Экспромт. Окончание рассказа

ДИРЕКТОР КЛУБА дождалась тишины, поздравила мужчин с праздником и объявила:
- А сейчас мы силами слабого пола продемонстрируем залу нашу, женскую силу! Это вам не в армии служить, дорогие наши защитники! Первым номером нашей программы… Лизавета, как называется твой номер?
Из-за кулис показалась голова Лизаветы:
- А я почём знаю?!
- Короче, - сказала директор клуба, - самодеятельные артисты покажут вам сценки из своей жизни. Лизавета, выноси нашим дорогим мужчинам свой экспромт!
- Помощь не требуется! - вскочил со своего места в зале Кирюха Бездомный. - А то мы с радостью!
- Знаем мы твою радость, - не растерялась директор клуба. - Будешь потом неделю бутылку канючить! Да ты и в армии отродясь не служил!
По залу прокатился смешок.

Резво вышедшая на сцену со стремянкой Лизавета пометалась, выбирая место, где лучше с ней пристроиться, наконец, выбрала, забралась на верхнюю ступеньку, спустилась, пододвинула стремянку поближе к стене.

- Случился у меня, я извиняюсь, - начала Лизавета бодрым голосом, - цистит, через каждые пять минут надо это… до удобства во двор бегать. Стою на стремянке, - Лизавета взобралась на верхнюю ступеньку, - обои в комнате отдираю, а приспичило - ну, ни какошенького терпенья… - она съёжилась комочком, изображая своё нетерпение: - Ну, думаю, ещё одну обоину отдеру, и всё, побегу. Ага, тут Чудо моё приезжает, дверь потихоньку открывает, - усевшись на стремянке удобнее, Лизавета разводит в сторону руки, как это делают рыбаки, хвалясь своим уловом, и показывает радостно, - с такущим во-о-о-т баллоном-пенником и с пистолетом и говорит: «Тошенька, давай я тебе помогу!» - Лизавета расцвела лицом, преобразилась - вот кого надо в сериалах снимать: - «Помоги, помоги, милый» отвечаю я восторженно.

Лизавета вдруг сделалась серой, съёжилась, словно замёрзла на сквозняке.
- Если бы не болела, если бы не приспичило до туалета, - она сжалась, как это делают дети, когда им очень надо на горшок; и в зале послышались нестройные, вразнобой, смешки, - я бы, конечно, исходя из нашей женской логики, спросила, а научилось ли Чудо моё баллоном этим пользоваться. А так мне было всё равно - помогай, милый!
Неожиданно из-за кулис послышался смех; его услышали в зале и дружно подхватили. Лизавета смеялась вместе со всеми, лихорадочно соображая, что там, за кулисами происходит. Она решила, что Варьку насмешило её согласие допустить мужа до ремонта квартиры.

Лизавета дождалась тишины, шустро соскочила со стремянки.
- У нас потолки в комнатах расходятся, надо швы заделывать, вот Чудо моё и принёс пенник, - Лизавета помедлила самую малость, чтоб дать возможность залу обдумать услышанное. - Ага, и включает этот пистолет! - она в испуге присела, прикрыв голову руками и так, не вставая, продолжила: - Ка-а-а-к пена повалила из баллона! Чудо моё не может пистолет отключить, делает вот так, - Лизавета резко поднялась, принялась нарезать по сцене круги, манипулируя руками, словно держала в них тяжёлый шахтёрский отбойный молоток. Потом забралась на стремянку: - Ну, думаю, со стремянки он точно сейчас грохнется, не удержит равновесие. Да он-то ладно, упадёт - отожмётся, а пена разлетается во все стороны, уже и с потолка падает. Я кричу отчаянно: «Что делать-то?» А помощник в ответ: «Ждать, пока пена кончится!»

Зал разразился бурными, едва ли не переходящими в овацию, аплодисментами. А дальше Лизавета, как она призналась на банкете после концерта, едва не выпала в осадок. Муж, её Чудо, встал с сидения, повернулся к залу и поклонился трижды, как делают эстрадные певцы:
- Спасибо, господа, спасибо, я ценю вашу мужскую солидарность! Баллон-то я купил самый большой, чтоб не бегать семь раз по магазинам! Откуда ж мне было знать, что в нём пены хватит на всю деревню? - он повернулся к Лизавете: - Я всё сказал! Продолжайте, будьте добры!
- Да ты на сцену-то выходи, Еремеич! Нечего спиной к народу сидеть понапрасну! - Художник был весел, - продемонстрируй мужнюю нелёгкую долюшку, пускай слабый пол знает всю правду о нём!

