сделали из него кумира. Это в духе нашего времени.
—Сумасшедшее время у вас. Я не хочу в нём жить! —Горький не скрывал своего возмущения.
—Тогда вспоминай, как ты сюда попал?—снова спросил Чекист. —Может быть, мы сможем тебе чем-то помочь.
—Я видел свою жизнь. Как бы со стороны. Это медальон цыганки имеет такую силу, что показывает будущее тому человеку, которому его подарили. Всем остальным он может принести только вред. Стоп!—Горького осенило.—Медальон! Он после этого перенес меня во времени. Я вспомнил. Я находился в стеклянной колбе и наблюдал из неё всю свою будущую жизнь. Там ещё были цифры на стекле. Теперь я понял. Что это были годы: 1908, 1910, 1918, 1924, 1932… Потом цифры мелькали дальше, но за стеклом колбы была пустота. Я к этому времени умер. Последней цифрой была 2017! Значит я в 21-м веке. Амулет работает так же, как машина времени.
—Дай посмотреть, —сказал Чекист. Он рассматривал медальон со всех сторон и достал из кармана лупу.—Ты что-нибудь трогал на медальоне?
—Я перебирал его в руках, думая о цыганке, которая мне его подарила.
—Оно и видно,—сказал Чекист,—это техника! Надо только понять, где и как нажимать. Идем сейчас ко мне, там разберемся, что к чему. Вы допивайте вино. Я после травы не буду—на этот раз он обращался к своим друзьям—А мы пойдем, разберемся с медальоном.
Чекиста снова прорвало на чтение лекций, так как аудиторию тоже была готова.
—Неадекватен тот, кто нападает в своих опусах на толерантных либералов и мешает им строить либерализм, как высшую форму капитализма и империализма. Это будет морда империализма, как капитализма с человеческим лицом. На них не нападать, их сразу убивать надо! Остальные части тела толерантного либерализма, увы, останутся животными. Не звериными, а именно животными. Тоталитаризм—враг  толерантности и её высшего идеала либерализма, а так же их детища демократии. Демократам либеральной свободы не хватает? А где свобода в демократическом понимании слова, там и зависимость от денег, с вытекающими из них кредитами и долговыми процентами.
Накопит рыцарь на коня, пусть даже на двух колёсах и без двигателя внутреннего сгорания и поедет в Столицу за мечом рыцарским. Можно проще поступить рыцарю этому. Он может доехать до Столицы в пригородных поездах по рыцарскому удостоверению. Я имею в виду пенсионное.    Плебс и холопы захватили все замки рыцарские. А с ними и мечи, щиты и всех коней. Теперь холопы решают, кого в рыцари посвятить, а кого казнить, потому что он не тому сеньору служил…
—Постой,—сказал Кореец.—Выпить у нас мало. А трава, знаешь, меня не берет. Дай пару червонцев на самогон.
—А ты, Гарила, как считаешь?—спросил Чекист.
—Я, как все! Я бы выпил ещё!
—Вот и прекрасно, —ответил Чекист.—Вот 35 гривен на водку, в ковбойском магазине—это поллитра! А мне отдай остальную траву. Мы с Алексеем Максимовичем покурим.
Максим хотел возразить. Но Чекист посмотрел на него строго и тот промолчал.
—Ладно!—сказал Гарила, беря деньги и протягивая пакетик с травой.—До завтра!
—Удачи!—бросил Чекист и они с Максимом пошли к нему домой.

—Я хочу на себе испытать этот аппарат. А потом я расскажу, как он действует, и ты отправишься в своё время обратно.
—А, если ты не вернешься оттуда?
—Вернусь. Обязательно вернусь!—успокоил его Чекист.—Кое какие кнопочки я уже знаю. До утра и до остального дойду. А там полечу в другое время на какой-то срок.
—А мне что прикажешь делать? Ждать? А вдруг это будет долго?
— Сразу видно, что ты в школе не учился, Алексей Пешков. Иначе знал бы законы физики.
—Я не виноват, что в гимназию не мог попасть. Да и дядька мой, у которого я жил даром меня не кормил. Работать заставлял. На гимназию времени не было. Но книжек я много прочитал.
—Ты молодец! Так вот в чем дело. В какое бы время меня не занесло, я обязательно вернусь назад. Сколько бы меня там не носило, пусть даже годы на это уйдут, я вернусь в сегодняшний день, настроив своё возвращение на дату, в которой покинул тебя. Так что любой мой полёт не может продлиться более суток. Это здесь пройдет всего несколько часов, погрешность моего вычисления.
—А, если тебя там убьют? Что мне делать?
—Меня не могут убить в прошлом, там, где я ещё не родился. Так что я обязательно вернусь.
—Хорошо,—ответил Горький. —Я подожду…
—Я не могу тебя отпустить в обратный полёт, потому что ты можешь залететь в любое другое время и там затеряться. Ты ведь не знаешь, как управлять медальоном. Я тоже не всё знаю, но за несколько перелётов пойму, а вернувшись, тебя научу. Располагайся на диване. А я пойду в комнату, выйду в интернет и постараюсь разобраться с программой работы твоего медальона. Ты слишком много думаешь о времени. Напрасная затея, потому что времени не существует. Тебя пугают великие цифры в миллионы лет. Глупости, это все одно мгновение. Просто мгновения заключены одно в другое, как матрешки: сиг в миге, миг в секунде, секунда в минуте и т.д. И все они относительны по своей величине, только в пределах того, что может воссоздать и обозреть твоя фантазия и твое воображение. Теория относительности—бред, если она касается времени, то это уже не просто бред. А бредовый бред, то есть бред несусветный.
До утра чекист изучал эту удивительную машину времени, а утром отправился в путешествие.
Колба закружилась разноцветными огнями, и Чекист увидел своё будущее. В свои 55 лет, он не ожидал столь бурных событий. Книги его фантастических рассказов и повестей раскупались на «Ура!» Газеты писали о нём, как о лучшем писателе века. Издавались сборники его стихов. Петербург. Москва, Сибирь. Он путешествовал по всей России. Потом была Индия, Таиланд, Мексика, Куба, Бразилия, Италия, Франция… Всюду презентации, встречи с читателями и коллегами из разных стран. Перед тем, как кадры исчезли, он увидел несколько лет чего-то похожего на социализм в России. Но в отличии от СССР—это была страна научно-технического прогресса. Люди работали не более 4-х часов, с выходными каждый второй день. Остальное время каждый посвящал своему любимому делу, писал картины или книги, играл в театре или выступал на эстраде, ходил в походы по ландшафтным местам необъятной страны, занимался спортом или философией. Все было, как в древней Греции, с отличием в том, что работу тяжелую выполняли не рабы, а машины роботы. Шахтерам не надо было опускаться в шахты. Летчики могли управлять сразу несколькими летательными аппаратами за пультом. Это были пассажирские и грузовые аппараты. Полностью безопасные для жизни людей в случае аварии и их падения на землю. Да и сами аварии были исключены. За цифрой 2062 стекло начало тускнеть и Чекист понял, что это конец его жизни. Он нажал, тот символ медальона, который должен был возвращать обратно и отсчет на стекле пошёл в обратном порядке.
1808 год. Армия отступала после Аустерлица.
Чекист вышел к берегу реки. По мосту шли усталые солдаты, ехали обозы. Лошади тащили пушки на колесах. Иногда проскакивали уланы или гусары. Чекист прятался в кустах. Но вдруг сзади раздался шорох. Он обернулся и увидел русского офицера и двух солдат, которые направили на него штыки. Оружие офицера было в ножнах.
—Кто таков?—спросил офицер.
—Князь Саид Исламбек!—ответил Чекист.—Я возвращаюсь из Франции в Россию.
—Пойдем в штаб,—сказал офицер.
Они двинулись с обозом, пока не въехали в небольшой городок. В Ратуше находился временный штаб.
Солдаты ввели чекиста в кабинет на втором этаже.
—Ваше превосходительство!—доложил офицер генералу сидящему за столом.—Поймали лазутчика. Говорит, что из Франции. Называет себя Саидом Исламбеком.
—Саид Исламбек?—удивился генерал.—А кем вы приходитесь Саиду Олимхану?
—Это мой старший брат,—отчеканил по военному Чекист.   
—Я учился с вашим братом в Пажеском корпусе. Воевали вместе в Афганистане. Точнее помогали местному шаху справиться с англичанами. Хороший был боец! Джигит! Человек чести!
—Что же вас занесло сюда.
—Ехал из Парижа. После революции бежал. Мой отряд пытался спасти короля и его семью. К счастью спасли королеву Марию-Антуанетту и её сына. А потом меня взяли в плен. Сидел под арестом, как роялист. Бежал в Италию. Оттуда сюда. Вот я и здесь… Остальное долго рассказывать.
—Что же вы хотите сейчас?
—Хочу, чтобы меня определили в один из уланских полков. Желаю грудью постоять за Отечество.
—Полк я вам дать не могу,—ответил генерал.
—А я и не прошу дать мне полк, я прошу определить меня в один из полков. Хотя бы корнетом.
—Но ваш титул не позволяет. Тем более возраст.
—В любом звании готов воевать за Россию!—воскликнул Чекист в патриотическом порыве.—Живота своего не пощажу!
—А что, если я вас определю своим адъютантом по особым поручениям в звании штабс-капитана. А там посмотрим, на что вы способны, князь!
—Премного благодарен, ваше превосходительство!—щелкая ботинками, произнес Чекист.
Так началась его служба. Не только испытать и проверить медальон хотел Чекист, его привлекало прошлое время и приключения в нём. Он знал. Что он бессмертен, так как ещё не появился на свет, потому и решил пуститься в водоворот романтических и опасных приключений.   

