Россия - приют народов

                С В Е Т Л А Н А     М О Р О З О В А


                Р О С С И Я  -  П Р И Ю Т   Н А Р О Д ОВ

Я родилась в Хакасии, жила в Башкирии, в Казахстане, на Дальнем Востоке и на Севере. Мои предки хакасы, донские казаки, поляки, цыгане и русские, наверняка, и татары непременно найдутся.  Страна наша, до прихода к власти большевиков называлась РОССИЯ, а с 1922 года образовались  национальные республики, объединенные в Советский Союз -  СССР. В новой огромной многонациональной стране, окруженной враждебно настроенными  странами, стала активно развиваться промышленность. В  годы Сталинских репрессий на строительствах плотин, электростанций, заводов, дорог, каналов, принудительно использовался труд  заключенных. А во времена Хрущевской оттепели и Брежневского застоя активная молодежь и романтики, не боящиеся трудностей, из всех республик по призыву ВЛКСМ ехала на Всесоюзные ударные комсомольские стройки, продолжая строить промпредприятия, осваивать новые месторождения и целину. Молодые комсомольцы-добровольцы  строили новые города, создавали семьи  и оставались там жить навсегда.
Наша семья после войны часто переезжала с места на место, так как папа иногда вступал в конфликт с упертыми партийными руководителями, которые всюду лезли, давая указания, не всегда соответствующие профессиональным правилам ведения организации производства в любой сфере хозяйства. Папа, работающий руководителем по энергетике, вынужден был менять место работы, так как понимал,  что не все требования партии соответствуют правилам работы в энергосистеме.  А, так как ответственность лежала на нем и только ему придется отвечать, он обращался в Минцветмет, где ему, высокопрофессиональному специалисту, предлагали переводом работу в других местах. В результате, нам довелось пожить  в разных областях страны, где были люди разных национальностей, а язык для всех один - русский.
 Люди, живущие в многонациональном СССР, любили свою Родину, воспитывались в духе  патриотизма,  были дружны и уважительны друг к другу. Не имело значения, кто ты – русский, немец, казах, хохол, кореец или  еврей. Была только графа в паспорте, с указанием национальности и каждый мог свободно говорить на своем языке.
 В Башкирии мы жили в поселке Миндяк, возле Уральских гор. Нашими соседями  были украинцы, татары, евреи, башкиры и русские. Все были общительные, по праздникам собирались в компании, угощали друг друга национальными блюдами и  пели песни. Вера православная и мусульманская были запрещены, но народ всегда праздновал  Пасху и Сабантуй.
После Башкирии мы переехали  в город Джетыгару  Кустанайской области,  где в то время со всей страны съезжались молодые люди осваивать целину. Я там проучилась  в седьмом и восьмом классах. Небольшой городок был застроен, как и Миндяк, частными домиками. Мы жили в доме на две семьи, где половину занимала семья  казаха,  главного  бухгалтера завода. Обстановка наших  квартир отличалась только  национальными украшениями и некоторыми особенностями быта. У нас  дома была встроенная в сени уборная, а у казахов возле дома был сарай, где они держали овец, и уборная, куда казахи всегда ходили с чайником.
Когда я перешла в девятый класс, мы переехали в город Зыряновск Восточно-Казахстанской области. Помню этот переезд. В Кустанае мы долго  ждали поезда, который должен был везти нас в Усть-Каменогорск. Вокзал и прилегающая к нему территория были заполнены людьми. Как оказалось, это были репатриированные в годы войны жители Кавказа. Они, наконец-то, после смерти Сталина, от Хрущева получили долгожданную возможность вернуться в родные края. Люди по нескольку дней ожидали выезда из Кустаная, поездов не хватало, чтобы быстро отправить огромную массу народа. Этих людей провожали местные жители, с которыми репатриированные за  долгие годы сдружились. Была всеобщая радость от того,  что люди могут вернуться в родные края,  и боль расставания.  Наконец-то всех отправили, и мы доехали до Усть-Каменогорска, а потом до Зыряновска в предгорья Алтая, где текла река Бухтарма. В шахтерском городке  Зыряновске  был свинцово-цинковый комбинат, двухэтажные кирпичные дома и красивые коттеджные финские домики с крышами, крытыми красной черепицей.
