Миры однопомётные. Счастье любит тишину

Основанная на имевших место быть событиях, восьмая, дополненной реальности часть радиоспектакля на коротких волнах.
Авторы настаивают, что любые совпадения с реальными лицами, событиями и локациями, являясь неслучайными, не носят характера прямого руководства к действию.

«Утро к вечеру мудренее», - вещал по видеоконференцсвязи Голос с Потолка. - «С тем, что ни в какую не получается сегодня, нужно тупо переспать. На утро оно проснётся, оглядится, ужаснётся и разрешится само собой. Я, ты, наши родственники, друзья, враги... Все мы находимся в постоянном взаимном контакте», - не смотря на де юре своего пребывания в отпуске, он предпочитал не выпускать ситуацию из-под контроля. С одной стороны, программу-минимум - надеть носки под сандалии, разорить местный «шведский стол» и отчебучить чучу на мини-диско в лобби-баре - он уже выполнил. С другой, можно, конечно, было сказать, что он не мыслил своего существования без любимой работы, но, если уж начистоту, то очень переживал за то, чтобы его внезапная протеже, Актриса, этой самой работы его, подсидев, не лишила. Она была опытной интриганкой, съевшей на своём веку не одну акулу театральных подмостков, чем, во многом, и обеспечила себе звёздный статус. Голос искренне опасался стать очередным карасём на её пути к мавзолею Мельпомены. Тем более, что его возраст был достаточно далёк от востребованного работодателями. В случае чего, найти новую работу, а тем более по специальности, для Голоса с потолка представлялось чем-то нереальным, да и орудийности женских чар Актрисы никто не отменял. - «Мы спим и бодрствуем, работаем и отдыхаем, учимся и познаем мир. Наши вкрадчивые призывы «не раскачивать лодку» обычно заканчиваются оголтелым желанием «трясти клетку». Далеко не всегда «золотую», но всегда изнутри. Наша настроенность думать о людях заведомо плохо и постоянные разочарования в этой своей убежденности гарантируют нам ежедневные позывы жить. И мы живем?!»
 
Когда Мефу становилось совсем уж невмоготу, он спасался, замышляя побег. Пока позволял возраст и связанное с ним здоровье, убегал в гудёж. Позже, по мере того как выходы из состояния пьяной эйфории становились всё чувствительнее и болезненнее, а алкоголь сам по себе переставал приносить удовольствие, нашёл выход в кратковременных путешествиях. Открывал на мониторе карту, тыкал в неё наугад пальцем; а после собирал остатки себя в кучку, заказывал номер в гостинице и выезжал к месту назначения всеми доступными средствами транспорта. На этот раз указующий перст Фоди уткнулся в точку, обозначенную на карте как «Зазвени-посад» - небольшой городок, лежащий менее чем в ста километрах к западу от столицы. «Царь Михаил Алексеевич в середине семнадцатого века избрал местный монастырь своим «собственным государевым богомольем», - процитировал сетевую энциклопедию Меф и задумался, пытаясь найти логическое объяснение такому повороту судьбы.
Дело в том, что крестили Фодю в достаточно зрелом возрасте. Дорога к Богу для него пролегла через семь Храмов. В одном ему отказали по причине отсутствия паспорта, который он имел тогда неосторожность потерять, во втором -потребовали прохождения обучающих курсов с платной экзаменацией, что Меф тогда не мог себе позволить, в третьем - Батюшка требовал обязательного прочтения Катехизиса и Молитвослова, купленных в строго определенной торговой точке и у указанного им продавца, в четвертом - обязательным условием было успешное прохождение собеседования на тему «Чем Вы можете быть нам полезны?» у старосты церковной общины с незамедлительным доказательством собственной аргументации. И прочая, и прочая, и прочая... В итоге, на седьмой раз, когда настоятель очередного храма, куда обратился Меф, Отец Александр согласился провести Таинство Крещения безо всяких дополнительных условий и даже назначил дату и время, Меф, никак не желавший взять в толк, почему, следуя своей дорогой к Богу, он должен не только удостоверять по пути свою личность перед его посредниками, но и еще платить им за право ею следовать, пребывал в глубоких сомнениях об изначальной верности своего решения.
Всё решил случай, произошедший с ним в Крещение, истолкованный Фодей как знак. Спозаранку он ехал туда, где его ждали и ждали настойчиво. Так настойчиво, как умеют ждать только влюбленные женщины. По задумке, дальнейший путь должен был пролегать уже на двоих, с пересадкой и за Крещенской Водой, в небольшой, но намоленный Храм при кладбище недалеко от центра. Денег у Мефа настойчиво не было, а потому исход мероприятия представлялся ему туманным. В русле таких мыслей он и двигался на встречу своей судьбе. На одной из пересадочных узлов он заметил справа от себя направлявшуюся, по-видимому, с Заутренней, старушку в платочке и юбке в пол. Как только машинист объявил о прибытии состава на станцию, пенсионерка надела на спину рюкзак и оторвала от пола две десятилитровые канистры со Святой Водой. «Бабушка, давайте я помогу! В Вашем возрасте и такие тяжести!», - как-то непроизвольно вызвался Меф, стараясь говорить, как можно более непреклонно. «Да мне здесь недалеко, сынок, сама справлюсь», - несмотря на всю решительность Фоди, бабушка для приличия пыталась сопротивляться. «Вам до какой станции?» - Меф, сделал вид, что ничего не услышал, и подхватил емкости. - «Пойдёмте. Доставлю в лучшем виде!». Пройдя долгий переход, он, в сопровождении старушки, загрузился в нужный ей поезд и довёз до требуемой станции. «Спасибо, мил человек! Дальше я уже сама... И не смей со мной спорить!», - пенсионерка проявила внезапную сталь в голосе. - «Тебя девушка уже минут десять как ждёт-волнуется. А ты? Что ж ты её не предупредил-то? Эх, молодёжь... Ай, да ладно, ступай. Спасибо тебе и дай Бог здоровья тебе и твоим близким», - старушка с лёгкостью подхватила канистры и дуновением ветра затерялась в толпе. Фодя, слегка опешивший от такого развития событий, машинально проводил её взглядом и, сунув руки в карманы, последовал на платформу противоположного направления. В левом было явно что-то такое, чего с утра там не было. Он собрал содержимое в ладонь и вытащил на свет Божий несколько купюр. Мефодий был уверен, на выходе из дома в его кармане никаких денег не было. «Неужели бабушка за воду отблагодарила?», - подумалось ему, и он тут же отверг эту мысль. - «Не может быть, я бы точно заметил. Уж карманы свои я чувствую, особенно когда в них кто-то лезет. Тем более бабушка всегда была справа и чуть впереди... Но тогда откуда?» В размышлениях об об этом, он с опозданием, но всё-таки доехал до места встречи. Дальнейший путь продолжился уже вдвоем. Чудом материализовавшихся средств оказалось на двоих копейка в копейку, чтобы добраться до Храма и вернуться в квартиру фодиной избранницы.
На рассказ ей о произошедшем, она только снисходительно улыбнулась: «Чего только не случается, тем более в Крещение...» Поужинав чем Бог послал, они легли спать. Во сне Меф увидел себя со стороны в Храме под иконой Святого равноапостольного Мефодия, под которой и принял спустя несколько дней Великое Таинство Крещения. Не сказать, что это изменило его жизнь, но в нём самом что-то точно поменялось.
 
«В мире, где мы «живём», существуют такие понятия как длина, высота, ширина ... Без них не обходится ни одно живое существо», - Актриса внимала словам Голоса с потолка затаив дыхание. Казалось ещё немного, ещё чуть-чуть и она будет готова сама прыгнуть в омут монитора, чтобы разделить с ним все тяжести и горести планиды спикера дистанционного вебинара. - «Каждому из нас необходимо знать размер нашей одежды и обуви, свой рост, площадь комнаты, в которой мы обитаем, расстояние из пункта «А» в пункт «Б» ... У нас всё имеет свои границы, и мы прекрасно представляем, что яйцо войдет в ладонь, а квартира - это составляющая дома; что земля круглая, а в небе преграда - космос, что планеты вращаются вокруг Солнца, а в целом представляют собой галактику, что Вселенная это ... И вот это уже с трудом укладывается в головах у многих из нас! Чем она ограничивается? К чему ведут её просторы? Где она заканчивается? Что дальше? Может быть, другая Вселенная, может быть пустота или ...
Смотря в ночное небо мы видим Луну, звезды, кометы, но никогда не задумываемся, сколько их и как далеко пролетают отраженные от них лучи!» «Браво, маэстро!», - казалось, неподдельная дрожь в голосе звезды больших и малых готовилась перейти в стадию экзальтированных слёз. - «Правда, он - Гений? Мой спотолочный гений!», - прошептала Актриса и протянула руку к стакану с водой дабы загасить в себе минутную слабость сильной самодостаточной женщины, к тому же находящейся замужем за неумеренно выпивающем работником культуры.
 
