Двери и стены. Глава четвертая

- Семен Андреевич! Дорогой! Наконец-то! Вы не представляете, как мы вас заждались! Мне начальство всю плешь проело, где новый следователь! Почему не выходит на работу? В пору было гонца послать за вами, да беда не знали, где вас искать, - раздался во тьме радостный мужской голос.

Валерий нетерпеливо потряс головой, но после яркой вспышки тьма из глаз отступала медленно, сначала появились какие-то светлые пятна, контуры, и только потом – очертания мужской фигуры.

Наконец зрение восстановилось, и он с удивлением, чуть ли не открыв рот, увидел перед собой маленького лысого человечка в темно-синем мундире с черными петлицами с зелеными просветами, в которых были по две большие звезды.

Когда же человечек вновь обратился к нему как к «Семену Андреевичу», Валерий хотел вежливо возразить, что его с кем-то спутали, поскольку ни в коем случае не может быть Семеном Андреевичем. Мать нарекла его именем «Валерий» с отчеством «Александрович», и он не следователь, а журналист. Здесь он кривил душой и обманывал этого человечка, но самую малость. Он не был журналистом, а работал мастером «на все руки от скуки» в заштатной городской газетенке, большая часть которой была заполнена навязчивой рекламой, а его редкие заметки редко превышали двадцать строк, но в трудовой книжке значилось «журналист», так почему бы гордо им не представиться. Однако человечек не дал и слова вымолвить, а, ухватив за рукав рубашки, с неожиданной силой потащил за собой. Он, проклиная себя за нерешительность, покорно поплелся вслед за ним. Была у него такая неприятная черта, от которой не мог никак избавиться, Валерий терялся, если кто-то настойчиво давил на него и вел за собой, а он, прекрасно это понимая, шел, как бычок на заклание.

Так произошло и на этот раз, маленький человечек, не переставая тараторить, настойчиво тащил за собой. Несмотря на маленький рост, человечек шагал очень быстро, и он едва за ним поспевал. Коридор сменялся коридором, они спускались все ниже и ниже, а Валерий лихорадочно думал, как остановить этот безумный бег.

Наконец, он не выдержал, и, сказав про себя «тпру», словно лошади, резко затормозил.
- В чем дело? - на него с удивлением воззрились выцветшие глазки человечка.

- Я дальше никуда не пойду, - Валерий решил быть лаконичным.

- Что это за ребячество, уважаемый Семен Андреевич, пойду – не пойду! Вот же ваше предписание и корешок к нему, - и человечек потряс перед его носом двумя мгновенно появившимися бумажками.

Валерий схватил предписание, на которой с удивлением обнаружил свою фотографию, такой у него точно не было, где был сфотографирован в синем мундире, белой рубашке и галстуке, а также с именем «Гончаренко Семен Андреевич».

- Простите, но вы ошибаетесь, или это какой-то нелепый розыгрыш, - промямлил изумленный Валерий, - я - не Семен Андреевич, вы меня явно приняли за другого человека, меня зовут…

- Тшш, - человечек прервал его, испуганно прижав палец к губам, - тшш.
Валерий  удивленно воззрился на него.

- Тихо, - зашипел человечек. – Тихо, не дай бог кто-то услышит. Вы – Семен Андреевич, и это сейчас докажу. Только дойдем до моего кабинета, и я, как дважды два, что равно четырем, а не пяти или шести, докажу, что вы – Семен Андреевич. Меня предупредили, что вы - человек своеобразный, любите пошутить и предпочитаете представляться не тем, кем являетесь на самом деле, например, журналистом, и ни в коем случае не следователем прокуратуры. Поверьте, я и сам в душе не заместитель прокурора, а поэт, пишу стихи, пытаюсь напечататься, но кроме стенной газеты с поздравлениями в стихотворной форме меня нигде не хотят печатать. Мои стихи не раз возвращали из редакций с примечанием, что или рифма кривая, или стихотворный размер не соблюдаю, но я пишу душой, а у души нет рифмы и размера, она велика и глубока, а мне талдычат одно и то же.

- К сожалению, ничем помочь не могу. Еще раз повторяю, я – не Семен Андреевич, - с этими словами набравшийся храбрости Валерий повернулся и пошел в ту сторону, откуда пришел. 

Там, в конце коридора, дверном проеме, еще виднелся кусочек голубого неба, откуда еще тянуло летним жаром, сладковатым запахом цветущей липы и тонким ароматом белых невзрачных цветков платана.
 
Человечек неожиданно перегнал его и растопырил руки перед ним:
- Стойте!

