Лето блюз

            Раздался детский крик. Один. Второй. Третий. Он приподнял голову с песка, и стал озираться по сторонам,  не понимая,  где находится. В голове все смешалось. Море, парящие над ним чайки, пирс,  и прыгающие с него и кричащие от восторга дети. Постепенно сознание приходило в норму. Он просто задремал, лежа на песке под палящими лучами летнего солнца. Сон - это блаженство. Спать хотелось всегда и везде. Утром, слушая перезвон будильника, за столом, впихивая в себя бутерброд на завтрак, в первой электричке, на которой ехал на работу, каждый раз обещая себе, что сегодня больше никуда не пойдет, а после работы сразу поедет  домой и спать, спать, спать. Но наступал конец рабочего дня, и все шло по кругу. Электричка подъезжала к одной из курортных железнодорожных станций, и он направлялся на выход. Там на одном из пляжей уже обязательно кто-нибудь был из его друзей или просто знакомых, таких же как он, молодых и беззаботных, ищущих себя в этом увлекательном мире встреч и общения. 
Повернувшись на бок, он рукой дотянулся до спины пытаясь понять, по состоянию подзагоревшей кожи, как долго он спал. Хотя по тому, как палило солнце, что бы обгореть хватило бы совсем немного времени. Это и не заставило себя долго ждать, на спине было привычное уже покалывание. Море звало. Если и не залечить обгоревшую кожу, то хотя бы смыть с себя сон. Сегодня он здесь оказался первым из всех своих знакомых, поэтому попросив пожилую семейную пару, которые расположились по соседству, присмотреть за своими вещами, он побежал на пирс.  Там можно, пусть и на долю секунды, но почувствовать себя птицей, разогнавшись и полетев в прохладную и соленую воду. Он всегда любил птиц, у них были крылья, а значит, у них было то, о чем мечтает, наверно любое живое существо на земле, у них была возможность быть свободными.
Свобода! Свобода это величайшее из великих чувств, это проявление силы дарованной свыше. Только по настоящему сильный человек может позволить себе быть свободным, а значит и счастливым. Счастье - это когда ты можешь позволить себе большую вселенскую наглость, НАГЛОСТЬ БЫТЬ САМИМ СОБОЙ, что уже само по себе являться оберегом от того состояния   «иллюзии счастья»  в котором пребывает большинство из нас, свято веря, что они свободны.    «Иллюзия счастья» - это самообман, который может преследовать и давить, успокаивать и разрушать, где  главный жандарм, а иногда и палач все окружение, начиная с родильного дома и заканчивая «Местом Окончательной Регистрации Граждан». Быть как все. Но стоит хотя бы на миг сделать что-то, что выйдет за рамки установленные этим окружением, и расплата всеобщего порицания неминуемо настигнет любого, где бы он не находился, и что бы он не делал.  Толпа не приемлет одиночек.
Наплескавшись в прохладной воде, он направился на ставшее уже привычным для всей его компании место, которое находилось не далеко от ограды разделяющей два пляжа. Пляж МВД и пляж санатория КДВО, там вдоль забора была полоса зеленой травы, на которую всегда было очень удобно прилечь, выйдя из воды. Конечно, еще не так давно на этот пляж, таким как он, дорога была заказана. Но времена менялись, и после «перестройки в сердцах» середины восьмидесятых ветер перемен принес «перестройку в головах» начала девяностых, ураганом разметав обломки «берлинской стены» по всем городам и весям всего социалистического лагеря. А кожаная кепка Клауса Майне и заунывные баллады группы Скорпионз еще долго будут маячить в сознании, как предвестник грядущего апокалипсиса Страны Советов.
Упав на мягкую траву, он готов был  продолжить свой сон, но что то, казалось бы на первый взгляд не совсем понятное его остановило. И все как будто было и до его ухода, но… вокруг царило какое-то непонятное напряжение. Он сел. В метрах пяти в сторону пирса была небольшая компания молодых людей. Два  парня и три девушки лет по восемнадцать. Это уже позже плотно вошло в обиход такое понятие как «ботаник», а тогда среди молодых людей не очень обремененных заботой своего образования их называли просто, «буквари». Молодежь готовая положить на алтарь науки всех себя, они, говорящие между собой «с точки зрения высшей математики», в жизни, как правило, были очень спокойные и застенчивые люди. Этим естественно, и пользовались окружающие, находя любой повод для различных «приколов» в их адрес, а кто-то и просто откровенных издевок по отношению к ним. 