Аглаю в последнее время тревожили сны, в которых к ней стали приходить покойники. За собой они её не звали, но и приятного своими визитами приносили мало. Просыпалась Глашка после таких «свиданий» расхлябанной и весь последующий день ходила в воду опущенной. Поначалу она списывала визиты к ней почившей в бозе родни на частые перемены погоды. Потом начала целенаправленно курить в форточку после каждого факта такого гостевания. Но когда эти методики, достаточно быстро опровергнутые устаканившимся климатическим фоном и вечно предупреждающим Минздравом, себя оправдывать перестали, пришлось прибегнуть к проверенному «бабушкиному» методу. Аглая начала всё чаще и чаще посещать Храм, дабы поставить свечку за упокой очередного посетившего её во сне родственника. Поначалу это работало, но потом она столкнулась с неожиданной для себя проблемой. Зачастую, во снах родня являлась ей вплоть до седьмого колена, и имён многих из визитёров она попросту не знала, а посему, какое имя писать в записке «О упокоении» попросту была без понятия. Со временем, когда безымянные гости стали уже выстраиваться к ней в очередь, Глаше стало очевидно, что с этим необходимо что-то делать, при том что делать срочно.
Так и продолжалось, пока вечером одного четверга, ноги Аглаи, петлявшие её по городу в поисках спасения от грозового ливня, так характерного для Кубани во второй половине августа, сами не вынесли её к невзрачному зданию старорежимной постройки. Ни названия улицы, ни номера дома на строении не было, только яркая неоновая вывеска «Паломническая служба «Братовщина». Автобусные туры выходного дня по монастырям и пустыням». «А это должно быть и есть выход! Но по каким таким пустыням?», - вслух подумала Глашка. Крещена она была ещё во младенчестве и, хотя излишней набожностью не отличалась, никакой другой пустыни, связанной со Священным Писанием, окромя Синайской, припомнить не могла. Но ехать в Египет на автобусе и при этом умудриться обернуться туда-сюда за выходные показалось ей полнейшим абсурдом. «Не пустыня, а пустынь!», - услышала она дребезжащий голос неподалёку. - «Пустынь - это удалённый монашеский скит, доченька, а никакая вовсе не пустыня. Совсем молодежь нынче языка церковного не ведает!» Аглая оглянулась и справа от себя обнаружила старушку в платочке, юбке в пол и с рюкзаком на спине. «А ты, доченька, в паломничество собралась али так интересуешься? Если паломничать, то осталось только одно место в автобусе на завтра к Преподобному Савве. Ему молятся, даже не зная, в чем он помогает; а коли за так, то ступай лучше своей дорогой». «Я.…», - Аглая вспомнила, как в момент душевной слабости, исступленно крича: «Если Ты на самом деле есть, то почему Ты мне не помог?», пинала стену близлежащего к её дому Храма и густо покраснела. - «Конечно же я еду!», - утвердительно ответила она. - «Сколько мне оплатить и куда?» «То, что едешь - это хорошо, это правильно. Вижу, нужно тебе к Савве, ой как нужно, Савва всем помогает своей незримой рукой», - одобрила её пенсионерка. - «А деньги? Что деньги? В это время завтремя сюда подходи. Перед автобусом с деньгами и разберемся, а то вдруг раздумаешь, али лукавый вновь попутает...» - «Я буду, точно буду!» - воодушевившаяся Аглая попыталась было уверить старушку, но та уже успела раствориться во вновь усилившейся грозе, будто бы её вообще не было.
 
«Слово - не воробей. Вылетит - потом таких поймаешь!» - Актриса всё-таки нашла в себе силы и нажала на кнопку обратной связи. Её взволнованное меццо-сопрано подобающими возрасту приливами и отливами полилось на встречу драматическому баритону Голоса с потолка. - «Жизнь - не воробей, вообще ничего не воробей, кроме воробья. Выбирай, жизнь ровная, без эмоций, ухабов, взлетов и падений, без друзей и близких не от нежелания их иметь, а от страха обрести проблемы и, как итог - общество максимум аквариумных рыбок или кота? Как-то мрачно? Тогда жизнь полная идей, головокружительных взлетов, падений, суток, в которых девяносто десять часов, полуночные разговоры до рассвета в надежде найти выход, желание бежать на помощь близким, друзьям, грабли, шишки, ухабы, ссадины и, как итог, крепкая, дружная семья, в которой все берегут друг друга, надежные друзья? Как-то хлопотно и сильно напрягает? Если мы изменяем свою жизнь это не значит, что жизнь вокруг нас изменяется. Рассвет приходит на смену ночи, закат приходит на смену дня. Так всегда было и так будет. Но, изменяя свою жизнь, мы становимся чище, добрее, откровеннее. И люди, которые идут дальше с нами по жизни, это - Настоящие!»
 
«Братья и сестры! Мы с вами успешно прибыли к монастырю Святого Саввы...», - утром субботы знававшие лучшие времена туристический автобус привёз Аглаю сопаломники к подошве холма. С дороги через заросли бурной растительности проглядывали очертания не так давно отреставрированного монастыря Святого Саввы. - «У вас есть время самостоятельно помолиться и ознакомиться с местными достопримечательностями. Не забывайте, Святой Савва Святой обязательно ответит на праведную, искреннюю молитву. Сбор у автобуса в семнадцать ноль-ноль, просьба не опаздывать. Кто захочет вернуться в гостиницу раньше - три с половиной километра пешком по шоссе до города. Улица Стольноградная, дом номер 13-бис. Ваш багаж будет ждать вас на месте», - старушка в платке, выполнявшая роль старшей группы, пробубнила в микрофон программную вводную, и страждущие потихоньку начали выгружаться.
Аглая сразу же постаралась отколоться от основной группы. В вопросах, требующих тонкой душевной организации, она чуралась всего общественного, ибо последнее ассоциативно местополагало её в один ранг с транспортом, мнением и туалетом. Глаша вышла из автобуса и огляделась. Неподалёку стояла палатка с плодами монастырского труда - квасом, хлебом, медовухой и ещё много чем по мелочи. По привычке городского жителя она на автомате подошла к витрине, взгляд сразу приковала выпеченная из пшеничного теста фигурка ягнёнка. «Странно... Таких обычно принято выпекать на Рождество Христово, а на дворе как-никак август-месяц...», - под нос пробормотала она. - «Ладно, на обратном пути куплю, ведь если рождественских ягнят кто-то печёт в августе, значит это кому-нибудь да нужно?»
С этой мыслью Аглая не спеша поднялась на холм к зданиям монастырского комплекса и направилась искать вход на территорию. Внезапно в голове зазвучал знакомый по тревожным снам голос прабабки Лидии: «Прежде, чем войти в ворота, Глашенька, ты должна обойти здание монастыря три раза по направлению хода часовой стрелке, иначе удачи в задуманном тобой благом деле не случится». «Святая Лидия, помоги мне», - прошептала девушка и обогнула монастырский фасад по правую руку.
Так уж как-то повелось, что именно у девы Иллирийской привыкла просить помощи в трудные минуты Аглая. По женской линии в её роду хоть одну женщину в поколении да нарекали Лидией. Глашину прабабку звали Лидой, бабку звали Лидой, мать её была Лидией; только на ней система дала сбой. «Чтоб судьбу не повторяла», - объясняла себе этот разрыв в преемственности Аглая. И поэтому совсем не удивительно, что в «красном углу» её родового гнезда всегда стоял образ Святой Лидии Иллирийской. Не богатая икона в серебряном окладе, а простая ламинированная картонка пять с половиной на восемь с половиной сантиметров в пластиковой рамке. Как-то раз её срочно позвала к себе мать. «Посмотри, мне кажется или со Святой Лидией что-то не так», - вид у неё был явно растерянный. Аглая взяла в руки иконку, из-под рамки в ладонь капнула маслянистая благовонная влага, похожая на елей. «Ты тоже это видишь? Я через день лужицы на полочке вытирала, думала, что кошка...», - имевшая склонность к злоупотреблениям родительница явно не осознавала происходившее. «Мама, Лидия - мироточит», - попыталась вразумить её Глаша. «И что теперь делать?», - маман пыталась найти себя в этой внезапно отрезвляющей реальности. «Ты, внученька, в Храм сходи, у Батюшки спроси. Он дурного не посоветует», - к разговору присоединилась лежавшая в углу на диванчике бабушка. Аглая аккуратно положила источавшую миро иконку в пластиковый пакетик и побежала в сторону ближайшей церкви.
Шокированный обращением Аглаи Батюшка также отказался верить в очевидное, трогал пальцами, нюхал и даже пробовал на вкус натекшее с образа миро, но ничего вразумительного посоветовать не мог. Единственное, в чем он был категоричен, так это, что оставлять мироточащую икону в храме никак нельзя. Обегав ещё с десяток церквей и не добившись определенного ответа, Аглая вернула иконку на место. Мать продолжила вытирать по утрам натекшие лужицы, но жизнь в доме прежней уже не стала. Через некоторое время Аглая съехала от родственников в съемную квартиру и зажила совсем другой, как потом выяснилось, однопомётной, жизнью.
В подобных думах о былом Аглая вышла на свой первый круг окрест монастырской стены. Минут через пять она нагнала женщину в косынке, толкавшую перед собой инвалидную коляску с ребёнком лет десяти-двенадцати. «Здравствуйте! Дай Бог здоровья Вам и Вашему ребёнку!» - вполголоса поздоровалась с ними Аглая. Женщина вполоборота кивнула и грустно улыбнулась, Глаша аккуратно обошла их по травке и продолжила дорогу. На душе внезапно стало как-то легко и непринуждённо. Она, не сбавляя шага, шла вдоль монастырской стены и любовалась окружавшим буйством природы. Докучавшие ей мысли сами собой растворились в мирской суете, на душе было легко непринуждённо. Внезапно за спиной раздалось приглушённое: «Разрешите дорогу?..» Аглая невольно сошла на обочину и пропустила вперед недавно встреченных ей маму с ребёнком в коляске. «Странно...», - подумала она. - «Неужели они за мной бежали? С учётом наших скоростей, я должна была уйти далеко вперед...» Но размышлять по этому поводу было праздно и лениво, и Аглая решила просто продолжить путь. Хотя думать всё-таки пришлось, так как за остававшиеся два с половиной круга, мамочка с инвалидной коляской успела обогнать её ещё три или четыре раза. Как Аглая не старалась, но объяснить этот феномен внутреннему голосу не смогла и отпустила его прогуляться, приняв всё за должное. Пройдя положенное, Глашка, поправив косынку, вошла на монастырский двор. Ноги сами понесли её к небольшой пристройке, где хранились ёмкости воды с водосвятных молебнов. Перво-наперво, девушка окропилась и утолила жажду, после чего отправилась исследовать подворье.
По окончанию паломничества умиротворенная Аглая вышла через красные ворота монастыря на прилегающую площадь, с установленной скульптурой Святого Саввы. Отлитый в бронзе Преподобный был изображен сидящим на небольшом постаменте в одеяниях священнослужителя с благостным выражением лица и занесшим вверх руку для свершения крестного знамения. «Святой помогает всем своей незримой рукой», - вспомнила Аглая слова старшей группы. - «Особенно сильна молитва к нему о праведности, укреплении веры, исцелении себя или близких, здравии и о непорочности». Она подошла к памятнику, положила горсть монеток на постамент, молча помолилась, перекрестилась и прикоснулась пальцами к простертой для крестного знамения длани старца, после чего, стараясь не оглядываться и не реагировать на местных попрошаек, вышла за пределы монастырских владений и направилась в сторону парковки для автобусов. Впереди у неё была ещё целая половина ясного субботнего дня.