Мы получили двухкомнатную  квартиру с балконом в доме с водопроводом и ванной, где была колонка для горячей воды.  Соседями в  доме были украинцы, евреи, русские и казахи. Мария, жена знатного шахтера, хохлушка, сначала говорила только по-украински, но потом усвоила русский. Я от нее полюбила красивые песни, которые она пела на ласковом украинском  языке. На первом этаже жила парочка врачей – стоматологи,  евреи.  Лиля, огненно-рыжая красавица, необъятная, сисястая и задастая, всегда ходила в расписном китайском халате, и  Марк, маленький, худосочный и горбоносый, с огромной шапкой черных кудрявых волос, всегда ходил в полосатой атласной пижаме и штанах. Лиля Марка страшно ревновала. Она любила частенько приходить к нам, мама шила ей наряды.  Все ее разговоры  с  мамой велись только вокруг мужа. Я любила подслушивать их, Лиля  так интересно  плела бесконечное кружево  историй  любвеобильного Марка, сдабривая их всякими смешными прибаутками:
- Опять эта стерва Нинка-рентгенолог Марка кормила жирными пирогами с капустой, так и хочет Марка захомутать! - сама как палка, ни титек, ни зада, ни кожи, ни рожи! Я слышала даже,  как она намекала, что дома всегда держит медовуху! - это она завлекала Марка! А он такой! - его помани  вкусненьким, как телок пойдет хоть к черту на кулички, пожрать мастер! - мосластый, а не прокормишь! Сама не пойму, куда все идет? – что не съест, все не в прок! Зинку-медсестру я отвадила, пообещала глаз выбить, так теперь эта Нинка-вертихвостка с пирогами  своими намылилась, и курить зовет, гадюка, в коридор на подоконнике сидеть!
Эта еврейская парочка была такая смешная и интересная, что я сделала из них героев моего кукольного театра, которым  то время я  была увлечена. Шила и мастерила кукол, наряжала в одежды из маминых лоскутков тканей, и давала концерты-представления за  маленькой ширмочкой. Бесконечный сериал про Лилю и Марка. Когда я этих куколок сотворила, мама запретила мне держать их на виду, чтобы Лиля не увидела, до того они были уморительно смешными и похожими. Но  как-то Лиля все-таки увидела эту парочку, случайно оставленную мною на виду. Этой  чертовой бабе куклы так понравились, что она упросила меня показать ей спектакль. И я рискнула! -  выдала  мини-концерт. Все прошло на ура! Лиля так ржала, что было слышно на лестнице, примчалась соседка Мария, узнать, что происходит. Ржачки стало вдвое больше, я их насмешила до слез наповал. Лиля, утирая  слезы, напевала :
- Светулечка-золотце мое, спасибочки, ты моя така гарна дивчина! Вот так спектакля! -арциска ты моя!  словно в Одессе-маме на Дерибасовской побывала!
       В 1964 году я поступила на архитектурный факультет  Казахского Политехнического института в Алма-Ате. В нашей группе из двадцати пяти человек были казахи, русские, немец, два узбека, хохол, молдаванин, китаянка, белоруска и курд. Среди друзей были корейцы и кавказцы. Училось много студентов, чьи родители были выходцами  из лагерей Алжира, куда сгоняли женщин, из репрессированных народов с Кавказа,  а также эвакуированных во время войны. Многие, после отсидки в лагерях оставались жить в Казахстане навсегда.