Служба шла, но однажды под Смоленском генерал отправил его в штаб с депешей. Карету охраняло семеро уланов, включая офицера. Чекист же сидел в карете с ординарцем. На одной из проселочных дорог, на выходе из леса Они увидели отряд французских драгун, видимо разведку. Это был один из отрядов, который занимался перехватом посланий между ставкой и действующей армией. Выстрелами из пистолетов драгуны убили четверых улан и ранили офицера. Тот удержался в седле. Крикнул, чтобы кучер гнал что есть силы.
--Штабс-капитан!—крикнул он на прощанье—Уходите! Я их задержу. Он выстрелил из двух пистолетов, выбросил их и с пикой на носке понесся на врага. Уланы последовали за ним. Все три пики поразили драгунов. А уланы выхватили шашки и с криком: «Ура!!!» бросились на врага. Умение владеть шашкой в конном бою и отчаянная смелость не смогли помочь русским в их последней битве с врагом. Все они пали, унеся с собой пару десятков жизней. Ценою своей смерти они задержали врага на несколько минут. Карета мчала с огромной скоростью. Но через час драгуны снова стали нагонять её. Чекист стрелял из пистолетов, а ординарец только и успевал перезаряжать их. Уланы подстрелили одну из лошадей упряжки. Ординарец успел распрячь одну из лошадей, пока Чекист отстреливался из всех перезаряженных пистолетов.
—Ваше благородие. На коня скорее!—успел крикнуть ординарец и упал сраженный пулей. Чекист вскочил на коня и снова бросился наутёк. Драгуны уже настигали его. Он слышал французскую речь и, хотя не понимал по-французски ни слова, понял, что они хотят взять его живым. «Пакет не должен попасть в руки французов»—подумал он и нащупал медальон на шее. Он остановил коня и развернув его к драгунам стал искать нужную кнопку. Но руки его дрожали. Драгуны опешили, увидев его развернувшимся к ним лицом, но не вынувшим шашки. Они что-то выкрикнули и стали осаживать коней, пятясь назад. А вокруг Чекиста завертелась разноцветная колба. Чекист хотел вернуться назад в будущее, но его несло в обратном направлении. Цифры на стекле выбили 1554. Вокруг раскинулись поля и луга, а между ними лежала пустынная дорога. Наконец на дороге показалась кибитка, и Чекист бросился к дороге ей наперерез.
—Стойте, господа!—крикнул он.—Довезите меня до ближайшего города.
Из кибитки выглянул бородатый мужик в недорогом, но чистом армяке и бараньей шапке. На купца он явно не тянул.
—Куда тебя довезти?—спросил мужик.
—До Смоленска, хотя бы.
—Это можно. А, если хочешь до Полоцка.
—Не против.
—И мне веселее с попутчиком будет. Я еду к своему другу Франциску Скорине. Мы с ним договорились русскую печатную книгу сделать. Да, забыл представиться. Иван Федоров.   
РАССКАЗ ЧЕКИСТА.   СКОРИНА и ЧЕКИСТ.
Когда мы приехали в Полоцк, и я распрощался с Иваном Федоровым, меня начала мучить совесть. Она напомнила мне о том, как я позорно бежал под Смоленском с депешей, которую надо было доставить в ставку главнокомандующего в Москве. Депеша не досталась врагу! И этим слабеньким доводом я пытался оправдать своё бегство. Но столь важная для армии под Смоленском депеша не доставлена по месту назначения. А вдруг от неё зависит судьба не только одной армии, а и всех русских войск? А вдруг от депеши этой зависит судьба всей России. Уланы погибли за Отечество! Они тебя спасали, чтобы ты депешу в срок доставил фельдмаршалу Голенищеву-Кутузову. А ты бежал! Подлый трус!—шептала благим матом мне совесть. Мои доводы бессильны и я начал думать. Время, проведенное мною здесь в Полоцке, ничего не решает. Я могу здесь хоть год торчать! А потом выберу время, а я уже выбираю с точностью до суток, и полетел прямо в 1912 год. Жаль, что в пространстве этот медальон не перемещает. А по сему, надо ехать в Москву. Для этого денег скопить надо.
На мой уланский мундир здесь никто не обращал внимания. По городу ходили польские гусары, швейцарские рейтары, реестровые казаки. Казаки и вовсе были одеты разнообразно. Одежда, многих из них, напоминала турецкую, только чалмы на голове не хватало. Но головные уборы были всё равно удивительными. Вы видели когда-нибудь казака, якобы запорожца, в мушкетерской шляпе с перьями. А я видел. Датские пираты и вовсе походили на армию принцев и герцогов. Такое обилие перстней с бриллиантами и золотых украшений не было даже у казаков. Я ничем не выделялся. Мысль, где достать денег, не долго терзала меня. Я решил наняться к своему попутчику и спасителю. Но я не знал, где он живёт.
Я стал расспрашивать, как найти дом Ивана Фёдорова, но никто этого не знал. Тогда я стал расспрашивать, где найти дои Франциска Скорины и это оказалось ещё хуже. Все крестились. Осеняли меня католическим крестом и бежали от меня, в буквальном смысле этого слова.
Наконец нашелся добрый человек, который показал мне дорогу к дому первопечатника, но предупредил: «Не знаю, какое дело у тебя к этому безбожнику-монаху, но не шути с ним. Он продал душу дьяволу. Будь осторожен!»
Дом я нашел очень скоро и постучался в парадное эфесом своей шашки. Пистолеты разряженные я выбросил в 1012 году, а шашка по-прежнему оставалась при мне.
Дверь открыл монах. Я сказал, что друг Ивана Фёдорова, который гостит у хозяина дома и монах проводил меня в комнату, похожую на монашескую келью. Там за столом сидел мой знакомый, а рядом с ним человек в сутане католического священника.
—Какими судьбами, пан Чекист?—спросил меня Иван. —Не думал так скоро свидеться.
—Без нужды бы не пришёл. Да вот. Денег мне надо заработать. Вам в типографии работники нужны? Я бы заработал сколько мне надо, да и поехал бы в Москву.
—А что такое типография?—спросил Федоров. Я понял, что сказал неизвестное ему слова.
—Печатня, Друкарня… печатный двор!!!—вспоминал я слова—Вам нужны рабочие на станках?
—Вот видишь, мой друг!—воскликнул Иван, обернувшись к Франциску—Сам Бог послал мне этого спутника. Все боятся идти в типографию. Епископ Роужа объявил тебя колдуном и еретиком. Он послал в Рим прошение о предании тебя анафеме. Не хотят мужички идти работать. А кто хотел бы? Они читать не умеют и букв не различают.
—Да,—прошептал Скорина.
—А ты буквы различать умеешь?—спросил он меня.
—Умею.
—Ну, тогда приступай с завтрашнего утра. Месяц отработаешь, заработаешь себе на дорогу в Москву. Кстати, а зачем тебе туда? Ты ведь со мной в обратную сторону столько вёрст проехал.
—Надо. Это долг чести. Подло я поступил там. Теперь хочу исправить. Только не проси рассказать меня про то, от чего мне стыдно.
Он ни о чём не расспрашивал, но месяц отработать мне не пришлось. Правда за неделю я многое узнал из типографского дела. Как формы для шрифтов выливать, как шрифты раскладывать, как бумагу в станок вставлять, а потом наносить краску на шрифт. Как краску готовить, меня отдельно учили, а я сидел и мешал краску в большом котле. Пришёл Иван Фёдоров в мою комнату ещё с утра.
—Собирайся, в Москву поедешь,—сказал он, пока я вставал с постели.
—Так ведь месяц не отработал ещё…
—И не надо. Надо сейчас книгу «Апостол» в Загорск везти. Там Лавра заказала себе 15 экземпляров. Поедешь поверенным от меня—доставишь книги игумену, можешь свободен быть и свой долг чести исполнять.
—А когда ехать?
—Прямо сейчас!
Я собрался, погрузили тридцать экземпляров в багажный сундук, а я с монахом Бендовским сел в бричку. Путь лежал по старой Смоленской дороге.