«...Идут они с нами дальше не потому, что хотят показаться лучше нам или себе на фоне нас, а потому, что они - Настоящие!» - Актриса боялась, что Голос неосторожной репликой сможет прервать её монолог. Её «накипело» настойчиво требовало выхода и паузы казались ей неуместными. - «И неважно сколько верст разделяют. Много доброго было пройдено вместе. Много было маленьких радостей от небольших успехов друг друга. Немало было бессонных ночей, немало было утренних пробуждений со словами: «Шоу маст гоу он!» Вместе поднимались и шли дальше по жизни, иногда не видя друг друга неделями, месяцами, но знали, что находятся рядом, где бы в этот момент не находились. Лицом к лицу лица не разглядеть, выражение лица в зеркале лишь видится, эмоционирование души же в беседах проявляется. Внутренняя красота не обязательно душевная, красивым в человеке может быть, к примеру, скелет. Один звонок, нажатие на одну лишь кнопку, пусть даже и в ночи - и вот он рядом, близкий человек», - последняя фраза была произнесена с явным расчётом на реакцию оппонента. Актриса всё-таки выждала момент, обработала его, повесила подобающую паузу и, насладившись произведённым эффектом, удовлетворённо резюмировала - «И, казалось бы, всех жизнь мотает, а Настоящие рядом всегда».
 
Как не старался Мефодий осуществить отрыв в пятницу, все его попытки загулять фатально не удавались. И это, несмотря на то, что заявление на отгул он написал и подписал заблаговременно. Сначала шеф попросил «по пути» заехать в офис «на пять минут», растянувшихся на добрых пару часов и вылившихся в острую необходимость выезда на территорию Заказчика. В конечном итоге, Фоде пришлось долго дозваниваться в зазвенипосадскую гостиницу и упрашивать дежурную администраторшу сохранить за ним бронь на номер с условием переноса заселения на завтра. К его удивлению, девушка на том конце провода без особых уговоров согласилась и даже не потребовала компенсации за доставленные неудобства. «Надо будет обязательно ей что-нибудь привезти, за оказанной услугой всегда должна следовать разумная благодарность...» - облегчённо подумал Меф. В его голове возник образ домашнего хранилища корпоративных подарков, целая батарея бутылок, упакованная поснарядно в красочные подарочные коробки. Сам Меф не пил и держал их как раз для подобных случаев. «Девушка, простите меня за наглость, но вы не подскажете, какие напитки Вы предпочитаете в субботу? Предпочтительно в обеденное время…», - стараясь исключить из своего тона нотки флирта, но всё же достаточно игриво поинтересовался у собеседницы Фодя. - «Виски, ром, коньяк, текила? Или… кошаса?» «О чём Вы? У нас здесь такого не то, что не пьют, даже нюхать не стараются! Мы по-старинному, по водочке мы! А вы, молодой человек, надо признаться, нахал!» - прыснула ему в ответ по-девичьи загадочным смехом трубка. «Я не махал, я - дирижировал!» - как можно более в тон и настроение ответил ей Меф. - «Тогда до завтра, буду у вас к полудню, как штык». «Хорошо, будем ждать! До свидания», - ответила ему трубка и загудела коротким зуммером. «Надо будет захватить с собой бутылочку малиновой», - отметил про себя Меф, а то неудобно получится - для меня стараются, а я сухарь-сухарём». Эта мысль успокоила и даже в чём-то обнадёжила Фодю, а потому остаток дня для него прошёл без отложенных реакций по поводу сорвавшегося отгула.
Уже под ночер выжатый, как лимон, Мефодий добрался до своей берлоги, заученно отказался от гранённика с самограем, услужливо предложенного ему до сих пор гостившем в потолке кухни Старым Казаком, достал и поставил на самое видное место коробку с бутылкой малиновой водки и, убедившись, что все будильники на завтра взведены, без задних ног уснул.
Не смотря на все приложенные для раннего пробуждения усилия в виде одновременно взведенных будильников на трех раскиданных в разных концах комнаты телефонных аппаратах, Меф ожидаемо проспал. Едва продрав глаза и увидев на напольных радио-часах свой приговор, он натянул на себя первое, что попало под руку, бросил в рабочий рюкзак так прозорливо заранее приготовленную бутылку «малиновки» и, даже не побрившись, пулей вылетел из дома. Вчеращняя идея специально податься на вокзал, чтобы доехать до Зазвени-посада на сидячем месте, в условиях экстремально сжатого времени показалась ему полным абсурдом. Меф направил себя в сторону ближайшей станции метро, с которой можно было без особых проблем перейти на платформу пригородных поездов нужного ему направления. Подгоняемый страхом опоздать, добрался он достаточно быстро, до ближайшей электрички оставалось ещё с четверть часа. Это обстоятельство, вкупе с моросившим на платформе дождичком, явились отличным поводом позавтракать чашкой двойного эспрессо в пристанционной кафешке. «Уезжать в дождь - это к добру», - за такими мыслями под аромат в меру добротного для подобного заведения кофе Меф чуть было не пропустил свой поезд, но вовремя встрепенулся и успел вскочить на его подножку в самый последний момент.
К его удивлению, вагон оказался полупустым. «Приметы начинают сбываться», - улыбнулся сам себе Меф и, удобно расположившись у окна, машинально пошарил по карманам в поисках телефона - верного компаньона по убийству времени в любой дороге. Неожиданно оказалось, что все аппараты Мефа остались дома, в спешке он просто забыл рассовать их по карманам джинсов. «Может оно и к лучшему», - как-то неожиданно легко утешился он и всю оставшееся в дороге время посветил изучению видов, предоставляемых ему давно не мытым окном пригородного поезда.
Станция «Зазвени-посад» встретила его продиравшимися сквозь дождевые облака лучами околополуденного солнца и станционным буфетом. У Мефа закончились сигареты, и он рассчитывал пополнить их запасы в железнодорожном общепите. Когда подошла очередь, он дежурно попросил продавщицу продать две пачки «палочек здоровья» его любимой марки. На его счастье они оказались в наличии, ибо от всех прочих его начинал душить сухой кашель. «Не хотите ли пирожков?», - неожиданно услужливо предложила ему работница прилавка. - «Они сегодня как никогда хороши». «С чем пирожки?», - поинтересовался в ответ Меф. «Как с чем? С зеленым луком, яйцом и рисом, естественно!», - продавщица посмотрела на него как на пришельца из другого мира, коим Меф, в принципе, здесь и являлся. «Как бабушкины, в детстве...», - улыбнулся сам себе Фодя. - «Дайте парочку...» «Молодой человек, а чего только парочку? Берите все. Шесть штук осталось!» «Ну шесть, так шесть, давайте шесть!», - согласился Мефодий, быстро рассчитался, закинул пакет с пирожками в рюкзак и поспешил к автобусу, следовавшему в сторону города и отходившему от станции с минуту на минуту. С трудом втиснувшись вовнутрь, он извернувшись расплатился с кондукторшей и, поддерживаемый со всех сторон телами таких же как он пассажиров недавно прибывшей электрички, размеренно доехал до центра. «Улица Стольноградная, дом 13-бис», - прочел он на указателе, расположенном с торца здания. - «Ну, кажется, я на месте...»

«Даже на Земле для большинства людей существует множество неизведанных мест, в которых они не были и где, может быть, не побывают!», - продолжал свою интернет-проповедь Голос с потолка. «Они не появятся там не потому, что не смогут добраться, найти средств или просто не успеют за свой не долгий жизненный путь, а потому, что у них, на этом пути, не появится желания этого сделать! Мы постоянно лелеем свои рамки, поддерживаем их тонус, не придавая значения риску навечно засесть «починять примус». Мы все прекрасно знаем наши потребности. Мы знаем, что доставляет нам радость, а что печаль, что делает нас счастливыми и то, что заставляет горевать! И мы никогда по доброй воле не захотим попасть туда, где будем чувствовать себя не комфортно! А, как ни странно, именно в таких местах и скрываются ответы на многие интересующие нас вопросы! Вопросы, ответы на которые категорически меняют всё наше понимание мира и его живой фракции...», - Голос на секунду прервался, и в эфир тотчас же транслировался жадный глоток чего-то жаждоутоляющего. - «Человек с трудом верит в то, что не в силах постичь и признать самостоятельно. Кто знает, что мы найдем в том месте, куда бы никогда не захотели пойти? Где мы, ища ответ на шекспировское «Быть или не быть?», неизбежно придём к фольклорному «Эх! Была-не была!»? Кто знает, что ждет нас на краю нашего кругозора, клочка пространства, за рамки которого мы боимся не только заглянуть, но даже задуматься об этом?»