Но Валерий не остановился, и человечек вцепился в него как клещ и яростно зашептал: «стойте!»

Он был вынужден остановиться, а человечек, одернув пиджак, заявил:
- Вы отсюда не выйдете.

- Как это не выйду? – не понял Валерий. – Как вошел сюда, так и выйду.

- Не получится! У наших дверей есть один маленький секрет – они открываются в одну сторону, и если вы зашли в них, не сможете выйти из них. Надо искать другие двери на выход.

- Вы мне морочите голову, чтобы не выпустить отсюда!

- Хорошо, - в руках человечка появились ключи. – Давайте зайдем в эти двери, а потом попытайтесь выйти из них. Если сумеете выйти, - я вас держать не стану.
Человечек открыл дверь в какой-то кабинет и жестом пригласил следовать за ним. Валерий колебался.

- Смелее, не бойтесь, тут с вами ничего не сделают плохого, но Валерий не хотел входить, и тогда человечек силой затащил его за собой и закрыл дверь. – Теперь попробуйте выйти.

Валерий нажал на ручку двери, но та не поддалась. Он нажал сильнее, но дверь даже и не шелохнулась. Он стукнул в неё плечом, плечо стрельнуло болью, но дверь и не подумала открываться.

Валерий повернулся к человечку и увидел его ухмыляющееся лицо. Он никогда не был сторонником решения вопросов кулаками, но сейчас его так и подмывало хорошенько стукнуть по морде этого мерзавца. Наверно, это желание так явно читалось на лице Валерия, что человечек засуетился и показал на другую дверь в конце кабинета.
- Попробуйте открыть ее, - и Валерий легко открыл эту дверь.

- Вот видите, а вы мне не верили, - назидательно сказал маленький хитрец. – Здесь всегда надо помнить, что должно быть две двери6 одна на вход, другая на выход.
- Что за бред, - взорвался Валерий. – Такого быть не может.

- Может, еще как может, просто это место интересное, поверьте, оно вам понравится. Кстати, когда вы приходили к отставнику-полицейскому,  вы не обратили внимания, что вы входили в одни двери, а выходили в другие?

Валерий на мгновение задумался, вспоминая, а потом хлопнул себя по лбу:
- Точно так и было, но я списал это на чудачества старого человека.

-Что и требовалось доказать, этот дом, куда вы приходили, тоже с секретами, а тут целая прорва секретов. Жизни не хватит их разгадать. Вы же любитель всяческих загадок, поэтому и карты вам в руки, уважаемый Семен Андреевич!

- Я не Семен…

- Хватит повторять, как попугай, - недовольно  прервал его человечек. – Что за нынешние следователи пошли! Как партизаны на допросе, ей-богу, никогда не признаются в своей специальности. Стыдно, батенька, должно быть стыдно! Идемте со мной.

Они вышли в другую дверь, в тот же коридор, и Валерий грустно посмотрел на такой недостижимо далекий кусочек выцветшего голубого неба. Он еще не знал, что надолго задержится и еще нескоро ощутит пьянящие ароматы цветущей липы и платана.

Валерий был психологически сломлен, и поплелся за человечком. По пути человечек еще раз назвал его Семеном Андреевичем, Валерий сделал еще одну попытку объясниться, что он – Валерий, однако человечек небрежно отмахнулся:
- Я сказал: вы - Семен Андреевич! я не зря столько времени тут вас прождал, обувку исподошвил,  до дыр протоптал, в ремонт их отдавать придется, - человечек ловко приподнял ногу, и он действительно увидел дырку в подошве его ботинка. При этом человечек, обернулся по сторонам, а потом, тихо, одними губами произнес:
- Я знаю,  что вы - Семен Андреевич, запомните хорошенько и не вздумайте больше кочевряжиться и выдумывать всякие глупости. (Валерий с тоской подумал, что связался с навязчивым психом). Человечек продолжил. - Здесь, в прокуратуре, имеет право думать только достопочтимый Федор Терентьевич, – наш прокурор,  а мы – под козырек и исполнять.
 
Неожиданно Валерия разобрал смех. Этот якобы заместитель прокурора разыгрывал перед ним чистой воды театр абсурда имени Ионеску. Он уперся пальцем в психа во взятом напрокат прокурорском мундире:
- Почему вместе с вами меня не встречает лысая певунья? (Лысая певица, абсурдистская пьеса Э.Ионеску)
- Виноват, не понял, какая, простите, певунья? – удивился человечек.

От смеха Валерий не удержался на ногах и съехал по стеночке на пол.
 