Так он и добрался до Москвы. В Москве Чекист использовал свой медальон, чтобы оказаться в тот день, который следовал сразу после нападения на него французских драгун.
Он снова отказался от подробного рассмотрения своего будущего и полетел в 1912 год. Расспросив у офицеров, ходящих по улицас о иесте нахождения ставки, Чекист направился прямо к фельдмаршалу.
—Я курьер от 15-го уланского и 9-го кирасирского полков, которые держатся под Смоленском. У меня пакет от генерала Б.
Адъютант пропустил его в кабинет Кутузова.
—Уланской гвардии 15-го полка штабс-капитан Саид Исламбек.—представился Чекист и протянул депешу главнокомандующему. Тот сел в кресло и прочитал депешу.
—За доставку чрезвычайно важного послания стратегического характера вы, штабс-капитан награждаетесь орденом Святого Владимира с мечами.—торжественно произнес фельдмаршал.
—Служу Отечеству!—ответил Чекист.
—Не придётся вам отдыхать сегодня штабс-капитан. Я отдал приказ отступать. Если они его не получили или не выполнили, вам необходимо вернуться в армию генерала Б. и отвезти приказ о полном отступлении. У вас будут сложности на обратной дороге?—спросил Кутузов.
—Так точно!
—Что так точно?
—Сложности в том, что по всему тылу, если территорию от Смоленска до Москвы можно назвать тылом, орудуют французские драгуны. Весь кортеж из уланов, сопровождающий меня погиб в неравной схватке. Их было семеро.
—Я понял, что вам нужна большая охрана, чем была?
—Так точно!
—Больше пятнадцати гусар не дам. И тех отдаю, что они бездельники, а каждый рвется в схватку. Пусть прокатаются. Удовлетворят своё чувство стремления в бой. Ступай, подожди меня в сенях. Тебе пакет принесут. А ты не медли, скачи. Я распоряжусь гусаров тебе дать.
Так я поехал в обратный путь. Сопровождающие у меня были отличные парни. Всю дорогу пили шампанское, которое в обильном количестве было запасено в дорожном сундуке кареты. Один умудрялся играть на гитаре прямо в седле. И пел хорошо. Ну да хором петь у нас получалось лучше.
—Эх, —сказал корнет Оболенский. —Если бы я мог играть на гитаре в седле, то ты бы услышал мои песни.
—А я и не спорю, корнет! Ты пишешь лучше, но когда о дамах что-то написать, то тебе духу для хороших слов и не очень хороших, не хватает. А дамы таких не любят!—засмеялся поручик Свиньин.
—Ну, дамы предпочитают тех, кто в седле лучше с гитарой держится, чем с саблей,—иронически заметил Оболенский.
—Да успокойся! Не стреляться же мне с тобой!—закричал Свиньин, толстый и добродушный малый.—Я тебя научу! Бери гитару. Ноги крепко держи в стременах. Но расслабь пятки, иначе от эмоций от музыки коня ненароком пришпоришь. Слегка откинь туловище назад и играй.. представь себе, что играешь не в седле, а на кресле на балу у Волконских, а сама княжна музицирует тебе на рояле.
Корнет пытался играть на гитаре. Иногда у него получалось.
—Ты делаешь успехи. Доставай ещё две бутылки шампанского.
—Князь,—сказал корнет мне, склонившись над окном. —Подержите гитару, я за шампанским.
Он привез две бутылки мне в окно, а потом вернулся, чтобы взять для себя и друга. Шампанское пили прямо из горлышка на скаку. Веселой компанией мы продвигались к Смоленску. Первым увидел всадников капитан Ржевский.
—Вот и французы наши пожаловали!—крикнул я гусарам. Гусары остановились, проверяя пистолеты.
—Будем прорываться сказал капитан и первая пятерка с шашками наголо поскакала в сторону разъезда в котором было около 50-ти человек. Никак казаки!—крикнул Свиньин, когда гусары уже приготовили свои пистолеты. Конный разъезд остановился. Теперь уже отчетливо были видны казацкие папахи, а у некоторых даже черкески с гежерами.
От них отделился человек и подскакав к гусарам представился: «Ротмистр. Больше никаких слов. Я обладаю чрезвычайными полномочиями в любой зоне боевых действий. Вот бумага императора. А теперь вы представтесь. 
Чекист вышел из кареты и рассмотрел бумаги.
—Штабс-капитан Саид Исламбек. С пакетов в армию генерала Б.
—Судя по важности пакета, считаю своим долгом вас сопровождать, до линии обороны. У меня дела там, в тылу у французов. А до армии генерала Б. мы доедем без приключений. Казачки мои звери. От них ещё ни один француз не уходил. Так они сейчас с казаками встреч панически избегают.

Наконец уже перед самим городом показался конный разъезд французов. Казаки рассыпались направо и налево. Оставляя остановившуюся карету на произвол. Но это был только видимый маневр. Гусары не поняли замысла ротмистра и, опьяненные шампанским и предчувствием битвы, бросились на врага. Драгуны скакали кучно. Несколько пистолетных выстрелов и только 12 гусар врезались в толпу французской конницы с шашками наголо.
Швейцарские наемники сражались отчаянно и саблей владели не хуже гусар. Когда казаки с двух флангов налетели на них, сметая и рубая направо и налево. Из гусар остался только поручик Свиньин и корнет Оболенский. Оба забрызганные кровью, корнет без кивера, а поручик с сабельной раной плеча. Казаки преследовали убегающих французов. Возле леса, в котором хотели укрыться французы стояли несколько спешившихся казаков с винтовками в руках. Они прицельно стреляли в убегающих всадников.
—Пленных не брать! —громовым голосом закричал ротмистр.—Живых не оставлять! Только трупы под копытами!
Казаки настигали остатки драгунского эскадрона.
—До свадьбы заживет, поручик,—подбодрил он Свиньина. —Садись в карету, там тебе урядник перевяжет рану. Казаки возвращались, вытирая окровавленные шашки о полы жупанов.
—Что медлим? Нам в Смоленск, в штаб армии.
Процессия тронулась и въехала в город без приключений.
…
Когда Чекист передал пакет генералу Б., он попросил ротмистра взять его с собой.
—А зачем ты мне нужен?
—Может, и пригожусь когда-то.
Но отряд, а с ним и Чекист, вынуждены были вернуться опять в сторону Смоленска. Это Чекиста совсем не устраивало, и он нащупал медальон, как только они отъехали от Полоцка. В кибитке все дремали и никто ему не мешал.
…

Горький тем временем остался ждать. Гарила отправился в библиотеку. Чтобы договориться о встрече читателей с Максимом Горьким. Разумеется,  в библиотеки его приняли за ненормального. Пришел сам Максим, но так как у него не было никаких документов. Ему не поверили. Вызвали наряд полиции и поместили их в треугольник.
—О. это покруче царских жандармов,—произнес писатель.
Возбудили гражданское дело по поводу хулиганства. Гарилу отпустили, выписав ему штраф через суд, а Горький остался задержанным до выяснения личности.
Старший опер вызвал писателя на допрос.
—Фамилия, имя, отчество?—скороговоркой сказал опер.
—Пешков Алексей Максимович.
—Ну вот. А ты говорил Горький, Горький. Ещё скажи, что Шевченко!—воскликнул опер, который и Шевченко прочитал только одно стихотворение. Когда его спросили какое, он ответил серьезно: «Ще не вмерла Украина…»
—Место проживания?
—Бродяжничаю,—ответил Максим.
—Постоянного места жительства не имею,—произносил себе под нос сержант, печатая протокол на допотопном ленточном принтере.
—Род занятий?
—Богомаз!
—Что ещё за профессия!?!—воскликнул опер.
—Мажем лики святых и равноапостольных,—ответил писатель.
—Какие мажемлики? Святые и присные…
—Еже еси аз попал. Не думал савам ас попал к скотом. Ныне и присно, избави нас навеки от участи сией.—начал просто троллить опера Максим. Но тот продолжал повторять каждое слово Максима и записывал за ним.
—Помолимся святой Мажемлике и мужу её Иераклию…
—Помолимся святой Мажемлике и мужу её Иераклию,—вторил ему опер, конспектируя всё на клавитуре.
—А також Исааку, который родил Иакова, а Иаков родил всякого…
 —А також Исааку, который родил Иакова, а Иаков родил всякого…--вторил опер.
—Аз есмь скот мент, а не человек— распевал голосом дьяка писатель.
Повторяя слова, опер дошел до «не человек» и выпучил на Максима глаза.
—Аз есмь кто?!!
—Ху ис скот!!!
—Скот и кто?!!—взревел опер.   
…