Лизавета, округлив глаза, с ужасом наблюдала, как Чудо её снял пиджак, передал соседу и демонстративно, словно модель по подиуму, направился к сцене. Артистка торопливо метнулась за занавес в надежде испить хотя бы глоток водички, а там её уже поджидала с рюмкой в руке Варька. Не особенно задумываясь, Лизавета одним глотком осушила содержимое и - девчата едва не пали со смеху - сморщилась, быстро-быстро замотала головой, а Варька - ну, Варька, погоди! - торопливо подала огурец на вилке: закуси! Лизавета едва успела прожевать, погрозила Варьке кулаком и метнулась на сцену. Её Чудо уже был там.Забрался на стремянку, машет руками во все стороны, дескать, вот так он с пенником на стремянке сидел, жизнью своей рисковал.

Лизавета бросилась к стремянке, обежала вокруг пару раз, остановилась, вытирая невидимый пот со лба.
- Соображаю лихорадочно: что дальше делать? К сухому полу прилипнет пена - не отодрать! Надо ведро с водой! У меня где-то ведро с водой! - Лизавета покрутила головой, и в эту самую секунду из-за занавеса показалась рука с ведром - бряк о сцену; аж ведро зазвенело! - «Опускай баллон в воду!» - кричу я Чуду своему!
Соскочивший со стремянки Еремеич бросился к ведру с вытянутыми руками, а из-за кулис - во, даёт народец! - ему подали пустую бутылку из-под шампанского. Опешивший от неожиданности новоявленный артист на секунду замешкался, а потом сходу сунул бутылку в ведро, но перестарался и больно стукнул горлышком по пальцу. Не сдержавшись, громко ойкнул и притих, пережидая боль.
- Шу-у-у, - зашипела, комментируя действия мужа Лизавета. - А пена из ведра разрастается, разрастается!

Еремеич отпрянул от ведра, всем своим видом изображая удивление, попятился к занавесу и вдруг почувствовал, как сзади его резко дернули за ремень. Потеряв равновесие, он упал; его заботливо прикрыли краем занавеса, и пока зал отбивал ладоши, одобряя действия Еремеича, Варька подала ему стопку с водкой. Еремеич не растерялся, выпил залпом и пулей выскочил на сцену, вытирая губы рукавом.
- Гляди, мужики, - выкрикнул с галёрки Художник, - да он, никак, пену хлебал за кулисами! Надо же её куда-то девать!
Лизавета смеялась вместе со всеми, поражаясь Варькиной сметливости, тому, как она ловко подыграла ей с Еремеичем. Про то, что Чудо её остограмили, она догадалась позже.

- Во-о-от такой баллон мы испенили! - всё ещё продолжая смеяться, Лизавета развела руки в стороны, достала из ведра бутылку, крутнулась с ней на месте, посмотрела на Чудо своё: - Но на этом история наша не закончилась! Выходим мы из спальни, - Лизавета с Еремеичем сделали одновременно несколько шагов, крадучись и высоко поднимая ноги, будто шли в ластах, и Лизавета подивилась мужу, его способности понимать с полуслова и удачно подыгрывать, - а на тапках во-о-от такие, - показывает, - лохмотья прилипших обоев.

Лизавета оживилась, разразилась хохотом, а Чудо её начал громко пикать: - Пи-пи-пи-пи!
- Вы слушаете непереводимую игру слов русского фольклора в исполнении Еремеича, пока ещё непризнанного мастера нецензурной речи, - не показываясь на сцене, прокомментировала Варька в микрофон пикание Еремеича.
В зале снова раздались аплодисменты. Не дожидаясь их окончания, Лизавета сквозь смех продолжила рассказ:
- Ну и вот, ага! Чудо моё на всю беленную изъясняется привычным доступным ему языком, я хохочу, как дура, не могу остановиться, и взгляд мой падает на дверь.
Лизавета изображает полный ужас, и в проёме входной двери видит Варьку в мужском парике с волосами до плеч, с шикарными усиками, бородкой клинышком, в широкополой шляпе и с трубкой во рту. Она стояла, как вкопанная, и сидевшие в первых рядах видели её удивлённые глаза.
 
Лизавета пропустила момент, когда её Чудо шмыгнул за кулисы, и пока она вместе со зрителями удивлялась появлению в дверях незнакомца, снова выскочил на сцену. Довольный, он продолжил тихо пикать, дескать, никак не успокоится от потрясения, но правильных слов найти не в силах.
Лизавета, наконец, пришла в себя.
- Вот, значит, хохочу я, как дура, Чудо моё репетирует трёхэтажный русский мат, мы как-то очень уж одновременно оборачиваемся и видим стоявшего в дверях незнакомца с открытым ртом.