 - Что это с вами, милейший Семен Андреевич? – всполошился человечек.
Лы, лы, - Валерий задыхался от приступов смеха и никак не мог произнести слово «лысая».
Человечек не стал с ним церемониться, и с силой, которая не угадывалась в его теле, взвалил Валерия  на плечо  и потащил по коридору.  Приступ истерического смеха прошел, и он подумал, что этот человечек, как трудолюбивый муравей тащит  в муравейник его, словно огромную вкусную гусеницу. На душе стало тоскливо и захотелось громко завыть по-волчьи, жалуясь на судьбу, у-у-у!
Трудолюбивый муравей притащил Валерия в какой-то кабинет, прислонил к стеночке, закрыл дверь и повернул ключ в замке. В тиши кабинете неожиданно громко прозвенело: клац! клац!
Словно расстрельная команда передернула затворы винтовок и сейчас последует команда «огонь», меланхолично подумал Валерий, и я навсегда останусь во рву с дыркой во лбу. Поделом, не надо было лезть в этот сарай, в вечных поисках загадочного.
Человечек, отдуваясь и промокнув вспотевший лоб огромным платком, убедительным тоном произнес:
- Вы – Семен Андреевич! Зарубите себе на носу! Здесь нет никакого Валерия Александровича! Неизвестный нам Валерий Александрович живет наверху, а здесь – живет и трудится Семен Андреевич! Старший следователь прокуратуры. Надеюсь, я доходчиво вам объяснил?
- Понял, понял, - вяло отмахнулся Валерий. Жизнь после расстрела стала поистине безразличной. Какая разница, буду Семеном Андреевичем, могу Андреем Семеновичем, или еще кем-нибудь. – Скажите, а у вас нет в наличии свободного какого-нибудь Гольцмана или Цубербиллера Боруха Натановича?

Зампрокурора заливисто засмеялся:
- Люблю хорошие шутки, но такого в наличии нет, и не предвидится. Чем вам плох Семен Андреевич7

Валерий развел руками:
- Не знаю.

- Еще узнаете и полюбите Семена Андреевича. По характеристике с прежнего места вы – блестящий следователь, безупречно отработавший множество сложных дел, и все приговоры по ним устоялись! Это – отличный результат.

- Вашими бы устами мед пить, - Валерий тяжело вздохнул. Семен так Семен, побудем в шкуре неизвестного Семена Андреевича. Валерий ходил в школьный драмкружок,  где постиг азы актерского искусства, так почему бы не попробовать? Итак, я Семен Андреевич, Валерий покатал это имя у себя на языке, оно было ничуть не хуже или лучше другого, что будет дальше?

Человечек подал ему пачку документов:
- Это ваше новое служебное удостоверение, приказ о присвоении вам следующего классного чина. Кстати, имел смелость попросить нашего ретушера нарисовать вам еще одну звездочку на петлицах, чтобы не пришлось менять удостоверение, где у вас фото со старым званием, далее – служебная записка нашему завхозу на предоставление жилой площади. Также я посоветовался с нашим милейшим прокурором и, хоть это против правил, решили вам выделить аванс. Вы, поди, в дороге поиздержались, поэтому решили вас материально поддержать. Вот ордерок и деньги. Пересчитайте и распишитесь.

Человечек ткнул пальцем, Вале… тьфу, Семен Андреевич, надо привыкать, расписался и получил тощую пачечку красных казначейских билетов с медальонным профилем вождя трудового народа, Вовочки Ленина.

- Вот ключ от вашего кабинета, - на стол лег увесистый даже на вид ключ с биркой, на котором химическим карандашом (где его только нашли), была написана цифра «13». Валерий, то бишь Семен Андреевич не удивился этой цифре, хотя уж как-то слишком примитивно, на уровне убогих трешевых фильмов ему достался ключ от кабинета именно с тринадцатым номером, а не с каким-то другим.  По законам жанра надо ждать больших пакостей от этого кабинета. Ему даже стал нравиться фарс, который перед ним талантливо разыгрывал притворяющийся зампрокурора человечек. Играл он вдохновенно и убедительно. Ему так не сыграть.

– Кабинет у вас хороший, - продолжил театр для одного зрителя человечек, его голос продолжал убаюкивающе журчать, - поверьте, вам повезло, там даже печка-голландка имеется, поэтому не замерзнете-то в холода. Дровишки вам будут регулярно поставлять. Сам ключ можно использовать как средство обороны, он идеально ложится в руку, только попробуйте, и, кхе, кхе, сможете легко отмахаться от желающих проверить содержимое ваших карманов.