На этот раз Чекист нажал кнопку в полном спокойствии. Отсчитал дни и нажал дату возвращения. Но его кинуло в Полоцк, смутного времени. Он снова нажал кнопку в сторону будущего и попал в Полоцк времен крестовых походов 1240 год. Это была кнопку в направлении прошлого, но когда Чекист сообразил, что это просто кнопка, а не джустик, было поздно. Отряд витязей в золоченых шлемах и шишаках, в красной одежде и с червлеными круглыми щитами окружил его со всех сторон. Их было человек десять.
—Интересный батыр,—сказал один из них.
—Наверняка крестоносец!—ответил другой.—Ишь, как вырядился.
—Везем его до хана, пусть разбирается, что за воин…
Чекиста подхватили под две руки два красных всадника и понесли его между двумя лошадьми, держа за локти.
—Через минуту Чекист уже устал и очень удивился силе всадников. Они меня уже три минуты несут в одной руке каждый. Я уже устал висеть на локтях, а им, хоть бы хны!»
Отряд въехал в лагерь из шатров, возле которых горели костры с, коптящимися на них тушами. Кругом были вооруженные люди в разнообразных одеждах и с разными доспехами. Они скорее походили на удачливых разбойников, чем на дружину князя. Всадники подвезли Чекиста к кранному шатру посреди лагеря и, спешившись, отпустили его на землю.
—Иди к хану!—сказал один из красных Чекисту и толкнул его в шатер.
—Сам иди на хрен…--огрызнулся Чекист. Красный витязь только рассмеялся в ответ.
Чекист осмотрелся вокруг. Перед ним, в противоположном углу шатра, стояла телега, устланная персидскими коврами и шёлковыми тканями, на которых восседал хан. Он был в жёлтой рубахе из парчи и красных штанах, на нем была золотая кольчуга и золотой шлем с конским хвостом на макушке. Это напоминало каску улана, которая была на Чекисте. Взгляд его карих глаз был спокоен и проницателен. Казалось, что хан ничего не видит перед собой, а смотрит вглубь души каждого, кто стоит перед ним.
—Кем будешь, славный богатырь?—спросил хан.
Чекист молчал, соображая, что бы ответить. Красный витязь сказал за него: «Поймали его на дороге в Полоцк, похоже, что из Смоленска или Москвы идёт».
—Верно он говорит. Из Москвы я, но только не в Полоцк иду, а в Новгород и Псков. Похоже, крестоносцы решили весь Север Руси оккупировать. Вот я и иду на помощь к князю Александру Ярославовичу.
—Александр отказался от нашей помощи. Сказал, что сам крестоносцев разобьет. А мы в Полоцк Великим Ханом Юрием Андреевичем посланы, дабы защитить Землю Русскую от крестоносцев. Иди ко мне в дружину. Я атаман Никита Кожемяка. Мать моя из князей черниговских, а отец ордынский казак, половецкий.
«Ладно, одним приключением меньше, одним больше. Время позволяет. Время вообще много позволяет. Оно позволяет всё, кроме смерти—думал Чекист.—А Горького надо вернуть в табор. Может казаки на обратной дороге через Карпаты пойдут? Всё одно надо как-то перемещаться в пространстве.
Так Чекист вошел в 9-ю тьму казаков, в 15-ю сотню. Казаки снялись с привала и двинулись в сторону Полоцка. Впереди скакал отряд в красной одежде, в котором и был определен Чекист. Когда он представлялся казакам, имя его никакого удивления не вызвало. Ведь был же Финист Ясный Сокол, будет и Чекист Серый Волк или Глупая Ворона… Это уж как казаки прозвище тебе дадут.
--По лесам труднее ехать. Это не степь. В степи всё видать, а в лесах карта нужна.—говорил казак Аболдуй—Вот сейчас мы на прямой тракт из Москвы вышли, а сколько пришлось по буреломам да болотам блуждать. Пока путь нашли.
--Это и хорошо,—ответил казак  Тимоха—Враги тоже не могут через эти леса и болота ходить. Сколько веков Полоцкому князю не требовалось помощи от кочевников. Да кочевникам сюда м не добраться. Мы русские, у нас в генетической памяти леса, а печенегу или угру сюда не добраться. Мы в степи надежный дозор несем, хотя Полоцк от кочевников охранять не надо.
—А князья Полоцкие всегда исправно дань платят и людей на службу в казачью орду отдают регулярно. А тут крестоносцы появились. Вот и надо, наконец, защищать Полоцк. Хоть мы и не привычны к боям в лесах.
—Крестоносцы тоже не привычны. Мы татары в Вятских лагерях подготовку проходим,—пояснил Чекисту десятник Аболдуй—Потому одежды на нас красные. Татары—отборный отряд, разведка. Ещё так называют всех командиров от десятников до головного атамана. А казачки привыкли в степях воевать. Поэтому, мы по дороге кое-чему их обучаем. Ливонский орден готов идти на Полоцк, но перед боем они всегда ведут хорошую подготовку. Их люди внедряются в среду бояр и торговых людей, в окружение князя м рисуют перед князем прелестные перспективы, которые сулит принятие католической веры. Многие князья верят их лживым обещаниям. Псковский князь уже поддался на уговоры. Данила Галицкий уже принял от папы римского титул короля. Нам татарам, а мы только формально в подчинении батьки Никиты. На деле мы подчиняемся непосредственно Чингиз Хану батьке Юрию. Наша задача не только ядром войска в бою быть, но и перед боем всё разузнать. Какие настроения в стольном городе Полоцке, что у князя на уме, насколько бояре преданы князю и насколько купцы верны Святой Руси? Ты в нашей сотне, плтому, кроме владения оружием, ловкости и силы, тебе потребуется смекалка, быстрая реакция ума и умение подстроиться под собеседника. Хан Никита, так он мысли читать умеет.
—Я заметил это,—сказал Чекист.—Я тоже не лыком шит.
—Посмотрим. Споемся как-нибудь. А ты знаешь, почему говорят: «Не лыком делан, не Лыком шит»?
—Почему?—спросил Чекист.
Есть такая история о мужике Лыке, который как раз жил в Новгородской земле.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ФАМИЛИИ ЛЫКОВ 
Финская фамилия Лыков. Легенда гласит, что жил некогда парень Лык в Русском селении. Очень охоч он был до женского полу… Вот за эти дела его мужики в селении порешить решили. Потом жалко стало. «Самка не захочет, кобель не вскочит,—говорят.—Пусть идет с миром, а нам на глаза не попадается!» Побрел Лык на север в страну Суоми. У местных жителей нравы не такие крутые были, как у русов, и отношение к супружеской измене и сексу толерантные. Да и нравственность отличалась от русских. Они, как все европейцы, говорили своим женам с упреком: «Ты мне девственницей досталась. Это плохо. Если ты до меня никому не нужна была. Так зачем ты мне?» Для Лыка Суоми стало сплошным раем. Ни одной юбки не пропускал! А финки так и липли к нему. Так что бОльшая половина финского потомства были детьми и внуками этого Лыка. О тех, кто от своего отца родились, говорили: «Он не Лыком делан, не лыком шит». А быть сделанным Лыком стало почетным. Европа!!! Лык имел при этом целый гарем законных жен. Только те, кто в законном браке от Лыка родился получили почетное право носить фамилию Лыков.   
Казаки весело рассмеялись остроумному рассказу Тимохи. Отряд подъезжал к городским воротам.
…      
На совет у князя Вячко собрались атаман Никита, сотник Тимоха, сотник Аболдуй, Данило Фёдорович—воевода дружины полоцкой, Чекист, три боярина посадника и два купца.
Купец Умняк начал первым: «Купцы Гранила, Жаба и Муха предлагали мне показать им ход, который идет из Полоцка до моря Варяжского, дл самой Риги. На всем протяжении хода подземного есть выходы по берегу Двины. Это не спроста. До этого они склоняли меня к вере католической. Они говорили, что католиком в Европе торговать сподручнее. Гамбург и другие порты берут пошлину с католиков втрое меньшую, чем с христиан греческого обряда и мусульманских купцов. Мне кажется, что ход этот нужен крестоносцам.
Второй говорил посадник Егор Бульба.
—И меня Гранила и Жаба склоняли к измене. Предлагали от веры отречься и стать католиком. Сулили льготы в оплате пошлин на место для ладьи в портах Европы и налоги на торговлю меньшие.
После этого слова попросил воевода.
—Судя по всему, ливонцы пойдут войском к городу, но штурмовать не станут. Будут вести переговоры, тянуть время и совершать отвлекающие маневры, в виде попыток штурма. При этом, они подготовили отряд, который пройдет в город подземным ходом. Выйдя в городе, отборные силы крестоносцев, откроют ворота и впустят всё войско в Полоцк. Какие планы предлагаете.
—У меня сотня отборных казаков из числа варягов вятских. Для моего плана. Нам надо будет найти, хотя бы ещё сотню воинов, которые не уступали бы нам в воинском искусстве. Есть ли такие?
—Что ты предлагаешь?
--Десяток моих подрывников и лазутчиков пойдут ходом и поставят порох в условленные места. Они же на выходах из тайного хода установят ладьи, наполненные греческой смолой. Как только крестоносцы войдут в ход, наш лазутчик поджигает смолу и опрокидывает ладью в проход. Остальные лазутчики, взрывают порох.
—Но ход может обвалиться?
—Может. Но его можно отстроить или новый прорыть. А защищать город у нас сил, по сравнению с ливонцами, мало. Остальные казаки и добровольцы, предварительно выйдя мз хода в тылу врага, двумя сотнями нападают на лагерь крестоносцев с двух сторон. Сигналом к выступлению татар будет вылазка дружины за стены города. Как только происходит взрыв, дружина бросается на врага в контрнаступление, а казаки ударят с тыла.
—Позвольте и мне вставить своё слово—попросил князя Чекист. Князь кивнул головой—Чтобы ливонцы не разгадали наш план, надо дать дезинформацию предателям купцам Граниле, Жабе и Мухе. Надо сообщить им тайно, что князь опять послал гонцов в Орду и силы казачьи идут огромным войском. Это заставит крестоносцев поторопиться со штурмом. У них не будет времени на отдых. Максимум одна ночь, и придётся выпускать свои отборные силы в подземный ход. Мы же вышлем своих лазутчиков, как только разведка доложит о подходе крестоносцев к границам княжества.
—Так что, Алесий Умняк, тебе придётся стать на время предателем.   
—Мне?!!—возмущенно воскликнул купец.—Да я за Святую Белую Русь головы своей не пощажу!
—Для дела это надо, для дела нашей победы, —ответил ему князь—Чекист верно говорит. Подбросишь им информацию о высланных в Орду гонцах, и ход покажешь. А вот мз тайных выходов назовешь только один—далеко за Великим Бором. Это, чтобы на пути у них было два-три выхода со взрывчаткой. Там мы их и похороним. Остальные выходы ты, якобы, не знаешь. Важно, чтобы они успели отправить своего гонца магистру ордена.
—Если Отечество требует, я сделаю всё, как велите, князь!—гордо ответил купец.
—Пойдешь от заговорщиков в лагерь врага, чтобы показать им ход. Наши две сотни должны выйти далеко за спинами ливонцев. Колокола начнут в городе звонить, тогда и вылезете из хода. А ваше дело, Умняк и Чекист. не показывать вход в подземелье, пока не зазвонят колокола. Что угодно придумывайте. Но шведы должны найти подземный ход, только после колокольного звона.
На том и порешили. Стали ждать крестоносцев, а Умняк и Чекист готовились идти на встречу в лагерь врагов через подземный ход.
Князь Вячко впоследствии пал в битве с немецкими рыцарями, защищая русские и эстонские земли.