Вернувшись на заасфальтированную площадку, приспособленную под парковку для автобусов паломников, Аглая нашла палатку с дарами монастыря закрытой. Задуманная ей утром покупка выпечного ягнёнка на пшеничной опаре оказалась несбыточной. «Если что-то делать, то нужно это делать во время», - отчитывала себя Глашка, стоя перед закрытой рольставней витрины. - «Что случается, происходит именно тогда, когда оно произойти должно. Не раньше и не позже. Сама виновата - решила перенести время. А как его перенесёшь? Перенести можно часы. С каминной полки на письменный стол. Но не время. Вот и поплатилась...» «Что, дочка? По неосуществлённому убиваешься?», - услышала она голос старшей их группы у себя за спиной. Аглая обернулась, старушка в косынке и юбке в пол смотрела с хитрым прищуром прямо ей в глаза. И так вдруг ей за себя обидно стало, что она выложила пенсионерке всё, как на духу. «Да, девочка моя, рождественский ягнёнок в августе - это, определённо, был от Святого Саввы тебе знак. А ты не увидела. Или увидела, но не взяла. По незнанию, а может и не время. Кто его теперь разберёт? Но впредь будь осторожней. Савва тебя определённо приметил и дланью своей невидимой впредь не оставит. Учись читать его знаки, и ягнёнок будет тебе первым в том уроком». Глашка непроизвольно разревелась. «Поплачь, поплачь, девочка», - по-матерински попыталась успокоить её старушка. - «Слёзы - они лечат, от них душе легче становится. А на место сие вернись обязательно. Не бывает такого, чтобы Святой Савва не подал знака во второй раз. Но запомни и такое - третьего раза тебе уже не будет». «Но, что... Что мне делать сейчас?», - всхлипнула в ответ Аглая. «К Городищу ступай, воды из источника испей и после наверх без оглядки да на одном дыхании поднимись. Хотя, чувствую, не ждут тебя там, ибо знать ещё не знают. Но сходить должна обязательно». «К Городищу? Это в какую сторону?», - оторвав ладони от зарёванного лица спросила девушка, но старушки, как говорится, уже и след простыл. «А я? Я… Как же я?», - только и осталось, что кинуть в воздух Глашке. «Девушка, Вам помочь?» - из окошка припаркованного автобуса высунулась заспанная физиономия водителя. «К Городищу, это мне в какую сторону?» - повторила свой вопрос Аглая. «К Городищу? Это направо и прямо, всё время прямо. Может подвезти?» - дальнобойщику было явно скучно, и он хотел хоть немного, но скрасить время своего томительного ожидания паломничавших пассажиров. «Нет, спасибо, я должна пешком... Я должна сама», - пробормотала в его сторону Аглая и направилась в указанном направлении.
В сказках принято говорить «долго ли, коротко ли», и, хотя сказкой в полном смысле этого слова всё происходившее не являлось, но сколько времени Аглая шла по обочине шоссе сказать она не могла. Может час, а может и четверть его. Очнулась только, увидев на противоположной стороне дороги вереницу припаркованных машин и, чуть выше, группу людей с канистрами и пластиковыми бутылями, выстроившихся в длинную очередь за чем-то, известным только им. «Должно быть, это и есть источник, о котором мне говорила старушка», - переходя через дорогу, догадалась Аглая. Приблизившись вплотную, она, уверившись в своей правоте, поднялась на несколько ступенек вверх и встала в очередь за самоточной водой. «Девушка, Вам попить? Так что же Вы здесь тогда встали? Там сбоку отдельный самоток для утоления жажды имеется, и кружечки к нему прилагаются», - услышала она голос старичка явно местного вида. - «Проходите, не стесняйтесь. Вода хоть и студёная, но дюже какая вкусная». Действительно, чуть сбоку из стены била отдельная струйка. На деревянном пологе располагался ряд эмалированных кружек, очереди из страждущих не наблюдалось. «Но учти, доченька, вода наша - не простая. Если есть на тебе есть грязь какая, всю её из тебя выведет всенепременно», - добавил дед, затушил самокрутку о каблук и пошёл по направлению располагавшейся неподалёку лестницы на пригорок. «Ты это... Заходи, если что, не стесняйся!», - молвил напоследок он и, с неприличной для его возраста резвостью, прыгая через ступеньку, начал подниматься наверх. Аглая взяла одну из кружек и, наполнив её до краёв, жадно выпила. Водица действительно была студёной и вкусной. Ополоснув и поставив кружку на место, она направилась вслед за стариком по лестнице в Городище. «Как же он умудряется-то по ней бегать в его-то возрасте?..», - только и оставалось удивляться ей, с трудом преодолевающей последние ступеньки по направлению вверх. Мало того, что сама по себе лестница была крутой, в добавок она ещё и отличалась широкими, на два шага ступеньками с годами обветшавшей конструкции.
Городище предстало пред ней одной улицей на десять домов. Одиннадцатым строением был средневековый Собор Успения Пресвятой Богородицы, к которому эта улица и вела. «Вот она, моя Дорога к Храму», - остановившись, чётко произнесла Аглая. По пути к Собору, Глаша искала недавно приглашавшего её в гости бодрого старичка. Но ни на одной призаборной завалинке, ни на одном из дворов Городища искомого персонажа её взгляд не находил. «Отдыхает, наверное,», - оправдывала тщетность своих поисков она. «Или твоё «если что» ещё не наступило», - вразумлял её внутренний голос. Дойдя до массивных дубовых дверей, Глашка обнаружила, что Храм уже закрыт, хотя по часам работы должен был всё ещё принимать верующих. «У меня есть только два варианта: или «ещё не время», или «не мой день», - на выдохе прошептала она, несколько раз обошла строение по периметру и, памятуя о наказе не оглядываться, а, следовательно, и не возвращаться назад, пошла вдоль единственной в Городище дороги, через поле в сторону леса.
Долго ли, коротко, но глаза вывели её к комплексу зданий зазвенипосадской городской лечебницы. По-видимому, они были в сговоре с ногами, так как стоило глазам только заприметить большой пень у больничной ограды, как ноги срочно затребовали на него посадки. Аглае не оставалось ничего другого, кроме как удовлетворить их просьбу. Оглядевшись по сторонам, она обнаружила памятную табличку: «Под этим дубом любил отдыхать Шиллер Шекспирович Гёте, работавший патологоанатомом в зазвенипосадской уездной земской больнице летом 1848 года». Глаша машинально огляделась по сторонам в поисках упомянутого дуба и поняла, что на пне от оного она в данный момент, собственно, и восседает. «Хоть бы дуб пилить постеснялись. Или табличку убрали. Вечно у нас так, что имеем - не храним, потерявши - плачем». В размышлениях над этим расхожим философским тезисом Аглая просидела еще порядка четверти часа, пока гул в ногах не прекратился также внезапно, как и возник.
В индустриальной части города, куда ей торил путь принцип «ни шагу назад», Аглаю внезапно одолело чувство голода. И это было совсем не удивительно, удивительно было то, что этого не произошло ранее, ведь с момента посадки в автобус у Глашки во рту не было и маковой росинки. Подсчитав имевшуюся в распоряжении наличность, она купила пакет с куриными голенями-гриль, за поеданием которых и вошла в сектор частной застройки. Урн и мусорных контейнеров окрест не наблюдалось, а потому, обглодав очередную косточку, она аккуратно возвращала её в пакет. По календарю стоял яблочный Спас, и она не сочла большим правонарушением перемежать жареную курятину наливными яблоками, кои висели на вырывавшихся за заборы ветках в избытке и сами просились ей в руки. Свернув за очередной угол, она внезапно для себя попала в трудное положение. Путь преградила большая лохматая и явно немиролюбиво настроенная псина неопределённой сторожевой породы. По ощеренному оскалу даже человеку, никогда не имевшему знакомства с собачьим родом, стала бы понятна вся серьёзность её намерений. Собака заняла боевую стойку и предупреждающе зарычала. Глашу внезапно обуял страх, перемежаемый неконтролируемым желанием бросить всё и побежать. Вспять. «Савва тебя определённо приметил и дланью своей невидимой впредь не оставит», - внезапно раздались в её голове слова «юбки в пол». «Без оглядки, на одном дыхании? Но как?», - хотела было уточнить девушка, но тут её взгляд сам собой сфокусировался на находившемся до сих пор в руке, пакете, к той поре содержавшем исключительно обглоданные куриные кости. «На, добрая собачка, кушай на здоровье!», - Аглая сделала шаг в бок и высыпала содержимое пакета на траву. На её удивление пёс сменил гнев на милость, настороженно принюхался, и.… приветливо завиляв хвостом, принял угощение. Потрясённая простотой решения, ещё минуту назад казалось безвыходной ситуации, Аглая застыла. Псо на секунду оторвалось от трапезы, посмотрело на неё, вильнуло хвостом и гавкнуло, словно хотело сказать что-то типа: «Что стоим? Чего ждём? Путь свободен, старина, впереди ни одного охранника!» Глашка моментально вышла из оцепенения и, не оглядываясь, быстро направилась вперёд. Несмотря на то, что вокруг были все плюс двадцать восемь в тени и с неё успело сойти сорок сороков потов, изо рта Аглаи, как при утренних заморозках, шёл пар.
Дальнейший путь она помнила плохо, в память врезалось только, что в какую бы сторону она не шла, всегда выходила на одно и то же место - на пересечение Большой и Малой Почтовых улиц. Так продолжалось до тех пор, пока ночью, ноги не вывели её в район центральной площади, благо гостиница располагалась от неё в двух шагах. Разглядев на площади одинокие скамейки, Аглая решила перед сном постараться спокойно осмыслить и разложить по полочкам всё, что с ней произошло за этот неимоверно длинный короткий день, и направилась в сквер.