Когда он только пришел на пляж, эта компания студентов уже там была, сидели в кружок, передавая друг другу конфеты и печенье, что-то с интересом обсуждая, не замечая буквально никого вокруг. Блаженные – подумал он, улыбнулся и тут же потерял к ним интерес. Но теперь они сидели не живые, не мертвые, с бледными лицами, готовые в любой момент потерять сознание. Рядом с ними появилась другая компания из четырех молодых людей, примерно такого же возраста, но совсем не дружелюбных и уж точно не жаждущих получения новых знаний в области научных изысканий. Конечно же, он сразу их узнал. Нет, он не знал их лично и не видел их до этого никогда, но спутать их с кем-то еще было просто невозможно. Молодая поросль советских колхозов и совхозов, ненавидящая до изжоги жителей городов,  это даже не «псы с городских окраин», о которых пела группа «Чайф», это люди для которых уже тогда отсутствовало такое понятие как мораль. Люди порожденные смесью советского колхозного алкоголизма, постсоветского горбачевского сухого закона, когда в магазинах пропало спиртное, а на замену ему пришли всевозможные «самоделки», «синявки», лосьоны, клей БФ и одеколоны в городских подворотнях,   а в деревнях к этому еще можно прибавить гектары «дурман травы» и, как следствие поколение никому не нужных, предоставленных самим себе, по сути брошенных на улицу детей. И теперь подросшие и возмужавшие эти «дети» наводили ужас на жителей близлежащих городов, появляясь в различных общественных местах, провоцируя, а иногда и банально творя беспредел по отношению к городским. Конечно же, их сразу определяли по внешности, по манере одеваться, по поведению, по разговору и все это было как эпилог, а прологом служило то, как большинство их называло  в разговорах между собой…, «кресты». 
Они сидели полукругом, один из них что-то тихо говорил перепуганным до смерти девушкам, сидевшим ближе к ним, двое других пытались как бы невзначай добраться до вещей, лежащих на покрывале, а четвертый просто сидел, широко расставив ноги и играл в «ножички», втыкая в песок совсем не маленький нож из серии «сделано на зоне» с наборной ручкой и узким хромированным лезвием.
Огонь превращает металл в пластилин, и только благодаря воображению мастера из этой раскаленной массы появляется что-то, что понесет в этот мир смысл рожденного в пламени добра либо холод, упавшего в ледяную купель падшего ангела. Нож может нести  в себе и то и другое. Нож, вонзаемый в песок на глазах у всего пляжа, изначально был  создан не во благо, и не нужно было быть провидцем, что бы это понять. Естественно человек, который сейчас игрался им как, игрушкой тоже понимал это. Весь этот «цирк» с ножом понятно же был устроен не для студентов. Они и без этого уже все были в полуобморочном состоянии. Представление было для остальных отдыхающих рядом, что бы все понимали кто здесь кто.
Холодный блеск отшлифованного лезвия производил впечатление. Но в тот момент, когда он увидел этот нож, сознание вместо страха почему-то вдруг воскресило в памяти лицо одного парня, с которым когда то работал.
  Добрейшей души был человек, тихий, скромный. Но все не без греха и он не исключение. Любил парень по выходным за рюмкой возле телевизора посидеть, на лучший мир сквозь голубой экран полюбоваться. «Горбачев, перестройка, сухой закон!» В магазинах спиртного днем с огнем не найдешь, а на любой соседней улице всегда находилась какая-нибудь баба Маша, Глаша, Даша, у которой в любое время суток, можно было прикупить банку браги или бутыль самогона.   Вот он и отправился в один из своих выходных к одной такой соседке за «горячительным». Всей дороги в оба конца всего-то двадцать минут. В другое бы время, да для кого другого. А для него этот путь стал бесконечным… Купив трехлитровую банку браги, он направился в обратный путь, когда увидел чуть вдалеке идущих ему на встречу троих людей. Можно было бы конечно свернуть в другой проулок, что бы избежать встречи с ними, но среди этих троих был его сосед по улице, которого он очень хорошо знал. Совсем еще мальчишка, конечно хулиган, но такое было время - все либо хулиганы, либо стараются быть похожими на них. Но у этого пацана отец  большую часть жизни в тюрьме, да на зонах провел, а когда возвращался на волю то и воспитывал своего мальца по уголовным понятиям, пока в очередную ходку на зоне и не околел. И впитывал этот мальчик с малых лет блатную романтику, да еще и брату своему младшему по наследству передавал. А романтика эта с каждым днем все сильней и сильней тянула в омут уголовный, и так хотелось окунуться в этот блатной мир,  да по серьезному делу да с серьезной статьей, дабы имя отца своего в определенных кругах не опозорить. Вот и увидел он в этом идущем им на встречу тихоне, как нельзя кстати подвернувшийся шанс, заявить свой авторитет. Трехлитровая банка браги как повод. Трое против одного, как гарантия, что не сумеет оказать никакого сопротивления. Неожиданный удар ножом, который всегда торчал в кармане, оказался действительно неожиданным и смертельным… Они молча забрали спиртное и ушли. А он остался лежать на красном от собственной крови снегу, устремив угасающий взгляд в холодное синее небо. Его увезла скорая, которая так ничем и не смогла ему помочь, их на утро забрала милиция. Конечно был суд, и на этом суде как доказательство совершенного преступления, был представлен нож, с такой же наборной ручкой и с таким же узким хромированным лезвием из серии «сделано на зоне».