Зал снова дружно оглашается хохотом, а Лизавета с восторгом для себя отметила, что смеются все; даже вечно угрюмый Сидор Богомолин изобразил улыбку, а он, как известно в селе каждому, делает это крайне редко.
- Мы же в суматохе не слышали, как он вошёл! - Лизавета показала на Варьку, махнула ей рукой: продолжай, мол, дальше ты.
- Я куды попал? - вынимая трубку изо рта, удивлённо спросила Варька. Спросила и замерла с открытым ртом.

- А вы куда хотели? - подхватила со сцены Лизавета не менее, а даже более удивлённо, не переставая хохотать. Чудо её пикал, не останавливаясь, то прибавляя звук, то убавляя.

- Ой! - молвила Варька. - Ладно, ладно, я потом зайду! - и скрылась в фойе.
Под общий хохот Лизавета подошла к мужу, закрыла ему рот рукой, почувствовала резкий винный запах, сморщилась, будто только что целиком лимон проглотила. Это не осталось незамеченным зрителями, они поняли, зачем Еремеич шмыгал за занавес, и новая волна смеха накрыла радостно зал.
 
- Больше мы этого мужика не видели, - сказала Лизавета. - Кто и зачем приходил? - Лизавета развела руками, призадумалась, но тут же встряхнула плечами, воскликнула загадочно-торжественно: - Но что самое интересное?!
- Что? - подхватили зрители хором. В Доме культуры на секунду воцарилась тишина.
- Я это поняла не сразу, чуть позже! Я больше не хочу в туалет так часто бегать! Болезнь как рукой сняло! Без таблеток вылечилась!
Считая, что выступление Лизаветы подошло к концу, зрители аплодировали стоя. Но она подняла руку, прося тишины.

- Не томи, Лизавета, огласи, чем твой интерес закончился вместе с болезнью, - крикнул Художник.
Лизавета посмотрела на пятившегося к занавесу мужа, увидела, как он за ним скрылся, прокомментировала серьёзно:
- Едва я перестала истерически хохотать, как Чудо моё скрылся в ванной - р-р-раз, пену с себя чик-чик.
Еремеич возник на сцене, на ходу надевая рубаху. Не ослабляя ремня, заправил её в брюки.
- Не скучай без меня, дорогая, - поцеловал Лизавету в щёчку, - мне на работу пора!

Он шустро соскочил по ступенькам в зал и скрылся в фойе, как Варька несколько минут назад.
- До вечера мой благоверный глаз в доме не показывал. - Лизавета бегала по сцене, то и дело наклоняясь, и зрители поняли - собирает содранные обои и отскабливает пену с пола. - Ждал, пока я приду в себя. Мне же под горячую руку лучше не попадайся - изувечу!

Она направилась к стене, но не сделала и трёх шагов, как из-под занавеса выдвинули на сцену мусорницу. Лизавета изобразила, как зло она бросала в неё обрывки, а потом сняла туфли и зло швырнула их туда же, давая понять, что выступление своё она окончательно закончила. Повернулась к зрителям и под аплодисменты поклонилась трижды. На сцену поднялся и Еремеич, тоже поклонился.
- Браво! Браво! - кричал ему с места Художник. - Скажи чего-нибудь, подведи черту под вечным спором, кто в доме хозяин!

Лицо Еремеича просияло:
- Мужики, защитники родной сторонки! Если вы искренне считаете женщин слабым полом, попробуйте ночью перетянуть одеяло на себя!
- Ты чего!? Это же пораженческое настроение, Еремеич! В наш-то день? - не унимался Художник.

- А ничё! В праздник в самый раз признать силу слабого пола! - Еремеич демонстративно взял под ручку Лизавету, и, улыбаясь друг другу, под аплодисменты они медленно направились за кулисы.

ДО САМОГО 8 МАРТА Лизавета допытывалась у Варьки, откуда ей было знать, с каким номером выступит подруга, а та в свою очередь не верила, что Еремеич ни сном, ни духом не ведал о выступлении Лизаветы. Зато деревня долго помнила этот их экспромт и несколько раз просила повторить его на других концертах. Но самодеятельные артисты всякий раз отговаривались пословицей про то, что всё хорошее должно быть в меру. Сельчане пока не знали, что предстоящей зимой ремонт в квартире надумала Варька…