В самом деле, если в крестьянской семье был по 10—15 детей. То сколько же было детей княжеских. Младшие сыновья строили новые города для княжения. Но остальным приходилось ходить с дружиной в ожидании, что вече какого-либо города пригласит их княжить. А оставались такими только Псков и Новгород. Остальным детям князя была одна дорога в степь! Многие собирали дружину или ватагу, а некоторые шли в простые казаки, но очень быстро становились ханами. Это, благодаря воспитанию и обучению на княжьем дворе. В том числе и боевому искусству. Аболдуи происходят из древнего рода князей Чёрных, с вотчиной в Чернигове. Это Рюрюковичи, не запятнавшие себя хазарской кровью. Вот и я казачу по степи. А сейчас в леса занесло. Ничего, победим врага, и я женюсь на местной княжне. Ксения мой идеал.
—А пойду я к князю,--неожиданно сказал Чекист и скажу ему. Чтобы выдал за тебя Ксению.
—Он тебя и слушать не станет.
—Станет, ещё как, станет. Я скажу ему: князь, хочешь ли ты разбить крестоносцев? Он Ответит: Хочу! А я скажу ему: дай обещание Богородице, что ежели казаки разобьют ливонцев, то выдашь княжну Ксению замуж за атамана Аболдуя. А, как поклянется, то всё от тебя и войска твоего зависеть будет.
—Ай да Чекист!—думал Аболдуй.
БИТВА
Сигнал о том, что крестоносцы пересекли границу княжества, был получен. Лазутчики из татар и красных казаков заняли свои места, а остальные из двух сотен Аболдуя и Тимохи, притаились в лесу, недалеко от города.
Ливонские рыцари разбили шатры под стенами Полоцка, окружив его со всех сторон. Вице-магистр Ральф фон Эшенбах послал гонца князю с ультиматумом и предложением сдать город без боя. Условия сдачи предлагались поверхностно, главное должен был сказать посланец при встрече с князем.
…
Умняк и Чекист вошли к магистру в шатер.
—Весть из Полоцка принесли мы тебе славный магистр Ральф фон Эшенбах. Наши люди способны обеспечить вашим рыцарям незаметный выход в город из подземного хода. Охрана из слуг моих, Гранилы, Мухи и Жабы не пускает к нам во дворы посторонних. А во дворах выходы из хода. От временных слуг мы все избавились, чтобы не заметили они чего-нибудь. Но долго не пользоваться услугами  амбалов или складовых людей купец не может. Как бы чего не заподозрили.
—Поторопиться надо. Всё давно готово.
В шатер вошёл рыцарь и протянул магистру лист бумаги. Тот прочитал его молча и, обратившись к Умняку и Чекисту, спросил: «А вы не слышали о том, что князь в степь 15 гонцов послал? Помощи у Орды просит.
—Послал, ещё третьего дня послал. Не завтра, так послезавтра казаки могут быть уже здесь.
—Действительно, надо поторопиться,—заключил магистр. Сегодня отдохните, а завтра с утра до рассвета, поведёте моих рыцарей к входу в подземный ход. Наши лазутчики сообщают так же, что в городе достаточно запасов продовольствия, чтобы выдержать долгую осаду. Поэтому, надо штурмовать город. Пока татары не пришли на помощь Полоцку.

Чекиста и купца поместили в небольшой шатер, рядом с шатром магистра.
—Теперь запомни,—сказал Умняк Чекисту,—за поворотом отсчитаешь 180 шагов. Там прикрытый лаз. Если меня рядом не будет, то ныряй в него без меня. Там выход на верх. На стене будет такой знак.
Веткой дерева купец начертил букву А, вверх ногами. При факелах его видно будет. Но рыцари значения символов этих не знают. На первом повороте выйдешь к реке, на втором в лес, как раз в тылу у рыцарей. А третий выход возможно, возле того самого места, где главная битва проходить будет.

Утром, отряд легких рыцарей и кнехтов в составе 400 человек вошли в подземный ход. Отряд возглавлял Курт Шунгардхаузен, один из лучших рыцарей ордена, который всегда был победителем во всех турнирах, стяжая славу Ливонскому ордену. Он приказал выставить охрану у входа. Два рыцаря и 8 кнехтов отделились от отряда и заняли посты у потайного входа.
Через полчаса раздался свист и несколько человек прыгнули с деревьев прямо на часовых кнехтов. Острыми кинжалами они обрезали ремни шлема одним махом руки, приподнимали шлём и, вторым махом, перерезали горло противнику. Из кустов выскочило несколько татар, которые сняли свои красные одежды перед боем и оделись в зеленое и коричневое, почти незаметное на фоне листвы и стволов деревьев. Они быстро порубили кнехтов. Ранили одного рыцаря, а второго заарканили и связали.
--Огнеслав, делай дело!—крикнул сотник Тимоха, возглавивший этот маленький отряд.
Рыжеволосый богатырь разбросал ветви ольхи и черемухи, наваленные сверху на ладью. и пошел к бревну, которое лежало на огромном пне и, подложенное одной стороной под дно ладьи, выполняло функции рычага. Надавив на рычаг всем своим могучим телом, Огнеслав опрокинул ладью, и греческая смола полилась в подземелье. К нему подбежал инок, совсем ещё мальчишка и протянул в руки факел. Огнеслав пошёл е входу в подземелье и бросил факел, как можно дальше. Из подземелья пахнуло ярким пламенем. Да так, что рыжий богатырь едва успел убежать в безопасное место.
…
Кури, Умняк и Чекист шли впереди отряда. Купец внимательно смотрел на Чекиста и когда тот повернулся к нему лицом, резко скользнул зрачками, показывая на стену.
Чекист повернулся к стене и увидел перевернутую букву А.
—Надо бы передохнуть—успел сказать Умняк, все увидели, как сзади вдали вспыхнул яркий свет и от него пахнула жаром и нефтью.
Чекист и Умняк бросились к стене и нашли тайный выход. Умняк пошел первым, а чекист за ним. Последнее, что он услышал, как Курт кричал: «Вон они. Возле той стены! Уходят!»
Два десятка кнехтов ринулась вдогонку, но Чекист уже был у самого выхода. Умняк поджигал шнур, который вел огонь к бочкам с порохом. Когда первые лица рыцарей и кнехтов показались из подземелья, за их спинами грянул взрыв. Он спалил задние ряды, зажег одежду на многих посередине. А первые, что вышли наверх, стояли молча, остолбенев от ужаса. Десятку красных татар ничего не стоило заарканить их и связать. Они почти не оказали сопротивления, потрясенные происходящим вокруг.
Казаки оседлали коней, предоставив лошадей и оружие Умняку и Чекисту и вся команда помчалась к лемму, где их ожидали две засадные сотни. Раздался звон колоколов. Ворота города открылись, и большой отряд витязей выехал в чистое поле на битву. За ними бежали пешие ополченцы из вооруженных крестьян и мастеровых.
Ральф дал знак о наступлении и две рати сошлись в поле, недалеко от западных ворот Полоцка.
В рядах крестоносцев началось смятение. Отряд хорошо вооруженных витязей выскочил из леса сзади левого фланга. Такой же отряд скакал слева. Смятение переходило в панику. Лучники осыпали рыцарей стрелами с крепостных стен. Стрелы с тяжелыми и острыми наконечниками. Лучники стреляли вверх, с расчетом, что стрела будет падать на головы противника. Рыцарская конница бросилась отступать в сторону Двины. Это было, скорее бегство, чем отступление. Засадные отряды казаков пустились им вдогонку, в надежде прижать к реке и заставить сдаться. Не сдадутся, так сбросить в реку. Двина полна водоворотов и омутов. Редкие пловцы могут выбраться из них.
Впереди, преследуя врага, мчался десяток красных витязей и несколько добровольцев из ополчения м дружины. Отряд преследовал врага до реки. А здесь произошел неожиданный поворот событий. На Двине стояло около 60 ладей шведского короля. Викинги вышли на берег и ждали, пока преследователи не войдут в поле, достигаемое стрелами из лука. Шведы выстрелили. В рядах казаков и полоцких дружинников появились первые жертвы. Второй и третий залп лучников, и ряды русских поредели. Тогда ярл бросил клич, и шведы ринулись в атаку.
Первыми с новыми силами столкнулись два десятка, возглавляемые лично Аболдуем. Он не знал. Что среди ополченцев из второго десятка, в доспехах мужчины сражается княжна Ксения.
Он узнал её, когда швед сбил секирой шлем с её головы, и светлые волосы княжны рассыпались по плечам. Княжна тут же воспользовалась моментом. и мечом проколола викинга с топором. Но четверо шведов окружили её и она сражалась одна против четверых. Аболдуй бросился ей на помощь, расчищая себе дорогу двумя сечами одновременно. Один за другим падали шведы замертво под ударами его меча. Но один из викингов кинул в хана боевую булаву и сбил его с ног. Десяток шведов бросилось, чтобы прикончить князя, но на помощь пришёл Чекист. Он ловко отбивал сечи врага щитом, а меч его то и дело падал на голову врагов.  Их оставалось только трое: Аболдуй, Ксения и Чекист. А враги прибывали. Вместо убитых, которыми была услана вся земля вокруг отважной троицы, приходили новые шведы. Герои сражались отчаянно, но княжна оступилась и рухнула на траву. Три шведа бросились её добить. Но на пути вырос Аболдуй с мечом в одной руке и с топором в другой. Десяток шведов ринулись на него с копьями и трезубцами наперевес. Чекист бросил лассо и заарканил одного из шведов. Сам же вскочил на коня и отпуская ласа понемногу, он дал круг вокруг скопившихся в куче шведов. Запутавшись в веревке, многие враги падали. Но это давало тройке героев только отсрочку. Подленькая мысль, покинуть поле боя, подкрадывалась к подсознанию Чекиста, но он не поддался соблазну и не потянулся к медальону. Он услышал спасительный звук сотен копыт. И этот звук приближался, становился громче и громче! Это казаки скакали на помощь. Шведы поспешили отступить к ладьям.
Долго ещё конные лучники преследовали, уплывающих на ладьях, крестоносцев, осыпая беглецов градом стрел.
…
Когда добили последнего крестоносца, а иных рыцарей в плен взяли, Аболдуй и Чекист со своей сотней поскакали за лес, посмотреть, нет ли резерва у ливонцев.
Сотня выскочила на огромную поляну и пред ней предстала картина настоящего лагеря с шатрами, кострами и. вертящимися повсюду людьми. Стояли телеги, в основном пустые, так что на торговый караван это было очень не похоже. Караваны по Двине ходят и далеко от берега не уходят. А эти стояли на тракте.
Увидев всадников, люди в лагере стали переговариваться и, наконец кучка бородатых мужчин, без доспехов и оружия, кроме кинжала, который разрешалось носить лекарям, торговцам, почетным горожанам и прочей прослойкой, именуемый средним классом.
—Кто такие?—крикнул им Аболдуй.
—Мы представители генуэзского банка, привозим оплату наемникам…
—Так, значит, вы при деньгах.
—Увы, у нас всех не будет и сотни сольдо. Мы открываем счет в нашем банке и выдаем акции банка на определенную сумму. Это очень хорошо. В случае гибели солдата-наемника, его родственники и наследники, жена и дети, получат от нашего банка наличные деньги по первому требованию.
—Мудрено у вас всё это устроено. А вы-то какую выгоду от этого имеете?
—Мы получаем маленький процент за перемещение денег, которые наемник мог бы получить здесь и таскаться с ними по войне. Но он получает маленький чек, по которому ему дадут деньги.
—Всё ясно. Вы наживаетесь на войне,—сказал Аболдуй.
—К дыбнику их, похоже, что они здесь старшие. На дыбу из, там всё расскажут!—добавил Чекист.
Бородачей потащили в город. Для этого Чекист взял десяток казаков, а остальная сотня оставалась в лагере с Аболдуем.
—А Теперь,—сказал Чекист.—Я хочу услышать от вас, зачем у вас пустые телеги? Не советую врать!
—Телеги? Ну, иногда кое-какого товару недорого удастся купить. Банк совершает иногда торговые операции.
—Признайся честно, вы, как стервятники, скупаете добычу этих псов! «недорого удастся купить»--передразнил ростовщика Чекист.—Вы и затеваете войны. Вы даете кредиты королям на ведение этих войн, а они расплачиваются с процентами военной добычей. Вы не брезгуете скупать награбленное из первых рук. С магистров или командоров. Не брезгуете скупать и награбленное кнехтом. Вы наживаетесь на войнах. Это о вас говорят: «Кому война, а кому мать родна».Вы—причина всех бед человечества. Отрубите им головы—закончил свою речь Чекист.
—Что вы, мы мирные люди! Я даже муху не могу убить! Мы никому не делаем зла!—визжали бородатые благим матом, почти со слезами, брызжущими, как плевок кота, сквозь зубы. А потом, приняв грозный вид, старший из пленников закричал.—Да как вы смеете! Наш банк самый надежный и уважаемый во всём мире! Вы ответите за это перед всем человечеством.
—Это Европу ты всем человечеством называешь?—посмотрел на него с презрением Чекист.—Кучка генетического отребья, возомнившее себя цивилизацией! Под топоры их!
—Мы можем заплатить—вкрадчивым голосом сказал старший ростовщик—Вы сможете получить наличности в любом филиале нашего банка на указанную в чеке сумму.
—И во сколько же вы цените собственную жизнь? В сто золотых пиастров за каждого—хорошая цена.
--Какая удивительная скромность—с сарказмом и насмешкой сказал Чекист—Только что пытался угрожать мне, не зная даже моего титула, а теперь оценивает себя ниже меня во сто крат. Я могу счесть это, как оскорбление моей персоны. А за это у нас на кол сажают… медленно…
—Сколько вы хотите получить за каждого? Я что-то не расслышал.
—По десять тысяч за рыло будет хорошо.
—Пять тысяч за человека
—Таких как ты, человеком нельзя назвать! Торг здесь не уместен, не на восточном базаре! Или всё-таки топор приятнее?
—Хорошо. Мы согласны.
—Выписывайте чеки и мои люди отправятся получать деньги.
Ростовщики стали выписывать чеки.
—Всё, пока мои люди не вернутся с деньгами, вы будете моими гостями. Хорошей комнаты с постелью я вам не обещаю, но охрана у вас будет надежная.
—Это не честно!—пробовали роптать бородатые. Но Чекист так посмотрел на них, что они сразу замолчали.
—Поговори ещё и я распоряжусь высчитывать с вас за всё съеденное вами за всё время пребывания здесь. Как ты на это смотришь?—потом Чекист обернулся к караулу—В подвал их!
Ростовщик пробормотал: «Не надо» и попятился вместе с остальными. Не надо было непонятным и бессмысленным. Что не надо? Высчитывать за еду или не надо в камеру?
…
Чекист вскочил на коня, и помчался в лагерь, охраняемый Аболдуем. На взмыленной лошади он влетел в лагерь и крикнул казакам: «Это скупщики краденного! Они хуже разбойников! Рубайте их!»
—Ты в своём уме?—воскликнул Аболдуй—Зачем их рубать?
Чекист поравнялся с сотником и тихо сказал: «Напугаем их, пусть раскошеливаются на выкуп. Полоцк строить надо. Укрепления хорошие сделать. Стену каменную. Да ещё не мешало бы каменные башни построить, чтобы первыми врага видели, сообщали о нёс в город и держали оборону до прибытия княжьего войска или орды. А на всё это золото нужно, деньги!»