На пляже все громче слышались возмущенные женские голоса. И чем больше их звучало со всех сторон, тем громче заливался смехом, какой-то мужчина на соседней территории. И смех этот был настолько ненатурален, что все это походило больше на какую то радиопостановку. За полуразрушенной оградой, отделяющей один пляж от другого, сидела компания немолодых дам, которых пытался развлечь рассказом пошленьких анекдотов один из отдыхающих санатория КДВО. Сам рассказывал, сам смеялся... Они сидели недалеко от забора, и как и большинство находящихся на пляже, тоже оказались невольными свидетелями этой неприятной ситуации, в которой оказались студенты. Дамы начали возмущаться. Их кавалер, который еще вчера в Доме культуры санатория  в перерывах между танцами пугал своих спутниц историями своего боевого прошлого,  начал рассказывать очередную миниатюру чем то похожую на сюжет юмористической передачи эпохи застоя с налетом казарменной пошлости. Последовавший за этим его смех, уже был похож не на смех, а на страх.
  Страх заставляет людей думать. И это значит, что  инстинкт самосохранения в них всегда будет преобладать перед всеми другими человеческими инстинктами.  И это нормально. Только безмозглые ничего не боятся. Но… когда на пляже посреди бела дня, один отморозок с ножом в руках заставляет испугаться десяток мужиков, это уже не страх, это трусость.
Пару десятков лет спустя, вспоминая тот кошмар девяностых, разорвавший в клочья то лоскутное одеяло, некогда укрывавшее великую страну под названием СССР,  некоторые начали весь этот беспредел представлять как явление, возникшее буквально из ниоткуда. Просто вот было такое хорошее кино, а потом вдруг погас экран, в зале загорелся свет, все встали со своих мягких кресел и пошли в открывшиеся двери в надежде вдохнуть полной грудью свежего воздуха, а вместо этого в нос ударил резкий запах мочи, крови и тлена… То зверье которое повылазило из всех щелей в то кошмарное время, это нелюди рожденные не где-нибудь, а в «самой лучшей стране на земле»,  и у них, как и у всех остальных были и папа и мама, и счастливое детство, и школа, и весна, и комсомол. Они были как все, но … в СССР тоже было небольшое количество людей, для которых не существовало никакого закона, а после падения этой большой страны закон вдруг перестал существовать и для всех остальных. На бумаге он был, но он перестал быть  в головах людей. И в то время как весь остальной  мир грезил будущим, мы в один миг оказались в прошлом. В пещерном прошлом, где инстинкты преобладают над разумом, где заложенные природой в некоторых людей «грязные» гены, под воздействием окружающей забродившей среды, в болоте безнаказанности, начали вылезать на поверхность. Степень деградации общества, взращенной из семян советского прошлого, достигла своего апогея. И как итог полное обесценивание человеческой жизни. Людей убивали за бутылку водки, за случайный взгляд, за просто так…
              Сидя на теплой траве, он прекрасно понимал, что нужно что-то делать. Он никогда не был героем, но и трусом он тоже не был. Оглядываясь по сторонам, он пытался понять, если сейчас что-то предпринять, найдутся ли те, кто его сможет поддержать? Один против четверых с ножами, а то,  что ножи есть и у остальных трех, об этом даже и задумываться не нужно было, это сродни суициду. Можно конечно просто лечь на траву, закрыть глаза и сделать вид, что оглох, ослеп или просто спишь. Но…  этот гадкий привкус во рту, каждый раз, появляющийся в таких ситуациях, когда он не мог просто взять и пройти мимо страха, боли, чьих-то страданий. У него с детства было обостренное чувство несправедливости. Еще будучи ребенком, он мог ночами не спать из за чьей то банальной лжи по отношению к себе или к своим близким. Но что есть ложь по сравнению с угрозой унижения, насилия, смерти? Было и еще одно обстоятельство, которое заставляло принимать решение здесь и сейчас. Время неумолимо катилось к концу этого дня, а значит где-то уже на подъезде его товарищи, возможно, уже разгоряченные алкоголем, и чем закончится встреча этих весьма не робкого десятка парней с этими отмороженными детьми умирающих