«Ты часто стараешься расставить всё по своим местам. Тебе кажется, что именно так всё и будет комильфо. Ан нет! Это не ты, а Жизнь делает рокировку – меняет местами ставшего внезапно королем тебя на слона по своему выбору. Только её величество Жизнь может сложить мозаику, завершить витраж, выстроить самую невероятную архитектурную композицию. И что ты о себе возомнил? Ты можешь быть ей, максимум, хорошим подмастерьем. И когда вы на пару будете мыть руки после долгой и кропотливой работы - тогда и станет понятно ради чего все это было нужно», - не удержавшись, всё-таки вступил в действо изо всех сил до того сохранявший свой статус-кво Автор-жгун. Голос с Актрисой облегчённо вздохнули и ушли в приватный режим. О чём у них там с глазу на глаз шла речь, доподлинно никому не известно. - «Ты практически ежесекундно ищешь Выход, - продолжил тянуть лямку невоздержанный труженик пера. - «Из дома, из маршрутки, из метро, из магазина, из сложившейся ситуации... Но тебе не сказали - отыскать его невозможно. Потому, что Выход изначально был ещё и Входом. Выход вообще странная штука. Единственное верное здесь решение – асимметричное. Общественный транспорт - это проекция на всю твою жизнь. В общественном транспорте все элементарно - один вход и несколько выходов. Это ли не «Эврика!»? Войти можно через одни двери, а выйти из нескольких других. Это и есть Выбор. Либо ты выходишь недалеко от того места, где вошёл, либо, преодолевая множество препятствий, из дверей в хвосте салона. Пытаясь выйти там, где входил, тебя неминуемо захлестнёт волна новых входящих и поставит на определённое ею, толпой, место. Всегда выходи из задних дверей, ибо из них ты всегда выходишь победителем…»
 
Мефодий вошёл в фойе гостиницы и проследовал в сторону ресепшн. Против его ожиданий вчерашней телефонной собеседницы на месте не было. Был неопределённого возраста мужик с небритой наружностью непроспатой окружности, на месте которой Господом изначально было задумано лицо. Меф немного опешил, но споро убрал приготовленную бутылку «малиновки» назад в рюкзак. Одаривать ей страждущего он явно не намеревался. «Здравствуйте, на моё имя у вас должен быть забронирован номер, не посмотрите?», - обратился он к работнику стойки, протягивая паспорт. «Как же, как же! Наслышаны! Только Вас и ждём-с!», - мужик по заселению был явно не в духе. «Все люди как люди, вовремя заезжают, вовремя съезжают, не гадют, надо заметить.... Только с вами, столичными, вечно все через одно место. Причем, то самое. Паломницам лишние раскладушки в номера ставь, а для него номер держи, словно звездун какой телевизионный», - бурча под нос, записывал данные Мефа в гроссбух мужик. «Вот - ключ, номер триста тринадцать, третий этаж, налево и по лестнице вверх. И смотри, чтобы в номере всё было в целости и сохранности. На выезде лично проверю. А то канализацию засорют, стаканы побьют, дырок в покрывалах понапрожигают...» Фодя старался не обращать внимания на бубнёж не в меру разошедшегося хозяина, но всё же чувствовал себя не в своей тарелке.
Поднявшись в номер, он первым делом осмотрелся и сел на кровать. Ожидания явно не соответствовали действительности. Внезапно вспомнилось о купленных в станционном буфете пирожках и, он решил, что подкрепиться сейчас и есть самое то время и место. Он потянулся к рюкзаку. Из приоткрытой «молнии» показался угол припасенной для обладательницы загадочного девичьего смеха коробки. «Да... Не хорошо как-то получилось...», - подумал Меф, вытащив не пригодившийся подарок наружу и, словно обращаясь, к нему спросил - «Ну и что мне теперь с тобой делать-то?» Поставив ничего не ответившую ему коробку на тумбочку, он включил телевизор и отыскал пультом музыкальный канал. «Видишь, там на горе возвышается крест?..», - заполнил казённое пространство комнаты голос известного исполнителя, и Мефу стало немного уютней. Раскрыв и положив рядом с коробкой пакет с пирожками, он поймал себе на мысли, что трапезничать всухомятку может вылиться боком для его посаженного растворимым кофе желудка. Меф прошел в ванную, взял стакан, сполоснул и, вернувшись на место, дополнил натюрморт недостающей деталью. «Подарки возвращать не принято...» - обращаясь к телевизору, рассудил Меф. «Даже не вручённые?» - попыталась подколоть его Совесть. «Даже передаренные!» - резонно ответил он, доставая бутылку из красочной коробки. - «Ну, на самом деле, не через этого же, с твоего позволения сказать, ресепциониста мне её девушке передавать? Он, если и вручит, то исключительно своему хронически подорванному здоровью...» «А ты прав, наливай!», - согласилась Совесть, и Меф наполнил единственный из имевшихся в номере стакан ровно до половины. - «Ну, за приезд! Чтоб нам не было пусто!» «И «полно» чтоб никто не сказал», - алаверды дополнила Совесть, и Фодя в один присест влил сорокоградусную жидкость в себя. «Русские после первой не закусывают», - патриотично заметил Меф. «Между первой и второй - перерывчик небольшой», - напомнила ему Совесть, и вторые сто двадцать пять граммов полились из бутылки в стакан. После того, как треть бутылки была осушена, дело дошло и до пирожков. «Не обманула продавщица! Бабушкины, ей-Богу бабушкины», - заметил Совести Фодя, доедая третий из пакета. «Закуска градус крадёт», - заметила на это она. - «Первая - колом, вторая - соколом, третья – ласточкой лёгкой», - подзудила его Совесть, и Меф в очередной раз наполнил тару. Когда полбутылки были позади, он, по давнишней привычке, закурил. «Дрожь и помутнение в глазах, как будто после первого стакана», - заявил он, смотря в окно сквозь клубы дыма. - «Место здесь какое-то... Благословленное, что ли... Я пью и не пьянею. От слова почти...» «Синий дым, синий дым...», - затянула в ответ Совесть. «Вьётся надо мною, тонкой полосою, навсегда со мною, я с ним» - подхватил вторым голосом Меф и налил себе четвертую.
Когда бутылка была приговорена, Совесть тихонько посапывала, свернувшись калачиком на соседней подушке, в пакете сиротливо отсвечивал последний пирожок. Почти что трезвый Меф, понимая всю безысходность своего положения, решил прогуляться по Зазвени-посаду, а заодно пополнить иссякшие запасы горячительного, и если приведётся, где-нибудь перекусить. Так как в любом деле он привык видеть цель и, не замечая препятствий к ней двигаться, конечной точкой своего маршрута он обозначил действующий монастырь, по всем путеводителям располагавшийся недалеко от центра города.
Зазвени-посад, под стать приснопамятному ресепционисту, встретил его недружелюбно. Куда бы не направлял свои стопы Меф, неизбежно приходил то к давно выселенным деревянным баракам с покосившимися стенами, то в заброшенный парк, превращенный местными алкоголиками в нечто среднее между помойкой и отхожим местом, то забредал и долго петлял по простаивающей без признаков жизни окраинной промзоне. Несколько раз он спрашивал дорогу к монастырю у попадавшихся навстречу коренных жителей, но сколько бы не пытался проследовать указанным ими маршрутам, неизбежно возвращался в исходную позицию. «Я попал в заколдованный город. Он просто не пускает меня туда, куда мне так хочется сегодня попасть», - Мефу, до сей поры не страдавшим географическим кретинизмом, просто не оставалось другого объяснения происходившему.
Под вечер ему удалось-таки вырваться из порядком поднадоевшего круга. Зазвени-посад вывел его на трассу и через четверть часа Меф оказался у бьющего из отвеса придорожного пригорка источника. «Как же это кстати», - глоток воды последнюю пару часов был пределом его мечтаний. Ранее выпитая «малиновка» словно бы обошла его организм стороной и не оставила после себя ничего, кроме сухости североафриканской пустыни. Фодя взял с деревянного полога эмалированную кружку и, наполнив её до краёв, с жадностью выпил. Пустыня отступила, но не до конца. Он налил снова и уже с чувством, толком и подобающей моменту расстановкой выпил содержимое. Удовлетворенно крякнув, он стряхнул остатки влаги на землю, ополоснул тару и огляделся по сторонам. Слева чернело, уходя в даль пустое шоссе, справа располагалась уходившая в небо деревянная лестница с железными перилами. «Если я всё правильно помню, то наверху должен быть местный Кремль, или, как называют это местечко здешние, Городище», - Меф напряг мозг и процитировал данные сетевой энциклопедии. - «Ну если прямо до монастыря меня что-то или кто-то не направо-налево пускает и путает мои следы, а отступать назад я не привык, остается одна дорога - вверх». Он развернулся направо и начал восхождение. Давалось ему оно тяжко. Почти на каждом пролете Меф останавливался, чтобы перевести дыхание, и после с боем брал следующий лестничный марш. Добравшись до верхней площадки, с которой открывался потрясающий вид на реку, Меф внезапно почувствовал себя как-то не хорошо. То ли последствия злоупотребления «малиновкой» сказались, то ли давление от подъема в нетренированном теле скакануло, может быть всё вместе, а может и нечто другое, но к горлу Мефа подступила тошнота. Он стоял на площадке и изо всех сил пытался побороть себя. Получалось не очень. «Ууу, мил человек! Чегой-то ты с лица сбледнувший? Уж не плохо ли тебе небось...» - послышался за спиной потрескивающий старческий голос. - «Али водички нашей волшебной внизу испил?» Меф только и смог, что утвердительно кивнуть головой. «Ну, ясное дело - водички. Чего же ещё-то? А это всё её дела! Грязь она в тебе накопившуюся выводит. Видать, с потом - неделю в парилке сидеть надобно, так она по-скорому решила с тобой обойтись, по-экспрессному. Ты вглубь пройди, за лесенку, оклемайся чутка, болезный. В раз полегчает. Неча в себе держать. Коли ты с лица серый, так страшно представить, какого цвета ты внутри. Ты сам дойдёшь аль проводить?» Фодя отрицательно помахал головой и стремглав бросился в кусты. Вернувшись на смотровую, Меф краем глаза заметил, что никакого старичка в округе уже в помине не было. Перед ним простиралась улица с деревенскими избами по обе руки, венчаемая в конце белокаменным Собором, к которому он и решил направить свои стопы.
Проходя мимо деревенских изгородей, гнувшихся под тяжестью обильно усыпанных спелыми яблоками веток, он без злой задней мысли сорвал парочку плодов. Одно яблоко он надкусил, второе - непроизвольно сунул в карман. Дойдя до стен Храма, Меф трижды перекрестился и пошёл искать вход, чтобы отстоять на вечерней службе. Несмотря на то, что по информации из всех источников Собор был действующим, он нашел его двери для себя закрытыми. Обойдя несколько раз Храм по часовой стрелке и активно вглядываясь в окна, Меф заметил отблески света внутри. «Не впускают… Не впускают - знать на то не время», - подумал он, еще раз перекрестился и пошел восвояси.
Чувство голода, преследовавшее его еще с момента последнего пирожка, съеденного на выходе из гостиницы, внезапно дало о себе знать. Меф огляделся по сторонам в поисках кого-нибудь, кто сможет указать ему дорогу в ближайшую едальню, но единственная улочка Городища была пустынна. Сочтя, что обратный путь по шоссе его голод не вынесет, Меф решил срезать угол и выйти к центру Зазвени-посада напрямик. Он огородами прошел сквозь деревенские усадьбы и, углубившись в лес, через некоторое время вышел к одиноко стоящему двухэтажному ветхому строению с вывеской «Кафе-бар «У двух котов». Постучавшись в двери и не дождавшись ответа, он дёрнул за ручку, однако и здесь его не ждали. Смирившись, он продолжил путь через стройплощадку, вышел к столь удручившему его ранее парку и через некоторое время оказался у кафе «32 марта». За соседней дверью, как успел прочитать по вывеске Меф, был винный магазин. Поразмыслив об очередности посещения двух заведений, он всё же решил загодя пополнить запасы горячительного, хотя в целесообразности данной затеи, с учетом опыта с «малиновкой», крайне сомневался. В лавке выбор Фоди вначале пал на литровую бутыль текилы, но, отстояв очередь, он остановился на двух по ноль-семьдесят пять водки плюс паре полторашек минералки. Упаковав благоприобретения в любезно предложенный продавщицей бесплатный пакет, Меф вышел из винного и открыл дверь кафешки, в это время выполнявшей роль местного ночного клуба. Выбрав для себя столик в углу у окна, подальше от праздно веселившейся публики, он заказал штоф водовки, пару майонезных салатов, тарелку рыбной нарезки и горячее с гарниром. Против обыкновения шоу-программа его не заинтересовала. Он выпивал, закусывал и наблюдал за окружающими. Люди приходили, уходили, ссорились, целовались, ходили парами в туалет, танцевали, убегали, возвращались, напивались... Почему-то именно эта круговерть человеческих тел и эмоций, а не извивающиеся полуголые девицы, особенно интересовали его в этот вечер. Когда официант предупредил о скором закрытии, он заказал чашечку двойного эспрессо, не торопясь обжёг сознание ароматным кофе, расплатился и вышел прочь.
На улице тем временем прекрасный подмосковный вечер сменила не менее великолепная подмосковная ночь. Несмотря на то, что позвякивающая в пакете ноша оттягивала руку, Мефодий решил перед сном прогуляться по городу. Он неторопливо прошел по изнанке Стольноградной и завернул в центральный сквер, основной достопримечательностью которого была скульптурная композиция князей-основателей города. «Уж не садовник-ли Степан приложил к ним свою руку?» - улыбнувшись своему остроумию подумал Фодя и собрался было, перейдя сквер по диагонали, отправиться в гостиницу, как его взгляд привлекла фигура молодой девушки, задумчиво двигавшейся ему на встречу. «Время не детское, с чего бы это... Девушка, в парке одна...», - только и успел подумать Меф, как заметил, что от ближайших скамеек с трудом оторвалась габаритная мужская фигура и нетрезвой походкой направилась в её сторону. Меф ускорил шаг. «Эй, принцесса Козявишна!», - донёсся до его слуха окрик незнакомца явно обращенный не в его адрес. Быстрый шаг Мефа сорвался на бег. Он летел стремглав, больше всего на свете боясь не успеть. «Дорогая, вот ты где!» - в последний момент Фодя подлетел к девушке и приобнял её за плечи. - «А я тебя по всему городу ищу...»
 