- Что, и у вас хватает? – удивился Валерий, то бишь Семен Андреевич, так он теперь решил себя звать, чтобы не запутаться, и зажал ключ в кулаке. Ключ как кастет идеально лег в ладонь.

Семен Андреевич, то бишь Валерий, поняв, что здесь надолго,  решил узнать имя своего чичероне:
- Простите, вы столько времени со мной возитесь, а я, к своему стыду, так и не догадался узнать ваше имя.

Человечек заулыбался и простецки хлопнул себя по лбу:
- Зарапортовался, батенька, зарапортовался. С такой работой действительно и имя свое позабудешь. Позвольте представиться – Арон Мордехаевич Фишбергер, - и протянул сухонькую ладошку.

Семен Андреевич, покраснел. Стало  стыдно за нелепую шутку о Гольцмане-Цубербиллере, и произнес:
-  Прошу великодушно простить за глупость.

- Что вы, батенька, мне понравилось. Не так часто хотят добровольно стать евреями, частенько открещиваются от своих корней.
Семен Андреевич  осторожно пожал ладошку:
- Рад нашему знакомству.

Арон Мордехаевич окинул его добрым отеческим взглядом и, пожевав губами, заявил:
- Я бы настоятельно рекомендовал вам сменить гардероб. Уж больно вы легкомысленно одеты. Такая рубашечка-разлетайка, джинсики и мокасины не подходят старшему следователю прокуратуры. Вам надо одеться солиднее и соответствовать своей немалой должности.

- Но где я могу одеться? – беспомощно развел руками Семен Андреевич.

- У меня все есть. Попрошу в эту часть кабинета, - и Арон Мордехаевич откинул портьеру. Там находилось несколько шкафов, расположенных по всю стену. Зампрокурора  открыл один шкаф, исчез в нем, откуда вытащил на свет божий вешалку с темно-синим костюмом прокурорского работника.

- Кажется, это ваш размер,  - и подал вешалку Семену Андреевичу.
Следом за костюмом последовали три рубашки: одна белая, две светло-синих, темно-синий галстук, черные туфли и три пары черных носок.
- Вот сюда за ширмочку и переоденьтесь.

Семен Андреевич зашел за ширму и стал переодеваться. Костюм, рубашка и туфли подошли ему. Он посмотрел в зеркало и не узнал себя. В таких случаях хрестоматийно пишут, что в зеркале отразился другой человек. Действительно, на него смотрел следователь прокуратуры, до мозга костей карьерист, мечтающий со временем занять место генерального прокурора. Бойтесь Семена Андреевича, он не дрогнет и пойдет по костям врагов. С ним лучше дружить, чем ссориться. Валерий, высунувшийся из-под личины Семена Андреевича, сам испугался, а Семен Андреевич самодовольно улыбнулся. Как ему идет мундирчик-то! Семен Андреевич полюбовался собой в зеркале, а сущность Валерия поежилась, как наряд меняет человека, такого в себе никогда не замечал. Неужели наряд так меняет человека, стоит только переодеться, и ты – уже другой человек, с иными взглядами, другой биографией, а старое куда деть – на свалку или пусть таится где-то глубоко в тайниках души? Валерий не смог дать себе однозначный ответ. Семен Андреевич самодовольно улыбнулся своему отображению в зеркале. Двойник вернул ему улыбку.

- Хорош, ой, хорош, - вывел его из задумчивости Арон Мордехаевич. – Костюмчик сел как влитой, ничего не скажешь, хорошо шьют в нашем ателье. Вот теперь вы – настоящий Семен Андреевич, старший следователь прокуратуры, а то до этого был какой-то не наш франт. Еще вам записочку напишу нашему завхозу, чтобы поспособствовал вам в получении жилья и всего положенного к этому жилью. Вы же к нам, можно сказать, в одном мундире и пожаловали.

Арон Мордехаевич уселся за стол и стал перебирать какие-то бумаги
Уважаемый Семен Андреевич, старший следователь прокуратуры, понял, что аудиенция закончена, пора уходить и не задерживать заместителя прокурора, сказал:
- Пойду посмотрю свой кабинет. Уж не знаю, как вас отблагодарить за вашу доброту.
 
- Хех-с, не надо благодарить, - откликнулся Арон Мордехаевич, - вот как устроитесь на новом месте, так устроите входины, тогда и посидим и покалякаем, разопьем бутылочку другую, я вам подскажу, где можно  разжиться хорошим грузинским коньячком, там при случае и армянский коньячок-то бывает. По секрету, наш прокурор предпочитает армянский, так что лучше возьмите бутылочку-то другую армянского. Вы сегодня устраивайтесь, решайте бытовые проблемы, а завтра – в полдевятого – как штык на работе. Наш прокурор не любит, когда сотрудники опаздывают на работу.