 В Казахстане почти не было слышно казахского языка, все говорили чисто по-русски. Но некоторые национальные отличия и особенности все-таки были. Например, из села приезжал учиться  какой-нибудь рыжий вихрастый Степа  в серенькой скромной курточке. Он целеустремленно потом  и кровью пробивал дорогу к знаниям, упорно грыз гранит науки. По ночам разгружая вагоны, не скоро, но постепенно, все-таки накопил деньжат на приличный костюмчик, приоделся, укротил вихры модной прической и цивильно преобразился, стал вполне городской.
 Казахи, приезжающие из аулов с гор и степей, были пошустрее, они моментально просто фантастически преображались! Их предки пасли в горах лошадей и овец и денег получали немерено, так что их чада  жили припеваючи. Парни, приехав, как и наш Степа,  в скромных курточках, скоренько  скинули  их, и переоделись как английские битлы - белая рубашка, элегантный черный костюм, галстук модный и лаковые туфли. Девчонки из пугливых козочек  скоропостижно превращались в роковых, знающих себе цену ланей-красоток. Красили свои глазки-щелочки, чтобы были как у Одри Хепберн, начесывали на голове умопомрачительные бабетты, и шлендали по ресторанам! -  курили, закинув нога на ногу едва прикрытые юбкой ляжки, картинно держа  пальчиками  с накрашенными ногтями бокал вина и дорогую  сигарету. И лихо выплясывали твист, рок-н-ролл и буги-вуги.
Меня казахи-строители использовали как «негру» для оформления картинок фасадов в их проектах, так как я делала это с блеском. И я с удовольствием тренировалась на них, оттачивая  свое мастерство. За это казахи водили  в ресторан, где на пятак с носа можно было побалдеть на всю катушку.
По окончании института меня направили во Владивосток в Военморпроект, где я сразу стала работать  над строящимся Штабом Тихоокеанского флота. Начальником отдела был Владимир Александрович Авшаров, азербайджанец. Родом из Баку, он, архитектор по профессии, был направлен во Владивосток по окончании института, да так и не вернулся на родину, стал кадровым военным  инженерной службы, дослужился капитана  второго ранга.
Мы проектировали общественные здания для Владивостока  и базовых поселков Тихоокеанского Флота. По моему проекту в 1972 году был построен  в Вилючинске памятник первой погибшей атомной подводной лодки К-129 на острове Гуам. Для этого я летала  на согласование к адмиралу Тихоокеанского флота на Камчатку. Я  не знала, что памятник установлен, пока не сообщили о «Курске». Тогда  я узнала, что это вторая затонувшая лодка, и поняла, что  первая была моя, в интернете нашла ее. Правда, официально автором проекта обозначили капитана второго ранга Серебрякова – моего руководителя. Ну, еще бы, конечно же, автор –начальник, военный, подполковник, а не какая-то гражданская девица. Но я не в обиде, автор-то все равно - я! А знаменитого скульптора, который исполнил бюст моряка на памятнике,  тоже нигде не обозначили! – такие  правила были в те времена.
Я не раз меняла место работы. Как мой папа, вступала в конфликты с начальством, так как была непримирима в отстаивании своих принципов перед руководством. После Владивостока уехала в Алма-Ату, потом снова вернулась во Владивосток, в Приморгражданпроект. А потом меня пригласили главным архитектором города Свободного Амурской области. Там я опять влипла  в конфронтацию с председателем горисполкома, и меня моментально уволили по статье 33 . п. 3!  И жить  бы мне  с волчьм билетом на всю оставшуюся жизнь, если бы я не полетела за помощью в Москву в Госстрой РСФСР, где меня защитили! - такими архитекторами как я не бросаются! Направили в Свободный своего представителя и   он все решил! - статью исправили на «по собственному желанию»,  выплатили компенсацию за вынужденный прогул за три месяца. А Госстрой РСФСР предложил мне  ехать главным архитектором города Усинска в Коми АССР.