«Мы все такие разные и не похожие друг на друга... И это уже есть правильно. Если ты перестанешь считать себя таким, как все остальные, это будет уже неправильно для них. Потому, что как только ты сделаешь это, они сочтут тебя не таким, каким им бы хотелось, чтобы ты казался», - продолжал закручивать мысль Автор-жгун. Голос с Актрисой, укрывшиеся от лишних глаз, щебетали друг с другом в привате. Это положение вещей, казалось бы, должно было всех устраивать. Даже нечего не знавшего мужа Актрисы скульптора Степана. Ведь, с одной стороны, Голос с потолка был бестелесен, что само по себе отвергало все подозрения в адюльтере. С другой, приватничали они дистанционно, и расстояние, пролегавшее между ними, отметало последние намёки на прелюбодейскую подоплёку между ними происходившего. «Не бойся быть «не таким»! Будь самим собой, так как остальные вакансии уже заняты! Хотя нет - есть много вакансий Наполеона. Но там в палате душно, многоместно, солнечная сторона, из окна дует, а твоя койка как раз под этим окном. И уже давно не просыхающий санитар, который только что разошелся с женой, повесившей на него все долги и ипотеку. Так что будь «не таким». Поверь, это веселее, чем Наполеон. И если по случившемуся тебе вдруг захочется идти, то иди «туда». Потому, что «там» с тобой может случиться всё, что угодно. Например, Чудеса. И если вдруг, уходя «туда», ты будешь думать, что «здесь» всё бессмысленно, то ничего не помешает тебе выдумать для «здесь» какой-нибудь смысл. Ведь «здесь» тоже что-то должно остаться. Иначе зачем идти «туда», когда еще не известно, пойдут ли за тобой Эти, которые были с тобой «здесь»? Хотя, что может помешать вам вместе идти «туда» и «там» разбудить Чудеса... Они тоже давно ждут вас «там» и уже готовы случиться».
 