Семен Андреевич повернулся, чтобы уходить, но его остановил Арон Мордехаевич. Он пальцем указал на вторую часть кабинета со шкафами и прошел туда. Семен Андреевич последовал за ним.

Здесь зампрокурора очень тихо, на грани слышимости, прошелестел:
- Здесь не подслушивают. Я забыл предупредить о самом главном. Вам выпал поистине выигрышный билет на миллион в бесплатной лотерее, - голос Арона Мордехаевича окреп, и в нем появились торжественные ноты. - Вы попали в прекрасную часть России, Россию золотого сна, и она придумана не безумцем, которого воспевал Беранже (Безумцы, стихотворение П.Ж.Беранже).

Арон Мордехаевич горделиво распростер руки в стороны. Выглядело это комично, человечек прячется от прослушки, и в то же время торжественно и громко вещает о какой-то России золотого сна. Его бы к Кащенко, а Валерий, выглянувший из-под личины Семена Андреевича, с удовольствием бы побыл свирепым санитаром, и потуже бы затягивал рукава смирительной рубашки, сколько же можно издеваться над ним в театре абсурда имени Ионеску, но Семен Андреевич шикнул на него, и Валерий спрятался.

Арон Мордехаевич торжественным голосом продолжал:
– Смотрите, в этой части России нет гнета капитала, люди свободны и занимаются творческим трудом себе во благо. Здесь собрались те, кто не принял Россию, из которой пришел ваш предшественник, уважаемый Семен Андреевич. Это СССР 2.0., 3.0., как хотите, так и называйте. Чтобы нам не мешали, мы вынуждены были уйти сюда, в подвалы, жилые дома, не выходим на улицы, живем параллельно с той Россией, что наверху, и в нас жив дух идей социализма, которые все равно восторжествуют во всем мире. Мы верим в светлое будущее и что наконец-то построим коммунизм. Что мы достигнем Туманности Андромеды, как завещал великий Ефремов, и будем нести идеи коммунизма по всей галактике.

Тут Валерий совместно с Семеном Андреевичем онемели. Они не ожидали такой трескучей пропаганды от маленького человечка. Семен Андреевич первым пришел в себя, и поняв, что надо удирать отсюда, чтобы не сойти с ума, торжественно пожал  руку Арону Мордехаевичу и словами: «я верен идеалам коммунизма и полностью разделяю ваши взгляды», поспешил покинуть кабинет. У него горели уши,  и хотелось плеваться. Пропаганду он терпеть не мог.

Его догнали, как выстрел в спину, последние слова зампрокурора:
- Будьте бдительны и осторожны, нас окружают враги, они спят и видят, как нас уничтожить. Но мы никогда не поддадимся!

Семен Андреевич, вздрогнул и поспешно закрыл за собой дверь зампрокурорского кабинета, и в изнеможении прислонился к стене.

Валерий сорвал с себя личину Семена Андреевича и выругался от души. Что здесь, что там, на поверхности, одна трескучая пропаганда. В его реальности национальной особенностью России было то, что жилось в ней плохо и отвратительно, власть и народ жили в параллельных, никак не пересекающихся мирах. Страна  стремительно разваливалась на части, кусок откалывался за куском, и, пузырясь, погружался в бездонное болото, зато под треск фанфар и бесконечных танцев ошалевших счастливчиков, выигравших утешительный приз по трамвайному билету.

В этой реальности живут идеи социализма, коммунизма, но, насколько он помнил из истории страны и от родителей, эти идеи и уничтожили прежнюю страну.

Валерий никому не верил, и инстинктивно сторонился всяческих политических идей. Из хороших книг он вынес твердое убеждение, что  политики –  ловкие дельцы, зарабатывающие на этом деньги и бессовестно обманывающих охлос.  Он был сторонником простых человеческих ценностей, и ему было без разницы, при каком строе жить.

Семен Андреевич похлопал его по плечу: «хватит рассуждать о политике. Надо устраиваться, да и кушать хочется. Поэтому прячься по-хорошему, я иду устраиваться в этом мире».

Валерий возразил: «я все равно попытаюсь выбраться отсюда».
Семен Андреевич безразлично пожал плечами: «я же не мешаю тебе, давай, ищи свой выход, но пока мы здесь, я буду работать».