Везде я работала с радостью и любовью к своей профессии, относилась к ней как к хобби. Сразу получала квартиру и была счастлива везде, где  бы  не работала в нашей  прекрасной стране. Мне везло на добрых хороших людей,  на начальство! - все, что было пройдено не зря, все во благо, проблемы  решала! Спасибо Господу, Он подкидывал много интересного в жизни, я успешно преодолевала трудности и шла вверх по лестнице, стремясь к высокой цели и  совершенству. На моем пути встречались люди разных национальностей. Любознательная и любопытная, я многому у них училась. Постигая мудрость народов разных национальностей, я впитывала многое, что они хранили веками, бережно относясь к истории нашей великой страны. Несмотря на перегибы, горькие годы Сталинских репрессий и страшную войну, мы выстояли, победили и восстановили страну. Самые счастливые годы были названы годами застоя, но это были годы  развития культуры,  образования, благополучия и стабильности. И если бы Андропов был здоров, то сейчас мы были бы впереди Китая, руководство которого   умело распорядились его теорией развития страны. А нам достался Миша.
В Усинске, Всесоюзной ударной комсомольской стройки для освоения нефтяных месторождений в  Коми АССР я оказалась в 1978 году, в  начале строительства города на чистом месте в тундре, среди болот. Из разных мест огромной страны, молодое племя объединенных одним порывом энтузиастов, романтиков и активных смелых людей, по зову пламенного сердца, приехали строить новый город   на границу  Полярного круга. Где летом в белые ночи солнце ходит по кругу, не заходя за горизонт, а зимой полярные ночи, где бывают фантастически  красивые сполохи Северного сияния, а солнце рано утром всходит на несколько минут и падает за горизонт.
  Мы строили город, нефтяные вышки и заводы для переработки нефти среди тундры, болот и мошкары, в мороз и пургу. Люди разных национальностей строили новый город, ставший нам родным. Высокоечувство патриотизма и любовь к  Родине объединяли нас в дружбе и уважении друг к другу.
В городе особенно много было евреев среди руководства. Я со всеми познакомилась и подружилась. Разностронне образованные люди, они были очень интересными, общительные  и гостеприимные.  Мы все были молоды, лет по 35- 45. Один из  евреев - Кравецкий Адольф Владимирович,  из Москвы, где он начинал работать в театре, когда были популярны Райкин, Миронова и Менакер,  был одним из них, известный. Потом он окончил институт  и   в Усинске стал управляющим банка. Рассказывал мне разные смешные истории про свои театральные времена. Например, как с Аллой Пугачевой и своим другом были в ресторане. Когда мужики расплачивались , Алла проворно счет у них перехватила, ловко вытянула из ладони официанта деньги и проворно  убрала лишние бумажки, затем  достала из своей сумочки   три мелкие монетки и, положив в ладонь оторопевшего официанта, , сказала:
- Спасибо, это тебе на чай, мальчик!
Встала и пошла. Мужики следом  потопали,  а остолбеневший официант не пикнул, захлопнул  челюсть! -  королева же!
У Кравецкого была масса кассет с зарубежными джазовыми мелодиями мировых исполнителей и потрясающаяся коллекция иностранных зажигалок изумительной красоты. Одну из них, в виде крошечного позолоченного пистолетика, он подарил мне, я была счастлива! – такой подарок в то время дорогого стоил!
Первый секретарь горкома Юрий Алексеевич Спиридонов говорил иногда:
- У евреев надо учиться, они умеют  качественно руководить и работать. Я приезжаю к Шварцману в ЦБПО порадоваться.  Ну, вот могут же! - везде чистота,  порядок, и все довольны! То, что у нас много евреев,  хороший признак!  - евреи живут там,  где  хорошо  жить.