«О! Мужик! Мужик, ик!.. У тебя это... закусить чего-нить не найдётся?» - неожиданно для себя заметил внезапное появление Фоди бомжеватого вида неприлично нетрезвый абориген. «Нет!» - довольно резко ответил запыхавшийся Меф. «А если поискать?» - мужик явно настаивал на своём. Атмосфера накалялась, и ночер, похоже, переставал быть томным. Мефодий машинально опустил руки в карманы в поисках того, что, будучи зажатым в кулаке, усилило силу удара, если драки избежать всё-таки не удастся. По рассказам приятелей он знал, что даже обыкновенный спичечный коробок является в этом деле хорошим подспорьем, но, как на зло, в карманах ничего, кроме наливного яблока, сорванного им ещё в Городище, да дырки в подкладку не было. Меф достал яблоко и протянул на открытой ладони незнакомцу: «Если только яблочко... Подойдёт?» «Ой, спасибо тебе, мил человек!», - расплылся в пьяной улыбке незнакомец. - «Меня, кстати, Андреем зовут, а там на скамейках кореш мой, Петруха», - он показал пальцем куда-то в темноту сквера. - «Мы тут, почитай, уже с полдня культурно отдыхаем, а во рту и росинки маковой не было. С деньгами-то совсем туго. Выпить хотите? Милости прошу к нашему шалашу!» После такого проявленного по отношению к нему гостеприимства Мефу стало немного стыдно за свои недавние горячечные мысли, и он, не упуская из своего покровительства девушку, согласился присоединиться к тёплой компании.
Если Андрюха ещё мог хоть как-то держаться на ногах, то его собутыльника Меф обнаружил уже беспокойно спящим на скамейке. Рядом в урне валялось несколько бутылок из-под самой дешёвой водки. «Как они не боятся, «палёнка»-то ведь явная, - про себя заметил Меф и решил выпивкой новых знакомцев пренебречь. «Нет, спасибо, мы со своим», - вежливо, но настойчиво отказался он от протянутого Андреем пластикового стаканчика и достал из пакета свои ноль-семьдесят пять. «А вот стаканчик-то у нас один», - заметил на это Андрюха. - «Вы это... Погодите, я сейчас под яблочко мигом...» «Да мы не гордые, мы и так могём», - в тон успокоил его Фодя и, открыв ёмкость, щедро отхлебнул из горла. - «Дорогая, ты присоединишься?» Меф протянул початую бутылку девушке. Водка была бы ей в самый раз, так как всё её тело сотрясала мелкая дрожь. Она без слов взяла ёмкость и жадно сделала несколько глотков подряд. «О! А жена-то у тебя что надо! Уважаю!», - заявил Фоде Андрюха и поднял стакан. - «Счастье любит тишину. Тишина у нас вокруг такая, что аж ушам больно, значится, за счастье!» Действительно, тишина вокруг стояла необыкновенная, даже шум проезжавших мимо транзитных грузовиков ветер не доносил до слуха собравшихся, будто они попали в некую матрицу и наблюдали за происходящим сквозь её прозрачные стены.
«А вы сами-то местные?», - восстановив дыхание после выпитого поинтересовалась девушка. «Мы – нет!», - за двоих ответил Андрюха. - «Я с Верхнего, Петруха... Эй, Петруха, ты сам откуда-то будешь?» - он попытался растолкать спящего Петра. Тот что-то промямлил в ответ и перевернулся на другой бок. «Спит. Ну и пускай себе спит. Умаялся за день, бедолага. Шабашники мы. Подкалымить приехали. Музей местный краеведческий восстанавливаем, да в монастыре по хозяйству подвизаемся. А вы откуда будете? Хотя можете не отвечать, сразу видно - столичные. Ну, у вас там в столицах жирно, небось. Не то, что у нас, на периферии... «Другие ритмы - другие деньги», - слабо оправдался Меф, но Андрюха, казалось, его не и слышал. «Вот у меня двое детей. Старшая замуж собралась, на свадьбу просит. Младший в институт поступил на платное - опять же деньги нужны. А откуда их взять-то? И так весь в кредитах, в долгах, как в шелках. Жена пилит. Вот и приходится по шабашкам рыскать, а с этим туго стало, конкурентов много. И берут они вдвое дешевле. Ээх!.. Да о чём тут говорить, вздрогнем, что ли?»
Так за разговорами «за жизнь» они провели остаток ночи вплоть до самого рассвета. К утру Андрей успел рассказать случайным собеседникам о своей нелёгкой доле столько, что Мефу стало казаться, что он знает бытие его гораздо лучше собственного. Закончились посиделки, как это водится, вместе с водкой. Рассветало. Андрюха вовсю клевал носом и был готов хоть сейчас впасть в объятия Морфея где сидел. Девушка ёжилась от холода. Оценив обстановку Меф решил, что пора и честь знать. «Ну, Андрюха, бывай! Рады были знакомству!», - он похлопал мужичка по плечу. - «Ты это... в порядок себя приведи, а то зарос весь, одёжа не стирана, псятиной попахиваешь. Глядишь и платить больше станут...» «Я-то это... В порядок себя приведу, будь спок, но тогда и с тебя станется! Договорились?», - засыпающий Андрей из последних сил сфокусировал взгляд на глазах Мефа. «Договорились-договорились, спи давай!», - улыбнулся ему в ответ Фодя. «Ну, смотри, я тебя за язык не тянул», - попытался погрозить ему кулаком Андрей, но, упав на лавку, заснул богатырским сном. «Ну, мне пора. Припозднилась я что-то сегодня...», - слова девушки были явно обращены к Мефу. «Может я Вас провожу? Конечно, не ночь уже, но всё же… Вдвоём оно как-то вернее...», - предложил свои услуги Меф. «Да не беспокойтесь, мне недалеко здесь, два шага и я в гостинице...», - попыталась отделаться от него девушка. «Надо же, мне как раз туда!», - не давая ей опомниться заявил Меф. - «Пойдёмте, а то на улице всё как-то свежее и свежее. Не даст Бог простудитесь ненароком». Он взял в руку пакет с оставшейся минералкой и предложил ей свой локоть: «Прошу!» «Ну, если Вы сами вызвались, то не могли бы одолжить на время пути свой кардиган? А то действительно зябко как-то...», - отказалась она от предложения Мефа, попросив при этом нечто, подразумевающее гораздо большую степень интимности. «Да, конечно», - Меф накинул ей на плечи свой вязаный жакет, и они направились в сторону дома номер 13-бис. По дороге, в основном, молчали. Лишь один раз девушка, как бы невзначай, обронила, что, не смотря на все её старания, идут они с Мефом почему-то всё равно в ногу, и это её забавляет.
У ограды Церкви Святого Александра Меф слегка замешкался и подотстал от попутчицы. На проезжей части у самого бордюрного камня он заметил целёхонькую банку пива. Открытых магазинов окрест не было, да и уборочные машины только-только подготовили город к наступлению нового дня. Создавалось полное впечатление, что банку специально подложили, зная, что с минуты на минуту Меф пройдёт именно этой дорогой. Он нагнулся, поднял находку и запихнул под ремень. «С утра может пригодиться. Хотя, какой с утра? Утро уже вот оно, настало», - думал он, догоняя идущий впереди свой кардиган на плечах его случайной попутчицы.
«Ну вот и всё, мы пришли» - уже в гостиничном фойе констатировала она. - «Большое спасибо за кофту, согрели. Мне в двести пятнадцатый на второй, а Вам?» «На третий, в триста тринадцатый», - ответил Меф. «Ну, что? По домам?» «А есть варианты?» «У меня, нет. Я в номере не одна» «Так в чём проблема, я - один». «В любом случае, я вынуждена отказаться от Вашего предложения. Завтра... Ой, уже сегодня надо ехать обратно. Дорога неблизкая. Даст Бог к ночи буду дома, так что надо постараться хотя бы пару часиков вздремнуть». «Понимаю, но может хотя бы телефонами обменяемся?» «Ну, если Вы настаиваете…», - с деланной ленцой согласилась она. - «У вас ручки с бумажкой нет?» Меф похлопал себя по карманам. На чём записать телефон он не знал. «Хотя...», - бросила она и направилась в сторону стойки ресепшн. Что-то спросила у проснувшегося открыть им двери мужика, он на удивление любезно в свою очередь что-то ей ответил. Назад она возвратилась уже с блочком отрывных бумажек и карандашом. «Вот мой номер. Будет нечего делать - звоните», - протянула она ему розовый квадратик. Меф взял из её рук бумажку с карандашом и записал свой личный мобильный, который знали только самые близкие, то есть почти никто. «И вы, если будет скучно, не стесняйтесь, набирайте. Кстати, вы забыли указать ваше имя...» «Агния», - после секундного замешательства с хитрым прищуром ответила она. «Вот сказочница», - подумал он, подписывая её телефонный номер, и решил поддержать игру, - «Очень приятно, Агния, Корней». И они, понимая друг друга без слов, одновременно прыснули по-детски открытым смехом. «Ну до связи, Агния?» «До связи, Корней!», - они попрощались и разошлись по своим номерам.
Вернувшись в номер, Фодя вытащил из-за пояса столь удачно найденную им банку пива и изучающе на неё посмотрел. «Пусть мне завтра будет хуже!» - сказал он ей. - «Хотя какое «завтра»? Завтра уже наступило». С этими словами он открыл жестянку и, не отрываясь, разом выпил её содержимое, после чего включил музыкальный канал, не раздеваясь завалился на одеяло по соседству с ничего не подозревающей, свернувшейся калачиком на соседней подушке Совестью и вскоре, в размышлениях о произошедшем с ним за последний день, заснул.
 
Увлеченный своими мыслями Автор-жгун сидел, поставив локти на клавиатуру и подперев ладонями лицо. Видимо что-то он за время своего отдохновения успел на ней задеть, так как внезапно динамики огласили окрестности голосами приватствующих. «Не думай, живи! Молодость людям дана для того, чтобы каждый вступил в зрелость со своим уникальным набором хронических заболеваний. Ведь главное смешать, но не взбалтывать, и.…покатит! Наш дедлайн - «внезапно», - убеждал Актрису Голос с потолка. «Дружок, отведённое тебе время на размышлёж закончилось. Всё, батенька! Надо брать!!!», - весомо отвечала ему на это актриса. «Коллеги!» - вклинился в их диалог мгновенно встрепенувшийся Автор. - «Если вы привыкли слушать свой внутренний голос, то, для пущей объективности, гуляйте его не реже раза в неделю. Иначе, как же он внутри будет вещать вам о том, что снаружи? Когда чувствуешь, что мысли засирают мозг и гадят в душу, не ленись, выгуляй их. И это будет правильно!»