колхозов и совхозов, оставалось только гадать. Да и в памяти еще холодным огнем горела одна нелепая трагедия  прошлой зимы, когда на дискотеке после праздничного застолья одному из его друзей захотелось показать свою удаль. Завязалась потасовка, пострадал один из местных уголовников, к тому же еще и страдающий психическим заболеванием. Они покуражились и отправились домой, он побежал домой в высотку, которая находилась возле той самой дороги, по которой вся молодежь, приезжающая с их поселка на эту курортную дискотеку, шла на электричку. Схватив обыкновенный кухонный нож, он выскочил на эту самую дорогу, по которой к тому моменту зачинщики драки уже прошли, но следом шла другая группа молодежи. И надо ж было такому случиться, что именно в этой компании был мальчишка, как две капли воды похожий на того, кто и затеял эту бучу. Такого же небольшого роста, в синей куртке «аляске» застёгнутой под горло, в норковой высокой шапке «формовке» опущенной на глаза. Даже имя у них было одинаковым, хотя имя тогда никто и не спрашивал. Одного удара вполне хватило, что бы закончить еще толком и не начатую жизнь. Кухонный нож, созданный кем-то  во благо, принес боль, страдание, смерть. В жизни не бывает случайностей, но эта случайность навсегда повисла черным ангелом за спиной того, чье место занял на этой ночной дороге этот невинный мальчишка.
         Он еще раз огляделся по сторонам. Накинул на плечи футболку и пошел в сторону перепуганной до смерти компании студентов. Подойдя к ним, он просто сел между парнем, втыкающим в песок нож и сидящей на покрывале одной из девушек, довольно грубо сдвинув её с места. Улыбаясь и смотря прямо в глаза тому, кто сидел напротив он взял нож, торчащий из песка, и воткнул его обратно в песок. Он хорошо знал эту игру, детство проведенное на улице обязывало знать эти дворовые игры, а игра в «ножички» всегда была одной из самых популярных среди пацанов. Наступила тишина. Он не видел, что в этот момент происходило по сторонам и за его спиной, но наверное что-то было, и когда один из «крестов» попытался что-то произнести в ответ,  другой, оглядевшись по сторонам, вдруг, скорчил какую-то не естественную гримасу и тихо прошипел ему – «Не надо, пошли». Они, как по команде, все встали и пошли к выходу, лишь один сделав несколько шагов, повернулся и так же прошипел, - Еще увидимся... И они ушли, а он все так же сидел и продолжал улыбаться, и лишь только он один знал, чего это ему стоило. Справившись с нервной дрожью, которая начинала его одолевать, он приподнялся пересев на корточки и повернулся к ничего не понимающим студентам. Некоторых из них тоже колотила дрожь. Возле одной девушки на покрывале лежала брезентовая сумка, а из под нее торчал пакет из которого рассыпались конфеты. И что бы хоть как то успокоить ситуацию, он все так же улыбаясь, попросил у неё конфету. А когда она протянула ему целую жменю, он демонстративно выбрал самую большую и пошел на своё место. Подойдя к своим вещам, он просто упал вниз лицом на траву и  футболкой накрыл себе голову. 
              День тихо сползал в соленую воду Амурского залива. Каждая проползающая зеленой гусеницей мимо электричка привозила новую партию отдыхающих. Пляжи медленно превращались в консервы. Всем хотелось после горячего дня быстрей окунуться в прохладу. За оградой послышался гудок очередного электропоезда, и через какое-то время, сквозь прибрежный пляжный шум послышался дружный хохот входящей в калитку компании молодых людей, несущих с собой двадцатилитровую алюминиевую канистру с пивом. Он не знал, что так развеселило его друзей, но их хорошее настроение внушало оптимизм, а канистра с пивом вселяла надежду на хороший вечер. Он посмотрел в сторону моря, где поверх голов отдыхающих горячее солнце завершало свой дневной путь. Закат напоминал пламя пожара. Он зажмурил глаза, и это зарево стало превращаться в слова, которые вдруг начали выстраиваться в голове в шеренги фраз, опустив голову на руки, он тихо, тихо прошептал…
Вдали опять горит огонь
И на распятье кровь алеет,
И кто-то вновь придет за мной,
Но только не успеет…
                Владивосток 2018