Я часто писала статьи про строительство города, общалась  с журналистами городской газеты - талантливые ребята! Один из них Феликс Гельман, приехал из городка где-то под Норильском, был директором хлебозавода, закончил институт и стал журналистом, потом членом Союза журналистов СССР. Их в нашей городской газете было четверо – русский, азербайджанец, еврей и молдаванин. Олег Султанов приехал в Усинск после того, как его, капитана, за незначительную провинность выперли из милиции во времена Андропова, попутно отчислив с третьего курса Ленинградской Академии МВД СССР. Тогда-то он и стал журналистом.
Горком партии, ВЛКСМ, редакция и  горисполком находились рядом, в двухэтажных каркасно-засыпных домах, построенных в поселке Пионерном рядом с Усинском для первых поселенцев. Я познакомилась со всеми зав отделами горкома КПСС и ВЛКСМ, и  журналистами,  со всеми подружилась. В обеденный перерыв нам хватало времени на игру в шахматы, мы собирались в редакции и молотили по часам в пятиминутных схватках. Я  многих в свое время в Алма-Ате в турнире обыгрывала чемпионку города, так что проигрывая изредка только Ашкенази,   мастеру спорта.
Когда я приехала в Усинск,  то сразу потребовала от строителей красить фасады, выполненные из серых бетонных  панелей. Они воспротивились, лишняя работа. Но я яростно отстаивала свое решение. Так как на Севере мало цвета и длинные ночи, то мои ярко окрашенные дома из разноцветных панелей придадут радости  жителям своими красками. Строители сопротивлялись и даже пожаловались на меня председателю горисполкома Сергею Ивановичу Каретникову, но он резко осадил их:
- Мы Светлане Петровне доверяем! Она хороший архитектор, так что слушайтесь ее и не жалуйтесь!
 В первое мое появление в горисполкоме, когда я пришла к нему в кабинет знакомиться, он произвел на меня впечатление! - мужик что надо, сразу видно - харизматичная личность! Седоватый,  красивый, он некоторое время молча,  цепко изучал меня прищуренными глазами, покуривая сигарету. Я тоже молчала, не спуская глаз с него. Он, наконец, докурил и загасил сигарету:
- Ну, рассказывай, Светлана Петровна, чего уволили-то по статье?
Я помолчала и, усмехнувшись, так прямо и брякнула:
 - С председателем не сошлись характером!
- Да ну! - боевая, значит?
-Да, уж какая есть!
- Ну, ладно, раз боевая! Добро пожаловать Светлана Петровна, идите в отдел, знакомьтесь. Через час приходите, представлю Вас членам исполкома и зав отделами.
По понедельникам у него в кабинете проводились планерки с участием руководителей города и зав отделами горисполкома. Сергей Иванович  спрашивал о состоянии работы по важным вопросам, поднимая руководителей:
- Николай Иваныч, когда теплотрассу-то засыпешь? Ты мне в прошлый раз обещал закрыть канаву, жителям скакать по мосткам  надоело, и тепло разбазариваете, улицу отапливает. Ты что, не понимаешь, что вот-вот мороз жахнет?!
- Да мы задержались на детском саде, Сергей Иваныч. Но сегодня же засыпят, клянусь! – к обеду все приведем в порядок, обещаю!
- Ну-ну, торопись! – ты меня знаешь, Николай Иваныч, я два раза не говорю!
Но Николай Иваныч и до конца дня мер не принял, опять что-то более важнее мешало. И в полночь к нему домой и к заму его приходит вестовой из Гражданской обороны, нарушив сладкий сон, с приказом от начальника – немедленно одеться и выехать на объект, на улице уазик ждет. И везут этих начальничков  прямо на эту теплотрассу и  выдают увесистые лопаты, чтобы до начала рабочего дня  поработали на засыпке труб. Еле дотерпели наши бедолаги до утра, добрались до телефонов  и мигом выслали технику. Злополучную канаву засыпали  и после обеда доложили председателю о выполнении задания.   Вот так красиво учил Сергей Иванович начальничков, которые слова не держали! Таких историй было немало, они ходили по городу как убойные анекдоты, и все  знали, что  Каретников спуску не даст! - опозорит на весь город!