Аглая проснулась от настойчивого стука в дверь. «Братья и сестры! Поднимайтесь! Отправление автобуса через час! Через сорок пять минут сбор в фойе гостиницы! Просьба не опаздывать!.. Братья и сестры!..» - страшная поднимала группу паломников в обратную дорогу. При удачном стечении обстоятельств по расчетам Аглаи к ночи она должна была оказаться дома. Несмотря на позволенные себе злоупотребления, характерных остаточных признаков девушка за собой не замечала. «Странное здесь всё-таки место, благословлённое, что ли...», - думала Глашка вставая с кровати и направляясь приводить себя в порядок перед дальней дорогой. Не найдя выключатель на стене прихожей, она включила подсветку на туалетном шкафчике. Из зеркала на неё внимательно смотрел ночной спутник, то ли в шутку, то ли всерьез представившийся Корнеем. «Нет, спать надо больше», - зажмурила глаза и потрясла головой Аглая. После этой нехитрой манипуляции всё встало на свои места. - «Я тоже хороша, умудрилась Агнией представиться, не удивительно, что Корнеи всюду мерещатся. Прямо Барто и Чуковский! Сказочники!». Внезапно она вспомнила про бумажку, с оставленным «Корнеем» телефонным номером и, не вынимая зубной щетки изо рта, выбежала из ванной. Найдя записку на прикроватной тумбочке, она взяла в руки телефон и вбила номер ночного спутника. «Мой-до-дыр», - по слогам проговорила она, набирая имя для отображения контакта. «Да, именно так, Мойдодыр!», - и, довольно улыбнувшись собственной находчивости, на всякий случай в поле «Организация» приписала: «Зазвени-посад».
Убедившись в успешности проделанных ею манипуляций и зачем-то ткнув на «звёздочку», ответственную за добавления контакта в «Избранные», Аглая вернула аппарат в сумочку, после чего, не торопясь, завершила туалет, не имевший в то утро ничего общего с ежедневной «предпродажной подготовкой». Внимательно изучив результаты своего труда, она нашла, что «а-ля натюр» она выглядит гораздо более симпатичной, и, собрав нехитрые пожитки, спустилась в гостиничный холл. На посадке смутно напомнивший ей собутыльника Андрюхи водитель заговорщицки ей улыбнулся и, приложив палец к губам, прошептал едва слышное: «Счастье любит тишину, так что «Тссс!». Через неполный час удобно расположившаяся в автобусном кресле Аглая уже следовала в направлении дома.
Мефа разбудил звука отъезжающего из-под окон автобуса. Он зажмурился и приготовился открыть глаза, ожидая наступления неминуемой расплаты за выпитое и намешанное вчера. «Хорошо, что минерала осталась. Более-менее отопьюсь и как-нибудь доберусь до дома», - думал он, не решаясь приблизить страшный миг. Автобус за окном издал прощальный гудок, и Меф невольно открыл глаза, по привычке повернувшись на источник звука. К его удивлению похмелья не было и в помине. Он чувствовал себя выспавшимся, бодрым и полным сил. Всё ещё не веря в реальность происходящего, он ущипнул себя за мочку уха, но кроме лёгкой боли ничего не почувствовал. Резко встал с кровати - положенного головокружения не наблюдалось. «Точно, благословлённое место», - констатировал для себя Меф, достал из рюкзака дорожный несессер с бритвенными принадлежностями и прошёл в ванную. Включив воду, он, витая в воспоминаниях о ночных событиях, нанёс гель для бритья и посмотрел в зеркало туалетного шкафчика. Из отражения на него глядела его ночная спутница, почему-то с такой же как у него, бородой из пены. Меф невольно оглянулся. За спиной ожидаемо никого не было. Он ещё раз вгляделся в отражение, но Агнии, как она ему представилась, в нём уже и след простыл. Фодя отложил бритвенный станок, вернулся в комнату и нашёл розовый бумажный квадратик с записанным девушкой номером. «Аглая», - улыбнулся он. - «Вот сказочница! Как там было? «Синенькая юбочка, ленточка в косе?» Перед его глазами встал образ ночной спутницы, и вдруг всё сошлось. И юбочка тёмно-маринного цвета, и лента в волосах. «Вот «Любочка»!» - рассмеялся Меф, найдя себя крайне находчивым, и убрал записку в паспорт, после чего сосредоточенно, без суеты привёл себя в порядок, застелил постель, прибрал в номере, собрал рюкзак и съехал из гостиницы, оставив ключ от номера на пустовавшей стойке ресепшн.
Выйдя на улицу, он перво-наперво решил навестить располагавшийся напротив и чуть наискось от входа в гостиницу местный супермаркет. Хоть организм был уже и не молодым, но подкрепления всё-таки требовал. Фодя кинул в тележку несколько булочек с сыром и холодный зелёный чай. Уже выкладывая товар на ленту он, к удивлению для себя, обнаружил присоседившийся к ним «Нарезной». «Тоже неплохо, хотя и непонятно», - подумал Меф, но оплатил покупки и упаковал их в рюкзак. Батон упорно не хотел укладываться и Меф вышел из магазина, держа его за хвостик заводского пакета, скреплённого металлической скобкой.
События недавней ночи не выходили у него из головы, и Меф решил вернуться на «место преступления». Он обогнул здание торгового центра по левую руку и вышел в сквер. Площадь была пуста и свежевыметена. Только отцы-основатели Зазвени-посада с постамента памятника смотрели на него и, казалось, всезнающе улыбались. В районе скамеек, на которых он в обществе представившейся позже Агнией девушки и двух мужиков, выдававших себя за шабашников, провёл крайнюю ночь, несуетливо расхаживала стайка голубей. Фодя подошёл ближе и, решив их покормить, по привычке начал мелко крошить недавно купленный батон. Почуяв бесплатную кормёжку, пернатые стали слетаться со всей округи на «хлебный пятачок». Некоторые ели у Мефа с рук, особо смелые усаживались на плечо и что-то доверительно курлыкали ему на ухо.
Когда батон, как и всё в этом бренном мире, оказался законечным, Меф подмигнул памятнику отцам-основателем и пошёл куда вели глаза. Почему-то он был уверен, что именно сегодня дорога непременно выведет его к монастырю. А так как, чтобы куда-то дойти, надо, для начала, куда-то идти, то в качестве вектора им был избран ранее проторенный путь к источнику. Предчувствие не обмануло, минут через десять он уже был в намеченной промежуточной точке. Выпив кружку студёной «волшебной» воды, Меф принял решение следовать дальше по шоссе, оно должно было вывести его туда, куда надо. Так и вышло, через четверть часа он стоял у подошвы монастырского холма.
Собравшись с мыслями, Меф нашёл себя взволнованным. «Волнуюсь, как девчонка перед свиданием», - пристыдил себя он и начал подниматься по единственной асфальтированной дороге к зданиям монастырского комплекса. Оказавшись наверху, он упёрся в указатель «Прямо пойдёшь - в Дом отдыха, направо пойдёшь - в монастырь попадёшь, кафе-бар - налево». Вокруг аппетитно пахло жареной на углях рыбой. До сих пор не успевший позавтракать Фодя машинально повернулся на запах и.… встал как вкопанный, не поверив глазам своим. Около покосившегося здания местечкового общепита в отглаженной белой рубашке, чисто выбритый и гладко причёсанный, а, главное, без каких-либо признаков предшествовавших ночных возлияний, стоял его ночной знакомец. Андрей улыбался и приветливо махал ему рукой. Из репродуктора играло: «С причала рыбачил Апостол Андрей, Спаситель ходил по воде...» Меф застыл на месте, потрясённый до самой глубины души. Только несколько часов назад он оставил Андрюху в сквере в состоянии, когда человек внятно и «Мяу!» выговорить не в силах. Про внешний вид стоило вообще промолчать. Андрей,по разумению Фоди, просто физически не мог оказаться здесь. «…он бы просто не смог до сюда дойти», - бормотал Меф не в силах поверить собственным глазам. А Андрей продолжал улыбаться ему и приветственно махать ладонью правой руки в то время, как в мефовой голове на репите крутилось сцена ночного расставания: «Я-то это... В порядок себя приведу, будь спок, но тогда и с тебя станется! Договорились?»
Меф не отдавал себе отчёта сколько это могло продолжаться, он просто стоял на одном месте и людской поток обтекал его, как камень вода, стачивая потихоньку все его углы и шероховатости. Матрица закончилась, стоило только Андрюхе махнуть Мефу рукой по направлению вперёд. «Мне? Туда? Сейчас?» - прошептал, смотря на него Меф. Андрей утвердительно кивнул головой. «Но ты? Как же ты?» Андрей улыбнулся Мефу прощальной улыбкой после чего пару раз повторил свой жест и, развернувшись, как ни в чём не бывало пошёл по своим делам. «...и с тебя станется!» - оборвалась трансляция в голове Мефодия, ничего другого не оставалось, кроме как проследовать в указанном направлении, и через минуту он вышел к памятнику Святому Савве. Остановивштсь напротив скульптуры Святого, Меф примагниченно посмотрел изваянию в глаза, после чего перекрестился, положил на постамент в горстку все имевшиеся в карманах монетки и дотронулся до простёртой в крестном знамении длани. «На счастье», - тихо сказал он то ли Савве, то ли себе сам. - «На тихое счастье»..
Внезапно его охватила такая тяга великая домой, будто, если он сейчас же не отправится в обратную дорогу, то может куда-то или к чему-то уже не успеть. Вопросы «куда?», «к чему?» и «что может случиться в таком случае?» Меф оставил так удачно выспавшийся за предыдущий день Совести на подумать, Он просто возвращался домой, будто следовал за внезапно открывшейся ему денницей – последней утренней звездой. И Венерой ли она называлась, или, как встарь, Люцифером было не суть важно. В любом случае, с него уже «сталось», и он понимал это, как никогда ранее.
Сорвавшись с места, Меф чуть ли не кубарем спустился с холма, пересёк шоссе и, сел на первый подошедший рейсовый автобус без мысли, что он довезёт его до станции, и то, что люди по незнанию называют интуицией, его не подвело. Через несколько часов Мефодий уже снимал с плеч рабочий рюкзак в прихожей своей холостяцкой берлоги. В комнате светились разноцветные индикаторы мобильных телефонов, указывающие на пропущенные важные звонки и срочные сообщения. Не вникая в подробности творившегося здесь в его отсутствие, он пометил все «оповещалки» отвеченными и прочитанными, после чего достал из паспорта листочек бумаги с заветным номером телефона и вбил контакт в память аппарата. «Любочка», ввёл он имя для его отображения и, вспомнив присказку про то, что счастье любит тишину, установил для «Любочки» на звонок режим «вибро». «Успел», - подумал Меф. - «В кои-то веки наконец-то я успел».
 
«Вот было время, когда...», - начал было Голос с потолка. «Ваш ход, сударь!» - напряженно глядя в точку, где по его разумению у Голоса должны были быть глаза, перебил Автор-жгун, параллельно с тщанием пытавшийся скрыть ладонью свои позиции на тетрадном листе. Уже на протяжении трёх часов с момента окончания основного действа они в полной тишине играли в «морской бой». Актриса уединились в гримёрке и писала монологи впрок. Время шло в ногу с самим собой, и игроки уносились мыслями куда дальше текущих бумажных баталий... «А-пять, сударь! А-пять! Вы что - уснули?' - кричал Жгун. Он почему-то был уверен, что глаза у Голоса начали стекленеть, хотя это был отсвет от смотровой фрамуги. «Что, простите?» - вернулся откуда-то издалека Голос. «А-пять, говорю!» - Жгун нервно продырявил свой листок обломком обслюнявленного карандаша. «Мимо. Бэ-четыре!» - казалось Голос пребывал до сих пор в «где-то». «Убил!» - Жгун со злостью отбросил огрызок химкарандаша в сторону и попал в доставленного Филином и мирно спящего, ничего ещё не подозревающего Гусляра-самодура. Тот с трудом продрал глаза и прошипел: «Идиоты! Идеальный друзья и отличные товарищи...», и зачем-то сомнамбулически поплёлся в сторону гримёрки Актрисы...
«Бог не доверяет - перепроверяет, значит ещё помнит Боже о тебе», - наконец-то постучалось в голову Автора, то, чего он ждал с самого начала сегодняшнего действа. Он перевернул листок с «морским боем» и достал из кармана «золотое перо». - «То ли ещё будет, если Он забудет, на мгновенья долю, вспомнив о себе?»
«А-пять!» - в сотый раз объявил автоматический голос «живой очереди». «Мимо!» - прыснула Глашка и осмотрелась по сторонам. «Бэ-четыре!» - автомат бесстрастно объявил следующую позицию. «Убит!» - Глашка вздохнула, встала со скамейки и подошла к третьему окошку, держа в руке номерок «Б4». С той стороны перегородки её ждал водитель Петр. «Счастье любит тишину», - заговорщицким шёпотом сообщила ему пароль Аглая. «Тсс!», - ответил ей отзывом собутыльник Андрея и приложил указательный палец к губам девушки. - «Ты, главное, это... Заходи, если что, не стесняйся...»
© 13.07.2018