…
Наконец все войска вернулись в стены города. Женщины и дети вышли встречать их с цветами, под музыку и ликование.
Впереди войска скакал шажком на уставшем вороном коне Аболдуй. Далее, так же верхом ехали Чекист, княжна Ксения и несколько красных казаков-ордынцев.
Князь велел устроить пир в честь победы. На следующий день на центральной площади, вокруг вечевого колокола, были расставлены столы с разными яствами и напитками. За княжеским столом, кроме стольников, сидели Аболдуй, тысячники и сотники, Чекист и несколько отличившихся в битве ополченцев.
—Князь, —обратился Аболдуй за обедом. — Поднимаю эту чашу во славу твою и прошу у тебя в жены дочь твою княжну Ксению.
—А, люб ли ты княжне?—спросил князь.
—Пусть сама скажет,—ответил сотник красных казаков.
Вперед вышла княжна. Посмотрела на отца и произнесла: «Видела я его в сече кровавой. За таким любая женщина, как за каменной стеной. Только я сама за себя постоять умею. Отказала бы ему, но не могу. Люб он мне очень. Другого не хочу! Благослови, батюшка!»

Долго Чекисту пришлось уговаривать Аболдуя повести войско через Карпаты. Не мог он объяснить сотнику, что ему надо вернуться к замку на Латорице. Но сотник был очень благодарен Чекисту за то. что помог соединить руки и счастье двух влюбленных. Когда он спросил у Ксении, как ему поступить, та ответила: «Он наш ангел, пойдем, как он просит к замку на реке Латорица».
Полоцкий князь Вячко собирался отправить своё посольство к Венгерскому королю и согласился, что сопровождать посольство и охранять его будет сотня красных казаков. Через месяц, после медового месяца молодых, сотня собралась в дорогу.
…
Оставив чеки банка полоцкому князю, чекист рассказал ему как послать гонцов за деньгами и куда, объяснил перспективы улучшения обороны от крестоносцев. А потом, попрощавшись со своими новыми друзьями из древних времен, пошел в лес.
—Я знаю, что ты не вернешься,—торжественно сказал князь Вячко.—Это твоё право и твой выбор. Я и мой народ будут благодарны тебе, ты навеки останешься в светлой памяти полочан. Я же хочу подарить тебе нашу святыню. Это подвеска из кокошника княгини полоцкой Рогнеды. Она счастье приносит.
«Ну вот, ещё один талисман. Хотя это, скорее всего, так и есть. А, если нет, то хоть память останется.»
Из леса он не вернулся.
Валерий сладкий расстегнул воротник рубашки и показал на шнурке подвеску княгини Рогнеды.
—Вот доказательство этих событий.   
…
—Приключения мне надоели, и я решил больше никуда не уходить из Мукачева—продолжал свой рассказ Чекист. Горького надо было возвращать назад, и я распрощался с сотней на берегу реки под Сорочьей горой. В лесу я действительно мог спокойно рассмотреть медальон. Я понял, что кнопки не действуют, как джустик, а для перехода в будущее есть отдельная кнопка. Меня подвела моя дальнозоркость. Вблизи я не видел. А удаляя медальон, я терял буквы в металлическом блеске.
Я набрал дату, в которой покинул свою эпоху и полетел назад в настоящее.
Через полчаса я был в ДОСах. Тут, на месье и в своем времени, пацаны мне объяснили, что Гарила и Максим находятся в обезьяннике в полиции. Гарилу, вроде, отпустили, а с Горьким трудно будет разобраться. Кто же поверит в то, что перед ними живой Горький? Да и большинство, особенно среди молодежи, не знают вовсе, кто это такой.