Возражений по покраске домов со стороны строителей больше не было после разговора с Каретниковым. Девочки мои выдавали строителям эскизы покраски и строители все делали без проблем. Я даже с удовольствием похулиганила - девятиэтажный дом на главной улице города  покрасили в духе супрематизма, получилось что-то похожее  на кубик-Рубик. Какие-то шутники прозвали его Кубик-Левик, намекая на мою девичью фамилию. А жители были довольны, дома города  заиграли яркими красками, жить стало веселее.
Я познакомилась с Башкановым  Сергеем  Михайловичем,  начальником КГБ,   летела с ним  из Сыктывкара. Два часа мы увлеченно болтали о живописи, литературе, музыке, кино и театре. Вот такой гэбэшник! Он, к тому же удивительно походил на Мюллера из нашего любимого фильма про Штирлица!
Бывая в гостях у евреев, я научилась плясать семь-сорок, полюбила еврейские песни сестер Бэрри и селедку под шубой. А также  поняла, как они преданны друг другу и своих не сдают,  всегда способны на помощь. Была одна история интересная. Радиожурналистом в Коми от Усинска был Изя Зильберман. Работа непыльная - поездки по району, репортажи, встречи, где всегда ему рады,  кормят-поят  бесплатно, время не нормировано – творческая работа! Но Изя, как оказалось, нарушил уголовный кодекс. По тем временам, ловить семгу  частным лицам было запрещено. А Изя прикоснулся к этому незаконному промыслу, и против него возбудили уголовное дело. Предстоял суд, срок и посадка на нары. Усинские евреи  сделали все, чтобы с адвокатом помочь Изе  прилично выскочить из этой ситуации. Изя получил 3 года условно с лишением права работать по профессии, имущество его конфисковали,  а он остался работать фотографом в салоне Дома Быта.  Вот такие они, евреи!
Были в Усинске и украинцы, как мы говорим, хохлы. Начальником Дома быта был Хайло, начальником одного стройуправления Рогайло, начальником дорожно-строительного управления  Недбайло - такие вот красивые фамилии! Странным образом они были на одну колодку – толстомордые, толстогубые, с подобострастно какими-то блудливыми  улыбающимися личиками, мощными загривками  и  толстопузые.
Начальником Нефтегазоразведочной экспедиции был азербайджанец Фаик Назарович Мамедов. В его распоряжении было летное поле с вертолетами,  доставляющими нефтяников на месторождения, два катера и водометка. Мамедов был удивительно мягкий, деликатный, с уверенным ласково-насмешливым взглядом сильного мужика. Когда мне надо было побывать в недоступных местах района, он без проволочек предоставлял вертолет в любое время. И я летела вдвоем  с пилотом над тундрой, а под ногами было окно обзора. Пилот даже однажды домчал меня до океана, мы же  недалеко от Полярного круга. И   я с восторгом обозревала  пространство  Северно-Ледовитого океана, частично свободное ото льда. Этого я не забуду никогда!
И еще один особо запомнившийся человек был Фаградов Владимир Артемьевич, армянин, первый секретарь горкома Усинска. Мы тогда только  начинали строить здание горкома и горисполкома. Проект был утвержден, мне не все в нем нравилось, но я уже не  могла вмешаться в переделку фасадов, но в планировке смогла кое-что изменить.  Владимир Артемьевич часто приглашал меня к себе по этим вопросам. То, что  я предлагала, он принимал   безоговорочно. Признался, что любит архитектуру, и  мы о многом говорили, он меня не торопил, заметно было, что ему интересно со мной. Секретарша как-то сказала:
- Что-то Вы частенько у нас бываете, Светлана Петровна!      