Когда я узнал о том, что Максима поймали и упрятали в треугольник. Я предпринял шаги к его освобождению. Однако реакция у полицейских была обратная. Они решили отправить Горького в психушку на обследование. Относительно меня. То у них сложилось впечатление. Что я от Максима Горького недалеко ушел. Используя все знакомства, я сделал так, чтобы Горького поместили в Чикош, а не в Берегово. И так у нас был целый месяц, чтобы войти в доверие к персоналу больницы и приучить их к тому, что мы приезжаем к больному часто и надолго, как правило. Мы даже на обед его не отпускаем. С собой еду приносим.
В лесу, в который больные могли спокойно гулять были развалившиеся казармы и военные склады Учебных частей армии. В один прекрасный летний день, мы взяли Горького в такой домик, превратившийся в полуруины о четырех стенах. Там я отдал Максиму его медальон и мы разошлись по лесу, стоя на шухере. Прошло несколько минут. Я зашел в домик. Максима там не было. На цементном полу лежала рукопись. Рукопись, написанная шариковой ручкой, но сделанная рукой самого Максима Горького. Нм одна экспертиза не возьмется за это дело, потому что Горький и шариковые ручки несовместимы во времени. А, тем не менее, это факт. Но их гипотеза о шариковой ручке перевешивает все факты и разумные доводы. Человек скорее поверит, что он произошел от обезьяны, чем в какое либо разумное объяснение собственного происхождения. Я на этот вопрос отвечаю, что произошел от папы с мамой, а кто произошел от обезьяны. Не имеет значения, какой он породы, то он мне не брат и, даже, не товарищ и не друг.
Вот перед вами эта рукопись. Я издал бы её под своим именем, но заниматься плагиатом в моём возрасте позорно. О душе стоит подумать. И потом чувство справедливости заставляет сеня утверждать, сто автор этой повести Максим Горький. О чем и написано в письме самого Максима, адресованному мне.
…
А рукопись лежала передо мной и я машинально начал её читать.
«Дорогой Чекист. Я рад, что тайные силы оккультного или научного мира свели нас на временных просторах. Я увидел не только своё будущее, но и будущее своей Родины, своего народа, будущее человечества. Поблагодарите ментов за то, что поместили меня в психиатрическую больницу. Там я многое узнал. Люди, которые лежали со мной часто рассказывали истории своих жизней. Это заставило меня многое переосмыслить.
Зависть—первопричина всякого зла. Челкаша у меня убивает самый яркий образец жадного завистника.
Талант это когда отдаешь плоды своего труда людям. Не все бывают благодарны. Иногда не все понимают. Но талант должен отдавать, не требуя ничего взамен.   
Когда появляется обида за непонимание и неблагодарность тех, кому ты отдаешь плоды своего таланта—это первая ласточка или ворона угрозы таланту. Когда обида идет впереди таланта—это путь к гибели. Когда появляется зависть к тем, кого понимают, признают, считают кумиром—это смерть для таланта.
Ум без знаний, как компас без карты. Дойдешь, но больше времени и сил потратишь.
Сила в правде. А правда—это ум, честь и совесть.   
Честь в памяти предков, а совесть от Бога.
Гоните обиду и зависть не придет. гоните зависть и талант будет жить.   Лауреатов нобелевской премии тоже много. А вы назовите мне достойного среди них называться образованным человеком… 
Счастливо оставаться в своем времени. Желаю вам превзойти меня на писательском поприще, а так же Маяковского и Есенина на поприще поэзии и лирики. Ваш друг, Максим Горький».
Это было письмо, адресованное мне, а роман, который Максим написал бессонными начами на Чикоше, в ожидании побега, хранится у меня и я его никому не показываю. Любая подчерковедческая экспертиза подтвердит руку Горького. А то, что шариковой ручкой напимано, извините, не было другой ручки у нас под рукой.
Если бы люди думали головой и умели бы мыслить логически, это письмо стоило бы на аукционе в Солтсби бешеных денег. Я не говорю уже о неизвестной рукописи пролетарского писателя.

Чекист опять собрал всех и предался воспоминаниям о том, как готовили побег Максиму Горькому и беседовали с ним о литературе и жизни.
—Мои читатели меня чтят, Алексей Максимович,—бывало на скамейке я ему говорю.
—А он мне: «Меня при царе хоть в газетах печатали под псевдонимом…»
—Иегудеил Хламида…
—Откуда знаешь?
—Читал!
—Молодец, как сказал бы товарищ Сталин. А я говорю, что мои произведения не только при СССР печатали. А вы здесь, хуже, чем при царе Горохе живете или талантов у вас нет настоящих.
—Таланты есть, денег нет! А нет денег—нет талантов. Да и кто теперь в наше время читает? Раньше ретро-старики читали, а сейчас они и в очках не видят. Да школьников заставляют читать. Не тебя, не Пушкина и, даже не мои книги, а дешевый суррогат баланды, которую даже на Соловецком лагере особого назначения в голодные годы никто бы жрать не стал. Обязательно прочитать Дочинца! И это говорят детям, которые ещё «Сказку о царе Салтане» не прочитали.
—И бабушка им точно не рассказывала сказки о курочке Рябе и Колобке.
—Правильно, Алексей Максимович. Вы живёте в духе времени.
Вот так я беседовал с Горьким каждый вечер, пока готовился побег.
—А ведь можно посмотреть документы на Чикоше. Там и должно быть написано, что Пешков или Горький, как он им представился, находился в больнице на обследовании. Если конечно он там, в самом деле, был…
—Складно поёшь,—заметил Чекист.—А не кажется ли тебе, если больной убегает из больницы, а задержанный из под стражи, то какая-то ответственность может обрушиться на медперсонал и ментов. Начальство по головке не погладит! А им это надо? Вот именно. Изымут все документы. Нет человека—нет проблем! А вы искать записи какие-то захотели. Я могу говорить, что в Сукачеве недавно был Горький. Мне можно. Я дурак! А вас не советую! Менты, которые его «упустили» тебе этого не простят. И на дурку не прокосишь. А прокосишь, тебе же хуже. Там на тебя тоже будут иметь зуб.
Этим красивым аргументом Чекист закрыл всем рты и продолжал своё повествование.