Я тоже что-то чувствовала не совсем обычное в его отношении ко мне и меня это немного смущало. И я воспользовалась этой благосклонностью Фаградова. Никто, кроме меня, беспартийной,  из зав отделами горисполкома в столовую горкома не допускался, они  обедали  в отдельном  кабинете  общей рабочей столовой, находящейся рядом с горисполкомом. Мне об этом разрешении сказала секретарша. Обеды в горком заказывали из ресторана по числу обедающих. Так что я была особо отмечена, из-за чего впала в немилость среди некоторых особ, зав отделами горисполкома. Бабы там были там особые! – горделивые, с некоторым налетом снобизма. А я была другая, пропитанная демократизмом проектных институтов, белая ворона, со своим особым мнением. Но мне всегда везло на добрых людей, Господь подкидывал!   
Когда появился Горбачев, наш  первый секретарь горкома умнейший Юрий Алексеевич Спиридонов стал вторым секретарем обкома Коми АССР. Потом, когда в республиках престали править секретари любимой партии, Спиридонов стал Главой Республики Коми. Прожил недолго, умер в середине девяностых. Наш Усинск был кузницей кадров, много талантливых руководителей оказались успешными, в бизнесе и политике делали карьеру.
А когда вместо Спиридонова появился Коршиков, амбициозный карьерист,  то он получил указание от самого Иван Павлыча – первого секретаря обкома Коми АССР,  начать строительство второго микрорайона Усинска, изменив очередность строительства, чтобы сформировать центр города. Это не соответствовало очередности строительства по проекту застройки. Так как при этом надо было сначала построить инженерные сооружения, чтобы обеспечить необходимые ресурсы нового микрорайона,  что затянуло бы его строительство. И поэтому предлагалось обеспечить снабжение за счет существующих сетей.  Но это было делать никак нельзя, так как необходимых ресурсов для этого не было. На совещании с заказчиком и строителями по этому вопросу я одна была против, все мужики сделали под козырек!
И я опять вынуждена была уволиться. Ушла в свободный полет! – давно мечтала заниматься творчеством, надоела бесконечная борьба. Начиналась перестройка,  и я стала работать по интерьерам общественных зданий. Вышла замуж и  организовала свою фирму. Работали вдвоем с мужем. Но вскоре пришли лихие девяностые, денег на интерьеры уже не было ни у кого, все разваливалось, летело вверх тормашками, словно в безумном водовороте. Хамская прихватизация предприятий в руки бывших партийцев-комсомольцев, повальное закрытие предприятий, безработица и нищета.
Мы закрыли свое дело, я как раз ушла на пенсию,  и занялись челночеством. Таскать клетчатые сумки на горбу не хотелось, и я придумала возить из Москвы и Польши серебро,  золото, духи французские польского разлива и итальянские купальники. Но это уже другая история.
Жизнь бросала меня по разным городам, где я успешно работала, пока необъятная наша страна СССР не развалилась на мелкие национальные государства. Гаранты Конституции СССР Горбачев и Ельцин преступно игнорировали волю народа, который на референдуме большинством голосов выразил свое мнение о сохранении СССР  как единого многонационального государства.
И  все изменилось. СССР развалился, от России отскочили национальные республики, их партийные правители захотели попризедентить без России, заплатив за это кровавыми междуусобныими войнами. Но мы все перетерпели и все прошли! - и все-таки мы победили! Россия опять сплачивает национальные государства в единое сообщество народов, связанных своей великой историей, понимая, что вместе мы сильнее, и мы   непобедимы!
 Мое поколение шестидесятников никогда не забудет времена нашей  молодости!  Мы тогда были счастливы тем, что давала нам Родина. А мы платили ей бесконечной любовью,  высоким патриотизмом и работой во имя Мира, счастья и благополучия многонациональных народов  нашей страны, которая вернула все-таки герб, флаг и имя – Россия.
Господь не оставит нас! Мы все сделаем, чтобы вновь возродилась былая мощь нашей любимой  страны многих  народов, великая наша Матушка-держава, несущая гордое имя Россия!