—Отдал я тогда Максиму медальон цыганский, —закончил свой рассказ Чекист.—А что дальше было с ними, не ведаю. Медальон этот имеет свойства свои чудесные, только, если его подарили. А, если украл его кто-то у Максима? То тогда медальон остается простым медальоном. Кто-то купит его. Кто-то отберет. А сила в нём от этого убывает, как электричество в батарейке. Наверно, он обретет часть своей силы, если кто-то вздумает его подарить, своей возлюбленной, например.
—А какие доказательства ты сможешь привести в пользу своих слов?—спросил его Лёня Дерваль.
—Вот, пожалуйста,—Чекист начал выкладывать на стол аргументы и факты.
—Первый экземпляр книги «Апостол» из полоцкой печатни. С личными автографами Ивана Фёдорова и Франциска Скорины. Вот, посмотрите, кириллицей дарственная надпись сделана Иваном, а латиницей Франциском. «Степанову Валерию Афанасьевичу, по кличке Чекист. От первопечатников…» и подписи.
—Действительно чернила из черники! Но, надпись-то какая свежая! Присыпалась песком, ну скажем не более трёх недель назад. Вот ещё песчинки не все осыпались…—сказал криминальный эксперт Юрлов
—Что здесь удивительного? Эта книга не хранилась в архивах или библиотеках, её не пожирали книжные жуки. Интересно, а как книжные жуки, которые питаются книгами, могли появиться раньше, чем книги? Вот вам сногсшибательный апперкот теории Дарвина! Так вот, эта книга переместилась через века в одно мгновение и она не могла состариться под давлением праха веков! А вот орден Святого Владимира с мечами. И грамота к нему. Патент. Штабс-капитану Саиду Исламбеку. От фельдмаршала князя Голинищева-Кутузова, главнокомандующего русской армией…
—Подделка! Дешевая подделка! Так не подписывались главнокомандующие. А таких грамот можно сотню на принтере напечатать. Стиль не тот, сразу видно.—продолжал сомневаться эксперт.
—А на какой бумаге сие творение создано, можно узнать, только после результатов экспертизы.
—Ясное дело, на экспертизе подменят мои грамоты на принтерные, и начнут усиленно опровергать мой рассказ—засмеялся Чекист.—вот мол, доказательства того, что Чекист соврал всё… А что вы скажете на подвеску с кокошника полоцкой княгини?
—Похоже на правду.
—Что и требовалось доказать. Вот еще сережки из ушей Марины Мнишек, когда она приехала в Москву. Когда ко мне подошла боярыня Морозова, сережки уже были в ушах Марины. Боярыня рассказала, как Марина и Гришка вырвали у неё эти сережки чуть ли не из ушей, когда грабили её терем. Сережки эти в роду Морозовых передаются от снохи к невестке. Короче, она попросила меня, чтобы я вернул ей сережки и перстень из того же набора.
—Сережки—ладно,—сказала Морозова.—А вот перстень надо вернуть во что бы то ни стало. В нём сила рода Морозовых и он не исчезнет. Пока перстень в Роду.
Чекист вспомнил о главном доказательстве. Вот вас книга с автографом Максима Горького в молодости на подарочном издании в честь сто пятидесятилетия пролетарского писателя!
Это было шоком. Хотя надпись была сделана шариковой ручкой, но подчерковедческая экспертиза полностью подтвердила, что надпись сделана рукой А.М. Горького. Необходимо отправить на анализ ДНК. Но какая доля биологической массы в виде пота Максима могла остаться на странице книги? Гиблое дело.
—Особенно интересно, что экспертиза подтвердит. Рука Горького касалась этой страницы, не более, чем месяц назад.
—Великому писателю Валерию Сладкому от пролетарского писателя Максима Горького. Это он мне такой псевдоним предложил. Сладкий потому, что, как бы горько мне не было, я не скисаю, не становлюсь мумией с кислой рожей, а сладко улыбаюсь. Он хотел назвать меня Солёным, потому что сладкая улыбка была сквозь солёные слёзы. А слёзы у меня сладкие… как и всё остальное.
Я написал о том, что памятник сносить не следует, так же. Как и переименовывать парк. Это варварство 21-го века. Сравнить певца, пусть даже очень талантливого, солиста, пусть даже хорошей, рок-группы с известным во всем мире писателем!—Это глупость, что бы не назвать это более крепким словом—кретинизм. Примерно такое содержание моих комментариев было отправлено всем жителям Мукачева, в том числе и мэру. Который, возможно, даже, читать не умеет.
А известно ли вам, господа, что Алексей Пешков (М. Горький) в юности много раз пересекал Карпатскую границу, то в Австрийскую империю, то в Российскую… Достоверно известно, что он посещал Хуст и Тячев. Откуда, как вы думаете, в его произведениях фигурирует пан Баллинт? Странно, что он не был в Мукачеве? Или просто наши историки-краеведы не искали этого факта?
Весьма сожалею, что не так давно умер величайший историк нашего города Алексей Филиппов. Пусть земля ему будет пухом! Мы разговаривали с ним о Максиме Горьком и периоде его пребывания на Закарпатье, и он собирался заняться исследованиями этого материала. Придется это сделать мне, но только после того, как закончу работу по истории казачества. А известно ли вам, что русины—это казаки-половцы, которые в 8-9-м веках пришли на помощь венгерскому королю в его борьбе с крестоносцами. Потом они осели в Венгрии, Словакии, Чехии. В Карпатах казачество появилось ранее. Странно, что никто не проводит аналогию между русинами и казаками и о крестовых походах на Русь, которые продолжались до 1380 года, полного разгрома крестоносцев и их приспешников на Дону, мало кто говорит.
История казачества уходит в глубины истории на 7 с половиной тысячелетий назад, во времена великой победы предводителя Асов Ура (Юрия, Георгия) Победоносца над государством Дракона Аримией (Китай). С этого момента ведется летоисчисление от Сотворения Мира в Звездном Храме, то есть подписания мирного договора, по которому китайцы строят стену для защиты от них самих и обязуются не переступать эту стену с войском. Черно-золотое знамя Ура стало основой Георгиевской ленты и названия казачества (казаки). Первоначально это звучало «карасаки». Они, как правило, были из скифов рода кшатриев (потомственных воинов и царей) Саков. КА (черный) РА (золотой, солнце) САКИ—род-племя. Потом частица РА сократилась и получилось КАЗАКИ.
Причина необходимости казачьего войска была в том, что важной торговой артерией между Китаем, Индией и Европой стал Великий Шелковый Путь. Его необходимо было защищать от разбойников (монголов, киргизов и других кочевников—никакого Чингиз-хана там в помине не было) и от воинственных правителей, мечтающих взять этот путь под свой контроль: хорезмшахов, туркменов, ассасинов, позднее от грузинской царицы Тамары, хазар и крестоносцев. Казачьи края протянулись от Доная (Слово ДОН означает река, дно) до Ямура (Амур или Ямур означает ЯМ (дорога, путь, пересылка), а УР—собственное имя императора), включая реки Дон, Ра (Волга), Кубань, Обь,  Донепровское (запорожское) казачество одно из самых поздних, поскольку Черное море отделяло Русские земли от Римской империи, а потом Византии и турок и защищать на Днепре было не от кого.
А известно ли вам, о том, что Владимир Высоцкий провел три лета своего детства в Мукачеве? Об этом Дмитрий Первухин, когда-то живший в Мукачеве (на Шипке), а ныне известный Петербургский бард и писатель, написал книгу (более 900 стр.) «ВОЛОДИНА БАЛЛАДА или рыцарь по имени Высота». Эта книга с дарственной надписью есть в городской б-ке и у меня. Он же автор книги в стихах о Петербурге, которая заняла первое место среди всех работ (литература, живопись, скульптура), сделанных к 300-летию Петербурга. Книга тоже есть в библиотеке. Мукачевский замок вдохновил Высоцкого на написания множества баллад, самая известная из которых «Книжные дети».
А известно ли вам, что через Грузию проезжал известный французский писатель, кажется Эмиль Золя, и остановился в трактире между двух поселков. Долгое время жители этих двух поселков спорили, в каком устанавливать памятник писателю (не грузину совсем) и в итоге поставили у трактира, в котором тот останавливался и в обоих поселках. А в Мукачеве без всяких споров памятника Высоцкому до сих пор нет. Вот вам и уровень культуры!
О творчестве Кузьмы Скрябина я узнал недавно от юной студентки (не нравится мне рок, я люблю шансон и романсы), вместе с которой недавно выступали перед пограничниками Закарпатского погранотряда. Послушал его песни. Прочитал кое-что из его репертуара… Достойный певец и поэт. Главное, имеющий свою твердую жизненную позицию. Конечно, его таланту далеко до Горького, но памятник он вполне заслуживает и название его именем парка, тоже. Но разве мало парков в Мукачеве? Тот же Комсомольский парк. Парк за рестораном Латорица (Венеция). Андрей Викторович, я поддерживаю вашу инициативу по озеленению города и готов принять активное участие в этих мероприятиях. Не лучше ли насадить несколько новых парков, чем переименовывать старые названия, тем более, то, что названо именем столь достойного писателя, как Максим Горький. Парк Горького пусть и остается парком его имени и памятник убирать не доброе дело…
Разрушать—не строить! Первые акты вандализма были осуществлены в Риме во время нашествия на Рим христиан-готов. Сколько античных скульптур древних богов было уничтожено!!! Варвары, а на самом деле обыкновенные христиане, поступали согласно своим канонам. Ведь именно в библии была заложена основа разрушения и снесения памятников. В ветхом завете сам господь занимается этим грязным делом.
Второй пример вандализма подали революционеры-ленинцы. В Российской империи были снесены все памятника императору Александру, а в Болгарии памятник царю-освободителю стоит до сих пор. «Стоит над горою Алеша Болгарии русский солдат». В Софии стоит памятник советскому воину-освободителю, а над Шипкой возвышается царь-освободитель Алеша (у болгар уменьшительно-ласкательное от Алексей и Александр—Алеша).
Сняли памятник Ленину… Действительно, ничего хорошего не сделал и в Мукачеве не бывал. Но, убрав памятник поработителю физическому, тут же, поставили памятник двум поработителям-оккупантам духовным. Это они сделали первый шаг по уничтожению русской письменности и русской АзБуки, сократив ее в 9 раз!!! А вот Сталин, хоть и не был в Мукачеве, в освобождении города от немецко-фашистских оккупантов принимал самое непосредственное участие и его роль имеет особое значение в этом. Потому памятник Сталину заслуженно стоял на площади мира до 1954 года. Не умеем мы брать хорошие примеры у Европы, у тех же болгар. Солунские братья такие же растлители для болгар, как и для русских. Я с уважением отношусь к Ивану Броуди, но он мог бы найти более достойные образы для своих изваяний. Шило на мыло менять?   
Я только напомнил им о некоторых фактов, которые они не знают. Не знали, и стараются не замечать. Как будто их не существует.
Вот я вам что скажу… Горький был на самом деле! И Пушкин был! И Лев толстой был! А, кроме него два Алексея Толстых было и Достоевский с Лермонтовым.
Результатом этого стало мое изгнание из всех писательских сообществ, бард-клубов и различных общественных организаций. А вы с Максимом в библиотеку попёрлись! Там хоть знают, кто такой Горький? Или считают, что это солист рок-группы периода военного коммунизма?
Нашлась женщина филолог «русской» словесности, которая заявила, что Пушкин до трёх лет не знал русского языка, а разговаривал по-французски. Я не ставлю под сомнение знание Пушкиным французского. И Арина Родионовна свободно говорила по-французски. А на каком языке она рассказывала маленькому Александру русские народные сказки? На французском? Сомневаюсь! На французском. Как и на любом другом не русском языке, просто невозможно передать не только образность, красочность и красоту динамики героев, но и понять 5—9 смысловых рядов, которые заложены в содержании сказки. Русский язык неповторим. Он не только самый большой и великий в мире, он словообразующий язык.
Так что, в стране, где не знают Горького, Пушкина и прочих известных писателей, не следует вспоминать о них. Это чревато… На вопрос: Кто самый великий писатель в мире? Отвечайте спокойно: Дочинец! И не промахнетесь. Можно Дворниченко или Куркова назвать… Тоже пройдет. А привести Горького в городскую библиотеку—это кощунство! Это покушение на территориальную цел… Ну и так далее…
—Да ты посмотри, Чекист! Или послушай. Твой Горький по сравнению с нами, очень культурно базарит. А ведь в таборе он кочует и до того бродяжил. Выходит, что любой цыган или любой бродяга бомж в те царские времена были воспитаны и образованы лучше, чем лучшие люди города! —воскликнул Гарила.
—Горький не мой, —засмеялся Чекист. —Он принадлежит народу! А на счет бомжей современных, то я скажу: бродяга нашего времени или бомж, именуемый бичём, намного воспитаннее и образованнее не только лучше, чем лучшие люди города, а и лучшие люди страны.
—Ну, не прав я был,—сказал Гарила.—Только и твоим доказательствам никто не поверит.
—А мне это надо. Я отказываюсь метать бисер перед свиньями, если конечно мне не будут за это платить. Смотря сколько? Это надо ещё обдумать. Жалко бисера… он ведь нормальным людям может пригодиться.

Весть о цыганском медальоне вскоре облетела всю округу, потом весь мир. Тогда нашлось много авантюристов и кладоискателей, которые сразу бросились на поиски медальона. Это был настоящий бум. Но это было уже в будущем. А в настоящем, никто не поверил Чекисту, даже на грамм…